автордың кітабын онлайн тегін оқу По Восточной Сибири
Иван Александрович Гончаров
ПО ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ
«По Восточной Сибири. В Якутске и в Иркутске» — увлекательный очерк выдающегося русского писателя Ивана Александровича Гончарова (1812–1891).***
Автор побывал в Восточной Сибири и описывает местную природу, сравнивает Якутск с Петербургом, рассказывает о нравах сибиряков и о местном губернаторе. Другими известными произведениями Ивана Гончарова являются «Два случая из морской жизни», «Иван Савич Поджабрин», «Лихая болесть», «Май месяц в Петербурге», «Мильон терзаний», «Пепиньерка», «Письма столичного друга к провинциальному жениху», «Превратности судьбы», «Счастливая ошибка», «Фрегат «Паллада».
Иван Александрович пользовался огромным успехом среди читателей. Именно благодаря ему в России возникло понятие «обломовщина». Кроме того, он был очень образованным человеком, академиком и дворянином.
В Якутске и в Иркутске
Лет тридцать с лишком тому назад я провел два месяца, с конца сентября до конца ноября, поблизости полюса, — северного конечно. Это — в Якутске, откуда до полюса рукой подать. Я писал об этом областном городе в очерках своего кругосветного плавания — и не угрожаю читателю возвращаться к новому описанию.
Правду сказать, и нечего описывать. Природа… можно сказать — никакой природы там нет. Вся она обозначена в семи следующих стихах, которыми начинается известная поэма Рылеева «Войнаровский»:
На берегу широкой Лены
Чернеет длинный ряд домов
И юрт бревенчатые стены.
Кругом сосновый частокол
Поднялся из снегов глубоких,
И с гордостью на дикий дол
Глядят верхи церквей высоких.
И только.
Напрасно я в своих очерках путешествия силился описывать Якутск, — я полагаю, что силился. А навести справку, заглянуть в книгу, да еще свою, — меня на это не хватает. Стоило бы привести эти семь стихов — и вот верный фотографический снимок и с Якутска и с якутской природы.
— Да это и в Петербурге все есть, — скажет читатель, — и широкая река, снегу — вдоволь, сосен — сколько хочешь, церквей тоже у нас здесь не мало. А если заглянуть на Петербургскую или Выборгскую стороны, то, пожалуй, найдешь что-нибудь похожее и на юрты. О гордости и говорить уж нечего!
Для полноты картины не хватает в Петербурге якутских морозов, а в Якутске — петербургских оттепелей.
Петербург, пожалуй, может еще похвастаться, что иногда отмораживает щеки извозчиков и убеляет снегом их бороды, — но куда до Якутска. Зато уже Якутск пас перед Петербургом насчет оттепелей.
И то и другое весьма естественно: Якутск лежит под 62? северной широты, и Петербург ушел от него: он расположен под 61?.
Но я изменяю обещанию не описывать якутской природы. Если я в путешествии моем вдался в какое-либо описание, а не привел, для краткости, вышеозначенных изобразительных стихов, то это вовсе не оттого, что я не знал или не помнил этого начала поэмы. Напротив, я помню, что, подъезжая к городу, я декламировал эти стихи; а не привел их, как принято выражаться в печати, — «по не зависящим от автора обстоятельствам». Приводить что-нибудь из Рылеева — даже такое простое описание природы — тогда было неудобно.
Но бог с ней, с мертвою, ледяною природой! Обращусь к живым людям, каких я там нашел.
Сколько холодна и сурова природа, столько же добры и мягки там люди. Меня охватили ласка, радушие, желание каждого жителя наперерыв быть чем-нибудь приятным, любезным.
Я не успел разобраться со своим спутником с корабля, как со всех сторон от каждого жителя получил какой-нибудь знак внимания, доброты. Я широко всем этим пользовался, не потому, чтобы нуждался в чем-нибудь. Собственно для моих нужд и даже прихотей совершенно достаточно было двух моих чемоданов-сундуков и моего спутника: omnia mecum portabam[1].Но я так же тепло принимал все эти знаки радушия, как тепло они предлагались. Я видел, что им самим нужнее было одолжить меня, чем мне принимать одолжение, — и это меня радовало, как и
