автордың кітабын онлайн тегін оқу Волшебные сказки
Михаил Лекс

Үзіндіні оқу

Кітап туралы Қазір оқып жатыр10 Тегін фрагмент

Михаил Лекс

Волшебные сказки

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Фотограф Михаил Лекс

18+

Волшебные сказки
ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ
1. В ночь под Старый Новый Год
2. Сказка о том, как Василиса Прекрасная начала своё превращение в Василису Премудрую
3. Женский день. Сказка
4. Взрослые люди
5. Переходный возраст
6. Когда снятся кошмары
7. Решение бытовых проблем законодательным способом
8. Ошибка Волшебника
9. Последнее завещание
10. Сказка о том, как Лев Николаевич, смотревший на жизнь искренно, внимательно и серьёзно, искал счастье в личной жизни
11. Сказка про девушку, которая мечтала об успешном замужестве, о великой славе, о несметном богатстве и об абсолютной власти
12. Страх Алёны Игоревны
ЦИКЛ РАССКАЗОВ «ТА ЕЩЁ ПАРОЧКА»
1. Несовременная любовь Веры Павловны и Аркадия Степановича
2. Их жёны — мегеры
3. За что я люблю своего мужа? (Исповедь молодой женщины)
4. За что я люблю свою жену. (Исповедь мужчины средних лет)
5. Иван Ильич и смысл его жизни
6. Тридцать лет спустя

ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ

В ночь под Старый Новый Год

В ночь под Старый Новый Год Тимур Яковлевич не ложился спать. Не хотелось. Все домашние Тимура Яковлевича уже давно спали и видели счастливые сны, и только хозяин дома, как тень, бродил по квартире и сожалел.

Он сожалел о прожитой жизни, о том, что так ничего в этой жизни не понял, и ничего от неё хорошего не получил. А ещё он сожалел о том, что за всю свою жизнь ни у кого ничего не просил.

Тимуру Яковлевичу в ноябре исполнилось пятьдесят семь лет, а он всегда и всего добивался сам, не нуждаясь в посторонней помощи. Таков был принцип Тимура Яковлевича, и следовал он ему неукоснительно в течение всей своей жизни.

И вот тут, на тебе! Случилось!

Задумался Тимур Яковлевич о том, что неплохо, наверное, было бы и ему кого-нибудь и о чём-нибудь попросить. Конечно же, когда Тимур Яковлевич думал о том, что кого-то и о чём-то просить, то речь шла не о людях. Впервые Тимур Яковлевич задумался о некой высшей силе, которая, наверное, вполне возможно что и есть.

— Ты что, ещё не ложился? — спросила супруга Тимура Яковлевича, заходя на кухню и видя там своего супруга, стоящим у окна и задумчиво глядящего в ночную мглу.

— Да вот, — ответил Тимур Яковлевич. — Не спится. Смотрю вот в окно и думаю.

— Думаешь? — усмехнулась жена.

Тимур Яковлевич не обратил никакого внимания на скрытую иронию в вопросе жены. Да и его можно понять. Когда человек думает о чём-то, он не замечает за другими людьми ничего худого. Тем более, иронии в свой адрес.

— Смотри, какой красивый снег, — сказал Тимур Яковлевич, — как в кино.

— Давай выключим свет, станет ещё загадочней. Будет больше походить на сказку.

Тимур Яковлевич выключил свет. Супруги стояли у окна и смотрели на падающие снежинки, которые, как тысячи белых мотыльков, кружили в свете уличных фонарей.

— Ты представляешь, а ведь я никогда и никого ни о чём не просил, — задумчиво произнёс Тимур Яковлевич.

— Так в чём дело? — ответила жена. — Ты попроси.

— Ты думаешь? — испугано спросил Тимур Яковлевич. — А не поздно? Ведь, считай, вся жизнь прошла.

— Может, сейчас как раз самое время, — тихо прошептала жена.

— Когда вся жизнь прошла? — спросил Тимур Яковлевич.

— Никогда не поздно начать новую жизнь, — ответила жена, — но бывают случаи, когда это сделать необходимо.

— Начать новую жизнь? — уточнил Тимур Яковлевич.

— Да, — ответила жена.

— И что это за случаи? — спросил Тимур Яковлевич.

— Ну, например, когда старая жизнь подошла к своему концу, — ответила жена. — По-моему, — это самое подходящее время начать жизнь новую.

— Может и так, — задумчиво согласился Тимур Яковлевич.

***

Следующим утром Тимур Яковлевич проснулся, можно сказать, совершенно другим человеком. Тимур Яковлевич решил начать новую жизнь. Это раньше он был человеком, который всего добивался сам и ни у кого ничего не просил, но с этого дня Тимур Яковлевич решил, что с него хватит. В конце концов, имеет он право, или нет? Почему одним — всё, а ему, видите ли, ничего!

И даже когда Тимур Яковлевич чистил зубы, то, глядя на себя в зеркало, он видел, что стал совершенно другим человеком. Какой-то… блеск что ли появился в его глазах. Да и тёмные круги под глазами вроде стали не так заметны.

— Ты себя хорошо чувствуешь, папа? — спросила за завтраком дочка.

— Я чувствую себя как никогда превосходно, — ответил Тимур Яковлевич. — Как заново родился. А почему ты спросила?

— Да так, — ответила дочь, — какой-то ты сегодня не такой. Может, тебе температуру смерить?

Тимур Яковлевич сказал, что ничего ему мерить не надо. После завтрака новорождённый вышел во двор с тем, чтобы прогуляться и исполнить своё намерение. Тимур Яковлевич точно знал, что с этой проблемой надо обращаться не к обычным людям, а к существам, наделёнными определённым могуществом.

В понимании Тимура Яковлевича под эти категории попадали только два вида существ: Боги и Волшебники. И поскольку ни тех ни других Тимур Яковлевич ни разу в жизни не видел, а знал о них исключительно по сказкам, которые ему в детстве рассказывали сперва бабушка, а потом мама, то решил прежде выяснить, где их найти.

С этим вопросом он обратился к своему соседу, Степану Григорьевичу, которого встретил в тот час на улице.

— А что, Степан Григорьевич, как думаешь, Волшебники существуют? — спросил Тимур Яковлевич.

— Известное дело, Тимур Яковлевич, существуют, — уверенно ответил сосед.

— А Боги? — спросил Тимур Яковлевич. — Боги есть?

— И Боги есть, — отвечал сосед. — А тебе на что?

— Да вот, Степан Григорьевич, подумал я, что пришло и моё время их кое о чём попросить, — ответил Тимур Яковлевич. — Я ведь, ты же меня знаешь, никогда и ни у кого ничего не просил. Так почему бы и не попробовать.

— А и в самом деле, Тимур Яковлевич? — заботливо отвечал сосед. — Почему и нет. Попробуй. Тебя не только я, а и все знают, как честного и неглупого человека. Каждый про тебя скажет, что ты никогда и ни у кого ничего не просил. В церковь не ходил, книжек волшебных не читал, а всего добивался сам и без чьей-либо помощи. Ни в посторонней, ни в потусторонней помощи ты не нуждался. Такой твой, стало быть, жизненный принцип. И я тебе вот что, Тимур Яковлевич, скажу. Кому и пробовать-то, как не тебе?

— Ну да, ну да, — тихо и задумчиво соглашался Тимур Яковлевич, — кому, как не мне. Вопрос только в том, где их найти?

— Волшебники, Тимур Яковлевич, наверное, в лесах живут.

— Почему в лесах? — испуганно спросил Тимур Яковлевич.

— Наверное, чтобы быть от людей подальше, — пояснял сосед. — А вот Боги, Тимур Яковлевич, те — ближе.

— Где? — поспешно спросил Тимур Яковлевич.

— В церкви, — уверенно отвечал Степан Григорьевич. — Сам-то я не верю, но люди верующие говорят, что если что насчёт Бога, то надо в церковь идти.

— В церковь? — задумался Тимур Яковлевич. — Что-то мне как-то боязно в церковь-то идти.

— А коли боязно, так ты и не ходи, — заботливо ответил Степан Григорьевич. — Чего же себя пугать-то понапрасну. Если боязно идти в церковь, то можешь в лес прогуляться, к Волшебникам. До леса отсюда недалеко.

— Да мне и в лес-то идти тоже вроде как страшно, — ответил Тимур Яковлевич.

— Да, — согласился Степан Григорьевич, — зимой в лесу какая уж радость. Ничем не лучше, чем в церкви. Страх один. Но я так думаю, что они, Боги эти и Волшебники, специально такие места выбирают, чтобы страшно было.

— Ты думаешь?

— А, то, — уверенно отвечал Степан Григорьевич. — Иначе бы у них отбоя от посетителей не было бы.

— А ведь верно ты говоришь, сосед, — почему-то радостно соглашался Тимур Яковлевич. — Иначе бы и отбоя не было, от желающих-то. А?

— О чём и разговор-то! Знамо дело, что тогда к ним разве что по записи и можно было бы попасть.

— Ну так я пойду тогда, — сказал Тимур Яковлевич.

— К Богу? — уточнил Степан Григорьевич.

— Нет, — немного подумав, ответил Тимур Яковлевич. — Пока что в лес схожу, к Волшебнику.

— А, иди, — согласился Степан Григорьевич.

Они пожали друг другу руки и каждый пошёл в свою сторону.

***

До леса было действительно недалеко, километра полтора. А вот в лесу было идти тяжело. Снега — по пояс. Через час только Тимур Яковлевич дополз до дома Волшебника. Ещё минут десять стучался к нему.

— Вам что надо? — спросил Волшебник, выходя на крыльцо и с интересом разглядывая Тимура Яковлевича.

— Извините, что без приглашения, — ответил Тимур Яковлевич. — Я вот Волшебника ищу. Вы, случайно, не Волшебник будете.

— Я-то? — зевая и оглядываясь по сторонам, спросил Волшебник.

— Вы-то, — ответил Тимур Яковлевич.

— Волшебник.

— Вот хорошо-то, — обрадовался Тимур Яковлевич. — А я хочу желание загадать.

— Желание загадать? — удивился Волшебник.

— Вы не подумайте, — поспешно заговорил Тимур Яковлевич. — Я за всю свою жизнь ни разу никого ни о чём не просил. У кого хотите, спросите.

— У кого же я здесь спрошу-то? — искренно поинтересовался Волшебник, оглядываясь по сторонам.

— Да вот хотя бы у соседа моего, у Степана Григорьевича, — робко ответил Тимур Яковлевич. — Он честный человек, не обманет. Или хоть у жены моей спросите.

— У жены? — удивился Волшебник.

— Да. Она женщина честная, она не соврёт, — ответил Тимур Яковлевич. — Вы же, наверное, жену-то мою знаете?

— Ну, как не знать! — с чувством ответил Волшебник. — Как не знать жену человека, который никогда ни у кого и ничего не просил. Знаем. Хорошая женщина. Квартиру в чистоте содержит, опять же готовит хорошо, — Волшебник огляделся по сторонам, вздохнул глубоко и тяжело и посмотрел на Тимура Яковлевича. — Вот что, мужик. Давай сделаем так. Я тебе верю. Загадывай быстрее желание и я пойду. Честное слово, стоять в одном халате на морозе не очень. Веришь?

— Верю, — ответил Тимур Яковлевич.

— Загадывай.

— Хочу, чтобы у меня и у жены моей, и у детей моих всё было хорошо со здоровьем, — произнёс Тимур Яковлевич. — Как Вам такое желание? Исполните?

Волшебник скорчил кислую физиономию и посмотрел куда-то вдаль, куда-то за спину Тимуру Яковлевичу. Тимур Яковлевич терпеливо ждал ответ Волшебника.

— Нет, друг, — ответил наконец-то Волшебник, глядя прямо в глаза Тимуру Яковлевичу. — Не исполню. Потому как никакое это не желание.

— А что это? — спросил Тимур Яковлевич.

— Что это? — повторил вопрос Волшебник. — Это, друг мой, просьба.

— А просьбу нельзя?

— С просьбой, голубчик, к Богу ступай.

— Ну, а если серьёзно? — спросил Тимур Яковлевич.

— А если серьёзно, — ответил Волшебник, — то ты сейчас просишь не только за себя, а и за других. Понимаешь? А я исполняю только личные желания человека, которые других людей не касаются.

— Даже родных? — удивился Тимур Яковлевич.

— Тем более родных, — ответил Волшебник. — А вдруг твои родные не хотят, чтобы у них всё было нормально со здоровьем?

— Это как же? — удивился Тимур Яковлевич.

— А так, — ответил Волшебник. — Вот дочка твоя, например, курит? Курит! Значит, не хочет быть здоровой. Да и жена… — Волшебник посмотрел куда-то в сторону.

— А что жена? — в голосе Тимура Яковлевича слышалась тревога.

— Переедает, — жалобно произнёс Волшебник, — и спиртным злоупотребляет. Следовательно, тоже здоровой быть не хочет. Понимаешь?

— Понимаю, — грустно согласился Тимур Яковлевич. — А я?

— А что ты? — удивился Волшебник. — Ты тоже водку пьёшь. А значит, не хочешь быть здоровым.

— А можно, чтобы и водку пить, и здоровым быть? — спросил Тимур Яковлевич.

— Нет уж, — ответил Волшебник. — Или водка, или здоровье.

— Тогда, конечно, лучше водка, — сказал Тимур Яковлевич.

Волшебник в ответ на это ещё раз взглянул вдаль, скорчил кислую физиономию и, громко хлопнув дверью, скрылся в своём доме.

***

А Тимуру Яковлевичу, что? Делать нечего, надо идти к Богу. К восьми вечера только дошёл Тимур Яковлевич до церкви. Повезло ему. Бог ещё не ушёл. Он сидел в церкви за столом круглым и чай зелёный пил с лимоном.

— Здравствуй, мил человек, — ласково обратился Тимур Яковлевич к Богу, — можно мне в церкви тут у Вас погреться. Замерз я сильно. Целый день на улице.

— Да грейся, конечно. Садись вот за стол. Чаю горячего с лимоном выпей, — предложил Бог. — Вот только… какой же я тебе мил человек?

— А кто ты? — спросил Тимур Яковлевич, присаживаясь рядом и наливая себе чаю.

— Я? — удивился Бог. — Как кто? Так ведь… это… Бог я. Кто же ещё? А ты разве кого другого думал в церкви встретить?

— С просьбой я к тебе, — сказал Тимур Яковлевич.

— С просьбой? — удивился Бог. — С какой стати?

— Поскольку я человек, который никогда ничего и ни у кого не просил, а свидетелей тому много, то имею право.

— Согласен, — немного подумав, согласился Бог с доводами Тимура Яковлевича. — Убедил. Проси.

— Хочу, — произнёс Тимур Яковлевич, — чтобы, значит, зарплату мне на заводе прибавили. Цены ведь растут. Сметана уже пятьдесят рублей триста грамм. Сделаешь?

— Нет, — уверенно, без тени сомнения ответил Бог.

— То есть… — воскликнул Тимур Яковлевич, несколько ошалев от такого быстрого и категорического отказа. — Как, нет? Почему, нет?

— Не в моей это компетенции, — отвечал Бог, хлебая с блюдечка чай и макая туда баранку.

— А в чьей это компетенции? — спросил Тимур Яковлевич.

— С этим тебе к Волшебнику нужно идти, — отвечал Бог, мусоля баранку беззубым ртом. — Я, брат, желаниями не занимаюсь. Я, вот хочешь верь, хочешь — нет, занимаюсь исключительно просьбами. Проси! И получишь.

— Так я ведь разве не прошу? — удивился Тимур Яковлевич, вставая из-за стола.

— Нет, друг мой, — отвечал Бог, помогая пожилому человеку выйти из церкви. — Ты желаешь. Вот если бы ты — с просьбой ко мне! Тогда, конечно! Тогда, дело другое! А с желаниями — это не ко мне. С желаниями — это тебе в лес надо, к Волшебнику.

— Ну, а если серьёзно? — спросил Тимур Яковлевич. — Повысь зарплату, а?

— И если серьёзно: не могу, — с пониманием отвечал Бог.

— Почему? — искренно удивился Тимур Яковлевич.

— А вдруг ты разбогатеешь и поглупеешь? А? Начнёшь какие-нибудь глупости совершать? — спросил Бог.

— Какие глупости? — испуганно спросил Тимур Яковлевич.

— Не знаю, какие, — ответил Бог. — Какие-нибудь. Мало что ли глупости на планете нашей, которая так и льнёт туда, где денег больше? Начнёшь, например, сметаны больше, чем тебе надо, есть.

— Клянусь, не начну, — воскликнул Тимур Яковлевич.

— Это ты сейчас так говоришь, — ответил Бог, — когда у тебя денег лишних на сметану нет. А как появятся, то ещё — не известно. И что сметана? Сметана — это ещё так, мелочи. А вдруг ты чего более глупое сотворишь? Машину, например, купишь.

— Разве машина — это глупость? — спросил Тимур Яковлевич.

— Ещё какая глупость, — ответил Бог. — Купишь машину и перестанешь пешком ходить, а это негативно скажется на твоём здоровье. Чем человек становится старше, тем больше он должен двигаться. Понимаешь? — Бог выдержал небольшую паузу, давая возможность Тимуру Яковлевичу обдумать только что услышанное. — Или вдруг ты от жены, например, уйдёшь.

— От жены? — удивился Тимур Яковлевич. — Чего это я от жены-то вдруг уйду?

— С большой-то зарплатой вдруг ты себе покажешься достойным более красивой и молодой женщины? — ответил Бог. — Уйдёшь из семьи, разведёшься, купишь себе в ипотеку новую однокомнатную квартиру, приведёшь туда молодую жену. И кто, спрашивается, будет в этом виноват? Я буду виноват. Скажут, что Бог, вместо того чтобы помочь Тимуру Яковлевичу, только навредил ему, лишил разума.

— Да кто скажет-то? — недоумевал Тимур Яковлевич.

— Да кто угодно, — отвечал Бог, — вот хоть жена твоя и скажет. Или сосед твой.

— Степан Григорьевич что ли? — спросил Тимур Яковлевич.

— Он самый, — ответил Бог.

— А ты уверен, что если мне зарплату прибавят, то я поглупею? — спросил Тимур Яковлевич. — Ты уверен, что я начну сметаны есть больше, чем надо, куплю машину, разведусь и семью брошу?

— Не знаю, — честно признался Бог, — но и рисковать не хочу. Но точно могу тебе сказать, что ещё никто не становился умнее от повышения зарплаты.

— Это точно? — спросил Тимур Яковлевич.

— Точнее не бывает, — ответил Бог.

— А если я зубы вылечу? — спросил Тимур Яковлевич. — У меня половины зубов уже нет, а половина — гнилые. А если ты мне денег прибавишь, то мне будет на что зубы вылечить?

— Зубы гнилые вылечить? — переспросил Бог. — На место выпавших новые вставить? А зачем тебе зубы новые и здоровые? Чтобы ты дрянь продолжал всякую жрать? Так хоть зубная боль, да отсутствие зубов тебя от язвы, да от рака желудка спасает. А вылечи ты зубы, и что?

— И что? — испуганно спросил Тимур Яковлевич.

— Ведь ты же не перестанешь жрать всякую дрянь, — сказал Бог, — наоборот, ещё больше дряни есть будешь.

— Не перестану, это точно, — честно признался Тимур Яковлевич. — Я сейчас, может, сладкое и маринованное, да рыбное и мясное не ем, потому что зубы болят. А будут здоровыми, так, конечно же, наверстаю упущенное, можешь не сомневаться.

— И ты хочешь, чтобы я тебе зарплату прибавил? — спросил Бог. — Чтобы тебя с работы в один прекрасный день с прободенной язвой на скорой увезли?

— Не хочу с язвой, — ответил Тимур Яковлевич.

— Вот и не заикайся больше о зарплате повышенной, если не хочешь, — сказал Бог.

— М-да, — задумчиво произнёс Тимур Яковлевич. — Что-то у меня вроде как и ничего не выходит.

— Что не выходит? — спросил Бог.

— Жить по-новому, — ответил Тимур Яковлевич.

В ответ на это Бог только тяжело и грустно вздохнул, и беспомощно развел руками.

— Ну да и ладно, — уверенно сказал Тимур Яковлевич, — буду жить по-старому.

— Это как же? — спросил Бог.

— А не буду я ни у кого ничего просить, — ответил Тимур Яковлевич. — Оно так будет самое что ни на есть правильное решение. Точно? — Бог было открыл рот, чтобы что-то сказать в ответ, но Тимур Яковлевич его перебил. — Можешь не отвечать. Я и сам знаю. Будь здоров, Бог. Дай себе всего хорошего, а мне от тебя ничего не надо. В общем, не грусти. А мне домой пора. Прощай.

— Прощай, добрый человек, — ответил Бог, с грустью думая о том, что побольше бы таких, как Тимур Яковлевич, вот бы было хорошо.

Тимур Яковлевич пошёл домой, думая про Бога, что Бог он хороший, конечно, но только измученный какой-то и жалко его очень. А Бог ещё долго стоял у входа в церковь и глядел Тимуру Яковлевичу вслед. А когда Тимур Яковлевич оглядывался, Бог приветливо кивал ему головой и махал рукой.

Сказка о том, как Василиса Прекрасная начала своё превращение в Василису Премудрую

Василиса перед своим рождением встретилась с Богом. Бог вызвал Василису в свой кабинет, и Василиса, с некоторым волнением, вошла к Нему. Увидев её, Господь радостно вскочил из-за стола, подошёл к ней, пожал её руку, и всё это улыбаясь, пригласил её садиться не на стул, что стоит около рабочего стола и на котором обычно сидят те, с кем Он разговаривает, а на диван, который стоит у стенки кабинета, и на который Он приглашает обычно самых дорогих для себя посетителей.

Усадив Василису на диван, Господь садится рядышком с ней. Василиса конечно же несколько смущена. Она молчит, она ждёт, что скажет Он. А Он только улыбается и ласково продолжает смотреть на неё.

— Вызывали, Ваше Святейшество? — робко спрашивает Василиса, ещё не оправившись от смущения, и поэтому слегка опуская глаза.

— Вызывал?! — восклицает Бог. — Да что Вы, радость моя, побойтесь Меня. Вызывал! Придёт же Вам такое в голову, то есть… на ум я хотел сказать. Приглашал! Именно приглашал, а никак не вызывал. И с нетерпением ждал. Хотел в последний раз перед Вашей дальней дорогой увидеться с Вами, пожелать Вам всего хорошего, ну и… и так далее в таком же роде.

— А-а, — облегчённо выдыхая, говорит Василиса. — Спасибо. И я тоже… попрощаться… Ну и… в таком роде…

Василиса в смущении. Василиса в растерянности. И это понятно. Такое событие, а тут ещё прощальное слово Господа. Разве может быть иначе?

Но вдруг Бог хмурится, поднимается с дивана и, оставляя Василису сидеть на диване в одиночестве, переходит за свой рабочий стол. Сев за стол и одев очки, Господь открывает толстую книгу, что лежит перед ним, и начинает в ней что-то вычитывать, изредка бросая взгляды на Василису поверх своих очков.

От всего этого Василисе становится как-то уж ну совсем не по себе. Василиса начинает волноваться ещё больше. А Бог ничего не говорит, только продолжает своё чтение и редкое поглядывание на Василису поверх своих очков. А она тихо и робко вздыхает, сидя на кожаном диване.

— А зачем Вы, радость моя, собираетесь на Землю? А? — вдруг спрашивает Бог.

Вопрос оказался столь неожиданным для Василисы, что она даже вздрагивает. Василиса даже вопроса-то заданного ей Господом толком не понимает.

— Простите, что? — испуганно переспрашивает Василиса.

— Вы плохо слышите? — равнодушно спрашивает Бог.

— Нет, что Вы… Только, Вы так неожиданно вдруг спросили, — робко оправдывается Василиса, стараясь быть вежливой, опасаясь ненароком хоть чем-то обидеть своего Бога, — я, простите, не расслышала. Если не трудно, ради Вас, повторите, пожалуйста. Если, конечно, Вам не трудно.

— Да мне-то не трудно, — как будто удивляясь чему-то, говорит Бог, громко захлопывая свою толстую книгу. — Повторить, оно, конечно, можно. Другое дело — будет ли от этого толк? А? Как думаете? Толк будет?

— Не знаю. Может, и будет, — отвечает Василиса, пожимая плечами и глупо улыбаясь.

— Я спрашиваю тебя, друг мой, зачем ты, собственно собралась туда? — повторил Бог. — Там таких, как ты, знаешь ли… предостаточно. Ты-то там зачем?

— Ну как зачем, как зачем? — спешит с ответом Василиса, опасаясь, как бы ей не запретили родиться. — Ну это же так просто, и так понятно. Чего же здесь ещё спрашивать?

— И всё-таки, — настаивает Всевышний, — утешь Старика, скажи. Неужели, трудно?

— Нет. Почему. Не трудно, — несколько растерянно отвечает Василиса. — Только всё это… как-то… странно.

— Странно? — удивляется Бог.

— Ну да, — уверенно отвечает Василиса. — Странно. Можно подумать, что для Вас это так важно или Вы без этого не разрешите мне родиться?

Господь поднимает высоко брови, несколько озадачившись тем, что сказала ему Василиса. Он встаёт из-за стола и начинает ходить взад и вперёд по своему кабинету, а Василиса, продолжает сидеть, молча наблюдая за ним. Василисе не очень удобно наблюдать за Богом. Он то вышагивает перед Василисой, то обходит диван сзади и оказывается за её спиной. Василиса даже вынуждена иногда выворачивать голову назад, чтобы видеть его. Но всё это было ей так неудобно, всё это было для неё как-то неестественно. И конечно же всё это заставляет Василису нервничать.

Устав ходить вокруг дивана, Бог решительно идёт в угол своего кабинета, где на маленьком столике стоит радиола.

— Знаешь, что это такое? — спрашивает Бог, показывая глазами на радиолу.

— Я отсюда не вижу, — отвечает Василиса.

— Ты можешь встать, подойти ближе и посмотреть, — предлагает Бог.

— А можно? — робко спрашивает Василиса.

— Можно, — разрешает Бог, — только руками не трогай.

— Я не буду трогать руками, — обещает Василиса, быстро поднимаясь с дивана и подходя к Богу. Подойдя чуть ли не вплотную к Богу, Василиса внимательно на него смотрит.

— Ну что же ты на меня-то смотришь, глупенькая, — интересуется Бог, — ты вон на это смотри, — Бог показывает на радиолу. — Знаешь, что это?

Василиса виновато улыбается и медленно переводит взгляд с Бога на радиолу. Какое-то время Василиса с интересом рассматривает радиолу.

— Нет, — отвечает Василиса, — я не знаю что это. А что это?

— Это радиола, — восторженно отвечает Бог. — Она такая забавная. Сейчас я тебе покажу. Это, с ума сойти, что такое.

Бог достаёт с полки пластинку и ставит её на радиолу. Звучит музыка. На саксофоне играют Бразильскую бахиану.

— Господи! — восклицает Василиса. — Божественно. А как это?

— Понятия не имею, — отвечает Бог. — Это не я. Это люди изобрели.

— А у Вас это откуда? — спрашивает Василиса.

— Откуда! — восторженно передразнивает Василису Бог. — Оттуда! Это мне серафимы, самые близкие ко мне ангелы, на Новый Год подарили. Сказали, что это уже давно на Земле. Я обожаю музыку людей. Ангельское пение стало меня утомлять, а на музыкальных инструментах ангелы не играют. А люди играют. И поют куда лучше ангелов. А кроме того, научились даже на пластинки своё пение и свою игру на музыкальных инструментах записывать.

— Люди поют лучше ангелов? — удивляется Василиса.

— Лучше, — уверенно отвечает Бог.

— А кто же это… изобрёл? — спрашивает Василиса, показывая на радиолу.

— Не знаю. Да и какая разница, — отмахивается Бог. — Ты мне лучше ответь на вопрос, зачем ты на Землю собралась? Если радиолу изобретать, петь или играть на саксофоне, я так думаю, ради этого, наверное, не стоит. Или как? Может, ты думаешь по-другому?

— Думаю, что и ради этого тоже стоит, — отвечает Василиса. — Впрочем, радиолу изобретать я не собираюсь, а вот… Петь! Петь, пожалуй, я бы хотела научиться.

— Петь? — переспрашивает Бог.

— Ну да, — отвечает Василиса. — Петь. А что Вы переспрашиваете, плохо слышите?

Бог с изумлением смотрит на Василису и возвращается на своё рабочее кресло.

— Выйду замуж, — продолжает мечтать Василиса, возвращаясь на диван. — Нарожаю детей. Буду любить своего мужа и буду счастлива. Петь научусь. Буду пластинки записывать, а Вы их слушать будете.

— Скажи честно, а чего бы ты хотела больше всего? — спрашивает Бог. — А кстати, как тебя будут звать?

— Василисой, — отвечает Василиса.

— Очень приятно, — говорит Бог. — Я запомню тебя и твоё имя. Ну так, а чего бы ты хотела больше всего?

— Я очень хочу быть богатой, — отвечает Василиса. — Но не только. Ещё я хочу быть очень красивой, такой красивой, чтобы меня любили все мужчины, чтобы я всем нравилась, и все, кто глядел на меня, говорили бы, что вот она — очень, очень красивая.

