Оглавление

Дисклеймер

«Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.»

От автора

Гаэтан Гасьян де Клерамбо (1872—1934) — реальная и трагическая фигура в истории психиатрии. Его имя навсегда вписано в учебники благодаря описанию синдрома психического автоматизма (известного также как синдром Кандинского-Клерамбо) — состояния, при котором человек ощущает, что его мысли, чувства и действия управляются извне. Но эта история — о том, как сам Клерамбо стал пленником синдрома, который изучал.

В основе сюжета лежат реальные факты из жизни Клерамбо: страстное увлечение тканями, фотографией, глаукома, тяжелая депрессия с бредом и, конечно, его трагический конец. Но «Покров Безумия» — это художественное исследование внутреннего мира доктора, который слишком глубоко заглянул в пропасть психических патологий и не смог выбраться обратно. Это попытка понять логику его бреда, почувствовать власть «голоса» и осознать цену, которую платит гений за свои открытия.

_{Посвящается Марии Сергеевне Дягилевой}

Глава 1. Гашиш и галлюцинации

(Париж, Лаборатория Шарко, Сальпетриер, 1895 г.)

Доктор Жан-Мартен Шарко, «Наполеон неврозов», смотрел поверх очков на молодого интерна. Гаэтан де Клерамбо, двадцати трех лет, щеголеватый в сюртуке, но с уже пронзительным взглядом, держал в руках шприц.

— Итак, Клерамбо, ваш отчет об опытах с хлоралгидратом убедителен. Но хлоралгидрат — снотворное. Нас же интересуют агенты, вызывающие активные психические расстройства, подобные истерии или помешательству. Ваше предложение?

Клерамбо положил шприц на стол рядом с маленькой темно-коричневой лепешкой:

— Гашиш, профессор. Восточный экстракт конопли. В Алжире я наблюдал его действие. Оно… многогранно. Идеаторное возбуждение, сенсорные иллюзии, моторная расторможенность. Потенциальная модель психоза.

Шарко кивнул заинтересованно:

— Рискованно. Но наука требует смелости. Протокол, дозировку — на ваш контроль, Клерамбо. Испытуемый?

— Я, профессор.

Шарко поднял бровь:

— Самоиспытание? Похвальная, но опасная преданность делу. Действуйте. Фиксируйте все ощущения. Каждую мысль, каждый образ. Ни в коем случае не смешивайте ни с чем для усиления эффекта. И в дальнейшем… самостоятельно не увлекайтесь повторением подобных опытов.

Час спустя Клерамбо сидел в пустой лаборатории. Привкус гашиша стоял во рту. В висках стучало. Мир начал плыть. Края стола стали мягкими, текучими. Вдруг на белой стене напротив проступили линии. Сложные, геометрические, как берберский орнамент. Они задвигались, закружились, складываясь в… лицо. Женское. С огромными темными глазами. Оно мелькнуло и исчезло.

— Записать… — прошептал он, хватаясь за блокнот, пальцы не слушались. — Визуальная псевдогаллюцинация… геометризация восприятия… личностная проекция… — Голос звучал эхом в пустой голове. Он чувствовал, как мысли вкладываются извне: «Сенсорный автоматизм. Идеаторный».

Он сам был испытуемым и наблюдателем. Страх смешивался с восторгом первооткрывателя. В этом хаосе рождалась его будущая теория.

Глава 2. Узоры в пыли

(Фес, Марокко, 1905 г.)

Жара. Она висела над Фесом тяжелым прокаленным покрывалом, въедаясь в стены глиноб