— Ты хочешь стать Василисой прекрасной? — спрашивает Бог.

— Да, — немного подумав, отвечает Василиса. — А ещё, — тут же добавляет она, — я хочу, чтобы меня полюбил один очень красивый и умный, и смелый, и богатый, но не жадный, верный и честный мужчина, которого полюблю и я. Хочу, чтобы он был чуть старше меня. Лучше всего, если он влюбится в меня, когда мне будет восемнадцать лет, а ему будет двадцать три года. Хочу, чтобы он был очень богатым, а я ему нарожаю детей и мы будем счастливы. Я закончу консерваторию, научусь петь и Вы будете слушать меня тихими осенними вечерами, сидя у камина, вспоминая эту нашу встречу.

Прошло лет восемьдесят.

— Здравствуй, — говорит Бог. — Как отдохнула?

— Слишком долгим оказалось путешествие, — грустно отвечает Василиса. — Я устала.

— Я исполнил всё, о чём ты просила, — сказал Бог. — Ты была самой красивой, и в тебя влюблялись все мужчины. Ты вышла замуж в девятнадцать лет по любви за умного, верного, богатого, честного, не жадного и очень красивого мужчину. Правда, он был на год старше, чем ты хотела, но во всём остальном, согласись, он был идеален. Ты родила ему двоих детей. Я часто слушал твоё пение тихими осенними вечерами, сидя у камина. У тебя был изумительный голос. Ты была счастлива?

— Была… — грустно, не то отвечает, не то спрашивает Василиса. — Но это было очень давно.

— Давно? — переспросил Бог.

— Оказывается, красота не вечна, — тихо и грустно произносит Василиса. — Каждый год на Земле рождаются новые красавицы. В сорок лет я сдалась. А двадцать пять лет назад умер мой муж, — Василиса задумалась. — И… с тех пор я не пою. Моё путешествие запросто можно было завершить тогда же. Или нет, — спешит исправиться Василиса, — даже можно было и раньше.

— Раньше? — ужасается Бог.

— Да! Раньше! — уверенно отвечает Василиса. — Сорок лет — вполне достаточный срок. В сорок лет любая красота умирает. Всё остальное… Не более чем жалкая попытка спастись от старения.

— А дети?

— Дети? — испуганно восклицает Василиса. — А что дети?

— Я не знаю, — говорит Бог, — но ты так хотела детей, поэтому я и спрашиваю.

— С детьми всё оказалось намного прозаичней, — сухо отвечает Василиса. — Дети перестают быть детьми уже лет так в одиннадцать. И вообще… В следующий раз я ещё подумаю, прежде чем… заводить детей.

— В следующий раз? — спрашивает Бог. — Ты снова собираешься туда? Когда?

— Не знаю ещё, — отвечает Василиса, язвительно усмехаясь, — нужно о многом подумать. Слишком много осталось неясным. Но прежде чем я снова решусь на это путешествие, я всё-таки хорошенько подумаю над тем, зачем мне снова идти на Землю. Одной красотой сыта не будешь. Замужество? Я тебе честно скажу, что мой умный и красивый, а также богатый и верный муж опостылел мне на десятый год нашей совместной жизни. И более всего меня тошнило от его честности. Оставшееся время мы мучились друг другом, сохраняя друг другу верность, тратя большую часть своей жизни на своих так рано повзрослевших детей. Кстати, почему ты мне не сказал, что став родителями, мы слегка подвинемся рассудком?

— Не хотел тебя пугать, — отвечает Бог, — опасался, что ты не захотела бы стать матерью, если бы узнала, что роды снижают на какое-то время умственные способности отцов и матерей. А к некоторым эти способности так и не возвращаются.

— И правильно опасался, — говорит Василиса. — И я, и мой муж мы оба действительно сошли с ума, как только родился наш первый ребёнок. Свихнулись, в прямом смысле слова. И если бы я знала, что всё так будет, то… — Василиса снова задумывается. — Что касается моего мужа, то в конце концов мы настолько привыкли друг к другу, что уже не мыслили друг без друга своего существования… Мы называли это любовью. И вообще… Мужчинам легче, они умирают намного раньше нас…

— Если хочешь, можешь вообще больше не появляться на Земле, — предлагает Бог.

— Нет-нет, — уверенно отвечает Василиса. — Не следует впадать в крайность. Там есть, чем заняться, и кроме детей… Надо только прежде всё хорошенько обдумать.

— Обдумать? — спрашивает Бог. — Что именно?

— Во-первых, дети и замужество, — отвечает Василиса. — Во-вторых, не всё ясно в отношениях с собственными родителями. А в-третьих, я полагаю, не стоит быть очень уж красивой, чтобы в тебя прямо-таки все влюблялись.

— Не стоит? — удивляется Бог. — Почему?

— Слишком уж это отвлекает от жизни, — отвечает Василиса. — Всё хорошо — в меру, а тем более, это касается красоты и таланта.

— Красота и талант доставляют неудобства? — спрашивает Бог.

— Ещё какие, — отвечает Василиса. — Каждый хочет тебя оплодотворить, каждый хочет тобой насладиться и именно с твоей помощью продолжить свою генетическую ветвь.

— Это плохо? — спрашивает Бог.

— Когда не думаешь, то нет, не плохо, — отвечает Василиса. — Даже нравится. К тому же, это приносит много денег. И талант, и красивая внешность приносят хороший доход, славу и власть. Но когда задумаешься, то это раздражает. Впрочем, думать приходится редко. Красивая внешность и шикарный голос слишком мешают думать. Поначалу это нравится, но когда понимаешь, что с каждым годом ты делаешься всё глупее и глупее… становится страшно. Моя внешность увела меня далеко в сторону от того, что мне действительно было нужно. А мой шикарный голос прославил меня и дал мне много денег, и тем самым окончательно убил во мне всё доброе, всё хорошее, что было во мне. Сейчас я даже скорее склоняюсь к мысли, чтобы в следующий раз вообще не привлекать к себе никакого внимания, чем привлекать всеобщее. Оказывается, что ничто так пагубно не действует на душу, как всеобщее восхищение. Но в целом: путешествие было нескучным, хотя и… глупым.

— Ты уже уходишь? — удивляется Бог.

— Да, — уверенно отвечает Василиса. — Пора снова на Землю. Уверена, что если не буду слишком зацикливаться на мужиках и на смысле жизни своих детей, а больше думать о себе и о своём смысле жизни, и не буду свою жизнь подчинять своим чувствам, то всё у меня будет замечательно. До свидания!

— До свидания, — растерянно отвечает Бог, глядя на дверь, через которую только что решительным шагом вышла Василиса.

Богу стало вдруг очень и очень грустно. Почему грустно? Богу вдруг подумалось, что, скорее всего, они с Василисой уже никогда больше не встретятся.

Женский день. Сказка

Раз в десять лет во Вселенной проводится творческий съезд Волшебников. Съезд волшебников Вселенной, как правило, проводится на планете самого высокого уровня развития и длится пять месяцев. Эта история началась в последний день Вселенского съезда Волшебников, сразу после его завершения.

По традиции завершал съезд главный Волшебник Вселенной — Великий Ко.

— И в заключение, — сказал Великий Ко, — хочу ещё раз напомнить всем, что следующий съезд состоится ровно через десять лет. Большая просьба ко всем Волшебникам — не опаздывать. Особенно это касается Вас, Аф Фабр.

— Всему причиной перевод времени у нас на планете, — оправдывался Аф Фабр. — То на час вперёд, то на час назад.

— Дикари, — пошутил кто-то с задних рядов.

— Почему, сразу дикари, — ответил Аф Фабр, — хотя… надо признать, что-то дикое в этом есть.

— Не стоит смеяться над недоразвитыми, — серьёзно сказал главный Волшебник, — все мы когда-то были такими же и так же переводили время, то вперёд, то назад, пытаясь таким образом решать какие-то проблемы. Аф Фабр, напомните, с какой Вы планеты?

— С Земли, — грустно вздыхая, ответил Аф Фабр.

— Земля, Земля, Земля? — вспоминал Великий Ко, — Нет. Не помню. Это где?

— Это там, — Аф Фабр махнул рукой куда-то назад, — на первом уровне.

— А-а, — с пониманием произнёс Великий Ко, — первый уровень. Да-да. Первый уровень — это всё объясняет. Первый уровень — это всё очень и очень не просто, и перевод часов у вас, я думаю, не самое страшное.

— Не самое, — согласился Аф Фабр.

— У вас, наверное, — продолжал интересоваться Великий Ко, — до сих пор существует государственное деление населения.

— Существует, — ответил Аф Фабр, — И не только государственное. У нас ещё существуют деления национальные, религиозные, языковые, расовые и эти, как их… — вспоминал Аф Фабр, — по престижности работы.

— Ну да, ну да, — задумчиво кивал головой Великий Ко. — Вот видите, как всё у них там не просто.

— И плюс к тому ещё и каждый год время переводят, — жаловался Аф Фабр, — то на час вперёд, то на час назад.

— Да-да, я сейчас вспомнил, — сказал Великий Ко, — что когда и я был на первом уровне, то у нас тоже время переводили, но не на час, а на неделю. И тоже было не просто. Я надеюсь, к следующему семинару земляне поймут всю глупость перевода часов.

Аф Фабр задумался. Он сомневался в том, что землянам, чтобы понять всю глупость перевода часов взад и вперёд, хватит и сто лет.

— Хотя, — подумав добавил Великий Ко, — вряд ли за десять лет успеете. — Глупость, связанная с переводом часов, основывается на более ранней глупости, которая основывается на вот том самом разнообразном делении населения Вашей планеты по разным признакам. И всё равно, постарайтесь не опаздывать.

— Я постараюсь, — ответил Аф Фабр.

— На этом съезд завершает свою работу, — сказал Великий Ко. — Все свободны, все могут возвращаться на свои планеты.

Аф Фабр уже собирался было покинуть столицу Вселенной, но Великий Ко остановил его.

— Я бы Вам посоветовал, Аф Фабр, поговорить с Магнусом. Он хоть и Волшебник с планеты второго уровня развития и вскоре его планета перейдёт на третий, но Вам есть о чём с ним поговорить.

— Магнус? — спросил Аф Фабр.

— Это тот, кто назвал Вас дикарями, — уточнил Великий Ко. — Поговорите с ним. Его планета очень, очень долго не могла преодолеть первый уровень именно по причине государственного и национального деления.

Сказав это, Великий Ко растворился в воздухе, а Аф Фабр пошёл искать Магнуса.

— Надо поговорить, — сказал Аф Фабр, когда после длительного блуждания по столице, он нашёл наконец-то Магнуса.

— А-а! — радостно воскликнул Магнус, — Первобытные люди! Рад снова с Вами встретиться. Скажите, коллега, а на Земле до сих пор на скалах или на стенах пещер рисуют, или вы уже овладели более совершенным методом отображать и излагать прекрасное?

— На скалах уже не пишем, — ответил Аф Фабр, — этот этап в своём развитии мы уже преодолели.

— Как быстро время летит, — понимающе произнёс Магнус. — И сегодня, скорее всего, всё то, что вы раньше рисовали на скалах и на стенах своих пещер, вы рисуете на стенах лифтов?

— Я слышал, что ваша планета в этом столетии переходит на третий уровень? — спросил Аф Фабр, не обращая внимания на едкие вопросы Магнуса.

— Переходит, — восторженно ответил Магнус.

— Здорово! — восторженно произнёс Аф Фабр. — Теперь Вселенная откроет перед вами все границы и сделает доступными любые технологии. Счастливые!

— Счастливые? — задумчиво переспросил Магнус, — Наверное, да. Но мы так долго к этому шли, что были уже к этому готовы и особой радости не испытываем. Большинство на планете воспринимает это как само собой разумеющееся. Ты не поверишь, Аф, но очень многие жители нашей планеты были уверены, что мы уже давно на третьем уровне. Но ты не расстраивайся, — успокаивал Магнус. — Придёт время, и вы подниметесь, и вам откроют все границы и тайны. Ты думаешь у нас часы не переводили? Ещё как переводили. И не как у вас, два раза в год, а каждый месяц.

— Каждый месяц? — ужаснулся Аф Фабр. — Это как это?

— А вот так это, — ответил Магнус. — Всё энергию экономили. А про деления людей я вообще молчу.

— Деления? — как бы удивился Аф Фабр. — Неужели и у вас на планете разделяли людей?

— Ещё как разделяли, — ответил Магнус, — и чем только не разделяли.

— И чем же? — поинтересовался Аф Фабр.

— И государствами, и национальностями, и религией и прочей дрянью, — ответил Магнус. — Сейчас, вспоминая те далёкие дни, даже не верится, что такое было в истории нашей планеты.

— Счастливые, — сказал Аф Фабр, — вы уже знаете историю своей планеты. — А у нас до сих пор история планеты — одна сплошная ложь.

— История стала наукой у нас сразу, как только мы перестали врать, — сказал Магнус. — До этого тоже одно враньё было. И всё по причине разделения людей.

— Да-да, — с пониманием произнёс Аф Фабр, думая, как бы ему поделикатнее задать интересующий его вопрос.

— Ну, ты сейчас куда? — спросил Магнус, глядя на часы, — домой?

— Домой, — ответил Аф Фабр, беспокоясь, что так и не выяснил главное. — А ты?

— И я домой, — ответил Магнус. — Будь здоров! — Магнус протянул на прощание руку.

— Нет, — решительно ответил Аф Фабр, пряча свои руки за спиной.

— Что нет? — удивился Магнус.

— Не будь здоров, — ответил Аф Фабр.

— Не будь здоров? — удивился Магнус. — Это как понимать?

— Прежде чем мы с тобой по-доброму простимся, Магнус, скажи мне, как вам удалось справиться с делением людей по разной ерунде? — решительно произнёс Аф Фабр.

— Мы ввели на планете ежедневный женский день, — ответил Магнус. — У вас на планете праздники ещё существуют?

— Конечно существуют, — ответил Аф Фабр.

— Праздники — это мерзость, и на второй уровень вы не подниметесь, пока не устанете от них, — напомнил Магнус.

— Я знаю, — ответил Аф Фабр. — Но сейчас нам не до того, чтобы устать от праздников. Сейчас мы решаем другие проблемы. Но праздники — да, праздники — это мерзость. Так что ты говорил насчёт ежедневного женского дня?

— С помощью введения на планете ежедневного женского дня мы решили очень многие свои проблемы, — ответил Магнус. — В том числе и проблемы с переводом часов и разделением людей.

— Как это? — удивился Аф Фабр.

— Это оказалось проще, чем ты думаешь, — ответил Магнус. — У вас есть на планете праздник, посвящённый женщинам? — спросил Магнус.

— Есть, — ответил Аф Фабр. — Он отмечается восьмого марта.

— Расскажи про ваш праздник, — попросил Магнус.

— Этот день полностью посвящён женщине, — ответил Аф Фабр, — Женщин в этот день все поздравляют, женщинами восхищаются, к женщинам проявляют внимание, женщинам дарят цветы, дарят подарки, их приглашают в кафе и рестораны, водят в кино, выполняют все их желания.

— И в этот день у вас, наверное, все женщины счастливы? — спросил Магнус. — Так?

— Конечно! — ответил Аф Фабр. — Если хочешь, мы можем сейчас перенестись к нам на планету, и ты сам увидишь, что более счастливых женщин во Вселенной, чем женщины планеты Земля в этот день, просто не существует.

— Верю, — сказал Магнус, — верю, потому что всё это когда-то было и у нас. И вот в какой-то момент мы задумались, вернее не так… В какой-то момент мы обратили внимание на то, что когда большинство женщин планеты счастливы, вся глупость на планете исчезает.

— Да ну? — удивился Магнус.

— Ну да, — ответил Магнус.

— Так уж и вся? — спросил Аф Фабр.

— Я тебе говорю, — отвечал Магнус. — Мы даже, когда это заметили, сами сразу и не поверили. Думали, что совпадение.

— И что? — спросил Аф Фабр.

— А что, — ответил Магнус, — стали проводить эксперименты.

— Эксперименты? — спросил Аф Фабр.

— Сделали два раза в году женский день, — ответил Магнус.

— И?

— Глупости стало меньше.

— А потом?

— Потом сделали три раза в году.

— Так, — с пониманием интересовался Аф Фабр. — А в результате?

— Глупости стало ещё меньше, — ответил Магнус. — А когда мы ввели на планете ежедневный женский день, глупость вообще исчезла с планеты.

— И чем это объясняют ваши учёные? — спросил Аф Фабр.

— Тем, что женщины счастливы, — ответил Магнус. — Оказывается, когда женщины счастливы, они обладают очень, очень, очень сильной творческой энергией. И эта их энергия обладает свойством уничтожать глупость. С того момента, как только на нашей планете женщины чувствовали себя счастливыми каждый день, с нашей планеты стала исчезать вся глупость, в том числе исчезли все признаки, по каким можно было делить людей, и мы перестали переводить стрелки часов туда-сюда. А самое хорошее во всём этом, что нет ничего сложного в том, чтобы сделать женщину счастливой. Для этого всего-навсего надо быть к ней постоянно внимательным, постоянно дарить ей цветы и подарки, водить её в кино, в кафе или в театр, и говорить ей, какая она красивая, какая она умная и замечательная.

— И глупость с планеты исчезает? — спросил Аф Фабр.

— Там, где женщины счастливы, там нет места глупости, — ответил Магнус. — Это же первый закон отсутствия глупости во Вселенной.

— Но это, наверное, очень хлопотно, — сказал Аф Фабр. — Каждый день — подарки, каждый день — цветы и прочее.

— Нисколько не хлопотно, — ответил Магнус, — во-первых, потому что исчезает глупость, и остаётся много времени и сил на другое. А во-вторых, самое главное в женском дне — внимание к женщине. Внимание — это не обязательно цветы и подарки, не обязательно кафе и театры. Не все женщины так уж сильно нуждаются в цветах и подарках. Внимание — это забота, внимание — это интерес к её жизни, к тому, что является смыслом её жизни. Каждый день интересоваться тем, что интересно ей — вот что такое внимание.

— Неужели такое возможно? — спросил Аф Фабр.

— Хочешь посмотреть? — спросил Магнус.

— Интересно было бы поглядеть, — ответил Аф Фабр.

— Приглашаю тебя к нам в гости, — сказал Магнус.

— Я с радостью, — ответил Аф Фабр.

— С одним условием, — сказал Магнус, — ты будешь гостить у нас один год.

Фабр согласился. Через мгновение Фабр и Магнус были на планете Магнуса.

Год, проведённый на планете, где нет глупости, среди ежедневно любимых, мудрых, счастливых, окружённых постоянной заботой женщин и любящих их мудрых мужчин, пролетел очень быстро.

Взрослые люди

(Страшная сказка для действительно взрослых людей, не для тех, кто считает себя взрослым, а для тех, кто взрослым является на самом деле.)

Пролог

Александр Сергеевич работает заместителем директора по производству на одном успешном машиностроительном заводе. Наталья Николаевна возглавляет отделение крупного банка. Александр Сергеевич и Наталья Николаевна — муж и жена. А ещё у них есть ребёнок — мальчик Серёжа. Александр Сергеевич считает себя взрослым человеком. Наталья Николаевна так же уверена в том, что и она взрослый человек. Серёжа — ребёнок, и на этот счёт у него пока нет никаких сомнений.

Глава первая

Александр Сергеевич и Наталья Николаевна пили кофе на кухне и разговаривали. Было семь часов утра. Их шестилетний сын Серёжа ещё спал.

— Наташа, — серьёзно сказал Александр Сергеевич, — по-моему, пришло время поговорить с Серёжей о его будущем.

— Не рано ли? — засомневалась Наталья Николаевна. — Мальчику всего шесть лет.

— Не рано, — глубокомысленно ответил Александр Сергеевич. — Сходи за ним.

— Так ведь… спит ещё ребёнок, — испуганно произнесла Наталья Николаевна, — жалко будить-то.

— Думаешь, мне… не жалко? — Александр Сергеевич криво ухмыльнулся. — Думаешь, у меня сердца нет?

Наталья Николаевна отрицательно повертела головой, из чего не было ясно, что именно думает она: что у Александра Сергеевича всё же есть сердце? Или, что сердца у него всё-таки нет?

— Я всё понимаю, Наташа, — смягчаясь, произнёс Александр Сергеевич, пытаясь утешить жену, — но и ты… должна понять. Мальчику уже шесть лет! Если не сегодня с ним поговорить, то… когда?

— Может, через неделю? — спросила Наталья Николаевна.

— Что изменится через неделю? — серьёзно спросил Александр Сергеевич, и в ответ Наталья Николаевна снова невнятно повертела головой.

— Вот то-то и оно, — сказал Александр Сергеевич. — Иди, буди его и веди сюда.

Тяжело вздыхая, Наталья Николаевна вышла из кухни. Минут через пятнадцать она вернулась, ведя за собой маленького Серёжу.

— Послушай, Сергей, — Александр Сергеевич старался говорить как можно более серьёзно, — такое дело… Да ты садись, не стой. Вон стул, бери его, садись и… поговорим… как взрослые люди, — тихо и, скорее для себя самого, нежели для сына, произнёс он это последнее «как взрослые люди». Когда Серёжа сел на стул, Александр Сергеевич продолжил: — Ты уже достаточно взрослый человек, Серёжа, и, наверное, правильно поймёшь меня… — Александр Сергеевич замялся, не зная, как продолжить.

— Ты что-то хочешь спросить у меня, папа? — сонно поинтересовался Серёжа, протирая кулачками заспанные глаза.

— Да, сын, — ответил отец, — тебе уже скоро семь лет и… этой осенью ты пойдёшь в школу…

— Я знаю, — сказал Серёжа, — что с того? Школа — это естественный этап развития любого человека в детстве и отрочестве и… Не понимаю, что здесь обсуждать?

— Но ни я, ни мама до сих пор не знаем, кем ты хочешь быть, — ответил Александр Сергеевич.

— Да, сынок, — мама старалась говорить как можно более ласково, — пришло время определиться.

— Определиться с чем? — равнодушно спросил Серёжа.

— С твоим будущим, — ответил Александр Сергеевич.

Глава вторая

— Вас интересует, если я правильно понял, кем я буду, когда вырасту? — спросил Серёжа.

Родители молча кивнули в ответ.

— Даже не знаю, что и сказать, — ответил Серёжа, — если честно, то… вопрос «кем быть?» передо мной не вставал.

— Я понимаю, — сказал Александр Сергеевич, — но и ты, Серёжа, должен понять нас с мамой.

— Нам необходимо знать, кем ты будешь, когда вырастешь, — сказала мама.

— А зачем вам это знать? — искренно удивился Серёжа. — С чего вдруг, вы решили сунуть свои любопытные носы в мои дела? А кроме того, странно то уже, что вы так серьёзно думаете о будущем того, кто ещё и думать-то по-настоящему не умеет. Вы меня удивляете, родители. Впрочем… Может, из ваших объяснений я и пойму что-нибудь? Хотя… вряд ли. Но я вас внимательно слушаю, дорогие родители, слушаю. Продолжайте.

Наталья Николаевна тяжело посмотрела на мужа и тяжело вздохнула.

— Дело в том, сынок, — сказал Александр Сергеевич, вдохновлённый тяжёлым взглядом и тяжёлым вздохом жены, — что ты — смысл наших жизней. Согласись, что… мы с мамой не можем не совать свои, как ты их назвал, любопытные носы в то, что касается нашего смысла? Ты — смысл и моей жизни, Серёжа, и маминой жизни ты так же являешься смыслом.

— Я? — ужаснулся Серёжа.

— Ты, — спокойно ответил Александр Сергеевич.

Серёжа посмотрел на маму, та молча кивнула головой. Серёжа снова посмотрел на отца.

— Я — смысл жизни каждого из вас? — спросил Серёжа.

«Уж не сошли ли они с ума? — подумал Серёжа про себя. — А почему, нет? Я слышал, что такое частенько случается с родителями. Особенно это распространено среди тех, кто стал мамой и папой в раннем возрасте, не достигнув тридцати лет. Ах, как это было бы скверно. Жить с психически ненормальными? Брррр. Жуть какая-то. Сюжет для фильма ужасов. Родители, смысл жизни которых стал их единственный ребёнок? Хичкок отдыхает.»

— Я — смысл? — ещё раз спросил Серёжа, в надежде, что он что-то не так услышал или не так понял.

— Он самый, — вдохновенно ответил Александр Сергеевич, счастливо жмуря при этом глаза. — Смысл! И поэтому, Серёжа, нам уже сейчас небезразлично, кем ты будешь, когда вырастешь. Это первое, что нас интересует.

— Есть ещё и второе? — осторожно спросил Серёжа.

«Что может быть ещё? — лихорадочно размышлял ребёнок, стараясь казаться спокойным. — Если так и дальше пойдёт, то, чего доброго, они сейчас решат войти в моё тело и пожить в нём вместо меня?»

— Конечно же, — ответила Наталья Николаевна, — нам также важно знать, кто будет твоей женой.

— Я не собираюсь жениться, — в ужасе воскликнул Серёжа.

— Об этом пока говорить рано, — сказал Александр Сергеевич и строго поглядел на жену, — с этим вопросом, конечно же, мама… поторопилась.

— Об этом говорить никогда не рано, — уверенно сказала Наталья Николаевна, и в голосе её слышалось раздражение.

— И всё же, — сухо и твёрдо настаивал Александр Сергеевич, — мы поговорим об этом позже. Не сейчас.

— Когда? — строго спросила Наталья Николаевна.

— Не сейчас, дорогая, — чуть повысив голос, ответил Александр Сергеевич и, смягчаясь, добавил, — несколько позже. Сегодня мы ищем ответ на вопрос «Кем нам быть?». Когда ответим на этот вопрос, перейдём к следующему вопросу «С кем жить?». От этого вопроса, Серёжа, а вернее от ответа, который ты на него дашь, ответа на вопрос «Кем нам быть?» зависит и то, каким ты будешь. Понимаешь?

— То есть, — уточнил Серёжа, — вы хотите сказать, что в зависимости от того, кем я захочу быть, зависит и мой внутренний образ?

— Какой умный ребёнок, — восхищённо произнесла Наталья Николаевна.

— Сейчас не об этом, — перебил её Александр Сергеевич. — Пойми, Серёжа, что и я когда-то, когда был вот таким же, как и ты, был чьим-то смыслом.

Глава третья

— А чьим, папа, ты был смыслом жизни? — спросил Серёжа?

— Я был смыслом жизни моего папы, твоего дедушки, — ответил Александр Сергеевич, — он, в свою очередь, осмысливал жизнь своего отца, а тот — своего, и так до бесконечности.

«Так вот оно в чём дело? — воскликнул про себя Серёжа. — Психические отклонения в моей семье — это на генетическом уровне! Передаётся по наследству по линии папы! Какой кошмар. Интересно, а у мамы так же обстояли дела?»

— А ты, мама? — спросил Серёжа. — У тебя всё было точно так же, как и у папы?

— Разумеется, — ответила Наталья Николаевна. — Я и сейчас являюсь смыслом жизни твоей бабушки, моей, стало быть, мамы, поскольку она до сих пор жива.

«Какой ужас, — обречённо подумал Серёжа. — И угораздило же меня родиться в такой семье!»

— А бабушка, стало быть, осмысливала жизнь прабабушки? — уже вслух размышлял Серёжа, — и так далее до бесконечности?

— Видишь, как ты всё хорошо понял, — обрадовалась Наталья Николаевна.

— Так-так-так, — задумчиво проговорил Серёжа, — Если я правильно вас понимаю, то… о смысле моей жизни говорить ещё рано?

— О смысле твоей жизни, сынок, говорить вообще не стоит, — радостно, в один голос, воскликнули родители.

— Чего о нём говорить-то, сынок, — продолжал уже один Александр Сергеевич. — Твой смысл жизни сам у тебя появится, когда ты станешь отцом.

«Не прошло и часа, как мы разговариваем, а я уже чувствую, что поглупел года на два, — подумал Серёжа. — Интересно, что будет дальше, если уже сейчас я обречён своими сумасшедшими родителями на бессмысленное существование в течение… лет так двадцати, а может, и больше?»

— А когда вы предполагаете сделать меня отцом? — спросил Серёжа.

— Серёжа! — укоризненно произнесла Наталья Николаевна. — Разве так можно?

— Всё нормально, Наташа, — перебил её Александр Сергеевич, — ребёнок задаёт правильные вопросы. С этим делом, сынок, лучше не спешить. Мы тебе скажем, когда придёт время.

— Не спешить — это понятно, — задумчиво произнёс Серёжа. — Придёт время и вы скажете. Понимаю. А до тех пор? Получается, что моя жизнь будет бессмысленной? Так что ли?

— Само собой разумеется, Серёжа, что твоя жизнь, пока ты не станешь отцом, будет бессмысленной, — ответила Наталья Николаевна.

— Но, бессмысленная — не значит безрадостная, — сказал Александр Сергеевич. — Здесь важно понять, Серёжа, одну простую вещь.

Глава четвертая

«Не всё так грустно, как мне казалось, — радостно подумал Серёжа. — Жизнь предстоит бессмысленная, но… не лишённая радостей в случае, если понять одну простую вещь.»

— Какую вещь? — возбуждённо спросил Серёжа, потирая ладонями рук, в предвкушении чего-то грандиозного.

— Чем дольше ты живёшь бессмысленно, тем больше радости необходимо уметь доставлять себе, — ответил Александр Сергеевич. — Сейчас, когда ты ещё совсем ребёнок, тебе способно доставить радость очень и очень многое. Тебя радует поход в кино, в парк, в театр. Тебя радуют даже качели и карусели, на которых ты катаешься в парке. Да что там качели и карусели, когда даже простая песочница, где ты лепишь куличи из песка с другими детишками, способна доставить тебе радость. Ведь так?

— Так, — согласился Серёжа. — Куличики — это действительно радостно, тем более, что вчера вы мне купили новые замысловатые формочки. Но, отец, давай ближе к делу. Ведь ты хотел сказать что-то важное? Не так ли? Отвлекись от песочницы и формочек для куличиков.

— Но с возрастом, Серёжа, неизвестного в твоей жизни будет становиться всё меньше и меньше, — сказал Александр Сергеевич. — Рано или поздно, но куличики в песочнице, как и замысловатые формочки для них, тебя перестанут радовать. С каждым днём, Серёжа, число этих куличей и формочек, которые уже не будут тебя радовать, будет расти. Понимаешь?

— Понимаю, — ответил Серёжа. — Куличи — это метафора?

— Это метафора, сынок, — ответил отец. — Под куличами я понимаю все те вещи, которые, в силу своей притягательности и при этом неизвестности, тебе способны доставлять радость. Но неизвестного, доставляющего тебе радость, с каждым днём будет всё меньше и меньше. А чем меньше в твоей жизни будет неизвестного, тем меньше радости ты будешь испытывать от жизни.

— Почему? — спросил Серёжа.

— Как почему? — в один голос удивились родители.

— Мы же тебе уже сказали, — продолжила уже одна Наталья Николаевна, — потому что твоя жизнь не будет иметь смысла. Бессмысленная жизнь тогда только и может доставить радость, когда в ней есть что-то, чего не знаешь.

— Что же делать? — спросил Серёжа. — Как сделать радостней свою бессмысленную жизнь?

— Тебе, Серёжа, сейчас не о своей радости думать надо, — сказал Александр Сергеевич, — тебе сейчас о нашей радости следует подумать. Это не ты заскучал, а мы с мамой заскучали. Если бы дело касалось твоей радости, Серёжа, то разве стали бы мы тебя будить в такую рань? Ну? Сам подумай?

— В самом деле, — ответил Серёжа, — я и то подумал, чего это вы меня в такую рань вдруг подняли. Уж думаю, может, сердце моей матери в камень обратилось, что она без всякого сожаления подняла меня с тёплой постельки ни свет, ни заря.

— Да что же ты такое говоришь-то, Серёжа? — испугано воскликнула Наталья Николаевна.

— Сергей, ты не прав! — строго сказал Александр Сергеевич. — Мы с мамой очень…

— Шучу, — быстро перебил отца Серёжа. — Что, шуток уже не понимаете? Это я проверял на вас один из способов так называемого детского манипулирования взрослыми. Я сейчас книгу одну очень интересную читаю, так там сказано, что, начиная с пяти лет, дети становятся способными манипулировать своими родителями. А мне уже шесть. В книге даны примеры манипуляций, ну вот я на вас и потренировался.

— Это жестоко, Серёжа, — сказала Наталья Николаевна.

— Ах, мама, оставь, — резко ответил Серёжа. — Ничего жестокого здесь нет. Такова жизнь, мама. Дети постоянно манипулируют своими родителями, хотят те того или нет. И не соглашаться с этим или не признавать это — глупо. Что плохого, что я манипулирую вами, осознавая это?

— И всё равно, Серёжа, — настаивала Наталья Николаевна, — это жестоко. Манипулируй нами, мы не против. Но зачем тебе сообщать нам о том, что ты нами манипулируешь? Ведь ты же не садист.

— Не садист, — с усмешкой согласился Серёжа. — А сообщать об этом не более жестоко, чем с помощью детей своих осмысливать свою жизнь, — серьёзно продолжил он. — Но я ведь не жалуюсь. Более того, я согласен даже играть с вами в ваши игры. Так почему вы мне запрещаете играть в мои? Сами говорите, что жизнь моя бессмысленна, и надо стараться внести в неё хоть какую-то радость. Я же вижу, что вы несколько повредились рассудком в отношении меня, так почему бы мне этим не воспользоваться? Тем более, что мне это доставляет радость. И я ведь честно вам в этом признался. Более того, я обещаю, что буду манипулировать вами до самой вашей смерти.

— Почему ты так жесток с нами, Серёжа? — спросил Александр Сергеевич.

— Да потому что я есть смысл вашей жизни, — ответил Серёжа, — чего здесь непонятного-то? По-моему, так ничего удивительного в том нет, что тот, кого вы считаете смыслом своей жизни, в какие-то моменты этой самой жизни вдруг начинает вами манипулировать. Вы не согласны? А разве сами вы не так же поступали? Вот ты, папа, разве ты не манипулировал своим папой? А ты, мама? Чего молчишь? Думаешь, я слепой, думаешь, я ничего не вижу, ничего не слышу?

— Чего ты видишь, сынок? — испуганно спросила Наталья Николаевна.

— Как ты манипулируешь своей мамой, моей бабушкой, — ответил Серёжа. — Так что, дорогие родители, давайте обойдёмся без… вот этих ваших истерик. Я даю вам то, что хотите вы, а вы, взамен, позволяете мне пользоваться своим привилегированным положением. Договорились? — родители молча посмотрели друг на друга. — Ну, говорите, чего вы там от меня хотите? Кем, по-вашему, я должен быть? В какие вы там игры не наигрались? Чего не дополучили, по причине той, что сами осмысливали чью-то жизнь? Говорите, не стесняйтесь. А главное, не бойтесь за меня. Позже я отыграюсь на своих детях. И они заплатят мне сполна за все ваши фантазии. Сполна! А моё поведение нынешнее можете рассматривать как нечто, что также доставляет мне радость в моей бессмысленной жизни.

— Ой, сынок, — Наталья Николаевна даже застеснялась, — ты так смело называешь вещи своими именами, что мне даже как-то неловко делается.

— Всё нормально, Наташа, — вмешался Александр Николаевич, — ребёнок всё правильно понял. Значит так…

Глава пятая

Часа два родители взахлёб, перебивая друг друга, восторженно рассказывали Серёже, кем они хотели бы, чтобы он стал. Серёжа внимательно слушал, а когда родители закончили, он спросил:

— Это всё?

— Всё, — в один голос ответили родители.

— Замечательно, — ответил Серёжа, — ну что же… Задачи поставлены серьёзные и… Вижу, что в своё время ваши родители очень серьёзно заставили и вас поработать над своими мечтами и фантазиями.

— Справишься ли, сынок? — спросила Наталья Николаевна.

— Постараюсь, — ответил Серёжа.

«Но будут жертвы, — про себя подумал он. — Возможно, даже большие жертвы и, возможно, даже людские. А как же обойтись без людских жертв, когда вынужден жить без смысла? Люди, которые будут иметь со мной, человеком бессмысленным, но ищущим радости в этой своей бессмысленности, какие-либо дела, безусловно очень рискуют. Им, когда они будут иметь со мной какие-нибудь дела, надо быть очень осторожными и предельно внимательными.»

— Это не ответ, — строго заметил Александр Сергеевич, — нам нужно точно знать. Как-никак, а… речь о нашем смысле жизни.

— Но учтите, у меня могут быть срывы, — предупредил Серёжа. — Осмысливать чужую жизнь психологически очень трудно. Можно и надорваться. Будете ли вы прощать мне эти мои срывы?

— Смотря что ты называешь срывами, — сказал Александр Сергеевич.

Серёжа криво усмехнулся.

— Хм… Что я называю срывами? — задумчиво произнёс он. — Да многое что. Сейчас разве точно угадаешь. Очень многие девушки, которых я буду совращать, дабы украсить свою бессмысленную жизнь, будут делать аборты, например. Могу пьяницей стать или извращенцем. Могу пристраститься к наркотикам. Когда живёшь чужой жизнью, случиться может всякое. От тюрьмы меня отмажете, когда я в пьяном виде или в наркотическом бреду сяду за руль автомобиля и задавлю… насмерть… какого-нибудь человека? По телевизору каждый день показывают, как спятившие с ума от бессмысленной жизни люди калечат и убивают других людей. Вряд ли я буду исключением из правил. Уж, наверное, совершу что-нибудь жуткое, что-нибудь настолько жестокое, от чего у любого нормального человека в жилах кровь застынет. Нет?

— Серёжа, возвращайся в свою комнату и ложись спать, — строго сказал Александр Сергеевич. — Считай, что никакого разговора у нас не было.

— А то, если хотите, я ещё чего-нибудь придумаю, — сказал Серёжа. — Не исключено, что когда я сойду с ума, а такое запросто может быть, если жить без смысла, то я, например, ради наследства, спроважу вас раньше времени на тот свет…

— Не надо, — в один голос воскликнули родители.

— Мы всё поняли, — сказала Наталья Николаевна. — Пойдём, сынок, я тебя спать положу.

Наталья Николаевна увела сына и вскоре вернулась на кухню.

— Спит? — спросил Александр Сергеевич.

— Уснул сразу, как только лёг, — ответила Наталья Николаевна.

— Наверное… это… Поторопились мы со смыслом-то своей жизни, а? — спросил Александр Сергеевич.

— Пусть живёт, как сам хочет, — ответила Наталья Николаевна, — лишь бы только с ума не сошёл от бессмысленной жизни, как мы с тобой.

Они ещё долго сидели на кухне и разговаривали. Часов в двенадцать дня на кухню вбежал Серёжа.

— Папа, мама, — радостно орал он, — я есть хочу. А мне такой сон страшный приснился, как будто вы разбудили меня ни свет, ни заря, посадили в тёмной кухне и стали учить тому, как жить, чтобы с ума сойти. А ещё мне приснилось, что я уже взрослый и управляю автомобилем в нетрезвом виде, и всех, кто мне попадается на пути, я давлю насмерть. А ещё мне приснилось, что…

«Может быть, — подумал Александр Сергеевич, — мы ещё не совсем спятили от своей бессмысленности, если позволили ребёнку самому выбирать своё будущее?»

«Когда вырастет, — подумала Наталья Николаевна, — пусть женится на ком сам хочет. Слова не скажу.»

Эпилог

Самое страшное в этой сказке то, что Александру Сергеевичу двадцать восемь лет, а Наталья Николаевна младше его двумя годами.

Переходный возраст

(сказка не только для взрослых)

Заседание Высшего Совета Вселенной (ВСВ) подходило к концу, когда вдруг ответственный за развитие Вселенной, Вячеслав Михайлович Нонов, хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул:

— Вот чёрт!

Все с удивлением посмотрели на Вячеслава Михайловича.

— Вячеслав Михайлович, — укоризненно произнёс председатель ВСВ, Тонов Вячеслав Васильевич, — Вам, как ответственному за развитие Вселенной, не пристало ссылаться и поминать в разговоре любые абсолюты и их противоположности.

— Извините, друзья мои, — ответил Нонов, — не сдержался. Последнее время очень много работал с планетами первого уровня развития, ну и… вырвалось. Ещё раз прошу прощения.

— Что Вы хотели сказать, Вячеслав Михайлович? — спросила ответственная за безопасность Вселенной, Фаина Георгиевна Иванова. — Опять что-нибудь на планете Земля?

— Вы как в воду смотрите, Фаина Георгиевна, — радостно ответил Нонов.

— Я смотрю на Вас, Вячеслав Михайлович, а не в воду, — ответила Иванова.

— Это так говорится, Фаина Георгиевна, — объяснял Нонов. — На планете Земля так говорят, когда…

— Я знаю, Вячеслав Михайлович, где и в каких случаях так говорят, — перебила его Иванова.

— Да? — удивился Нонов.

— Да, — ответила Иванова.

— Откуда Вы это знаете, Фаина Георгиевна? — удивился Нонов. — Насколько мне известно, вопросы ранней антропологии Вас мало интересовали.

— Последняя командировка Фаины Георгиевны была на Землю, Вячеслав Михайлович, — пояснил главный врач Вселенной, Баров Георгий Иванович. — По-видимому, оттуда и её познания из области пословиц и поговорок Земли. Фразеологизмы, Вячеслав Михайлович, — Баров улыбнулся и пожал плечами, дескать, что с этим поделать.

— Ах вот как! — радостно воскликнул Нонов. — Так Вы были на Земле, Фаина Георгиевна! Как это замечательно. В таком случае, я уверен, что Вы меня поймёте.

— Ближе к делу, Вячеслав Михайлович, — настоятельно попросила Иванова и посмотрела на часы. — Что там опять случилось с планетой Земля?

— Ну почему, опять, Фаина Георгиевна, — обиделся Нонов. — И почему случилось?

В ответ на это Иванова только многозначительно кивнула головой и мило улыбнулась.

— Фаина Георгиевна права, — вмешался в разговор ответственный за СМИ Вселенной, Сонин Иннокентий Михайлович. — Последние сто лет от Вас только и слышно, что Земля, земляне, проблемы Земли и их решения.

— Иннокентий Михайлович, давайте, каждый будет заниматься своим делом, — попросил Нонов. — Вы, если я ничего не путаю, занимаетесь средствами массовой информацией?

Сонин презрительно ухмыльнулся.

— Ну вот и занимайтесь, — продолжал Нонов. — А мне позвольте заниматься своим делом.

— Хм, делом, — тихо и, язвительно ухмыляясь, ворчал Сонин. — Таскаетесь с этой Землёй, как, простите, курица с яйцом.

— Иннокентий Михайлович тоже недавно с Земли, — тихо пояснил главный врач Вселенной председателю Высшего совета.

— Фразеологизмы? — тихо поинтересовался Тонов.

— Они, — кивнул головой Баров.

— Понимаю, — тихо ответил Баров.

— А по-Вашему, Иннокентий Михайлович, проблема развития Вселенной это неважно? — воскликнул Нонов. — Ну конечно! Куда важнее проблемы увеличения тиража какой-нибудь столичной газеты или рейтинг какого-нибудь центрального канала, на котором Вы рекламируете очередной здоровый образ жизни, модный во Вселенной в этом сезоне.

— Скажите пожалуйста, — возмущённо воскликнул в ответ Сонин, — реклама здорового образа жизни, видите ли, ему не нравится. Тоже мне, величайший знаток переходов от обезьяны к человеку и от человека к творцу.

— Это я-то величайший знаток переходов от обезьяны к человеку!? — услышав такое про себя, возмутился Нонов.

— Вы, Вы, — усмехнулся в ответ Сонин, — кто же ещё.

— В таком случае Вы, Иннокентий Михайлович, знаете кто? — воскликнул Нонов.

— Ну кто? — равнодушно поинтересовался ответственный за СМИ Вселенной.

— Журналист, — с вызовом ответил Нонов. — Вот Вы кто! — с гордостью добавил он.

— Я? Журналист? — возмутился Сонин. — А Вы в таком случае…

— Не ссорьтесь, друзья мои, — успокаивал членов Высшего Совета Тонов, — все мы, в том числе и журналисты, и специалисты по обезьянам, все занимаемся нужным и… как его?… полезным делом. Вячеслав Михайлович, что Вы хотели нам сказать?

— Планета Земля готова пожертвовать своим счастьем во имя вечных материальных ценностей, — ответил Нонов. — Они делают очередной шаг вверх.

— Вот как? — удивился Тонов. — А это точно? Точно, вверх, а не вниз?

— Точно, — уверял Нонов.

— Ну что же, — задумчиво произнёс Тонов. — Это уже что-то. По крайней мере, они уже задумались о том, что счастье и вечные материальные ценности, как то: вечная молодость, вечная красота и вечное …, — здесь Тонов посмотрел на Барова.

— Здоровье, — договорил за председателя главный врач Вселенной.

— И вечное здоровье, — продолжил Тонов, — спасибо, Георгий Иванович. Что всё это не одно и то же, и что одно с другим никак не связано. Конечно, было бы лучше, если бы они предпочли счастье вечным материальным ценностям, но… Нет, так нет. С худой, как говорится, овцы…

— Хоть шерсти клок, — закончил физиолог высшего уровня развития, Янов Олег Иванович.

Теперь уже все с удивлением посмотрели на Янова.

— Я тоже недавно с Земли, — объяснил Янов своё поведение. — Вы же знаете, я специализируюсь именно на переходных периодах развития цивилизаций, а планета Земля сейчас находится именно на таком периоде в своём развитии. Не сегодня завтра они-таки поднимутся в своём творческом развитии на ступеньку выше и я, как физиолог, не могу пропустить это событие. Кстати, я сегодня же снова возвращаюсь на Землю. — Янов посмотрел на часы. — Через час планетолёт на Землю, так что, уважаемые члены Высшего совета Вселенной, давайте-ка закругляться.

— Если я правильно Вас понимаю, Вячеслав Михайлович, — сказал Тонов, — Вы хотите дать жителям планеты Земли вечную красоту, вечную молодость и вечное здоровье?

— Да, Вячеслав Васильевич, — ответил Нонов, — всё так. Вы правильно меня поняли.

— Ну, если ни у кого нет возражений, — задумчиво произнёс Тонов, — по законам развития Вселенной мы не вправе мешать цивилизациям проводить заведомо неудачные эксперименты на самих себе, если эксперименты не угрожают самой этой цивилизации и всей Вселенной в целом, но необходимы для развития творческих способностей, как негативный опыт.

Председатель ВСВ обратился к главному врачу Вселенной:

— Георгий Иванович?

— Слушаю Вас, Вячеслав Васильевич, — охотно откликнулся Баров.

— Берите всё необходимое и вместе с Вячеславом Михайловичем и Фаиной Георгиевной дайте землянам всё, о чём они мечтают, и заберите у них всё лишнее, — сказал Тонов. — На этом заседание Высшего Совета Вселенной объявляю закрытым.

Земляне не сразу предпочли счастью вечную молодость, вечное здоровье и вечную красоту. Вначале, когда только на Земле вообще встал вопрос о выборе, земляне остановились на счастье. Надо также сказать, что в самом начале земляне хотели и того, и другого: чтобы и счастливыми быть, и при этом вечно красивыми, вечно молодыми и вечно здоровыми. Но, когда им дали понять, что это невозможно и что необходимо выбирать, то вначале жители Земли выбрали конечно же счастье. И то не сразу. Прежде чем выбрать счастье, они долго разговаривали с главным специалистом по развитию Вселенной. И вот на одном из таких разговоров и зашла речь о счастье.

— Вы, собственно, к чему стремитесь-то, земляне, — интересовался главный специалист по развитию Вселенной. — А то, я как не посмотрю, вы всё время со злом каким-нибудь боретесь.

— К счастью, конечно, — отвечали жители планеты Земля в один голос, — к чему же ещё? Мы ведь потому и со злом боремся, что хотим счастливыми быть. А Вы сомневаетесь?

— Я не сомневаюсь, — отвечал Нонов, — но… судя по вашему поведению, по вашим поступкам и их последствиям, как-то не сразу и сообразишь, что всё это исключительно ради счастья.

— Вячеслав Михайлович, голубчик, — объясняли земляне, — поймите и Вы нас. Мы ведь недавно вышли на прямой контакт с Вселенной высшего уровня развития. Естественно, глядя на вас, у нас ум за разум заходит.

— Я имел в виду ваше поведение до того, как вы вышли на прямой диалог с нами, — ответил Нонов.

— Ах, Вы об этом! — с некоторым раздражением в голосе воскликнули земляне, вспоминая все неблаговидные свои поступки. — Так это ведь мы только в борьбе со злом.

— Откуда у вас вообще эта идея — бороться со злом? — спросил Нонов.

— А всё оттуда, Вячеслав Михайлович, — от стремления к счастью. Очень мы хотим, знаете ли, чтобы все люди на Земле счастливы были. А какое же может быть счастье, пока на Земле зло не искоренено?

— Давайте честно, земляне, — предложил Нонов.

— Давайте, — охотно согласились земляне.

— Что вы хотите? — спросил Нонов. — Я имею в виду, что вы хотите иметь и ради чего искореняете разнообразное зло у себя на планете?

— А можно просить, что угодно? — поинтересовались земляне.

— Просите, что хотите, — разрешил Нонов. — Вы, как недоразвитая планета первого творческого уровня развития, переходите на более высокую ступеньку и вправе просить у Вселенной высшего уровня развития всё, что угодно.

— А не боитесь, что наши желания Вам окажутся не под силу? — серьёзно спросили земляне. — Вы так уверены в своих возможностях?

— Дело в том, земляне, — ответил главный специалист по развитию Вселенной, — что в своих даже самых смелых мечтах вы не поднимаетесь выше своего первого творческого уровня развития. И любое ваше желание способен исполнить даже ребёнок, живущий на втором творческом уровне развития. Не говоря уже о третьем уровне.

— То есть, — ещё раз уточнили земляне, — мы можем просить, что угодно?

— Просите, что хотите, — разрешил Нонов. — Главное, чтобы ваши желания не противоречили друг другу. При всём нашем могуществе мы не можем одновременно воплощать в реальность взаимоисключающее.

— Ну это понятно, — ответили земляне.

Земляне задумались.

«Что бы такое у них попросить? — думали земляне, бросая косые и недоверчивые взгляды на главного специалиста по развитию Вселенной. — Что бы такое попросить?»

— Не можете определиться? — спросил Нонов.

— Нет-нет, — быстро отвечали земляне, — можем! Просто… как-то не сразу и сообразишь, что выбрать. Столько всего хочется.

— Вы же говорили, что все ваши мысли и дела направлены на счастье человека, — уточнял Нонов.

— Говорили, — настороженно согласились земляне. — И что с того?

— Ну вот и просите то, что позволит вам быть счастливыми и не придумывать себе какое-нибудь зло, с которым вам надо будет бороться.

— А вы можете сделать нас вечно здоровыми? — земляне решили переменить тему.

— Можем, — ответил Нонов.

— А вечно молодыми можете?

— Можем и вечно молодыми, — ответил Нонов.

— А вечно красивыми? — спрашивали земляне.

— И вечно красивыми тоже можем, — ответил Нонов.

— И всё это одновременно? — интересовались земляне.

— Поскольку вечная молодость, вечная красота и вечное здоровье не являются взаимоисключающими понятиями, то можем и одновременно, — ответил Нонов. — Но, надеюсь, земляне, вы понимаете, что «вечное» в данных случаях, будет носить условный характер и ограничиваться средней продолжительностью вашей жизни?

— Это мы понимаем, — ответили земляне.

— В таком случае, вы всё это получите, — сказал Нонов. — Но только какое это имеет отношение к счастью, не понимаю? Вселенная высшего уровня развития может сделать вас людьми, в жизни которых не будет зла, а вы просите какую-то ерунду.

Здесь землянам стало как-то не по себе. С одной стороны им конечно же хотелось выглядеть в глазах Вселенной высшего уровня развития лучше, чем они были на самом деле, а с этой стороны они должны были согласиться с главным специалистом по развитию Вселенной. Но с другой стороны… Землянам очень хотелось обрести, во-первых, вечную молодость. Кроме этого им хотелось быть очень красивыми и здоровыми. Но самое главное, что хотелось землянам, чтобы и красота, и здоровье, и молодость не увядали на протяжении всей их жизни. Вот тогда и был задан вопрос о возможности и того, и другого, и третьего одновременно. Узнав, что можно быть и вечно молодыми, и вечно здоровыми, и вечно красивыми, земляне забыли обо всём на свете.

— А можно… — попытались было земляне задать очередной вопрос.

— Нет, — перебил их Нонов, — это невозможно.

— Но мы же ещё ничего не спросили, — воскликнули земляне.

— Ваш вопрос отразился на ваших лицах, земляне, — ответил Нонов. — К счастью, невозможно быть одновременно счастливыми и обладать вечными материальными ценностями.

— Вечными материальными ценностями? — переспросили земляне.

— Вселенная высшего уровня развития именно так называет вечную молодость, вечную красоту и вечное здоровье, — ответил Нонов.

— Как же быть-то? — вопрошали земляне. — Вячеслав Михайлович, может, Вы чего посоветуете?

— Здесь я вам не советчик, — ответил Нонов. — Но, что бы вы не выбрали, в любом случае это будет шаг вперёд.

— Ну тогда, — земляне грустно вздохнули, — мы выбираем счастье.

— Почему так грустно, земляне? — удивился Нонов.

— Ну как же не грустно-то, а? — воскликнули в ответ земляне. — Ведь какую жертву приносим.

— Какую жертву? — не понял Нонов.

— Отказываемся от вечных материальных ценностей во имя счастья. — Ответили земляне. — Кстати, а нам памятник за это не положен?

— Памятник? — удивился Нонов.

— У нас на планете принято всё выдающееся увековечивать в памятниках, — пояснили земляне. — Как-никак, а много ли Вы найдёте планет во Вселенной, где бы во имя счастья отказались от вечных материальных благ?

— Памятник — это можно, — ответил Нонов. — Памятник не противоречит вашему стремлению к счастью. Будет вам памятник, земляне.

— В центре Вселенной? — спросили земляне.

— Нет-нет, — ответил Нонов. — Вселенная высшего уровня памятников никому не ставит. Мы вам можем поставить памятник на планете, которая находится по своему уровню творческого развития ниже, чем вы. Согласны?

— Согласны, — ответили земляне, не понимая, как это вообще возможно отказываться от памятников.

Главный специалист уже собирался покидать Землю и думал о том, как на заседании Высшего совета Вселенной он обо всём доложит, когда к нему прибежал уполномоченный от землян.

— Такое дело, Вячеслав Михайлович, — запыхавшись от быстрого бега, задыхаясь и тяжело дыша, сказал уполномоченный, — думал, что не успею. Боялся, что Вы уже улетели.

— Что случилось, друг мой, — весело поинтересовался Нонов, завязывая перед зеркалом галстук.

— Мы передумали, — ответил уполномоченный.

— Передумали? — весело переспросил Нонов. — Вот как?

— Да, — тяжело дыша, ответил уполномоченный.

— Что передумали? — спросил Нонов.

— Передумали отказываться от вечных материальных ценностей во имя счастья, — ответил уполномоченный. — Решили предпочесть счастью вечные материальные ценности. Чёрт с ним, с памятником.

— Ах вот значит как, — нисколько не удивившись, произнёс Нонов, — не хотите быть счастливыми, а хотите быть красивыми, молодыми и здоровыми.

— Вечно молодыми, — уточнил уполномоченный, — вечно красивыми и вечно здоровыми.

— Вечно, вечно, — смеясь, соглашался Нонов. — Я помню.

В ответ на это уполномоченный только устало и грустно вздохнул.

— Чего же это вы от счастья-то отказались? — спросил Нонов.

— Так уж вышло, Вячеслав Михайлович, — виновато ответил уполномоченный, — Вы уж не сердитесь на нас.

— Да я и не сержусь, — ответил Нонов. — А что касается памятника, то и этот ваш поступок, по-моему, не менее достоин того, чтобы его увековечить. Например, в бронзе?

— Вы серьёзно? — удивился уполномоченный.

— Конечно, серьёзно, — ответил Нонов. — Планеты начального уровня развития нуждаются в подобной демонстрации глупости, то есть, я хотел сказать в демонстрации подобных подвигов.

— Вы считаете это подвигом? — удивился уполномоченный.

— Отказаться от счастья во имя вечных материальных ценностей? — переспросил Нонов. — Это ли не подвиг? И что тогда можно назвать подвигом, как не это? А?

— Скажу нашим, вот они обрадуются, — тихо сказал уполномоченный, — особенно их обрадует памятник в бронзе.

— Скажи, голубчик, скажи. Обрадуй своих, — разрешил Нонов и покинул Землю.

***

С тех пор как на планете Земля все стали вечно красивыми, вечно молодыми и вечно здоровыми, прошло лет двести. Ну, в условном смысле, разумеется.

Заседание Высшего Совета Вселенной подходило к концу, когда вдруг ответственный за развитие Вселенной Вячеслав Михайлович Нонов, хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул:

— Вот чёрт!

Все снова с удивлением посмотрели на Вячеслава Михайловича.

— Вячеслав Михайлович, — укоризненно произнёс председатель ВСВ Тонов Вячеслав Васильевич, — ну как с Вами быть? Ну сколько раз Вам говорить, что Вам, как ответственному за развитие Вселенной, не пристало…

— Извините, друзья мои, — ответил Нонов, — не сдержался. Последнее время очень я много работал с планетами первого уровня развития, ну и… вырвалось. Ещё раз прошу прощения.

— Что Вы хотели сказать, Вячеслав Михайлович? — спросила ответственная за безопасность Вселенной, Фаина Георгиевна Иванова. — Опять что-нибудь на планете Земля? Только не говорите, что Ваши любимцы устали от вечных материальных ценностей, устали всю жизнь быть здоровыми, красивыми и молодыми, и захотели чего-то другого?

— Фаина Георгиевна, Вы как…

— В воду смотрю? — перебила его Иванова, — это я уже слышала. Что Вы хотели сказать, Вячеслав Михайлович?

— Земляне переходят на следующую ступеньку и отказываются от вечных материальных благ, радостно сообщил Нонов. — Я так рад за них, так рад. Вот верите, я даже так не радовался, когда создавал свою первую планету.

— Вы как ребёнок, Вячеслав Михайлович, честное слово, — сказала Иванова. — И чего они хотят на этот раз?

— На этот раз они хотят стать способными не желать никому зла, — ответил Нонов.

— Вот как? — удивилась Иванова. — Интересно, а как же им удавалось сохранять вечную красоту, вечное здоровье и вечную молодость, если они этого не умели?

— Как и положено на первом уровне развития, Фаина Георгиевна, — ответил Нонов, — с помощью медикаментов, пластической хирургии и прочего… научно технического хлама, то есть, я хотел сказать, прогресса.

— Ах да, — воскликнула Иванова, — всё время забываю, что Земля — это всего-навсего первый уровень развития.

— Ну что же, друзья мои, — слово взял председатель Высшего Совета Вселенной, — если ни у кого нет возражений, то… — Тонов задумался, — по законам развития Вселенной мы не вправе мешать цивилизациям проводить заведомо неудачные эксперименты на самих себе, если эти эксперименты не угрожают самой этой цивилизации и Вселенной в целом, но необходимы для развития творческих способностей, как негативный опыт. — Председатель ВСВ обратился к главному врачу Вселенной: — Георгий Иванович…

— Слушаю Вас, Вячеслав Васильевич, — охотно откликнулся Баров.

— Берите всё необходимое и вместе с Вячеславом Михайловичем и Фаиной Георгиевной отправляйтесь на Землю и дайте землянам всё, о чём они мечтают, и заберите у них всё лишнее, — сказал Тонов. — На этом очередное заседание Высшего Совета Вселенной объявляю закрытым.

Когда снятся кошмары

(Предновогодняя сказка)

Когда снятся кошмары, необходимо проснуться. Иного выхода, иного способа избавиться от кошмаров, которые приносят сны, нет. Только тогда, когда мы проснулись, когда мы больше не спим, мы начинаем понимать всю ничтожность того, что нам снилось.

Но когда человек не спит? Когда кошмары, преследующие его, — не сон, а реальность? В таком случае как поступить?

В таком случае я настоятельно советую всё происходящее воспринимать не иначе как Новогоднюю Сказку.

Именно так поступил один мой знакомый, Антон Павлович Серов, когда его жизнь превратилась в один сплошной кошмар.

Итак, сказка начинается…

Что мы знаем о кошмарах? Что нам известно о тех проблемах, с которыми мы сталкиваемся в жизни и которые называем кошмарами? Можно ли прожить свою жизнь так, чтобы в ней не случилось ни одного кошмара? Антон Павлович Серов — доктор философии. Он преподаёт философию в университете, считает себя очень умным и кое-что понимающим в жизни человеком. Он уверен, что все неприятности человека связаны только с самим человеком и зависят только от самого человека. По его мнению, человек сам своим неправильным поведением приводит к тому, что в его жизни случаются те самые крупные неприятности, которые называются кошмарами.

Став философом, Антон Павлович создал свою теорию правильной жизни и правильного поведения, и жил, руководствуясь исключительно своей теорией правильной жизни, делая всё возможное, чтобы в его жизни кошмаров вообще не было. И до определённого момента ему это удавалось. Антон Павлович был уверен, что за свою благополучную жизнь он вправе благодарить исключительно только себя, свою философию жизни и то, что он всегда придерживался определённых правил, которые сам же для себя и придумал.

Но Жизнь… Жизни безразлично, что именно думает Антон Павлович о ней и о тех законах, по которым она протекает. А ещё Жизни плевать на то, что кто-то там придумывает какую-то свою теорию жизни и какие-то там правила поведения, говорящие о том, как нужно правильно жить, чтобы всё было в порядке и никаких кошмаров не было. Жизнь ведь так устроена, что без кошмаров не может. И дело не в принципе, не в скверном её характере, а в том, что если человек хочет получить пользу от Жизни и что-то понять, он должен испытать на себе не один, не два, не три, а очень и очень много больших неприятностей, очень много разнообразных кошмаров. И никакая философия, никакая теория, никакие законы и правила, какие постоянно придумывает и создаёт человек, особенно философы, дабы обмануть Жизнь, не помогут тому, который решил Жить. Закон неумолим: ЖИЗНЬ — ЭТО ОДИН СПЛОШНОЙ КОШМАР.

Кошмары в Жизни человека есть вещь неизбежная и неотвратимая. Это первый и главный закон Жизни. Но, по-видимому, Антон Павлович, будучи доктором философии, плохо учился Жизни и не знал главного закона Жизни. Антон Павлович больше разбирался в философии, чем в Жизни. Он не знал, что Жизнь — это один сплошной кошмар и его преодоление. Он не знал, что Жизнь и существует для того, чтобы получить возможность встать на путь к своему счастью; этот путь тернист и весь состоит из кошмаров; чтобы, преодолевая кошмары, становиться более сильным, более выносливым на пути к счастью.

Не дойдя до счастья, Антон Павлович уже считал себя счастливым человеком. Но всё резко изменилось, когда Антону Павловичу исполнилось пятьдесят лет. Сам Антон Павлович решил, ведь он был философом, что это не кто иной, как его судьба, решила нанести по нему свой удар; и когда Антону Павловичу исполнилось пятьдесят лет, она обрушила на него все кошмары сразу. Все кошмары, какие только существуют в Жизни, все разом обрушились на Антона Павловича Серого.

Как такое случилось? Почему? Мы обязательно об этом узнаем, ведь эта сказка для того и создавалась, чтобы дать ответ на этот вопрос.

У обычных, у нормальных людей, удары судьбы случаются равномерно в течение всей жизни. И положенные каждому человеку кошмары на обычных людей обрушиваются не все сразу, а постепенно. С Антоном Павловичем произошло иначе. Кто-то там Наверху, то ли не доглядел, то ли проглядел, а может и нарочно всё так подстроил, что все кошмары обрушились на Антона Павловича разом, в очень короткий промежуток времени. Всё произошло за одну неделю.

Кошмары, по сути своей, у всех людей одинаковы. Предательства, измены, обманы, потери финансовые и утраты близких и любимых, разочарования, проблемы со здоровьем, крупные неприятности на работе и дома, проблемы с детьми и так далее и тому подобное, перечислять можно бесконечно, потому как кошмаров всевозможных очень и очень много; так вот, все они случаются с нами, с обыкновенными людьми, в течение всей жизни равномерно, и мы справляемся с ними по мере их поступления, имея возможность передохнуть. Обычно кошмары сваливаются на нормального человека по мере того, как этот самый нормальный человек справляется с ними. Справится нормальный человек с каким-нибудь одним кошмаром, решит какую-нибудь одну проблему, так сразу ему даётся немного времени отдохнуть. Но недолго. Обычно уже через полгода нормальному человеку посылается его судьбой новый кошмар и так далее, без конца, в течение всей жизни.

И все к этому привыкли, и уже никто особо не обращает на это внимание, а только все философски замечают: что есть, дескать, у жизни полоса белая и полоса черная. И полосы эти чередуются. И если сегодня всё замечательно, то это не значит, что так будет всегда. Придёт время и всё снова станет плохо. И наоборот. И так до бесконечности. Жизнь есть бесконечная череда кошмаров и их переживание.

Вот тогда Антон Павлович и решил, что всё происходящее с ним, если и не кошмарный сон, то всего-навсего Новогодняя Сказка. Антон Павлович вспомнил, что не всё зависит только от человека, что наверняка в судьбу его вмешиваются и силы потустороннего характера. Например, ангелы.

Из курса богословия Антон Павлович знал, что некая духовная субстанция, прежде чем быть притянутой к телу и стать человеком, должна пройти подготовку в образе ангела: научиться радоваться и ненавидеть; узнать, что такое предательство; осознать пагубность страсти и выгоду от честного образа мыслей; и многое-многое другое, включая страх.

В ангельском мире существует своя небесная иерархия и все ангелы различаются между собой по чинам и статусам. Всего чинов девять: младшие — ангелы-хранители; за ними следуют архангелы; над архангелами стоят начала; затем идут власти; над властью — сила; выше — господство; над господством — престолы; выше престолов стоят херувимы; а над херувимами, да и над всеми ангельскими чинами, стоят серафимы.

Каждый чин имеет двенадцать степеней. Ангелы мужского рода, которые в последствие станут мужчинами, различаются по чинам и степеням уверенности в себе. Ангелы женского рода, которые в будущем станут женщинами, также различаются по чинам, но не по степеням уверенности в себе, а по степени привлекательности к себе. Только достигнув уровня серафима двенадцатой степени уверенности в себе, если ты будущий мужчина, или двенадцатой степени привлекательности к себе, если речь идёт о будущей женщине, ангел мог стать человеком.

Дежурный по кошмарам Антона Павловича, ангел-хранитель пятой степени уверенности в себе, Иван, просто-напросто проспал. Да-да, именно проспал. Пятьдесят лет он дрыхнул и не следил за очередностью и постепенностью падений кошмаров на голову Антона Павловича. А когда проснулся и увидел, сколько кошмаров до сих пор не свалилось на голову Антона Павловича, сильно испугался.

— Как быть? — думал Иван. — По имеющейся информации Антону Павловичу осталось не более тридцати лет. Если я сейчас начну сваливать на него кошмары по утвержденной инструкции и установленным правилам, то основная нагрузка придётся на возраст, когда Антон Павлович будет уже старым и вряд ли сможет справиться с ними.

Иван не знал, как ему поступить, и решил посоветоваться со своим непосредственным начальником, архангелом шестой степени уверенности в себе, Сидором. Иван очень уважал своего непосредственного начальника, можно сказать, что он его просто боготворил, а потому боялся.

Когда Иван всё рассказал Сидору, тот пришёл в ярость.

— Ты понимаешь, скотина ты этакая, что ты всех нас подвёл! — орал на своего незадачливого подчинённого Сидор. — Конец года! Все к празднику готовятся! Ёлки наряжают! Мне завтра надо идти к шефу с докладом о проделанной работе, а ты такое тут устроил?

— Ваше благородие, господин архангел шестой степени уверенности в себе, а что если я начну сейчас вываливать на Антона Павловича все положенные ему кошмары? — предлагал Иван.

— Идиот! — орал в ответ Сидор. — Как ты не понимаешь, что все кошмары разделены на степени ужасности, что степени ужасности рассчитаны на определённые возрастные возможности человека. И как ты думаешь, Ваня, сможет ли твой подопечный стойко снести кошмары, которые не соответствуют его возрасту? В пятьдесят лет он вынужден будет принять на себя нагрузки, какие должен был вынести с десяти до двадцати лет. К шестидесяти на него выпадут все те неприятности, какие должны были быть до тридцати. В семьдесят он столкнётся с кошмарами среднего возраста. А в восемьдесят на него обрушатся кошмары пятидесятилетнего человека. Сможет ли он их выдержать? Я сомневаюсь. А что если он впадёт в отчаяние и повесится? Или, что ещё хуже, застрелится?

— А чем это хуже, Ваше благородие? — испуганно спрашивал Иван.

— Господи! — восклицал Сидор. — И он ещё спрашивает!

Сидор тяжело вздохнул, налил себе стакан божественного нектара, выпил и сурово посмотрел на Ивана.

— В общем так, друг любезный, — уже спокойно сказал Сидор. — На праздновании Нового Года мне должны были вручить крылья архангела седьмой степени уверенности в себе. Если этого не случится, дорогой мой Иван, я сниму тебя с твоей должности и переведу в отдел ненужных коробок для посылок. И будешь ты, Иван, все последующие восемьдесят миллионов лет, работать в секции приёма и хранения ненужных ящиков для посылок. И ты практически утратишь возможность стать человеком. Во всяком случае я об этом позабочусь. Понял?

— Понял, — мрачно ответил Иван. — Я постараюсь исправить ситуацию. А что если мне для этого понадобится спуститься на Землю?

— Ступай, Иван, — сказал Сидор. — Получай направление, спускайся на Землю, если понадобится. В общем, начинай работать. Как ты будешь выпутываться из ситуации, я не знаю. Но до Нового Года осталось не так уж много. Советую тебе что-нибудь придумать.

Иван решил действовать. В его ангельской голове созрел смелый план. Он решил вывалить на Антона Павловича половину всех причитающихся ему кошмаров разом. Но! Для осуществления своего грандиозного плана ему необходимо было получить необходимые кошмары в специальном отделе.

Отдел хранения и выдачи кошмаров работал круглосуточно, без выходных и перерывов на обед. Заведующей секцией выдачи кошмаров в этом отделе работала хорошая знакомая Ивана, очаровательный архангел первой степени привлекательности, Елена. Между Еленой и Иваном, как думал Иван, зрело то самое, как его ещё называют, настоящее чувство, которое рано или поздно переросло бы в отношение высшего уровня, то есть в любовь. Во всяком случае, именно так думал Иван. Пока же они только слегка симпатизировали друг другу.

Решительным шагом Иван вошёл в секцию выдачи кошмаров.

— Иван! — воскликнула Елена. — Как давно тебя не было видно. Ты где пропадал?

— Ленка, выручай, — воскликнул Иван. — Я проспал.

— Выдачу кошмаров? — испуганно прошептала Елена.

— Её самую, — мрачно ответил Иван. — И ведь как всё странно случилось… — Иван грустно вздохнул и огляделся по сторонам. — Прилёг, казалось бы, на минуточку, а проснулся… Пятидесяти лет, как не бывало.

— Ой горе-то какое! — сочувственно воскликнула Елена. — Что же теперь будет-то?

— А что будет, — обречённо вздохнув, промолвил Иван, — сошлют меня в отдел хранения ненужных ящиков для посылок и не увидимся мы, любимая моя, больше никогда.

— Ну так уж и никогда, — недоверчиво сказала Елена, морщась от того, что Иван считал её своей любимой. — Каких-нибудь несколько сотен миллионов лет, максимум. Впрочем, и это много. Но ведь можно что-то придумать?

Иван очень серьёзно посмотрел на Елену, тем самым как бы подготавливая её к… должностному преступлению.

— У тебя есть какой-то план? — испуганно спросила Елена.

— Есть, — загадочно ответил Иван.

— Какой? — робко поинтересовалась архангел первой степени привлекательности.

Иван снова очень серьёзно посмотрел на свою возлюбленную.

— Ты меня пугаешь, Иван, — решительно сказала Елена. — По твоей хитрой физиономии я вижу, что ты хочешь толкнуть меня на должностное преступление. Сразу предупреждаю, что ни на какие правонарушения я не пойду.

— Ну, Лена, — умолял Иван. — Ну выдай мне, пожалуйста, хотя бы половину всех причитающихся ему за это время кошмаров. Он — философ, он справится.

— Ты с ума сошёл? — воскликнула Елена. — Ты хочешь, чтобы я лишилась всей своей привлекательности, и начинала всё сначала? В отделе химических карандашей для маркировки ненужных ящиков для посылок ангелом-хранителем без хранимого? Ты этого хочешь?

— Так ведь никто не узнает, Леночка, — уверял Иван, — только я и ты.

— Да! Никто не узнает! — возмущалась Елена. — А если твой хранимый не вынесет всех кошмаров, что ты разом хочешь на него вывалить? Если он повесится в осиновой роще на закате дня? Тогда что? Подумаешь, философ. Можно подумать, что философы не кончают жизнь самоубийством.

— Тогда, конечно, — обречённо ответил Иван, — тогда ты — в секцию химических карандашей, а я — в отдел хранения ненужных никому ящиков.

— А помнишь, Иван, как мы познакомились? — воскликнула радостно Елена. — Я ведь как раз тогда работала в секции химических карандашей в ожидании своего первого хранимого.

— Помню, — грустно отвечал Иван. — Я пришёл к тебе тогда за карандашом. Мне нужно было оприходовать новый ящик.

— Ты ещё сказал тогда, что у меня все губы синие, — весело, захлёбываясь от счастливых воспоминаний, вспоминала Елена.

— Ты тогда очень красивая была, — сказал Иван, глядя на Елену влюбленными глазами.

— А сейчас!? — гордо воскликнула Елена. — Сейчас, по твоему, я уже не такая красивая!?

— Сейчас ты ещё красивее, Ленка, — сказал Иван. — На тебя даже глядеть страшно. Твоя привлекательность растёт с каждым тысячелетием. Вот, не знай я, что у тебя первая степень, то решил бы, что ты вообще…

Иван вдруг резко умолк и потупил взор.

— Что вообще? — лукаво спросила Елена, как бы между прочим поглядев на себя в зеркало.

— Решил бы, что ты из отделения управления, — пробурчал Иван.

— Скажешь тоже, — смущённо прошептала Елена.

Елене было очень приятно слышать, что её привлекательность поставили на один уровень с привлекательностью престолов, херувимов и серафимов.

— Да нет, — смущённо продолжал Иван, — так и есть.

— В отделении управления нет привлекательности выше уровня престола, — сказала Елена, глядя прямо в глаза Ивану.

— А твоя привлекательность, Ленка, уже сейчас не ниже не то что престола, а и некоторых серафимов, — уверенно произнёс Иван. — Я вообще удивляюсь, почему тебя до сих пор не перевели на уровень управления? И знаешь что, Лена, пусть меня накажут, пусть меня опустят на какой угодно этаж, но тобой я рисковать не буду. Ты права. Глупость это всё, этот мой план — вывалить все кошмары сразу. В самом деле, вдруг Антон Павлович повесится? Я же себе никогда этого не прощу. Прощай, Елена! — торжественно произнёс Иван и вышел из секции выдачи кошмаров.

— До свидания, Иван, — тихо прошептала Елена ему вслед.

Только Иван вышел, как в секцию хранения кошмаров вошёл архангел восьмой степени уверенности в себе, Евгений. Евгений возглавлял отдел кошмаров, куда входила секция выдачи кошмаров, и был непосредственным начальником Елены.

— Здравствуйте, Лена, — ласково произнёс Евгений.

— Здравствуйте, Евгений, — сурово ответила Елена.

— Вы сегодня, Елена, какая-то… слишком строгая, — нежным голосом говорил Евгений. — Что-то случилось? Вас кто-то расстроил? Не этот ли выскочка, пятой степени, с которым я столкнулся при входе?

Елена в ответ на это только хмыкнула и стала поливать цветы на подоконнике.

— Скоро Новогодний Бал во дворце серафимов, Елена, — как ни в чём не бывало, и с прежней ласковой интонацией говорил Евгений. — Надеюсь, что Вы помните об этом?

— Евгений, Вы же знаете, что архангелы моей степени не допускаются на балы высших ангельских чинов, — сказала Елена. — Зачем Вы меня дразните?

— Под Новый Год, очаровательная Елена, какие только чудеса не случаются, — ответил Евгений. — Одна Ваша нескромная фантазия в мой адрес и… я сейчас же повышаю Вас до уровня архангела пятой степени привлекательности. И… дорога на Бал во дворце серафимов, Елена очаровательная, для Вас открыта. Участвовать, конечно, ни Вы, ни я пока в нём не сможем, нам это по статусу нашему не положено, но нам разрешат посмотреть на бал в окно первого этажа.

— Господи, Евгений, да мне голос Ваш слышать противно, глядеть на Вашу физиономию омерзительно, анализировать Ваши мысли глупые и пустые тошно, а Вы мечтаете о каких-то моих нескромных фантазиях в свой адрес. С ума спятили? Обойдусь как-нибудь и без бала серафимов.

— Вот как?

— С меня будет достаточно и корпоративной вечеринки, Евгений, — сказала Елена. — А будете дальше со своими больными намёками докучать, я сообщу о Вас Вашему непосредственному начальнику, херувиму двенадцатой степени уверенности в себе, Александру.

Архангел восьмой степени уверенности в себе, Евгений, никого так не боялся, как херувима двенадцатой степени уверенности в себе, своего прямого начальника, начальника над всем административным персоналом ангельского мира, Александра. Александр был херувимом очень высокого уровня и пользовался неограниченным доверием самого Господа, готовился в ближайшее будущее стать серафимом и возглавить весь ангельский мир, а лет так через пятьсот намеревался совершить своё первое воплощение. С Александром шутки были не то, чтобы плохи, а невозможны в принципе.

— В таком случае, Елена, потрудитесь к завтрашнему дню составить годовой отчёт о проделанной работе. Особенно обратите внимание на кошмары, которые стояли в плане, но не были востребованы, — сурово произнёс Евгений и вышел из секции выдачи кошмаров в ужасном настроении.

— Слушаюсь и повинуюсь, — сказала Елена ему вслед.

Убедившись, что архангел восьмой степени уверенности покинул секцию, Елена стала рассуждать сама с собой.

— Господи, — рассуждала Елена, — если бы ты только знал, как мне хочется оказаться на балу серафимов. Но… Увы… Я ещё слишком невысокое место занимаю в небесной иерархии. Сейчас я всего-навсего архангел первой степени привлекательности к себе. И до архангела двенадцатой степени мне ещё расти и расти. Затем я стану началом, затем властью. После этого я достигну силы и только после этого я перейду на уровень господства, который даёт право участвовать на балу серафимов, а не любоваться на него в окошко первого этажа. Неужели такое когда-нибудь случится, и я буду танцевать в окружении престолов, херувимов и серафимов?

В это время в дверь секции постучали.

— Да-да, — быстро произнесла Елена. — Войдите.

Дверь открылась, и в секцию выдачи кошмаров вошёл неизвестный. Елена никогда его раньше не видела. Неизвестный был без формы, и Елена не могла точно сказать, в каком он был чине. Он был в шубе, валенках, в огромной зимней шапке и с большим мешком за плечами.

— Секция выдачи кошмаров здесь? — спросил неизвестный. — Я правильно угадал?

— Да, — ответила Елена. — Вы за кошмарами?

— Нет, — ответил незнакомец, — я из Центрального офиса. Меня просили занести в секцию выдачи кошмаров новогодние упаковки.

— А… так Вы посыльный! — радостно воскликнула Елена.

— Можно и так сказать, — ответил незнакомец, снимая шапку и вытирая пот со лба рукавом шубы.

— Как здорово, что Вы пришли, — сказала Елена. — У меня как раз закончились новогодние упаковки.

Незнакомец скинул мешок на пол и сел на стул.

— А Вы почему такая грустная? — спросил незнакомец. — Как Вас зовут?

— Зовут меня Елена, — скромно ответила Елена. — А грустная я по той причине, что мой друг Иван, он ангел-хранитель и у него пятая степень уверенности в себе, проспал выдачу кошмаров. И теперь он не знает, что ему делать. А мой непосредственный начальник, архангел восьмой степени уверенности в себе и своём поведении, мечтает обо мне и хочет, чтобы и я по отношению к нему позволила себе некоторые фантазии. А как Вас зовут? Вы в каком чине? У Вас какой уровень? Вы где работаете?

Незнакомец несколько растерялся от быстрой болтовни очаровательной Елены. Он даже не сразу нашёлся, что сказать. Елена прекрасная с интересом смотрела на незнакомца и ждала, что он ей ответит.

— Почему Вы молчите? — спросила Елена.

— Я не молчу, — робко отвечал незнакомец. — Просто… Вы задаёте слишком много вопросов одновременно. Не соображу сразу, с какого начинать отвечать.

— Хотите я Вам помогу? — весело воскликнула Елена. — Можно, я угадаю? Давайте по порядку. Итак. Вы ангел?

— Само собой, я ангел, но…

— Раз Вы ангел и Вы курьер из Центрального офиса, следовательно, Вы — начала. Какая у Вас степень? — Елена не дала незнакомцу даже ответить, в каком он чине, а сразу спросила его о том, какова его степень уверенности в себе.

— Двенадцатая, — ответил незнакомец.

— Вот это да! Двенадцатая степень уверенности в себе! Как это здорово! — воскликнула Елена и захлопала в ладоши.

— Вы так думаете? — растерянно спросил незнакомец.

— Конечно! — восторженно отвечала Елена. — У меня всего-навсего первая степень и я на одну ступень по чину ниже Вас, и то! Я счастлива от тех возможностей, какими обладаю. Мне до Вашего уровня… ещё знаете сколько?

— Сколько? — спросил незнакомец.

— А то сами не знаете, — лукаво ответила Елена. — Семь, а то и восемь тысяч лет, и я подымусь до начала. Зато потом… — Елена от счастья закрыла глаза. — Двести тысяч лет и, достигнув двенадцатой степени, я стану властью. Ведь двенадцатая степень — последняя, и затем идёт повышение в чине. Вас как зовут?

— Меня? — настороженно спросил незнакомец.

— Ну да, — сказала Елена, оглядываясь вокруг. — А разве здесь ещё кто-то кроме нас есть?

— Да нет, — ответил вконец растерявшийся незнакомец, тоже зачем-то оглядываясь вокруг, — кроме нас с Вами здесь никого.

— Ну! Вот видите! Никого, кроме нас, — радостно сказала Елена. — И как Вас зовут?

— Саша, — ответил незнакомец.

С этого момента незнакомец перестаёт быть незнакомцем и становится для нас Сашей.

— Очень приятно, Саша, а я Лена, — представилась Елена.

— Мне тоже очень приятно, — ответил Саша.

— Ну вот и славно, — сказала Елена. — Теперь у меня в Центральном офисе есть знакомый. Всегда полезно иметь такие знакомства, не правда ли? Поймите меня правильно, но…

— Я понял Вас правильно, Елена, — перебил Саша. — Да и как иначе я мог Вас понять? У меня ведь… двенадцатая степень! — теперь уже лукаво говорил Саша. — Это позволяет мне понимать правильно всех тех, с кем я разговариваю. Впрочем, Елена, я слишком много потратил времени на разговоры с Вами. Мне пора. Меня уже ждут.

— Вы сейчас в Центральный офис? — спросила Елена.

— Ещё не знаю, — ответил Саша. — Может, и в Центральный офис. Всего доброго, Елена. Рад был нашему знакомству. Уверен, что мы с Вами теперь будем часто встречаться. До свидания.

Саша одел шапку и вышел из кабинета.

— До свидания, — грустно сказала Елена вслед Саше.

В этот момент в офис выдачи кошмаров вошла Раиса. Раиса была лучшей подругой Елены, она была в том же ангельском чине, что и Елена, но степень привлекательности её был чуть выше. Раиса руководила секцией приёма неиспользованных кошмаров и работала в одном отделе с Еленой под непосредственным руководством знакомого нам уже архангела восьмой степени уверенности в себе, Евгения. Месяц назад Раиса сдала последний экзамен, и ей был торжественно присвоена восьмая степень привлекательности. Раиса была в новой форме, какую имели право носить архангелы восьмой степени привлекательности. Это форма очень шла Раисе и вызывала белую зависть у всех её подруг. В том числе и у Елены.

— Привет, кто это только что от тебя вышел? — как бы между прочим поинтересовалась Раиса, войдя в офис, подойдя к зеркалу и, глядя на себя в зеркало, прихорашиваясь.

— Ты представляешь, Раиса, — воскликнула Елена, — я только что познакомилась с началом двенадцатой степени уверенности в себе. Его зовут Саша, и он работает в Центральном офисе курьером.

— Вот как? — задумчиво произнесла Раиса, ревниво покусывая свои губки, продолжая любоваться на себя в зеркало. — Говоришь, он работает в Центральном офисе? Курьером?

— Да, — радостно ответила Елена. — И кажется, что я ему понравилась. Наверное… — последнее Елена произнесла как-то растерянно, грустно и неуверенно.

— Вот как! — Раиса обернулась к подруге и улыбнулась ей. — Ты не уверена?

— Я не знаю, Раиса, — грустно сказала Елена. — Вроде, понравилась, а вроде, и… нет.

— А почему он был без формы? — спросила Раиса. — Или в Центральном офисе разрешают ходить без формы?

Елена задумалась. Раиса была права и как это она сама сразу об этом не подумала. В мире ангелов запрещалось находиться без формы, кроме случаев, когда ангелы возвращаются с Земли. Но Саша сказал, что он посыльный и что он прибыл из Центрального офиса. Странно…

— Думаю, что твой знакомый… двенадцатой степени уверенности в себе, что-то темнит, — сказала Раиса.

— Темнит? — переспросила Елена.

— По-моему, он что-то не договаривает, — уточнила Раиса.

— Не знаю, — задумчиво ответила Елена. — Я так не думаю. Да нам и разговаривать-то особо было некогда. Он принёс вон, — Елена кивнула в сторону мешка с упаковками, — упаковки для кошмаров и всё.

— И всё? — спросила Раиса.

— Ну ещё сказал, что рад нашему знакомству и что надеется, что мы теперь будем видеться чаще, — ответила Елена.

— Вот как, — рассеяно сказала Раиса, пытаясь вспомнить, как выглядел этот новый знакомый её лучшей подруги, — желал видеться чаще? Поздравляю. Но ты, подруга, сильно не обольщайся. Помнишь, у меня тоже был знакомый из Центрального офиса?

— Конечно помню, — ответила Елена. — Гавриил, господство пятой степени, разве такое забывается. И как он?

— А никак, — рассеяно ответила Раиса. — На прошлом Новогоднем балу Гавриил увлёкся силой двенадцатой степени привлекательности и с тех пор я его не видела.

— Как это печально, — задумчиво произнесла Елена.

— Все эти печали — в прошлом, — весело сказала Раиса. — Скажи, а что это здесь крутился Иван?

— Ой, Рая, тут такое случилось, — шёпотом произнесла Елена. — Ванька проспал выдачу кошмаров. Целых пятьдесят лет. Теперь не знает, что ему делать. Хотел, чтобы я выдала ему половину кошмаров сразу.

— А ты? — спросила Раиса.

— А что я? — ответила Елена. — Нам запрещено по инструкции, без особого на то разрешения, выдавать более десяти процентов от неиспользованных кошмаров.

— Но ведь такое разрешение можно получить? Не так ли? — сказала Раиса.

— Ну да, — ответила Елена, подозрительно глядя на подругу. Слишком уж Раиса вела себя заинтересованно. — Для этого достаточно приказа от ангела не ниже уровня херувима. А почему ты так спрашиваешь?

— Как так? — потупилась Раиса.

— Да вот так вот, — вызывающе поясняла Елена.

— И вовсе не вот так вот, — тихо и… немного смутившись, отвечала Раиса. — Обычно спрашиваю. Просто мне… мне Иван не безразличен и я очень за него переживаю.

— Я тоже за него переживаю, — сказала Елена. — Впрочем… глядя сейчас на твою несчастную мордашку, я понимаю, что… Ты к нему испытываешь нечто большее, чем я?

— Я в него влюбилась, Елена, — сказала Раиса. — А он не обращает на меня никакого внимания, потому что влюблён в тебя.

— Вот как? — задумчиво сказала Елена.

— Но ведь он тебе вовсе не нравится? — скорее упрашивала, чем спрашивала Раиса. — Ведь так? Признайся.

Елена хотела было помучить подругу, сказать ей, что она по уши влюблена в Ивана и что ждёт не дождется, когда они оба смогут по-настоящему любить друг друга, но… решила, что это слишком жестоко и призналась, что не испытывает к Ивану ровным счётом ничего, кроме дружеских чувств, да и те какие-то странные; в том смысле, что последнее время Иван стал слишком её раздражать.

— Ой, Ленка, как же я теперь счастлива, — закричала счастливая Раиса. — Давай мы ему поможем? А?

— Я с радостью, — сказала Елена. — Но… как?

— Да ведь у тебя теперь есть знакомый из Центрального офиса, — подсказала Раиса.

— Саша? — уточнила Елена.

— Может, он нам поможет? — спросила Раиса.

— Ну хорошо, — сказала Елена. — Когда в следующий раз он появится, я спрошу у него.

— Я уверена, что если ты ему понравилась, то он скоро появится, — сказала Раиса.

— А если нет? — испуганно спросила Елена.

— А если нет… — ответила Раиса и задумалась. — Если нет, то… Боюсь, что Ивану уже ничто не поможет. И его подопечный вынужден будет прожить всю жизнь без единого кошмара. А это значит…

— Это значит, что жизнь его пройдёт впустую, — тихо закончила за подругу Елена.

В это время в отдел выдачи кошмаров вошёл Иван. Выглядел он очень печальным.

— Иван, ты всё ещё грустишь о том, что проспал? — спросила Раиса.

— Нет, — сурово ответил Иван. — Я грущу теперь потому… потому… потому, что я всё слышал… Я слышал, о чём вы здесь говорили. И теперь я знаю, Елена прекрасная, что ты меня никогда не полюбишь.

— А подслушивать неприлично, — сказала Елена, а Раиса потупила взор и смотрела виновато в пол.

— Неприлично играть чувствами других и разбивать сердца влюблённых, — сказал Иван.

— Ах, ах, ах, — театрально воскликнула Елена. — Скажите, пожалуйста, какая драма. Да у тебя ещё и сердца-то нет, Ваня, откуда же ему разбиться-то… А что касаемо твоих чувств, то… — Елена посмотрела на Раису. Та по-прежнему тупо смотрела себе под ноги. — Если ты подслушивал, то обязан был услышать, что Раиса влюблена в тебя.

Иван задумался.

— А ведь и точно, — сказал Иван, внимательно разглядывая Раису. — Как же я мог упустить из виду, что ты, Раиса, влюблена в меня? Я вот сейчас гляжу на тебя и… в толк не возьму: почему я раньше не замечал, что ты ничем не хуже Елены?

— И между прочим, — заметила Раиса, — степень моей привлекательности даже выше, чем у Елены.

— Да-да, — воскликнул Иван, — теперь я вижу, что ты намного, намного привлекательнее, чем твоя подруга. Но почему я раньше этого не замечал? Где были мои глаза? На тебе даже форма более высокого уровня привлекательности!

— Форму новую я одела только сегодня, — спокойно, но гордо сказала Раиса. — До этого мы с Еленой были в одном звании. Только сегодня пришли соответствующие документы и мне позволили надеть это платье.

— Оно тебе очень идёт Раиса, — сказал Иван. — И ты мне очень и очень в нём нравишься.

— А как же Елена? — спросила Раиса. — Или ты уже не влюблён в неё?

— Елена с этого момента более для меня ничего не значит, — сказал Иван. — В конце концов, у меня тоже есть гордость. Но вы лучше скажите, девочки, как нам быть с моей проблемой?

— У Елены есть друг в Центральном офисе, — сказала Раиса. — Когда он появится, она попросит его помочь нам.

А в это время в Центральном офисе, в кабинете главного управляющего всеми ангельскими чинами, серафима двенадцатой степени уверенности в себе, Михаила, проходил совет высших ангельских чинов. На совещании присутствовали только те ангелы, кто был уровнем не ниже херувима и при этом имел двенадцатую степень.

Вёл заседание сам серафим Михаил.

— До Высшего Совета дошла информация, что в отделе ангелов-хранителей произошёл сбой в выдаче кошмаров, — сурово сообщил главнокомандующий всеми ангельскими чинами, серафим двенадцатой степени уверенности в себе, Михаил. — Какие будут предложения?

Все молчали.

— Что по этому поводу скажет верховный секретарь службы безопасности, херувим двенадцатой степени уверенности в себе, Александр.

— По имеющимся у меня сведениям, господин главнокомандующий, ангел-хранитель Иван попросту проспал, — сообщил Александр. — Заснул и проспал пятьдесят лет. Давеча он просил в отделе выдачи кошмаров, чтобы ему выдали хотя бы половину из того, что причитается, с тем чтобы он до наступления Нового Года успел их все высыпать на голову несчастного, — здесь Александр заглянул в свою записную книжку, — доктора философии, Антона Павловича Серого.

— И что? — сурово спросил Михаил, — ему выдали кошмары? Он высыпал их на голову несчастного… — Михаил вопросительно взглянул на Александра.

— Антона Павловича Серого, — подсказал Александр.

— Да, — сказал Михаил.

— Нет, — ответил Александр, — не выдали. Всему виной инструкция от семьсот сорок второго года. В ней сказано, что выдачу более десяти процентов положенных кошмаров может разрешить только ангел уровнем не ниже херувима. Секретарь Елена, архангел первой степени привлекательности, к которой обратился незадачливый ангел-хранитель Иван (у него, кстати, пятая степень уверенности в себе), отказала ему в выдаче кошмаров.

— Чем она это объяснила? — спросил Михаил.

— Господи, да ведь и так ясно, чем, — ответил Александр. — Она не желала совершать должностное преступление. По-моему, всё ясно.

— А кто у нас возглавляет отдел кошмаров? — спросил Михаил.

— Архангел восьмой степени уверенности в себе, Евгений, — ответил Александр. — Он, между прочим, предлагал Елене, если та позволит себе некоторые фантазии по отношению к нему, посодействовать ей. Соблазнял к тому же её и Новогодним балом во дворце серафимов.

— Вот, сволочь, — сказал Михаил.

— Подлец, — согласился Александр.

— И что Вы предлагаете?

— Предлагаю старую инструкцию отменить, — сказал Александр, — выдать Ивану все кошмары разом, какие должны были случиться с… — здесь Александр снова взглянул в записную книжку, — с доктором философии, Антоном Павловичем Серым, за прошедшие года. Евгения понизить в чине до уровня ангела-хранителя четвёртой степени и дать ему самого трудного хранимого. Елену за добросовестность в исполнении должностных обязанностей наградить приглашением на бал во дворец серафимов.

— Но она не в тех чинах, кажется? — спросил Михаил.

— Плевать, — ответил Александр. — Я в неё влюбился и сегодня я издам приказ о переводе Елены в чин престола первой степени привлекательности и назначу её ответственной за то, чтобы ангелы-хранители больше никогда не просыпали выдачу кошмаров.

— Ну и чудненько, — радостно воскликнул серафим Михаил, довольный тем, что совещание подошло к концу. Рады этому были и другие высшие ангельские чины, присутствовавшие на заседании, а их здесь было не менее пятисот. Михаил объявил о том, что совещание окончено, и все счастливые разбрелись по рабочим местам.

А в это время в отдел выдачи кошмаров зашёл личный секретарь Евгения, Сидор. Напоминаю, что архангел Сидор был к тому же ещё и непосредственным начальником Ивана.

— Вы — Елена? — строго спросил архангел Сидор.

— Да, — робко ответила Елена. — Это я.

— Вам надлежит не позднее завтрашнего утра явится к архангелу восьмой степени уверенности в себе, Евгению, с годовым отчётом.

— Слушаюсь, сэр, — робко ответила Елена, поправляя очки.

В это время в отдел вошёл главный управляющий всей администрацией ангельского мира херувим двенадцатой степени уверенности в себе, Александр. В этот раз он явился в форме, соответствующей его чину и статусу.

Сидор от страха потерял дар речи и молча глядел на столь высокопоставленную особу. В отличие от него, Елена своего дара речи не потеряла. Она была ещё в столь низком чине, что не приобрела в своём характере безотчетного страха перед высоким начальством.

— Саша? — воскликнула Елена, узнав в Александре посыльного из Центрального офиса. — Это Вы? Я очень рада Вас видеть.

Елена действительно была настолько счастлива тем, что видит Сашу, что не обратила никакого внимания на его форму, сообщавшую о чине и статусе. Она говорила с ним, даже не понимая, что разговаривает с одним из самых влиятельных существ ангельского мира.

— Я тоже рад Вас видеть, Елена, — сказал Александр.

— А Вы к нам по делу или так? — спросила Елена.

— Я к Вам по делу, — сказал Александр и сурово посмотрел на Сидора. — Вам чего? У Вас тут дело есть какое-то?

— Никак нет, Ваше Благородие, — ответил Сидор.

— В таком случае, советую Вам как можно быстрее чем-нибудь заняться, любезный, — сказал Александр. — В противном случае, я могу решить, что у Вас нет никаких дел, и найти Вам какое-нибудь. Вы в курсе, что на Земле повысилась рождаемость, и в отделе ангелов-хранителей нехватка кадров?

— Нет, — испуганно ответил Сидор. — То есть… Да, разумеется я в курсе, конечно же, слышал. Я всё понял, Ваше Благородие, исчезаю.

Сидор быстренько покинул отдел выдачи кошмаров и плотно закрыл за собой дверь. Перво-наперво он отправился к своему непосредственному начальнику архангелу восьмой степени уверенности в себе, Евгению. Евгения он застал крутящимся и вертящимся перед зеркалом и любовавшимся своей новой формой.

— А, Сидор, это ты, — приветствовал подчиненного Евгений. — А я вот, видишь, к балу готовлюсь. Как тебе моя новая форма?

— Шеф, форма изумительная, но… — Сидор не смог договорить, Евгений перебил его.

— А тебе не кажется, что наградные планки лучше бы смотрелись чуть выше? — спросил Евгений, продолжая любоваться собой в зеркале. — Кстати, ты был у Елены? Красотка слишком строптива. Мои намеки она попросту игнорировала. Ты сказал ей, что я жду её с отчётом не позднее завтрашнего утра? Я добьюсь от этой гордячки самых нескромных фантазий в отношении меня, вот увидишь. Она сама, сама будет уговаривать меня принять её фантазии.

И здесь Сидор принял самое мудрое решение. Он решил, что нечего ему сейчас беспокоиться за своего начальника. И вовсе Евгению не следует знать, что в его управление пожаловал начальник всей администрации ангельского мира, серафим Александр. Более того, если всё пойдёт так, как надо, то Евгения снимут, а его назначат на освободившееся место.

— Да, Ваше Благородие, я исполнил всё, как Вы мне приказали, — ответил Сидор. — Я сообщил Елене, что Вы ждёте её с отчётом. Не позднее завтрашнего утра Елена с отчётом будет у Вас. И я уверен, что она в отношении Вас позволит все, какие только возможно, фантазии.

— Вы уверены в этом, Сидор? — спросил Евгений, всё ещё любуясь своим отражением в зеркале.

— Во всяком случае, она сама так сказала, что поняла меня, и что не позднее завтрашнего утра будет у Вас, — ответил Сидор. За язык её никто не тянул… Вы превосходно выглядите, шеф, — добавил Сидор, стараясь смотреть на своего начальника как можно более преданнее и говорить как можно убедительнее.

— Ты так думаешь? — переспросил Евгений, поворачиваясь перед зеркалом чуть боком.

— Никаких сомнений, Ваше Благородие, — уверенно отвечал Сидор.

— Послушай, дружочек, а помоги мне повесить чуть выше мою медаль за достойное поведение на прошлогоднем балу серафимов, — попросил Евгений. — Что-то я вот как не пытаюсь, а она всё выскальзывает из рук.

— Сию минуту, — воскликнул Сидор, подскакивая к Евгению и начиная помогать тому с медалью.

За этим занятием и застала их Елена, которая без стука вошла в кабинет Евгения, но уже в чине престола первой степени привлекательности и в соответствующей форме. Увидев престола, да ещё на таком близком расстоянии от себя, архангелы застыли; ужас сковал их; страх такой невероятной силы проник во все их члены, что они не могли ни шевелиться, ни разговаривать. Они стояли с разинутыми ртами, а в руках у Сидора была медаль за достойное поведение на прошлогоднем балу, которую он до этого старательно пытался пристроить на камзоле своего начальника.

— Всё развлекаетесь, мальчики? — строго спросила Елена. — Ну-ну.

— Мы, Ваше Высочество, — первым очухался Евгений, — соблаговолите ли видеть и знать, к балу готовимся, — робко доложил архангел. — Разрешите представиться: архангел восьмой степени уверенности в себе, Евгений.

— Архангел шестой степени уверенности в себе, Сидор. — представился Сидор.

Оба, поскольку обладали властью несколько большей, чем нужно, а смелости имели менее, чем необходимо по чину, испытывали такой страх, что даже не узнали в престоле свою бывшую подчиненную.

— Собственно, я пришла поздравить вас с наступающим Новым Годом, — сказала Елена. — С сегодняшнего дня я возглавляю Центральный отдел по дисциплине. У вас, говорят, ангелы-хранители научились много спать? Так вот, чтобы этого впредь не случалось, я теперь лично буду контролировать ваш отдел. Понятно?

— Так точно, — в один голос ответили архангелы.

— Какие будут распоряжения, госпожа престол первой степени привлекательности? — заискивающе спросил Евгений.

— Честно говоря, архангел Евгений, кое-кто из серафимов вообще предлагал снять Вас с занимаемой должности и отправить ангелом-хранителем приговорённого к пожизненному заключению, — сказала Елена. — На Вас поступила в отдел доносов докладная о том, что Вы домогаетесь от своих подчиненных определённых фантазий на свой счёт. Что Вы скажете на это?

— Ваше Благородие, — взмолился Евгений, бухаясь перед Еленой на колени, — не погубите. Клянусь, что больше никогда и ничего не совершу. Служить буду верой и правдой.

Елена достала из сумочки небольшой клочок бумаги и развернув его стала читать:

— Высший Ангельский Совет постановил: — сурово произнесла Елена. — Архангела Евгения оставить в прежней должности, но лишить его медали за достойное поведение на прошлогоднем балу серафимов, — дочитав указ, Елена выбросила его в мусорное ведро и строго посмотрела на Евгения. — Ну, что смотришь, архангел? — спросила Елена, но уже более мягким голосом. — Где медаль-то? Давай её сюда.

Сидор, у которого и была в руках эта медаль, робко протянул её Елене. Елена, взяв медаль, подбросила её на ладони и усмехнулась.

— А Вы, архангел, были на прошлогоднем балу серафимов? — обратилась Елена к Сидору.

— Так точно, — заорал Сидор так громко, что Елена поморщилась, а Евгений, испугавшись, вздрогнул. — Имел честь любоваться балом в окно первого этажа.

— А у тебя, Сидор, медаль такая есть? — спросила Елена.

— Никак нет, Ваше Высочество, — жалостливо ответил Сидор. — Нет у меня такой медали. Не посчитали нужным даже предложить мою кандидатуру на рассмотрение. Хотя, вот верите, Ваше Благородие, я на этом балу вёл себя самым благопристойным образом.

— Ну так и держи, — сказала Елена и бросила медаль за достойное поведение на прошлогоднем балу серафимов Сидору. — Носи, коли заслужил.

Сидор неловко поймал медаль двумя руками и прижал к губам. Елена села за стол и выписала необходимые наградные документы на эту медаль и отдала их Сидору.

— С наступающим тебя, архангел, — сказала Елена. — Служи верой и правдой и, может, и тебе повезёт, как повезло мне. Всё, мальчики, мне пора. Через час бал. Я выписала на ваши имена пропуска на новогодний бал серафимов к окнам девятого этажа. Любуйтесь. Будете себя там хорошо вести, обоих представлю к орденам за добросовестное подглядывание в окна девятого этажа дворца серафимов.

Елена отдала пропуска и, помахав на прощание ручкой, вышла из кабинета. А счастливые Евгений и Сидор долго ещё обсуждали случившееся и готовились к предстоящему балу. На груди Сидора сверкала только что полученная медаль за добросовестное поведение на прошлогоднем балу. Евгений с завистью смотрел на своего подчиненного.

***

Наша сказка подходит к концу. В заключение я расскажу Вам о том, как сложилась судьба остальных героев.

Иван получил все кошмары, какие были необходимы, и все их вывалил на Антона Павловича Серого. Надо заметить, что Антон Павлович стойко вынес все те кошмары, какие разом пали на его голову, и не покончил собой, а, выйдя из тюрьмы, где отсидел пять лет за то, что брал взятки со студентов, даже женился второй раз на очень красивой заведующей отдела по работе с частными предпринимателями, с которой познакомился в своей районной налоговой инспекции.

Раису Елена повысила до уровня силы и сейчас Раиса сдаёт экзамен на вторую степень привлекательности.

Кроме того, Елена тайком повела Раису на Новогодний бал серафимов, под видом престола и этого никто не заметил. Но даже если бы это кто и заметил, то ничего страшного бы не случилось, потому что в Елену был влюблён самый могущественный ангел — серафим двенадцатой степени уверенности в себе, Александр, который, после того как серафим Михаил, став человеком, покинул ангельский мир, занял его место.

Решение бытовых проблем
законодательным способом

(сказка о клопах, крысах, коммуналках, очередях и не только)

Планета Земля прибывала в каком-то нездоровом спокойствии. Это спокойствие воспринималось во Вселенной второго и выше уровней развития более чем странно, если учитывать репутацию Земли (планеты первого уровня развития), какая сложилась о ней во Вселенной. Зрителям второго и выше уровней нравилось наблюдать за событиями, происходящими на более низких уровнях. А на первом уровне развития не было более беспокойной, более энергичной, более непоседливой планеты, какой планета Земля была известна во Вселенной до сих пор.

Планета энергичных энтузиастов — так шутливо отзывались о Земле планеты второго и даже третьего уровней развития. Даже доходило до того, что некоторые планеты второго уровня развития, правда таких было не много, смотрели на Землю и на её энтузиазм, на её энергичных жителей с плохо скрываемой завистью.

И вдруг… на тебе… Земля успокоилась. И мало того, что успокоилась, Земля взгрустнула. И нет уже прежнего энтузиазма, и энергия уже не прёт из жителей Земли. На Земле всё стало вдруг как-то скучно и грустно…

Именно под такими заголовками: «Земля успокоилась!», «Скучно и грустно!» и « Земля успокоилась, но! Надолго ли?» выходили свежие номера Вселенской печати на планетах второго и третьего уровней развития.

Телевидение планет Вселенной, находящихся на втором и третьем уровнях развития, посвящали Земле и её спокойствию, её скуке и грусти большое количество своего, скажем прямо, не дешёвого эфирного времени. На вторых и третьих уровнях развития Вселенной не было ни одного телевизионного канала, который бы не начинал выпуски своих новостей сообщениями о том, что происходит на Земле.

Да вот взять хотя бы первый канал сто первой планеты и её вечерние новости. А сто первая планета, находящаяся на третьем уровне развития, не будем забывать, уже несколько тысяч лет является столицей Вселенной и, скорее всего, на ближайших очередных выборах Столицы Вселенной, которые состоятся, если мне не изменяет память, через триста восемьдесят пять лет, победа снова будет за ней.

Давайте включим телевизор и послушаем, о чём сообщает специальный корреспондент первого канала нашей Столицы, ведущий свой репортаж с планеты Земля.

— Дорогие телезрители, — сообщал спецкор, — спешу разочаровать тех, кто надеялся, что тоска и уныние, какие воцарились на Земле, после того как Инспекция из отдела развития Вселенной покинула эту молодую, но, подающую некоторые надежды, планету, исчезли. Ничего подобного не произошло, и планета Земля, как взгрустнула, так и грустит до сих пор; как затосковала, так и тоскует по-прежнему. Я сейчас нахожусь на одной из улиц планеты Земля. Вот мимо меня проходит типичный землянин. Задам-ка я ему вопрос, а что он думает обо всём этом?

Спецкор первого канала сто первой планеты решительно преградил дорогу проходящему мимо жителю планеты Земля.

— Любезный, — обратился к прохожему спецкор, глядя не на прохожего, а в камеру, — Вселенная интересуется, как долго по-Вашему продлится на Земле всеобщее уныние? Как долго ещё вы собираетесь грустить и скучать?

Прохожий взглянул на спецкора тоскливым, скучающим взглядом и тяжело вздохнул.

— Вы видели? — тихо спросил прохожий. — Вы заметили, с каким лицом покидал нашу планету главный инспектор Вселенной по развитию?

— К сожалению, — радостно ответил спецкор, — мне не посчастливилось быть свидетелем этого выдающегося события. И каким же было лицо главного инспектора по развитию Вселенной?

— Его лицо не обещало ничего хорошего, — грустно ответил прохожий, и на его лице возникло жалкое подобие кривой улыбки.

— Вот как? — радостно и бодро удивился спецкор первого канала столичного телевидения. — Так это… его что ли лицо заставило вас грустить и скучать? Но… может, вы ошиблись? Инспекторы, насколько мне известно, люди скрытные и умеющие хорошо маскировать свои настроения, а тем более, если речь идёт о главном инспекторе по развитию Вселенной. Человека более скрытного и более умелого в маскировке своих эмоций, чем главный инспектор по развитию Вселенной, я во Вселенной не встречал. Вы, прохожий, могли ошибиться. Вы могли не так понять выражение его лица.

— Нет-нет, — перебил спецкора прохожий, уставший от его весёлого настроения. — Выражение лица инспектора не обещало ничего для нас положительного, — прохожий снова тяжело вздохнул. — Поверьте, я видел много разных лиц и умею в них разбираться, и знаю, что говорю. Да что я! Разве только я? Разве один я видел его лицо и понял, что нам ничего не светит? Миллиарды людей, следивших в прямом эфире за отлётом инспектора, заметили то же самое, а проще говоря, безнадёжное для нас выражение его лица. Нет-нет, и не утешайте, с этим всё ясно. Нас опять оставят на том же уровне.

Прохожий, грустно улыбнувшись в камеру, нерешительно пошёл своей дорогой, а спецкор продолжил свой репортаж.

— Вот такие, прямо скажем, скучные и грустные новости с планеты Земля, дорогие телезрители, — радостно сказал спецкор. — А я передаю слово своему коллеге, который сообщит вам информацию о погоде во Вселенной на ближайшие пятьсот лет.

— Ближайшие пятьсот лет, — радостно сообщал сотрудник Вселенского гидрометеоцентра, — погода во Вселенной будет самой что ни на есть обычной.

За год до этого на Землю было решено отправить главного инспектора по развитию Вселенной. Председатель Высшего Совета Вселенной был против этого, так как был уверен, что всё это не более чем пустая трата времени и энергии.

— Пустая трата времени и энергии, господа, честное слово, — уверенно заявил Председатель на очередном заседании Высшего Совета Вселенной, — я уверен, что планета Земля не поднялась в своём развитии и на сотую долю. Да и с чего вдруг ей расти?

— Это всё так, господин Председатель, — согласился ответственный за развитие Вселенной, — но есть инструкции, которые обязывают нас проверять планеты первого уровня на предмет их роста в своём развитии, если от них поступают соответствующие требования.

— Неужели планета Земля прислала требование провести у них инспекцию? — удивился Председатель.

— Вот, полюбуйтесь, — сказал ответственный за развитие Вселенной, протягивая Председателю лист бумаги. — Составлено по всей форме. Можете прочитать.

— Мне делать больше нечего, как только читать их очередную заявку на инспекцию, — устало ответил Председатель, махнув рукой, показывая таким образом, чтобы ему и близко не подносили этот документ.

— Поймите и Вы меня, господин Председатель, — оправдывался ответственный за развитие Вселенной, — есть официальное требование, составленное по всем правилам. И… Я не могу не реагировать на официальное требование. Тем более что оно составлено по всем правилам.

— Ну… если так… Если есть официальное требование, — нерешительно заметил ответственный за исполнение закона и соблюдение порядка во Вселенной, — составленное по всем правилам, то… ничего не поделаешь… Придётся Вам, коллега, как ответственному за развитие Вселенной, опускаться на Землю в качестве главного инспектора. Господин председатель, мы не имеем права…

— Вам легко говорить, — раздражённо воскликнул Председатель, перебивая и передразнивая ответственного за исполнение закона и соблюдение порядка во Вселенной — «Ничего не поделаешь! Придётся опускаться на Землю!» Конечно придётся. И это в такое… время, когда… каждый специалист сейчас на счету. Вы что, думаете, что у меня много толковых специалистов в области развития? Тем более если речь идёт о главном специалисте. Неужели Вы не понимаете, что посылать ведущего специалиста по развитию туда, где, простите за выражение, но, скорее всего, и… конь не валялся в отношении развития, это… я прошу прощения за резкость, но это глупость.

— Может, всё не так глупо, как кажется на первый взгляд, господин Председатель, — попытался было заступиться за землян ответственный за СМИ Вселенной. — Может, хоть что-то они сделали?

— Ай, — устало отмахнулся Председатель, — ну что Вы такое говорите. Хм… Вы сами-то в это верите? Они сделали!!! Они сделают! Как же! Ждите! А то я их не знаю! В первый раз, можно подумать.

Председатель нервно стучал пальцами по столу и напряжённо о чём-то думал. Высший Совет Вселенной прибывал в гробовом молчании, тревожно наблюдая за тем, как его руководитель приходит к какому-то решению.

— Чего хоть они требуют-то на этот раз? — спросил Председатель, когда чуточку успокоился.

Ответственный за развитие Вселенной тяжело вздохнул.

— Только Вы не волнуйтесь, господин Председатель, — попросил ответственный за развитие Вселенной, прежде чем зачитать требование землян, — отнеситесь к этому как к…

— Значит, всё намного глупее, чем я думал, — устало перебил Председатель. — И чего же… они требуют?

— Они хотят, — тихо сообщил ответственный за развитие Вселенной, — провериться на предмет своего развития. Они уверены, что после последней проверки они поднялись на гораздо более высокую ступень.

— Это я понимаю, — спокойно ответил Председатель. — Хотят-то чего?

— Чтобы их уровень развития был повышен до второго, — быстро проговорил Ответственный за развитие Вселенной.

— Ну да, ну да, — с понимаем произнёс Председатель, — кто бы сомневался. Второй уровень развития, говорите?

— Второй, — подтвердил Ответственный за развитие Вселенной, тяжело вздыхая и вытирая платком пот на затылке и лбу.

— Ну конечно же второй! — с пониманием произнёс Председатель. — А почему — не третий?

— Господин Председатель, только очень Вас прошу, Вы не волнуйтесь, — тихо попросил Ответственный за развитие Вселенной.

— Нет-нет, я ничего, — спокойно ответил Председатель, — я спокоен. Второй уровень развития, говорите! Прелестно! Второй! Всего-то-навсего. Понимаю. Нет, ну а в самом деле, почему только второй? Почему не третий?

— Господин Председатель, — попытался было что-то объяснить ответственный за развитие Вселенной, но Председатель перебил его.

— А кстати, — Председатель с интересом оглядел Высший Совет Вселенной. — А какой сейчас уровень развития Земли?

— Сейчас планета Земля находится на уровне ноля целых и шести десятых, — тихо произнёс Ответственный за развитие Вселенной и покраснел.

— И с ноля целых и шести десятых они хотят сразу пройти на второй уровень? — удивился Председатель.

— Во Вселенной были случаи, когда планеты поднимались на второй уровень и с более скромных позиций, — сообщил ответственный за развитие Вселенной. — Возможно, что и планета Земля совершила грандиозный скачок в своём развитии и…

— Вы сами-то верите в это? — перебил его Председатель, — Вы верите в то, что планета Земля совершила грандиозный скачок в развитии?

— Нет, господин Председатель, — честно ответил главный специалист по развитию Вселенной. — Вот… лично я… в это не верю. И, если честно, то мне очень стыдно за жителей планеты Земля и за их такое нескромное поведение.

— Может кто-то из членов Высшего Совета Вселенной в это верит? — спросил Председатель.

Высший Совет Вселенной молчал.

— Ну хорошо, что хотя бы на этот счёт у нас ни у кого здесь нет иллюзий, — сказал Председатель. — Ладно, — Председатель устало вздохнул, обречённо махнул рукой и обратился к ответственному за развитие Вселенной, — опускайтесь на Землю, голубчик. Сколько Вам потребуется времени, чтобы всё проверить?

— Планета небольшая, господин Председатель, но, — ответственный за развития Вселенной задумался, — Вы же понимаете, необходимо во всё сунуть свой нос. Во всё… — он снова задумался. — Но одного года, думаю, хватит, господин Председатель, — твёрдо пообещал ответственный за развитие Вселенной.

Уже на следующий день главный специалист по развитию Вселенной опустился на Землю в качестве главного инспектора от Высшего Совета Вселенной по определению уровня развития.

На Земле главного специалиста по развитию Вселенной лично встречал президент планеты Земля.

— Инспектор Высшего Совета Вселенной! — представился главный специалист по развитию Вселенной. — Можно просто — инспектор. Прислан Высшим Советом Вселенной по вашей заявке.

— Рад! Очень рад, что Высший Совет Вселенной так быстро отреагировал на нашу заявку, — сказал президент планеты Земля, обеими руками пожимая руку инспектора. — Вы простите, какую должность занимаете в Высшем Совете?

— Я, как главный специалист по развитию Вселенной, занимаю пост ответственного за её развитие. Я имею в виду, развитие Вселенной.

— Такая честь! — воскликнул президент планеты Земля. — Такой высокий чиновник! Лично! Ответственный за развитие всей…

— Зовите меня просто «инспектор», — перебил его инспектор. — И сразу хочу Вас предупредить, президент, что Ваше подобострастие в данном случае более чем неуместно.

— Это почему же? — удивился президент. — Как-никак, а Вы входите в Высший Совет Вселенной! Чиновник, так сказать, класса «А». Как же без подобострастия-то? Без подобострастия разве можно в данном случае?

— Можно и нужно, — резко ответил инспектор, — если, конечно, вы действительно поднялись до второго уровня, и хотите, чтобы я это признал.

— Достигли, можете не сомневаться! И хотим, — быстро ответил президент планеты Земля, — очень хотим. А что, — президент планеты Земля сделал удивленное лицо, — разве подобострастия к вышестоящим на втором уровне нет?

Инспектор усмехнулся и как-то странно посмотрел на президента планеты Земля.

— Послушайте, президент, — задумчиво произнёс инспектор, — а Вы читали книгу под названием «Элементарные требования ко второму уровню развития»?

— Требования второго уровня развития? — нервно переспросил президент. — Элементарные?… Конечно читал, — соврал он, хотя впервые слышал о таких требованиях.

— Ну тогда Вы должны быть в курсе того, чего не должно у вас быть, если читали, — сказал инспектор и хитро так подмигнул президенту. В ответ на это президент только глупо ухмыльнулся. — Ну ладно, показывайте, чего вы здесь достигли.

Целый год главный специалист по развитию Вселенной мотался по планете, внимательно изучая всё, что происходит на Земле, и во всё засовывая свой нос. И весь этот год рядом с инспектором находился президент планеты Земля.

— Ну вот что, президент, — устало произнёс инспектор, когда проверка подошла к концу, — целый год я шлындал по вашей планете и, если честно, порядком устал. Я внимательно изучил ситуацию на Земле и пришёл к выводу, что до второго уровня вам ещё расти и расти. Я вообще не понимаю, зачем вы меня сюда пригласили?

— Но позвольте! — воскликнул президент. — Как же так?! Во-первых, весь этот год я был рядом с Вами, и Вы… ели, пили, спали, совали во всё свой любопытный нос, но… ни словом, ни намёком не сказали, что… что Вас что-то не устраивает. А кроме того, мы старались! Если хотите знать, то… мы потратились. Это, конечно, не главное, и дело не в тратах, но… А кстати! Ведь мы позвали Вас не просто так, а проанализировав свои достижения. И мы, прежде чем отослать заявку в Высший Совет Вселенной, всё тщательно изучили. Была проделана большая работа, в конце концов! Были потрачены огромные деньги! А Вы говорите, что…

— Работа, я вижу, проделана большая, — согласился инспектор. — И деньги потрачены на оплату этой работы огромные!

— Так в чём же дело? — недоумевал президент планеты Земля. — Что Вас не устраивает?

— Меня? — удивился инспектор. — При чём здесь я? Есть элементарные требования ко второму уровню развития, и Вы сказали, что читали их…

— Господин инспектор, — перебил его президент планеты Земля, — я человек маленький… во Вселенском масштабе, я имею в виду. Вы понимаете? И, наверное, по сравнению с Вами, я очень и очень слабо развит…

— При чём здесь это? — устало перебил его инспектор.

— Как при чём? — удивился президент планеты Земля. — Как при чём? Вот Вы на каком уровне развития находитесь?

— Мой личный уровень развития три целых, восемь десятых, — ответил инспектор, — а уровень планеты, на которой я живу, уже более двадцати миллионов лет составляет три целых, две десятых.

— Вот видите, господин инспектор, — сказал президент планеты Земля, — а Вы говорите, при чём здесь это? Конечно же это здесь очень даже при чём! Может быть, именно это и при чём! Может, как раз в этом-то и всё дело? А?

— Чего Вы хотите, президент? — уставшим голосом спросил инспектор.

— Я хочу, чтобы Вы присвоили нашей планете второй уровень, — ответил президент, — всего-навсего второй. Ну что Вам стоит? Вам, стоящему на такой высоте! Ну, что Вам стоит с высоты трёх целых и восьми десятых кинуть нам какие-то жалкие две единицы? Всего-навсего.

— Но вы не соответствуете этому уровню, президент, как Вы не понимаете, — изумляясь и поражаясь настойчивости президента, ответил инспектор. — Более того, вы даже не соответствуете уровню шесть десятых, который был вам присвоен в прошлый раз. И я снижаю уровень вашей планеты до четырёх десятых.

— Вы с ума сошли, — в глубочайшем отчаянии произнёс президент планеты Земля, — но так же нельзя с… — президент чуть не плакал, — с людьми так нельзя. Мы же не звери! Мы… — президент с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться, — люди. Я буду жаловаться, в конце концов, в Высший Совет Вселенной.

— Увы, президент, — ответил инспектор, — но жаловаться вы можете только на уровне трёх десятых. Хотите, чтобы я ещё чуточку снизил ваш уровень? Это позволит вам жаловаться кому угодно во Вселенной и на что угодно.

— Нет, — быстро и уверенно ответил президент, — не надо. Никаких жалоб. Я пошутил. Все всем довольны. Я в том числе.

— Всего доброго, президент, — сказал инспектор, — думаю, что раньше, чем через сто тысяч лет, я вашу планету не увижу.

— Но скажите хоть, что с нами не так? — кричал президент.

— Ознакомьтесь с требованиями второго уровня, — посоветовал инспектор, покидая планету Земля.

Вечером по телевизору жителям Земли сообщили, что их уровень развития мало того, что не повысили до требуемого уровня, а ещё и снизили на две десятых. А утренние газеты Земли вышли под заголовками «НЕ жили, как люди — нечего и начинать!»

Президент срочно собрал правительство Земли на экстренное совещание.

— В общем так, — устало произнёс президент планеты Земля, — вместо того чтобы подняться в развитии, мы упали ещё ниже. Я не понимаю, как такое могло произойти? Вы понимаете? Здесь вообще кто-нибудь хоть что-то понимает? Может, мне хоть… кто-нибудь… объяснит, как могло такое случиться, что мы, затратив столько сил и средств, опустились ещё ниже? И что это ещё за элементарные требования такие ко второму уровню? Господа министры, кто-нибудь читал эти требования? Кто-нибудь вообще видел их? Министр развития Земли, Вы, наверное, должны были видеть эти требования?

— Я? — уверенно воскликнул министр развития Земли. — Да! — дальше министр развития Земли говорил уже не так уверенно и чётко, — Я конечно же… должен был видеть, но… Господа, я клянусь, что ничего подобного не видел.

— Инспектор мне сказал, что есть какие-то требования, — сказал президент, — почему же никто их не видел? И как вообще мы в таком случае готовились к инспекции? Министр развития, это же Вы предложили нам подать заявку в Высший Совет Вселенной на предмет повышения нашего уровня развития, не так ли?

— Я, — испуганно согласился министр развития Земли.

— С чего это Вам вдруг пришла в голову такая идея? — спросил президент. — Откуда у Вас появились такие фантазии?

— Да, — дружно зашумели другие министры, увидевшие перед собой готового козла отпущения, — с чего вдруг? Откуда такие фантазии?

— Позвольте, господа, — воскликнул министр развития Земли, — здесь, кажется, у всех стало плохо с памятью. Я так понял, что все единогласно решили принести меня в жертву? Но, предупреждаю, что так просто я вам этого не позволю. Может, вспомним, как это всё началось?

Министры притихли, вспоминая, как всё это начиналось.

***

А начиналось всё очень и очень банально. Начиналось всё с философов. Это именно они, философы, решили, что Земля достигла каких-то там особенных успехов в своём развитии. С этим они и явились к президенту планеты Земля, чтобы он как можно быстрее собрал экстренное правительственное совещание. Президент планеты Земля собрал совещание, на которое был приглашён главный философ планеты Земля.

— Я не понимаю, — с ходу начал главный философ планеты Земля, — чего мы ждём? Почему до сих пор в Высший Совет Вселенной не отправлено прошение о присвоении нам второго уровня развития?

— Но… — попытались было возразить министры, но главный философ Земли не дал им этого сделать.

— Никаких «НО», — перебил их главный философ. — Неужели вы не понимаете, какие выгоды сулит Земле второй уровень развития? — главный философ Земли, прежде чем продолжить, выдержал небольшую вопросительную паузу. — Кроме того, что мы получим от Вселенной неограниченный и неиссякаемый поток энергии, второй уровень позволит нам также использовать все передовые технологии, какие только есть во Вселенной. Нас автоматически подключают к Вселенской научной базе и предоставят в наше распоряжение лучших специалистов по внедрению самых передовых технологий. Я уж не говорю о том, что и многие социальные проблемы, какие ещё существуют на нашей планете, решатся сами собой, поскольку перед нами, как перед планетой второго уровня развития, открываются все границы Вселенной. Вся Вселенная оказывается в нашем распоряжении. И любой житель Земли может спокойно переместиться в любой уголок Вселенной для постоянного проживания. Я бы мог бесконечно перечислять все те блага, какие мы обретём на втором уровне развития, но… К чему? Я уверен, что вы это всё знаете прекрасно и без меня. И вот, — главный философ Земли строго оглядел всех присутствующих, — я вас ещё раз спрашиваю, почему до сих пор в Высший Совет Вселенной не отправлен запрос на инспекторскую проверку с тем, чтобы нам присвоили второй уровень? Почему?

Главный философ Земли замолчал, ожидая ответ на свой вопрос.

— Всё это так… неожиданно, — озадаченно произнёс президент Земли, — даже и не знаю, что Вам на это ответить. А что думает по этому поводу министр развития Земли?

— Второй уровень — это, конечно, хорошо, — задумчиво произнёс министр развития Земли, — Это всё, конечно, замечательно: перспективы, передовые технологии, решение социальных проблем, открытые границы и прочее… Всё это замечательно. Но… С чего Вы взяли, уважаемый главный философ Земли, что мы достигли второго уровня развития?

— А в самом деле, любезный, — как будто одумавшись, воскликнул президент планеты Земля, — с чего вдруг? Помнится, ещё совсем недавно нам присвоили уровень ноля целых и шести десятых. И вдруг — сразу второй?

— С тех пор, как нам присвоили этот… — главный философ Земли брезгливо сморщился, — не побоюсь этого слова, унизительный уровень, прошло много времени.

— Унизительный? — удивился министр развития Земли.

— А триста лет, по-Вашему, это много? — спросил президент Земли.

— Унизительный, — гордо ответил главный философ Земли, — потому что уже тогда мы имели право на более высокий уровень. Но сейчас я не хочу говорить на эту тему, потому как всё равно уже ничего не вернуть. Но те исторические документы, какими мы располагаем, убеждают нас, людей, способных думать, в том, что уже тогда, триста лет назад, мы вполне заслуживали уровня как минимум одна целая, пять десятых. Впрочем, что впустую об этом говорить. Это всё в прошлом. И менее всего нам сейчас поможет это самое прошлое. Давайте будем опираться на настоящее и на то, чем мы располагаем в этом самом настоящем, я имею в виду наши сегодняшние достижения.

— Ну и? — скептически произнёс министр развития Земли, — Чем же таким, по-Вашему, мы располагаем? Какие такие достижения наши позволяют нам требовать у Вселенной второй уровень развития?

— На нашей планете все вегетарианцы, — ответил главный философ Земли, — никто не курит, никто не употребляет спиртное. На нашей планете вот уже двести пятьдесят лет нет войн. И это произошло сразу, как только исчезли государства. Вскоре после этого на Земле образовался единый язык. Отсутствие государств, отсутствие границ привело к тому, что всё настолько перемешалось, что люди больше не делятся на расы и национальности. Люди работают не более трёх часов в день. Отменены все так называемые государственные праздники. Проведены все необходимые реформы в сфере образования. Отменены оценки, отменены аттестаты, отменены дипломы и научные звания. Отменены все награды и премии. А религиозные реформы? Ещё триста лет назад вряд ли кто поверил бы в то, что на Земле наступит и религиозный порядок? Вспомните, какие кровопролитные сражения ежедневно то тут то там случались на Земле по причине религиозной неприязни жителей Земли друг к другу. А сегодня? Сегодня религиозный вопрос не интересует вообще никого? Жители Земли вдруг стали равнодушны ко всему, что касается религий. Все вдруг стали терпимы к вере других людей, все вдруг стали с пониманием и уважением относиться к взглядам других. Каково? А? Я, конечно, сейчас несколько лукавлю, когда говорю «вдруг». Конечно же это произошло не вдруг, а сразу после того, как люди перестали пить, курить, жрать всякую дрянь, вроде колбасы сырокопченой, жареной курицы, салата оливье, шпрот и студня… ну вы понимаете. Люди, кроме того что перестали делить друг друга по национальностям и расам, они ещё стали и здоровее. Сейчас, конечно, каждый ребёнок понимает, что в больном теле не могут существовать здоровые идеи. Человек, который в результате своего образа жизни вынужден постоянно испытывать физическую боль, естественно сходит с ума. Вспомните, ведь ещё совсем недавно, каких-то сто пятьдесят лет назад любой житель Земли мог снять свою физическую боль с помощью обезболивающих лекарств! Аптеки были на каждом углу. Таблетки от головной боли глотали даже беременные и кормящие грудью мамаши. Разве можно жрать обезболивающее без того, чтобы это не сказалось на умственных способностях как родителей, так и их будущего ребёнка? Нет ничего удивительного в том, что люди находились в постоянном раздражении. А причину своего раздражения искали в чём угодно, но только не там, где надо, и не в том, в чём нужно. И способы устранения своего плохого самочувствия искали в ком угодно. Отсюда и расовая ненависть, и ненависть на почве национальной неприязни, находившие своё самое яркое выражение в религии и в политике, в религиозной и политической ненависти людей друг к другу. Вспомните, каких только богов и какие только идеалы не придумывали жители планеты Земли, какие только учения не основывали на вере в этих богов и в эти идеалы. Страшно вспомнить…

Главный философ Земли сделал небольшую паузу, после чего продолжил:

— Но и это уже в прошлом. Теперь о психологии. Значительных высот достигли мы и в области психологии человека. Сто лет назад, как вы помните, состоялся съезд психологов планеты Земля, где было принято решение запретить любые психопрактики, в основе которых лежало прошлое человека и его те или иные воспоминания наиболее эмоционально окрашенных жизненных ситуаций, — главный философ планеты Земля снова задумался, вспоминая, всё ли он сказал, что хотел. — Всё ли я сказал, что хотел, господа? Про экономику сказал, — вспоминал главный философ Земли, — про религии сказал, про психологию сказал.

— Политика, — подсказал президент планеты Земля, — про политику, по-моему, сказано недостаточно.

— С политикой у нас тоже всё в порядке, — сообщил главный философ. — Все политические партии находятся под контролем. И, кстати, раз уж об этом заговорили, то необходимо отметить в этом заслугу именно философии и философов. Именно философы планеты Земля первыми додумались до того, что любая политическая партия есть не что иное, как организация, ставящая своей задачей прийти к власти с помощью навязывания той или иной абсолютной идеи, украденной у философов. И это при том, что философы порождают свои идеи вовсе не для политических партий, и не для того, чтобы с их помощью захватывать власть и заставлять всех людей поклоняться какой-нибудь единой для всех идее, а только для того, чтобы показать человеку возможные направления в его развитии, и какими необходимо обладать знаниями, чтобы эти возможности находить. Философы сегодня являют собой примеры способностей здраво мыслить, а не являются теми, кто за других решает те или иные проблемы. И здесь сразу хочу отметить: благодаря тому, что политические партии были ограничены в правах, тяга людей к власти практически исчезла. И сегодня я с уверенностью могу сказать, что никто на планете Земля не стремится к власти.

— А как насчёт стремления людей в славе и богатству? — спросил министр развития Земли.

— После того как на Земле утратили своё влияние политика и религия, которая также была сильно урезана в правах, — ответил главный философов Земли, — после того как были отменены все звания, все награды и разнообразные премии, после того как прекратились войны и отпала надобность в производстве оружия, после того как на Земле было запрещено производство алкоголя, сырокопченой колбасы, консервов и сигарет, сразу за этим резко снизилась потребность людей в глупости, например, такой, какую являют собой ювелирные украшения, политика и религия. Особенно к религии упал интерес, как только религиозным организациям было отказано в праве неуплаты налогов. Человек на Земле перестал заниматься производством разной дряни и навязыванием этой дряни другим. Исчезла реклама. Люди стали вести умеренный образ жизни. Люди стали меньше болеть. Вспомните, ведь ещё совсем недавно в холодильнике чуть ли не каждой семьи хранился огромный запас обезболивающих лекарств. А теперь? А теперь аптеки запрещены, а обезболивающие лекарства человек может получить только в стационарном лечебном заведении. Да и холодильники почти полностью исчезли из наших домов.

— Про обезболивающие препараты Вы уже говорили, — раздражённо произнёс президент планеты Земля, — Что Вы скажете насчёт стремления человека к богатству и славе?

— О каком стремлении к богатству можно говорить? — удивился главный философ планеты Земля, — когда уже всерьёз зашла речь об отмене денег.

— Это правда, — подтвердил министр финансов планеты Земля. — Уже через месяц денежная система на Земле отменяется и я перехожу на другую работу.

— Почему? — грустно поинтересовался президент планеты Земля.

— В деньгах отпала надобность, — ответил министр финансов Земли. — Это случилось почти сразу, как только, во-первых, на Земле все религиозные, политические и общественные организации обязали платить налоги наравне с коммерческими, а во-вторых, на Земле прекратили заниматься производством и продажей глупости, в том числе и ювелирных украшений. Жилья, к примеру, стало навалом, и жильё обесценилось. То же самое произошло и с едой, и с одеждой. Как только люди стали вегетарианцами, они мало того, что стали меньше есть, но и к тому же стали меньше болеть, а как следствие больше жить, больше думать, больше учиться, меньше рожать и лучше работать. На нашей планете больше нет проблем, связанных с перенаселением. Земляне теперь размножаются осознанно и в меру.

— А почему люди стали лучше работать? — спросил президент планеты Земля.

— Во-первых, — ответил ответственный за труд на планете Земля, — потому что люди стали здоровее, люди стали лучше себя чувствовать. Люди стали видеть всё не через призму физической боли и затуманенных обезболивающими лекарствами мозгов, а в истинном, в реальном свете. Плюс к тому добавьте сюда повышенный уровень собственной ответственности, который поднялся сразу, как только урезали в правах политические партии, религиозные и общественные организации. Отмена оценок и документов, подтверждающих то или иное образование, привело к тому, что люди стали по-настоящему учиться тому, что им интересно. Почему? Да потому что исчезла так называемая престижность того или иного образования и того или иного положения в науке. В результате стало больше хороших учёных, рабочих и руководителей. Производительность выросла за счёт внедрения новых технологий. Сегодня один человек обладает не одной какой-нибудь специальностью, а множеством разнообразных специальностей. Сегодня люди на Земле не работают всю жизнь на одном и том же предприятии в одном и том же качестве. В результате рабочий день стал стремительно сокращаться. При том что заработная плата стала стремительно расти. И это всё на фоне умеренного, гармоничного, я бы сказал, насыщения рынка товарами. Экономисты планеты Земля наконец-то смогли всерьёз задуматься над согласованием потребления и производства. И вот уже более ста лет на Земле отсутствует какой-либо дисбаланс не только в смерти и рождаемости, но и в производстве и потреблении. С бирж исчезли спекулянты. Заводы и фабрики производят только то, что действительно необходимо людям, ведущим осмысленный образ жизни и заботящихся о своём творческом развитии, а не то, что приносит бешеную прибыль отдельно взятым умственно отсталым людям. Дошло до того, что мы вынуждены были сократить рабочий день до трёх часов при трёх выходных в неделю. И сразу здесь отмечу, что официальные государственные праздники отпали как-то сами собой. Люди перестали употреблять спиртное и есть всякую дрянь, дарить друг другу подарки, после этого отпала надобность собираться для коллективных застолий и… как результат — праздники ушли в историю. Сегодня на планете Земля никто не празднует наступление нового года. Сегодня на планете Земля никто не празднует день рождение какого-нибудь бога.

— Да-да, — грустно согласился президент планеты Земля, — сегодня даже свой собственный день рождения уже никто не празднует. Даже я забыл, когда мой день рождения.

— Сегодня для человека чуть ли не каждый день — праздник, — сказал главный философ планеты Земля, — поскольку сегодня каждый житель Земли — творец, и каждый день человек радуется какому-нибудь своему творению. События, какими являются перед человеком, новый год и день рождения не вызывают у людей сегодня никаких особых эмоций. Ну, новый год. И что? Ну, день рождения. И что? Ничего особенного. Восторженные эмоции в отношении этих событий сегодня уже просто не мыслимы. Современный человек не может понять, зачем ему радоваться наступлению нового года, не может понять, зачем радоваться дню своего рождения. И всё в результате свелось к банальному равнодушию к подобного рода событиям. А подарки… — главный философ задумался, — о каких подарках может идти речь, когда у каждого может быть всё, что ему надо.

— А всё-таки, что насчёт славы? — спросил президент планеты Земля. — Как обстоит дело со стремлением людей к славе?

— А никак, — спокойно ответил главный философ планеты Земля. — Наград нет, денег нет, все люди на Земле — творцы, и люди менее всего обеспокоены тем, что думают о них и их творчестве другие люди. Здесь я также хочу отметить хорошую работу психологов. Как только психологам запретили заниматься обезболиванием души человека путем погружения его в переживание прошлых неудач… Ну… на кушетках, помните? Так сразу они придумали другие технологии и занялись настоящим делом. Они стали работать над повышением уверенности человека в своём настоящем.

— Здесь не мог ни сказаться ещё и тот факт, — грустно заметил главный психолог планеты Земля, — что у психологов отпало стремление к богатству. Надо признать, что именно жажда наживы, а не стремление помочь человеку, заставляла психологов прошлого идти на сомнительные, с точки зрения пользы для душевного здоровья человека, практики, но безусловно приносящие огромные доходы. Отсюда и кушетки, и прочие места, где человека заставляли вспоминать свои прошлые эмоциональные потрясения. У меня и сейчас кровь в жилах стынет, когда я представляю, как ещё каких-то двести лет назад психолог строил своё финансовое благополучие на душевных переживаниях людей. А проще говоря, на кушетках. Хм, — главный психолог Земли грустно улыбнулся, — богатство с кушеток… Смешно.

— Мы тоже хороши, — признался главный священник планеты Земля, — сколько тысячелетий мы издевались над сознанием людей, использую их веру в добро, их веру в созидательные наклонности человека. А тут, конечно, и жажда денег, и жажда славы, и потребность во власти… Было! Признаёмся. Было всё. Как хорошо, что всё это уже в прошлом. Как хорошо, что теперь каждый человек вправе сам выбирать свою церковь. И как хорошо, что теперь церковь платит налоги со своих доходов. Ведь страшно вспомнить, сколько веков нам понадобилось, чтобы понять одну простую истину, что бог тогда только бог, когда всё по-честному. И если мы кладём благодаря богу себе в карман огромную прибыль, то… будь любезен, заплати с этого налог.

— Нас сейчас послушать, так мы все чуть ли не святые, — мрачно произнёс президент планеты Земля.

— Святые — не святые, а второго уровня развития, я думаю, достойны, — уверенно произнёс главный философ планеты Земля.

— Ставлю вопрос на голосование, — объявил президент. — Кто за предложение главного философа планеты Земля, чтобы направить в Высший Совет Вселенной заявку на повышение уровня развития Земли до второго уровня и на соответствующую инспекторскую проверку?

Предложение было поддержано правительством Земли единогласно.

— Как дела? — поинтересовался Председатель Высшего Совета Вселенной у ответственного за развитие Вселенной.

— Уровень развития планеты Земля понижен мною на две десятых, — ответил ответственный за развитие Вселенной.

— Даже так? — в голосе Председателя слышалась тревога. — Неужели всё так серьёзно?

— Более чем, господин Председатель, — ответил главный специалист по развитию Вселенной. — Ситуацию, сложившуюся на планете Земля, я подробнейшим образом обрисовал в своём письменном отчёте.

Главный специалист по развитию Вселенной положил на стол Председателя папку с бумагами.

Председатель углубился в чтение. По мере чтения лицо Председателя становилось всё более и более хмурым.

— М-да, — тяжело вздыхая, произнёс Председатель, дочитав отчёт до конца, — картина, скажем прямо, удручающая.

— И обратите внимание, господин Председатель, что всё это на фоне экономического, политического и религиозного роста.

— Да-да, — с пониманием согласился Председатель, — это я заметил, на это я сразу обратил своё внимание. Духовная деградация человека более всего незаметна именно на фоне экономического, политического и религиозного развития. Ну что же, благодарю Вас за хорошую работу.

— Я могу приступить с очередному заданию? — спросил главный специалист по развитию Вселенной.

— Разумеется, — ответил Председатель. — Срочно отправляйтесь на планету номер сто двадцать один.

— Что-то серьёзное? — поинтересовался главный специалист по развитию Вселенной.

— Нет-нет, — быстро успокоил его Председатель. — Ничего серьёзного. Они уже давно достойны регистрации повышения их уровня развития с трёх целых и восьми десятых до трёх целых и восьмидесяти одной сотой.

Ответственный за развитие Вселенной уже собирался было покинуть кабинет Председателя Высшего Совета Вселенной, но тот остановил его.

— А что это ещё за… — Председатель заглянул в отчёт, — «Элементарные требования второго уровня развития»? — спросил Председатель.

— Это шутка такая, господин председатель, — весело ответил ответственный за развитие Вселенной и быстрым и уверенным шагом, вышел из кабинета.

— Я не понимаю, что не устроило инспектора, — устало произнёс президент планеты Земля. — Войн нет, консервов и сырокопчёной колбасы нет. Студня! И того больше нет. Все едят только овощи, злаки и фрукты, водку и вино никто не пьёт. Да что водку, когда даже кофе и чай люди пить перестали. Пьют теперь одну только воду. И не курит никто, аптеки запрещены, никто не обжирается на ночь, живут по сто лет и больше, и все только и делают, что творят целыми днями, в свободное от работы и отдыха время… Чего ему ещё нужно?

— А что если… Может, у Волшебников спросить? — спросил главный специалист по развитию Земли.

— Вы же знаете, как я отношусь к Волшебникам? — нервно ответил на это президент планеты Земля.

— Они всех раздражают, господин президент, не только Вас, — с пониманием сказал министр развития Земли. — Но больше спросить не у кого.

— Вот… Сколько знаю их… этих… ваших… Волшебников, всегда они чем-нибудь недовольны, — воскликнул президент планеты Земля.

— Они — не мои, они — наши, господин президент, — поправил министр развития Земли, — и нам приходится с ними мириться.

— Ой, приходится, — грустно согласился президент планеты Земля, — в том-то всё и дело, что приходится. Впрочем, вызовите какого-нибудь… одного… наименее придирчивого.

— Волшебники, господин президент, все одинаково придирчивы, — обречённо сообщал министр развития Земли, листая записную книжку в поисках какого-нибудь Волшебника. — И, господин президент, нет разницы, кого из них звать.

— Ну так зовите любого, — нервно согласился президент планеты Земля, устало откидываясь в кресле, — какой ближе.

Только через неделю президент смог встретиться с Волшебником. И всё это время президент интересовался у министра развития Земли, почему, мол, так долго. На что тот отвечал, что, дескать, у Волшебников так положено, что они никуда и никогда не спешат, что волноваться нет причин, что всё идет, как надо, и что скоро Волшебник будет здесь.

И вот, в один прекрасный день, к великой радости президента планеты Земля, в его кабинет вошёл Волшебник в сопровождении министра развития Земли.

— Вот, господин президент! — радостно сообщал главный специалист по развитию Земли, — знакомьтесь! Волшебник! Собственной персоной.

— Рад, — весело отвечал президент планеты Земля, — очень рад. Прошу. Вот кресло, вот диван. Устраивайтесь, где хотите, где Вам будет удобно.

Волшебник сел на диван. Сделав серьёзное лицо и поёрзав на диване чуть-чуть, Волшебник пересел в кресло. Пробыв в кресле не более минуты, Волшебник, сказав, что здесь не лучше, встал и вернулся на диван и снова, сделав серьёзное лицо, стал ёрзать по дивану, устраиваясь поудобнее. Президент планеты Земля терпеливо наблюдал за благоустройством Волшебника.

— Устраиваюсь поудобней, — объяснил Волшебник.

— Я понимаю, — ответил президент.

— Я слушаю Вас, господин президент, — произнёс Волшебник, приняв на диване удобное для себя положение.

Президент вкратце сообщил ему, в чём дело. Он рассказал ему о заявке в Высший Совет Вселенной, рассказал об инспекторе и о том, как целый год он мотался с инспектором по планете, создавая для него идеальные рабочие условия, и чем, в конце концов, это всё закончилось. Всё время, пока президент говорил, Волшебник с трудом сдерживался, чтобы не заснуть. Закончив рассказывать, президент тяжело вздохнул и с тоской посмотрел на Волшебника.

— Что Вы думаете обо всём этом, Волшебник? — спросил президент планеты Земля.

Волшебник пожал плечами.

— Ничего не думаю, — ответил Волшебник.

— Я понимаю, — серьёзно произнёс президент планеты Земля, поднимаясь со своего кресла и начиная ходить по кабинету взад и вперёд, туда и сюда. — Я понимаю, что Вы далеки от всего этого, что смысл Вашей жизни и те грандиозные цели, какие Вы перед собой ставите и какие решаете, что всё это, наверное, очень и очень далеко от тех задач и тех проблем, какие решаем мы…

— Вы? — удивился Волшебник.

— Обычные люди, Волшебник, обычные и очень простые люди, — ответил президент планеты Земля и, немного подумав о чём-то, продолжил. — О чём это я? Ах да! Так вот, Волшебник, поймите, что и нас многое волнует… Я имею в виду, волнует из того, что волнует вас.

— Нас? — не понял Волшебник.

— Волшебников, — уточнил президент планеты Земля и, серьёзно посмотрев на Волшебника, вернулся в своё кресло. — Согласитесь, что сделано очень и очень много. И в социальном плане, и в плане религиозной культуры человека. Нет?

Волшебник снова пожал плечами.

— Я не знаю, — ответил Волшебник. — Вы, собственно, от меня-то чего хотите?

— Собственно от Вас… — президент нахмурился. — Собственно от Вас я хочу вот что узнать, Волшебник… Почему нам отказали во втором уровне развития?

— Я Вас не понимаю, господин президент, — ответил Волшебник.

— Чего такого нам ещё необходимо достигнуть, — сказал президент планеты Земля, — чего такого нам необходимо ещё сделать, чтобы оказаться на втором уровне? Уж очень хочется открытые границы со всей Вселенной иметь. Понимаете? Да и высокие технологии тоже не мешало бы получить. А? Нет? Вы не согласны, Волшебник?

Президент смотрел на Волшебника, Волшебник смотрел на президента. Оба молчали.

«Дурак? — думал президент планеты Земля, ласково глядя на Волшебника. — Или прикидывается? Неужели он и в самом деле не понимает, о чём я его спрашиваю? Я же ему всё рассказал! Я рассказал ему про инспектора, про проверку, которую мы не прошли, про то, что нам снизили наш уровень развития на две десятых. Странный он какой-то. Может, он вовсе и не Волшебник? Или Волшебники все такие?»

— Что Вы молчите, Волшебник? — как-то уж слишком грустно и обречённо поинтересовался президент планеты Земля. — Скажите хоть что-нибудь.

— Здесь недалеко, — ответил Волшебник, — есть одна планета второго уровня развития.

— И что? — спросил президент планеты Земля.

— Хотите, я отправлю Вас и министра развития Земли туда? — спросил Волшебник.

— Туда? — не понял президент. — Зачем?

— Я уверен, господин президент, — ответил Волшебник, — что Вы не понимаете, что такое второй уровень развития. Побывав на планете второго уровня, Вы…

— Я понял! — радостно перебил Волшебника президент планеты Земля. — Я всё понял. Вы — умница, Волшебник. Я всё понял. Конечно же! Как же нам раньше-то не пришло это в голову? Отправляйте нас на эту планету прямо сейчас. Я думаю, что министр развития Земли не возражает.

— Я не возражаю, — грустно улыбнувшись, ответил главный специалист по развитию Земли.

— Поехали, Волшебник, — восторженно потребовал президент планеты Земля. — Даёшь планету второго уровня развития.

— Эни, бэни, раба, — сказал Волшебник, — квинтер, финтер, жаба.

— Что, простите? — улыбаясь, переспросил президент планеты Земля. — Не расслышал.

Волшебник хлопнул в ладоши. Сверкнула молния, грянул гром, и президент планеты Земля вместе с главным специалистом по её развитию исчезли.

***

Волшебник поднялся с дивана и подошёл к окну. За окном шёл дождь.

Волшебник открыл форточку и вышел из кабинета.

— Уже уходите? — поинтересовался у Волшебника секретарь президента планеты Земля.

— Ухожу, — ответил Волшебник. — Если честно, то… я вообще не понимаю, зачем меня вызывали. Вам не кажется, что президент Земли… слишком эмоционально возбуждённый? — Волшебник сел на стул около секретаря.

— Он очень много работает, — заступился за президента секретарь. — Наверное, устаёт. Конечно, он может показаться кому-то странным, но…

— Вот-вот, — с пониманием перебил секретаря Волшебник. — Я так сразу и понял, что наш президент устал. Отсюда и эмоциональная возбудимость. Но разве можно так много работать?

— Наверное, Вы правы, Волшебник, — ответил секретарь, — перерабатывать — это, конечно же, вредно. Но наш президент озабочен нашим развитием.

— Я бы даже сказал, что слишком озабочен, — заметил Волшебник.

— Увы, — согласился секретарь. — Он постоянно работает. Вот Вы сейчас пойдёте куда?

— Куда-нибудь пойду, — рассеяно ответил Волшебник.

— Во всяком случае, не на работу? — поинтересовался секретарь.

— Нет-нет, — уверил Волшебник, — не на работу, это точно. Может, в кино с женой сходим или просто погуляем. Но не на работу — это точно.

— Вот! — многозначительно сказал секретарь, собирая лежащие на столе бумаги в одну стопку и убирая их в стол. — А президент планеты Земля, пока Вы будете в кино с женой сидеть или просто будете с ней гулять, будет работать. Потому что… — секретарь задумался. — Ведь должен же кто-то работать, пока кто-то в кино сидит или гуляет?

— Да-да-да-да-да, — как бы с пониманием, но… не очень серьёзно, а скорее иронично произнёс Волшебник.

— Вот Вы замечаете, Волшебник, — продолжал секретарь, не обращая внимания на иронию в интонации Волшебника, — как много сегодня уделяется на нашей планете внимания развитию человека?

— Ну как же, — охотно откликнулся на этот вопрос Волшебник, — конечно же, я это замечаю. Это невозможно не заметить. И президент мне сейчас рассказывал, как они год целый с инспектором дурью маялись.

— Что? — не понял секретарь.

— Я говорю, работали, — уточнил Волшебник, решив, что секретарь ещё не готов воспринимать реальность такой, какая она есть в действительности. — Целый год президент с инспектором работали. Всю Землю объездили. Во все её уголки заглянули.

— Развитие человека сегодня поставлено на первое место, — серьёзно продолжал секретарь, — и всё это благодаря президенту планеты Земля.

— Вы знаете, секретарь, — сказал Волшебник, — когда меня только ввели в курс дела и сообщили, что президент планеты Земля ждёт меня, я думал, что это сказка о развитии.

— А теперь? — спросил секретарь.

— Теперь-то я, конечно же, вижу, — ответил Волшебник, — что дело вовсе не в развитии.

— Не в развитии? — удивился секретарь. — А в чём?

— Всё дело, — загадочно произнёс Волшебник, — в президенте планеты Земля. И эта сказка про него.

— Про него? — испуганно спросил секретарь.

— Про него, — ответил Волшебник.

— Про президента планеты Земля? — уточнил секретарь.

Волшебник уверенно кивнул головой.

— И про его трудоспособность, — дополнил Волшебник на полном серьёзе. — Про его… — Волшебник задумался, — как бы это лучше выразить?

— Заботу о развитии человека? — робко поинтересовался секретарь.

— Вот! — восторженно согласился Волшебник. — В самую что ни на есть точку. Эта сказка про президента планеты Земля и про его заботу о развитии человека.

— Его трудоспособность, — подсказывал секретарь.

— Про его трудоспособность, — уверенно соглашался Волшебник.

— Его ответственность, — подсказывал секретарь.

— Про его ответственность, — соглашался Волшебник.

— Его стремление вникнуть во всё, — подсказывал секретарь, — всё понять, всё постичь, во всём разобраться.

— Про это, — твёрдо произнёс Волшебник.

Секретарь и Волшебник какое-то время просто смотрели в глаза друг другу. Первым не выдержал секретарь.

— Что Вы мне здесь сказки рассказываете? — несколько обиженно сказал секретарь. — Трудоспособность! Ответственность! Развитие человека!

— Так ведь… я и есть сказочник, — весело ответил Волшебник.

— Вы думаете, я не понимаю, — сказал секретарь, — что всё, что касается развития человека и развития всего человечества, а вместе с ним и развития нашей планеты, всё это не имеет к президенту планеты Земля никакого отношения? Ответственность! О какой ответственности может вообще идти речь? Чьей ответственности? И за что? Президента планеты Земля за какого-нибудь конкретного человека? За меня, например? Да это же… чушь собачья!

— Извините, — сказал Волшебник, — я не хотел Вас обидеть. Я думал, что Вы ещё не готовы знать правду. Думал, что ещё не доросли Вы до истины. Извините.

— Да я не обиделся, — грустно ответил секретарь, — только всё это, если честно, начинает порядком раздражать. Как ему объяснить, что совать свой нос в чужие дела…

— Вы имеете в виду его стремление вникать во всё? — перебил Волшебник.

— Это не-при-лич-но! — ответил секретарь. — Неприлично, для человека думающего, для человека, находящегося на уровне развития ноля целых и шести сотых, совать свой нос в чужие дела и быть каждой бочке затычкой.

— Кстати, Вы в курсе, что инспектор снизил уровень развития Земли на две десятых? — спросил Волшебник.

— Как?! — в ужасе произнёс секретарь. Но, взяв паузу, подумал, остыл и, усмехнувшись, продолжил уже спокойно. — Впрочем… Этого и следовало ожидать.

Волшебник посмотрел на часы. В это время дверь кабинета открылась. В приемную высунулась голова президента планеты Земля.

— Мы уже вернулись, — сообщил президент планеты Земля.

— Я Вам ещё нужен, господин президент? — спросил Волшебник.

— Нет, — ответил президент планеты Земля. — Всё ясно. А Вас, секретарь, я попрошу срочно обзвонить всех членов правительства планеты и сказать им, что я жду их в своём кабинете.

— Будет исполнено, господин президент, — ответил секретарь. — На какое время собирать руководство планеты? Вы сегодня их хотите видеть? Или…

— Сегодня, сегодня, — ответил президент планеты Земля. — И чем быстрее, тем лучше.

— Будет исполнено, — ответил секретарь и снял трубку телефона. — Ответственный за безопасность планеты Земля? — спросил секретарь. — Это секретарь президента планеты Земля. Узнали по голосу? Очень хорошо, значит, богатым мне уже не быть. Я, собственно, чего звоню-то. А? Нет. Нет, не за тем я Вам звоню, а… Господин президент желает видеть Вас сегодня… у себя… в кабинете.

Президент ещё какое-то время понаблюдал за работой своего секретаря, после чего тяжело вздохнул и скрылся в своём кабинете, тихо прикрыв за собой дверь.

Руководство планеты Земля в полном составе собралось в кабинете президента планеты Земля. Президент Земли сидел в кресле за своим рабочим столом. Министр развития Земли стоял за его спиной, облокотившись на стену.

— Я, собственно, чего собрал-то вас, господа, — сказал президент планеты Земля. — Мы тут с главным специалистом по развитию Земли… — после этих слов президент оглянулся на министра развития, а тот сморщился так, как будто у него заболел зуб, — только что прибыли с планеты второго уровня развития… Вот мы и… хотим поделиться с вами своими впечатлениями… Это поразительно, господа! — президент Земли перешёл на восторженный тон. — Вот, честное слово, не увидел бы своими глазами, ни за что бы не поверил.

— Что такое, господин президент? — в один голос спросили министры планеты Земля. — Что Вы такого там увидели? Во что бы Вы не поверили?

— Кстати, господа, — грустно произнёс министр развития Земли, продолжая облокачиваться на стену, — что касается так называемых требований второго уровня развития. Ну помните, о которых говорил инспектор?

— Как же, как же! Помним, помним, — ответили министры. — И что с требованиями?

— А никаких требований нет, — равнодушно ответил министр развития Земли. — И не было никогда. Это, как оказалось, была шутка.

Сказанное министром развития Земли ничуть не огорчило, но и не развеселило других министров. Но их взгляды стали ещё более хмурыми и ещё более напряжёнными.

— Так что Вы там такого увидели, господин президент? — спросили министры. — Во что бы Вы не поверили? Неужели и в самом деле, мы недостойны второго уровня развития?

— Всё не так просто, господа министры, — сказал президент. — Дело не в том, чего мы достойны, а чего нет.

— А в чём тогда дело, господин президент? — в голосах министров слышалось недовольство. — Честное слово, господин президент, ну не томите. Сил уже больше никаких нет быть в неведении. А Вы, мы замечаем, какой-то нерешительный стали после этой своей поездки. Взбодритесь, господин президент. Выше нос! Расправьте плечи! Скажите, чего надо, и мы решим, что нам делать. Что? Что такого есть там и нет у нас? Скажите!

— Планета очень уж странная, господа, — ответил президент планеты Земля. — Очень странная.

— Планета показалась странной только Вам, господин президент? — спросили министры и посмотрели на министра развития Земли, — Или главному специалисту по развитию Земли она тоже показалась странной?

Министр развития не сразу заметил, что к нему обратились с вопросом. После того, как он сказал, что нет никаких требований второго уровня развития, он задумался о чём-то своём. И только тишина, какая вдруг возникла в кабинете, заставила его очнуться от своих мыслей и увидеть, что все смотрят на него.

— Что? — испуганно спросил министр развития. — Почему вы все так на меня смотрите?

— Как так? — спросили министры.

— Так, как будто ждёте от меня чего-то, — ответил министр развития Земли.

— Вы напрасно волнуетесь, коллега, — сказал министр безопасности Земли. — Смотрим мы на Вас очень даже обычно. Мы вопрос Вам задали, а ответа не услышали.

— Вопрос? — министр развития посмотрел на президента Земли.

— Я до сих пор не могу отойти от нашей поездки, — тихо произнёс президент, глядя на министра развития Земли.

— А Вы? — поинтересовались другие министры у министра развития. — Вам эта планета не показалась странной?

— Планета действительно очень, очень странная, — ответил министр развития. — Если честно, то… я бы даже не назвал бы её планетой, в том смысле, какой мы вкладываем в это слово. Это не планета, а… часть Вселенной, господа. Вы же знаете, что второй уровень развития открывает границы Вселенной и… это трудно объяснить.

— Понятно! — перебили его министры. — Понятно, что на планете открыты границы, поскольку эта планета второго уровня и в её распоряжении самые передовые технологии и специалисты по их внедрению, это всё понятно. Так же нам ясно, что вы несколько ошалели от всего увиденного и…

— Вот-вот, господа, — обрадовался президент, — вы нашли очень точное слово нашему состоянию. Мы действительно ошалели.

— Сейчас, господин президент, и Вы, господин министр развития Земли, — продолжили министры, — когда вы здесь, когда все то, что связано с вашей поездкой на планету второго уровня развития уже позади, успокойтесь и расскажите нам, что именно отличает эту планету от нашей? А?

— Да, — уверенно произнёс президент Земли. — Отличает. Но… мы ошалели не от отсутствия границ и наличия передовых технологий. Нет. Мы ошалели от другого.

— От чего? — спросили министры.

— Сейчас вы всё увидите, — ответил президент Земли. — Министр развития, я прошу Вас поставить видеозапись нашего прибывания на планете второго уровня развития.

Министр развития подошёл к телевизору и включил его.

— Выключите свет, господа, — попросил президент.

Свет выключили.

— Сейчас вы всё увидите сами, — сказал президент, — к сожалению, запись чёрно-белая, но… качество звука и изображение хорошее.

По космопорту объявили, что гостей, прибывших с планеты Земля, просят пройти к выходу номер триста двадцать один.

Робко оглядываясь по сторонам, президент Земли и министр развития Земли долго искали выход под номером триста двадцать один и наконец-то… увидели его.

— М-да, — задумчиво протянул президент Земли.

— Гм, — ответил ему министр развития.

Выходом под номером триста двадцать один была самая обычная дверь, какие используются в подъездах многоквартирных типовых домов в спальных районах. Но не это поразило президента Земли и министра её развития, нет. Их поразило то, что цифра «триста двадцать один» была написана на тетрадном листе бумаги в клетку, неаккуратно вырванном из тетрадки и прикреплённом к двери обычными кнопками, одна из которых была ржавой. Министр развития даже потрогал рукой этот лист, чтобы убедиться, что всё это ему не кажется.

— Что скажете, господин министр развития? — спросил президент планеты Земля. — Вы не находите это странным?

— Более чем, господин президент, — ответил министр развития.

— Вот и я о том же, — сказал президент. — И они хотят нас убедить в том, что эта планета второго уровня развития?

— Выходим? — спросил министр.

— Страшно, — усмехнувшись, ответил президент планеты Земля. — Не знаешь, куда и выйдешь… в такую-то дверь.

На замешкавшихся у выхода гостей обратил внимание дежурный. Подойдя поближе, дежурный некоторое время молча наблюдал за гостями с планеты Земля.

— Какие-то проблемы? — поинтересовался дежурный.

— Я — президент планеты Земля, а он, — и президент зачем-то показал на своего спутника пальцем, хотя рядом с ними больше никого не было, — министр развития Земли. С кем имеем честь разговаривать?

— Я — дежурный по залу прибытия с планет, находящихся на уровне развития ниже второго, — представился дежурный и даже повернулся чуть боком, чтобы показать красную повязку на правом плече, на которой золотыми, но неровными буквами, было написано «Дежурный».

— Другими словами, — сказал министр развития, — Вы встречаете отстающих в развитии.

Прежде чем ответить дежурный сделал большие глаза, обдумывая только что услышанное.

— Можно и так сказать, — ответил дежурный, когда до него дошёл смысл сказанного министром развития Земли.

— Как-то неловко чувствовать себя недоразвитым, — несколько смущённо произнёс президент планеты Земля. — Вот и министр развития Земли не даст соврать, что уже сегодня на нашей планете человек воспринимается, как идея, значительнее которой нет ничего, а тут вдруг… такое. Согласитесь, что чувствовать себя недоразвитым не очень приятно.

Теперь дежурный нахмурил лоб и вытянул губы трубочкой, пытаясь понять сказанное президентом Земли, но, судя по его дальнейшему поведению, он так и не понял того, что хотел ему сказать президент.

— Вы почему не выходите из космопорта? — спросил дежурный, когда понял, что понять ранее услышанное от гостей он вряд ли сможет. — Вам же сказали, что дверь под номером триста двадцать один — это именно та дверь, через которую вам и надлежит выйти. А вы стоите и не выходите. Почему?

— Видите ли в чём дело, дежурный, — стал объяснять министр развития, — когда мы только думали о том, чтобы оказаться у вас на планете, мы были уверены, что нас здесь у вас ждёт что-то грандиозное! Понимаете?

— Грандиозное, — тупо повторил дежурный, — понимаю. А не выходите-то почему?

— Нас смутила ущербность этого выхода, — сказал президент, — понимаете?

— Ущербность? — переспросил дежурный, доставая из кармана платок и вытирая со лба пот.

— А указатель номера выхода, господин дежурный! — воскликнул министр развития, кивая на дверь. — Да разве на дверях в космопорте может быть такой указатель?

— Какой такой? — не понял дежурный, вглядываясь в прикнопленный к двери лист бумаги.

— Убогий, — в один голос ответили министр развития и президент.

— Конечно же нам стало от всего этого несколько не по себе, — продолжил уже один президент. — Мы не поверили своим глазам, что планета второго уровня развития не уделяет внимание эстетическому совершенству внутреннего убранства космопорта.

Дежурный опять нахмурился.

— Вы, собственно, в чём сомневаетесь, гости дорогие? — спросил дежурный, отказавшись от того, чтобы хоть что-то понять из того, что говорят недоразвитые гости. — Вы не могли бы говорить более конкретно и не использовать при этом в разговоре слова, значение которых вы не знаете или в значении которых вы не уверены?

— Откуда Вы знаете, что мы используем в разговоре слова, значения которых не понимаем? — спросил министр развития. — Вы читаете наши мысли? И наши мысли не совпадают с тем, что мы говорим?

— Нет-нет, что вы, — испуганно ответил дежурный, — на нашей планете мысли читать не умеют. Мысли читают только на волшебных планетах, а это четвертый уровень развития и выше.

— Тогда с чего Вы взяли, что мы не понимаем смысл слов, которые используем в разговоре? — спросил президент Земли.

— А всё очень просто, гости дорогие, — ответил дежурный, — Вы пытаетесь мне что-то сказать, но я ничего не понимаю. Я ничего не понимаю из того, что вы говорите. А такое со мной возможно лишь в двух случаях. Первый, когда человек говорит со мной на языке, которого я не знаю. Но ваш язык я знаю очень хорошо. Мне известны значения всех слов, какие сегодня используются на вашей планете. Следовательно, я делаю вывод, что моё непонимание вас произошло по второй причине, а именно, по причине того, что вы используете в разговоре слова, значения которых не понимаете или понимаете неправильно, что, собственно, одно и то же, и именно это и мешает вам донести до меня свои мысли. Друзья мои, я вас очень прошу, разговаривайте со мной как можно более проще. И, самое главное, давайте обходиться без подтекста. Я понимаю, что уровень вашего развития вынуждает вас многое из того, что вы думаете, недоговаривать, многое скрывать, показывать не в том свете и так далее, но… Вы не у себя на Земле. И не надейтесь, что здесь кто-то станет додумывать вами сказанное. Мы и сами очень простые люди, и того же ожидаем от тех, кто к нам приходит в гости.

— Скажите, дежурный, а ваша планета действительно достигла в своём развитии второго уровня? — спросил министр развития Земли.

— Да, — уверенно ответил дежурный. — Примерно десять миллионов лет назад Высший Совет Вселенной впервые подтвердил уровень нашего развития, как две целых, три десятых. С тех пор он ни разу не опускался, что подтверждалось ежегодными проверками.

— Разве уровень развития ещё и необходимо ежегодно подтверждать? — испуганно спросил президент, думая о затратах и прочей ерунде, связанной с проверкой.

— Ежегодного подтверждения требуют уровни, начиная со второго и выше, — ответил дежурный.

— Что Вы говорите? — изумлённо произнёс министр развития. — Начиная со второго и выше! Каждый год! Поразительно! Это, наверное, отнимает очень много энергии и времени?

— На что? — не понял дежурный. — Вы опять говорите какими-то загадками, гости дорогие. Я же вас просил, говорить просто и без намёков.

— Какие намёки, о чём Вы? — не понял министр развития.

— Ну тогда без подтекста, — попросил дежурный.

— И в мыслях не было, — уверял министр развития.

— В таком случае, объясните, какие могут быть затраты энергии и времени, когда речь идёт о подтверждении уровня развития? — спросил дежурный.

— Вы хотите сказать, что эта бумажка с номером выхода на этой двери, висит и тогда, когда на вашей планете проводится инспекторская проверка Высшего Совета Вселенной? — спросил министр развития.

— Сколько себя помню на должности дежурного по прибытию с отсталых планет, — задумчиво ответил дежурный, — это бумага висела здесь… не всегда. Два года назад, если мне не изменяет память, «№321» был написан на куске картона, который был прибит к двери двумя гвоздями. Один из которых…

— Был ржавым, — мрачно, но с пониманием и уверенностью, перебил дежурного президент Земли.

— Точно! — радостно воскликнул дежурный. — А как Вы догадались?

— Это было не трудно, — уверенно ответил президент. — А вот откуда Вы помните, что один из гвоздей был ржавым?

— Ну как же, — радостно ответил дежурный, — ведь я и прибивал этот кусок картона. Я же и поменял его на этот лист из тетради.

— Почему поменяли? — серьёзно поинтересовался министр развития.

— Почему поменял? — переспросил дежурный, вспоминая причину. — Так это, — радостно воскликнул дежурный, вспомнив причину, — дожди же тогда шли сильные, чуть ли не всю неделю. Крыша и протекла как раз над самой дверью. Вода стекала по самой надписи. Я уж и так долго не снимал, но.. Руководство попросило сменить, потому как уже совсем ничего не понять было и гости путались. Пришлось прикнопить новый указатель.

— Представляю, с каким трудом Вы меняли картонку на бумажку, — сказал президент.

— Лень было, — признался дежурный, — Вы правы. Но… Как видите, я справился, — дежурный посмотрел на часы. — О! — воскликнул он. — Моё рабочее время истекло.

— Скажите, а сколько у вас сегодня длится рабочий день? — спросил министр развития.

— У всех по-разному, — ответил дежурный. — Каждый работает, сколько хочет. Сегодня я работал восемь часов. Вчера — десять. Завтра вообще работать не буду, потому что не хочу. А может, и буду, если настроение появится. Не знаю ещё. Ну, гости дорогие, на этом я с вами прощаюсь. Советую вам здесь долго не задерживаться. Вдруг ещё гости пожалуют. Может затор получиться на выходе. А это не порядок.

Дежурный снял повязку, убрал её в карман и вышел в дверь под номером триста двадцать один.

Сразу за ним в эту же дверь вышли президент планеты Земля и министр развития Земли. Сразу, как только дверь за ними захлопнулась, одна кнопка отлетела, и лист бумаги повернулся чуть ли не вверх ногами. Проходивший мимо другой дежурный, заметив непорядок, тяжело вздохнул, поднял упавшую кнопку с пола и вернул с её помощью листку бумаги прежнее положение. Но уже через несколько секунд эта кнопка снова отлетела.

Президент и министр гуляли по планете уже часа четыре. Всё это время они без стеснения задавали жителям планеты разнообразные вопросы и те охотно на них отвечали.

— А чего стесняться, — говорил президент, Земли, — вон инспектор, когда с проверкой мы с ним всю Землю исколесили, во всё свой нос совал, всё выспрашивал, вынюхивал, выведывал. Ничего не стеснялся. И нам стесняться нечего.

— Нечего, — угрюмо соглашался министр развития Земли.

— Если честно, — сказал президент Земли, — то я не понимаю, за что этой планете дали второй уровень развития.

— И давно дали, — напомнил министр развития, — более десяти миллионов лет назад.

— Вот то-то и оно, — сокрушённо молвил президент Земли, — то-то и оно. А может, мы это? Ну того? — министр развития с удивлением посмотрел на президента, — чего-то не понимаем?

— Чего мы не понимаем? — не понял министр развития.

— В развитии, я имею в виду, не пониманием, — ответил президент. — Развиваем там чего-то у себя, развиваем, а в результате всё это оказывается не тем. Вселенная как была закрыта перед нами, так и остаётся. А здесь! Погляди! Простота и убожество во всём, на что не посмотришь. А люди? Разве эти люди могут быть теми, кто стоит на второй ступени развития? Как думаешь, министр?

— Я уже и не знаю, что и думать-то, — ответил министр развития. — То, что я здесь увидел, окончательно сбило меня с толку. Ну ведь ничего, абсолютно ничего на этой планете нет такого, о чём можно было бы сказать, что эта планета опережает в развитии Землю. Более того, что касается внешнего облика, то… Более того, здесь всё намного и много ниже уровнем, чем у нас. Вы согласны, господин президент?

— Согласен, министр, согласен, — президент тяжело вздохнул, — Всё здесь какое-то… простое, что ли?

— Хм, — министр развития нервно усмехнулся, — я бы даже сказал — слишком простое. Всё настолько просто, что дальше некуда. Вы правильно заметили, господин президент, убогое всё здесь какое-то, и люди убогие, без блеска и шика, и всё остальное, что создано ими.

— А главное, обрати внимание, министр, никто не радуется, — сказал президент. — Ты взгляни на лица прохожих: этот, вон; вон тот тоже; та вон ещё парочка; вон те, что стоят в очереди в телефонную будку. Все они не смеются, не хохочут, не улыбаются. У всех спокойные и серьёзные лица.

— А очереди, господин президент! — воскликнул министр развития Земли. — У них же везде очереди!

— Ну, про очереди, министр, я вообще молчу, — ответил президент. — А как тебе телефонные будки?

— Кошмар какой-то, — согласился министр развития. — Второй уровень развития и вдруг… телефонная будка и очередь в неё. И они ещё претендуют на звание планеты высочайшего уровня развития?! Да о каком вообще развитии может идти речь, когда на планете есть очереди, есть телефонные будки и лица людей спокойны, серьёзны, озабочены. Более того, господин президент, — тихо сказал министр развития, оглядываясь испуганно по сторонам, боясь быть услышанным кем-то ещё.

— Что такое? — шёпотом спросил президент.

— Не хотел Вас расстраивать, господин президент, — тихо ответил министр развития Земли, — но когда Вы отлучались… по надобности…

— Это когда я в туалет ходил? — уточнил президент Земли. Министр развития молча и многозначительно не спеша закрыл и открыл глаза. — Кстати, министр, туалеты здесь, если честно, тоже не очень.

— Так вот, — продолжал министр развития, — когда Вы были в туалете, в этот момент я видел плачущего ребёнка.

— Быть не может, — испугано промолвил президент Земли. — Когда я был в туалете, ты видел плачущего ребёнка?

— Клянусь, — ответил министр развития.

— И что, это действительно был ребёнок и… — у президента Земли язык не поворачивался произнести столь гнусное, столь низкое, столь недостойное человека, по мнению президента Земли, словосочетание, — и ребёнок плакал?

— Ребёнок плакал, — ответил министр развития Земли и тяжело вздохнул.

— И это на планете второго уровня развития, — уже громко и никого не таясь, оглядываясь при этом по сторонам, воскликнул президент Земли. — Вот уж, нечего сказать. На интересном пути развития находится наша Вселенная. Если второй уровень развития получает планета, где страдают дети, а планете, где все счастливы, где дети не плачут, а все взрослые, за редким исключением, ходят по улицам со счастливыми мордами…

— Лицами, господин президент, — поправил министр развития, оглядываясь по сторонам и смущённо улыбаясь.

— По планете ходят люди со счастливыми лицами, — продолжал президент Земли, — и этой планете ставят оценку ноль целых и четыре десятых. Каково?

— Вы чего здесь расшумелись? — услышали министр развития Земли и президент Земли за своей спиной. Обернувшись, они увидели того самого Волшебника, который отправил их на эту планету. — Шуметь не нужно. Вы пугаете местных жителей. Вас могут неправильно понять. У вас же не написано на лбу, что вы с недоразвитой планеты. Вы всё посмотрели? Увидели всё, что хотели?

— Всё, — ответил президент Земли. — Даже более.

— Пора домой, — сказал Волшебник. — Эни, бэни…

— Подождите, Волшебник, — воскликнул президент Земли. — Подождите отправлять нас на Землю.

— Что такое? — не понял Волшебник.

— Есть вопросы, — ответил президент Земли.

— Вопросы? — удивился Волшебник.

— Вопросы, — ответил президент.

— Какие могут быть вопросы? — спросил Волшебник. — Не понимаю.

— Смотрите, Волшебник, — президент Земли слегка волновался, — очереди — раз, телефонные будки, лица… на лицах нет восторга и радости. Глаза счастьем не светятся.

— Про плач ребёнка скажите, господин президент, — шёпотом подсказывал министр развития Земли, — про плач ребёнка.

— И главное, Волшебник, — сказал президент, выдерживая многозначительную паузу.

Выдерживая паузу, президент Земли надеялся таким образом заинтересовать Волшебника, но, судя по тому, как Волшебник себя вёл, эта пауза, как впрочем и вся та информация, которую ему сообщили, его нисколько не взволновала. Волшебник посмотрел на часы, посмотрел по сторонам и, устало вздохнув, снова обратил свой взгляд на президента Земли.

— Короче, президент, — сказал Волшебник, — давайте без Ваших мелодраматических восклицаний, пауз и тому подобного. Говорите быстрее всё, что хотите сказать, и поедем отсюда. Дел у меня, знаете ли, много и без Вас.

— Почему здесь дети плачут? — спросил президент и посмотрел на Волшебника так, как будто этим всё сказано.

— Это все вопросы? — спросил Волшебник.

— А Вы считаете этих вопросов не достаточно? — воскликнул президент. — Ну, если Вам мало того, что здесь плачут дети… Могу добавить… — Президент хотел было продолжить перечень того, что ему было непонятно, но Волшебник не дал ему этого сделать.

— Я вообще ничего не считаю, — перебил его Волшебник, — это не моё дело, мне это неинтересно.

— Но… — попытались было возразить министр и президент.

— А что касается ответов на ваши вопросы, — сказал Волшебник, — то с этим вам надо обращаться к царю планеты.

— Царь? — воскликнул президент Земли.

— Ну царь, царь, — ответил Волшебник, — а что, собственно, вас удивляет?

— Что удивляет? — воскликнул президент. — И Вы ещё спрашиваете? На планете… второго уровня развития… — президент с трудом подбирал слова, — планетой… второго уровня развития… правит царь! А Вы не считаете это удивительным?

— А должен? — спросил Волшебник.

— М-да, — тихо произнёс президент и, горько усмехнувшись, посмотрел на министра развития. Министр развития в ответ тяжело вздохнул и развел руками.

— С царем встречаться будете? — устало спросил Волшебник.

— Будем, — уверенно ответил президент Земли.

— Кабинет царя этой планеты находится вон в том пятиэтажном здании, — Волшебник показал на дом, что стоял на другой стороне улицы. — На втором этаже. Когда-то здесь была только детская поликлиника. Детская поликлиника и сейчас здесь, но было принято решение выделить от поликлиники небольшое помещение для царя. Дело в том, что царь живёт в доме напротив. Вот в этом самом доме, около которого мы стоим.

— Царь этой планеты живёт в этом доме? — спросил министр развития.

— В этом, — ответил Волшебник, — на первом этаже. Вход со двора.

— Скажите, а у царя большая квартира? — спросил президент Земли.

— Квартира? — удивился Волшебник. — Нет-нет, что вы. Никакой квартиры нет. Царь снимает комнату в коммуналке.

— Ну да, ну да, — ошалело прошептал президент Земли, — комнату… в коммуналке… Мог бы и сам догадаться.

— Вы, как хотите? Сами в кабинет пройти или вас перенести туда? — спросил Волшебник.

— Перенесите, — попросил президент.

Не успели президент Земли и министр её развития и глазом моргнуть, как оказались в царском кабинете.

— Рад, — воскликнул царь, вскакивая из-за стола, — Волшебник меня предупредил, что вы, наверное, захотите побеседовать со мной. Волшебник говорил, что у вас появятся какие-то вопросы. Я к вашим услугам, друзья мои. Отвечу на любые ваши вопросы. Я царем-то только два дня назад захотел стать. Если честно, то уже надоело. Думаю, что ещё пару дней поработаю и хватит. Займусь чем-нибудь более серьёзным.

— Скажите, а Вы… действительно снимаете комнату в доме напротив? — спросил президент Земли.

— В этом году обещали дать квартиру, — радостно ответил царь. — А пока — да, приходится снимать. Но комната хорошая, уверяю вас. И соседи не совсем злые. Злые, конечно, но… Не всегда злые, бывают и добрыми. Жить, как говорится, можно. Вот, разве что, крысы…

— Крысы? — в один голос переспросили президент и министр.

— Крысы и клопы, — ответил царь, — да вы садитесь, садитесь.

Оглядевшись по сторонам, президент и министр развития заметили стоящие вдоль стены табуретки. Взяв табуретки, они сели напротив царя. Царь тоже сел.

— Крысы — это ещё ничего, — продолжал царь, — только что скребутся по ночам. А вот клопы…

— Клопы, — с пониманием произнёс президент, — понимаю.

— Но я, наверное, вас утомил, — радостно воскликнул царь, — со своими крысами и клопами. Извините. Больная тема, сами понимаете. Но скоро дадут квартиру и не будет ни крыс, ни клопов. Особенно клопов.

— Крысы ещё ничего, — сказал министр развития Земли, — только что скребутся по ночам.

— Вы понимаете, да? — воскликнул царь.

— А вот клопы! — с чувством произнёс министр развития Земли.

— Клопы — гады, — вздохнул царь. — Кстати. Раз уж мы заговорили об этом. Вы чем там у себя клопов морите?

— Чем клопов морим? — переспросил министр развития Земли, но президент Земли его перебил.

— Скажите, царь, — задумчиво произнёс президент планеты Земля, оставляя вопрос царя о клопоморе, который используется на планете Земля, без ответа. — А как Вам удалось подняться на второй уровень развития?

— Очень просто, — ответил царь, — мы решили все бытовые проблемы законодательным способом.

— Что Вы имеете в виду, — спросил министр развития, — говоря о решении бытовых проблем законодательным способом?

— Мы поняли, что нашему дальнейшему развитию мешают бытовые проблемы, и решили их, приняв некоторые законы, — ответил царь. — Это позволило нам очень быстро подняться в своём развитии выше второго уровня.

— Хотите сказать, что на вашей планете теперь нет бытовых проблем? — спросил министр развития Земли.

— Нет, — ответил царь, — бытовых проблем на нашей планете нет.

— То есть, — воскликнул президент Земли, — если я правильно понял, то крысы есть, клопы есть, коммуналки и очереди есть, а бытовых проблем нет?

— Крысы и клопы, а также коммуналки и очереди не имеют никакого отношения к бытовым проблемам, — ответил царь.

— Хотите сказать, что клопы, крысы, коммуналки и очереди — это не бытовые проблемы? — спросил министр развития.

— Нет, — спокойно ответил царь.

— А что же это, по-Вашему? — спросил президент Земли.

— Это клопы, крысы, коммуналки и очереди, — спокойно ответил царь.

— А что Вы называете бытовыми проблемами? — спросил президент планеты Земля.

— Бытовые проблемы — это когда человеку мешают жить так, как он хочет, — ответил царь. — Когда человека заставляют жить в угоду кому-то. Или когда человека вынуждают носить маски. Проще говоря, гости дорогие, бытовые проблемы случаются тогда и только тогда, когда человеку мешают умышленно или не нарочно жить своим смыслом, своими целями, своими идеями, своими мечтами и фантазиями. Нами были приняты следующие законы: «Закон о свободе индивидуального смысла жизни человека»; «Закон о воспитании путём указания на ошибки и помощи в их устранении»; «Закон о запрете причинения человеку физической или душевной травмы»; «Закон о запрете наследства.» «Закон о запрете сект» «Закон о проживании детей с родителями после достижения детьми совершеннолетнего возраста»… Ну и много других законов. Мне сейчас не хочется их все перечислять, их слишком много. Вы можете познакомиться с ними в библиотеке. Библиотека здесь недалеко, Волшебник вам покажет.

— Я покажу, — пообещал Волшебник.

— Благодаря этим законам, — продолжал царь, — на нашей планете родители не имеют право бить своих детей и унижать их человеческое достоинство, не имеют право вмешиваться в смысл жизни своих детей. Родители ничего не могут оставить своим детям в наследство. И это касается не только родителей, а и вообще любых отношений между людьми, как родственных, так и прочих. Будь то дружба или супружество — не имеет значения. Ни друзья, ни супруги не имеют право навязывать друг другу свои мысли, свою религию, свои идеи, свои цели, свои мечты, свой смысл жизни и так далее. А знаете, какой закон мне нравится больше всего? — хитро поинтересовался царь.

— Какой? — с трудом произнёс президент.

— Закон о запрете любых общественных, политических и религиозных организаций, — ответил царь. — Короче говоря, это закон о запрете сект, потому как любая религиозная, политическая или общественная организация — это обязательно секта. А каждая секта имеет свой смысл, свои идеи, свои задачи; и люди, входящие в секту, уже не могут иметь своих идей, своих мыслей и своих задач. Секты лишают человека прав на своего и только своего Бога. Секты лишают человека прав на свою и только свою политическую точку зрения. Секты лишают человека прав на свой и только свой взгляд на жизнь. Это, конечно, страшно, но… На нашей планете всё это в прошлом. На нашей планете запрещено законом даже сообщать кому-либо о своей вере и о своём смысле жизни. Даже сообщать запрещено, а не то что навязывать или рекомендовать, а тем более превращать в религию или политическую партию.

— Скажите, а как вы поняли, что пришло время вызывать инспектора по развитию? — спросил президент.

— А мы никого не вызывали, — ответил царь. — Благодаря тому, что люди стали осознавать смысл себя и смысл своей жизни, и перестали навязывать свой смысл другим или искать поддержки и одобрения своему смыслу у других, они стали открытыми и понятными друг другу. Дети родителям стали понятны, а родители стали понятны своим детям. Друг стал понятен другу. Муж стал понятен жене, а жена стала понятна мужу, и это при том, что законом на нашей планете запрещена юридическая регистрация брака и юридическая регистрация рождения детей. И вообще, любые отношения между людьми стали ясны и понятны в результате того, что люди перестали быть не теми, кто они есть, перестали стесняться себя самих и перестали соревноваться друг с другом в том, чей смысл жизни лучше. Люди перестали носить маски. Люди перестали претворяться. В результате всего этого наша планета стала ясна и понятна Вселенной. Вселенная сама обратила на нас внимание. Мы не прикладывали к этому никаких усилий. Если честно, то я ни разу не видел инспектора по развитию. Мне говорили, что такой прилетает и улетает, но я его ни разу не встречал.

— Скажите, царь, а ваша планета действительно не имеет границ со Вселенной? — спросил президент.

— Нет никаких границ, — ответил царь.

— И Вы можете запросто улететь на любую другую планету Вселенной и там жить? — спросил министр развития Земли.

— Почему, могу? — удивился царь. — Я очень часто бываю на разных планетах.

— Почему же тогда Вы здесь? — спросил президент. — Почему живёте в коммуналке, где клопы и крысы?

— Крысы — это ерунда, — ответил царь, — они, разве что, только по ночам беспокоят. Всё чего-то скребут и скребут. Жена моя пугается, когда слышит, как скребутся крысы. А вот клопы… Клопы — да. Клопы — это проблема. Здесь Вы конечно правы. Клопы они… молчаливые.

— Но почему!? — закричал министр развития. — Почему, если клопы — это проблема, Вы живёте здесь, а не там, где нет клопов.

— А почему я должен жить где-то там, где нет клопов? — спросил царь.

— Да потому, — кричал в ответ министр развития, — что иначе — это более чем странно. Мне кажется это странным и непонятным. А всё, что мне кажется странным и непонятным, мне не нравится.

— И поэтому я должен жить не здесь? — удивился царь. — Потому только, что вам это не нравится? А при чём здесь вы, гости дорогие? На нашей планете каждый человек живёт так, как считает правильным только он и никто другой. Вам здесь не нравится? Замечательно. Рад за вас. Но я же и не уговариваю вас остаться здесь навсегда.

— Этого ещё не хватало, — зло ответил президент.

— Согласен, — сказал царь. — Так почему же вы сейчас обесцениваете мою жизнь? Кто вам дал право обесценивать мой выбор? На каком основании вы сомневаетесь в том, как я осмыслил себя и свою жизнь? Неужели вам так трудно понять и признать, что всё, что есть в моей жизни, это только то, что мне нравится, что я считаю правильным, что мне позволяет воплощать в реальность свои идеи и развиваться, как творческая личность?

Президент Земли и министр её развития молчали. Молчал и царь. Волшебник, который всё это время стоял у окна, открыл форточку.

— А я какое-то время жил здесь, — сказал Волшебник и кивнул в сторону противоположного дома. — И родился я на этой улице. В родильном доме, что на углу. Давно это было. Миллионов пятьдесят лет тому назад. Тогда ещё и браки здесь регистрировали и рождение детей. Там рядом с Дворцом бракосочетания был Дом малютки.

— Дворец бракосочетания и Дом малютки и сейчас там стоят. Но только это сейчас музеи. Музей бракосочетания и музей малютки. Когда Вы родились, Волшебник, меня тогда ещё здесь не было, — радостно сообщил царь. — Я сюда пришёл двадцать миллионов лет назад.

— Ну, что? — Волшебник обратился к президенту и министру развития. — Домой?

— Домой, — ответил президент.

— Только, если можно, без молний и грома, — попросил царь.

— Можно и без молний и грома, — ответил Волшебник и исчез.

Сразу за ним из кабинета исчез министр развития Земли и её президент.

Президент выключил телевизор.

— Вот такие вот дела, друзья мои, — сказал президент Земли. — Ну и… Какие будут предложения?

— Предложения, предложения, — воскликнул министр юстиции. — А какие вообще здесь могут быть предложения?

— Это что же получается? — задумчиво произнёс министр экономики. — Получается, что нам придётся отказаться от самого для нас главного, от самого важного, от того, чтобы всем и каждому навязывать свою и только свою точку зрения?

— А может, ну его? — сказал министр безопасности планеты Земля.

— Кого его? — спросил министр развития.

— Развитие это, — ответил министр безопасности. — А то что же, я должен своих совершеннолетних обалдуев из дома что ли выгнать? А наследство? Кому я оставлю всё накопленное, если мы запретим наследование?

— Согласен с министром безопасности, — сказал министр образования. — Я лично не представляю, как это я не буду навязывать своим детям свой образ мыслей?

— Ладно бы если только о детях шла речь, — сказал министр культуры. — Получается, что мы вообще должны перестать навязывать кому-либо что-либо.

— А как же тогда мы будем развиваться? — удивился министр СМИ. — Ведь всем ясно, что развитие — это не только выработка своего собственного взгляда на жизнь, но и обязательное навязывание этого самого взгляда другим, по принципу: сильный навязывает свою волю слабому, умный навязывает свою мысль глупому, хороший навязывает свою мораль плохому и так далее. Как это мы сейчас запретим религиозные, общественные и политические партии? Мало того, что мы заставили их платить налоги, так ещё и запретим теперь? Так что ли? А где же я буду повышать свои творческие способности, как не на курсах, которые предлагает мне моя церковь? И что значит не раскрывать никому свою религию? А если я считаю свою религию самой правильной? Тогда как?

— А наследство, господа? — воскликнул министр здравоохранения. — Это что же получается? Что мы утрачиваем один из основных рычагов воздействия на сознание своих детей, своих родных и близких? Так что ли? Нет-нет, я против. Я категорически против такого развития.

— И я против, — сказал министр экономики.

— И я против, — сказал министр безопасности.

— Мы все против, — хором закричали остальные министры, а громче всех орал министр образования.

— В таком случае, друзья мои, — сказал министр развития, — я предлагаю следующее. Вопрос о развитии планеты Земля считать открытым. Думается мне, что мы с вами просто ещё не доросли до того, чтобы… чтобы открыться себе и друг перед другом, а тем более перед Вселенной.

— Ставлю вопрос на голосование, — сказал президент, — кто за предложение министра развития, чтобы оставить этот вопрос открытым для решения его будущим поколением? Вот и славно, — сказал президент, когда увидел, что все единогласно поддержали предложение министра развития Земли. — Принято единогласно. На этом, друзья мои, объявляю наше заседание закрытым. Можете расходиться.

Расходились министры как-то уж слишком грустно. Последним из кабинета вышел министр развития.

— А что касается Вселенной, то… Ну и пусть, что нас никто не понимает, — мрачно произнёс президент. — И не надо. Обойдёмся. И нет там ничего такого, о чём стояло бы жалеть. Крысы, клопы, коммуналки и очереди в телефонные будки.

Ошибка Волшебника

(сказка для взрослых)

Ежегодный семинар Волшебников, проводившийся в этот раз в северной части Вселенной Высшего уровня развития, и на котором я обязан был присутствовать, завершил свою работу, и участники семинара разбрелись по космопортам в ожидании своих рейсов. Я и ещё один Волшебник, мой старый знакомый, с которым мы после долгой разлуки встретились на семинаре, коротали время в кафе космопорта за чашками протёртого яблока с сахаром, в ожидании приглашения на посадку. И хотя космопорт у нас был один, лететь нам предстояло в разные стороны. Он жил на планете третьего уровня развития, а я на Земле.

— Я не понимаю, — сказал Он, как так получилось, что ты… и вдруг… оказался на Земле?

— Не вдруг, — ответил я. — Не вдруг, но… Я допустил ошибку и вот теперь исправляю её.

— Ошибку? — удивился Он. — Это какой же должна была быть ошибка, чтобы Волшебник с третьего уровня отправился работать на первый. Да мало сказать «на первый»! Земля, если мне не изменяет память, — Он задумался, — ведь только-только перешла на первый уровень?

— Всему причиной моё легкомысленное отношение к юмору, — ответил я, — и заблуждение насчёт того, что глупость легко исправить, если во всей своей красе, так сказать, показать её тем, кто к ней пристрастился.

— Ты легкомысленно относился к юмору? — удивился Он. — Считал, что глупость можно легко исправить?

— Хотел позабавить Вселенную, — ответил я.

— Позабавил? — спросил Он.

— Ещё как, — ответил я. — Но в результате я теперь работаю на Земле. Но ты не подумай, мне нравится. Земля, при всей своей…

— Очень даже неплохое место, ты это хотел сказать? — перебил Он меня. — Понимаю. Во Вселенной все места по-своему хороши. Но что это за история такая?

— История? — не понял я.

— Какую ошибку ты допустил? — спросил Он.

В это время объявили посадку на его рейс.

— Тебе пора, — сказал я.

— Нет-нет, — ответил Он. — Теперь я уже никуда не полечу, пока не узнаю, что может заставить Волшебника отправиться с третьего уровня на первый.

В это время объявили мой рейс.

— Мне пора, — сказал я.

— Я с тобой, — сказал Он. — А по дороге ты мне всё расскажешь.

Планетолёт набирал скорость.

— Ты помнишь, чем я занимался на третьем уровне?

— Если я ничего не путаю, — вспоминал Он, — то ты… специализировался на изучении безумных страстей первого уровня? Так, кажется?

— Всё верно, — подтвердил я. — Всё правильно. Именно так всё и было. Я возглавлял отдел в институте развития человека и мы тогда изучали разного рода пристрастия человека, находящегося на первом уроне развития. Я бы сказал, — добавил я, немного подумав, — мы изучали наиболее безумные пристрастия человека.

— И что здесь смешного? — не понял Он. — Первый уровень развития человека — это одна сплошная безумная страсть в различных её проявлениях. На первом уровне развития человек даже любовь определяет через страстное влечение к противоположному полу.

— В безумных страстях, конечно же, нет ничего смешного, — согласился я. — Смешным мне показалось другое.

— Другое? — не понял Он.

— Как ты относишься к физкультуре и спорту? — спросил я.

— Замечательно отношусь, — ответил Он. — Очень хорошо отношусь. Физкультура и спорт, как наука и искусство, вместе взятые, очень важны в деле гармоничного физического и душевного развития человека. А кроме того, физкультура и спорт воспитывают дух человека. Я к физкультуре и спорту отношусь очень хорошо. А почему ты спросил?

— Видишь ли в чём дело, — ответил я, — физкультура и спорт на третьем уровне развития и физкультура и спорт на Земле — это две разные вещи.

— На Земле, ты сказал? — удивился Он.

— На Земле, — ответил я. — Именно тогда, когда я занимался патологиями в развитии человека, я и вышел на извращения в физкультуре и спорте, и познакомился с планетой Земля. До меня доходили слухи, что в некоторых уголках Вселенной, особенно там, где имеет место ранняя стадия развития человека, некоторые важнейшие составляющие творческого развития человека извращаются.

— Ты имеешь в виду физкультуру и спорт? — спросил Он.

— Физкультура и спорт в том числе, — ответил я. — Хотя, ты прав, и извращения касаются не только спорта, но ошибку я допустил именно в нём.

— В физкультуре и спорте? — спросил Он.

— В профессиональном спорте, — уточнил я.

— Это как это? — не понял Он. — Что значит «профессиональный спорт»?

— Точнее, в страстном увлечении спортом, — ответил я. — Ну это, например, когда ты занимаешься спортом и получаешь за это деньги, — ответил я.

— Подожди-подожди, — остановил Он меня. — Что значит, занимаешься спортом и получаешь за это деньги?

Я задумался. Я понимал, что не будучи специалистом по патологиям развития первого уровня, трудно понять, что значит заниматься спортом и получать за это деньги; и не просто деньги, а огромные деньги, бешеные деньги.

— Как бы тебе это объяснить? — не спеша начал я. — Ну вот ты в футбол играешь?

— Играю, — ответил Он. — Иногда.

— А теперь представь, что ты играешь в футбол не иногда, а постоянно. Представь, что ты только и делаешь, что играешь в футбол, а тебе за это платят деньги, — сказал я.

— Да кто же мне будет платить за то, что я играю в футбол? — не понял Он. — Это во-первых. А во-вторых, всё время играть в футбол — эдак с тоски сдохнуть можно. Когда же работать, когда учиться, когда заниматься творчеством, отдыхать когда?

— У тебя на планете тебе никто, конечно, за это платить не станет, — согласился я. — Да и на планете Земля не всем за это платят. Платят только тем, кто играет очень хорошо.

— Да кто… кто платит-то? — недоумевал Он. — А главное, какой чудак согласится заниматься этим постоянно?

— Платят рекламодатели, — ответил я. — А что касается чудаков, желающих заниматься этим постоянно, то таких немало среди тех, кто стремится к славе и богатству и при этом наделён определёнными физическими способностями.

— Ну, допустим, что на первом уровне развития люди ради славы и богатства способны на любую глупость, — согласился Он. — Но с какой стати кто-то будет за эту глупость платить?

— А что если на Земле много и таких, кто с удовольствием наблюдает за глупостью, в разных её проявлениях и даже готов за просмотр платить большие деньги?

— Ты хочешь сказать, — уточнял Он, — что на Земле есть те, кому нравится смотреть на то, как люди занимаются спортом?

— Да, — ответил я.

— Но ведь это то же самое, как если смотреть за тем, как люди едят или занимаются сексом, — ужаснулся Он.

— Полностью с тобой согласен, — сказал я.

— Но ведь это глупость, — сказал Он.

— На Земле любая глупость имеет своих поклонников, — сказал я. — Посмотреть на то, как кто-то занимается сексом или на то, как кто-то играет в футбол, очень много желающих. Даже на то, как люди едят, многие смотрят с большим удовольствием и платят за это хорошие деньги. На Земле очень многие люди могут есть только в обществе незнакомых им людей. Они для этого ходят в столовые и рестораны.

— Себя показать и других посмотреть? — спросил Он.

— Совершенно верно, — ответил я. — И именно этим и пользуются рекламодатели.

— А в спорте то же самое? — спросил Он.

— В спорте несколько иначе, — ответил я. — Те, кто хочет заниматься спортом, может это делать исключительно для того, чтобы им восхищались другие люди, иначе ему это не интересно. А те, кому не интересно заниматься спортом, с удовольствием смотрят за тем, как этим занимаются другие.

— Какая мерзость, — сказал Он. — Меня сейчас вырвет. Как представлю, что кто-то смотрит за тем, как я играю в футбол или поднимаю штангу… Какая гадость.

— А я привык, — спокойно отвечал я.

— Но как можно спокойно смотреть за тем, как другие люди бегают и прыгают, катаются на лыжах или играют в футбол? — не понимал Он. — Ведь это же мерзко? Тем более, когда кто-то хочет угодить кому-то этими своими занятиями.

— Таких на Земле очень и очень много, — ответил я, — на хорошую спортивную игру, на хорошее спортивное состязание, ходят смотреть миллионы.

— Зачем? — не понял Он.

— Чтобы восхититься хорошей игрой, — ответил я.

— Что значит «хорошая игра»? — спросил Он.

— Это значит, что человек, соревнуясь с кем-то, играя в тот или иной вид физкультуры и спорта, делает, во-первых, то, что большинство не может, а во-вторых, лучше, чем тот, кто так же умеет что-то делать и с кем он соревнуется, — ответил я. — Люди тратят за просмотр хорошей игры и большие деньги, и много драгоценного времени своей жизни.

— Люди смотрят на хорошую игру и восхищаются? — не понимал Он.

— Восхищаются или разочаровываются — это всё не важно, — объяснял я. — Главное, что они смотрят, как другие люди выигрывают или проигрывают. Они будут переживать, волноваться, радоваться победам тех, за кого они болеют, и огорчаться их поражениям. Они будут радоваться поражению тех, кто играет против тех, за кого они болеют, и огорчаться их победам. Они будут ждать рекордов.

— Но ведь любые рекорды запрещены во Вселенной, в том числе и спортивные, — воскликнул Он, — как калечащие тело, уродующие душу и извращающие дух человека.

— На втором и третьем уровне, — уточнил я.

— А на первом? — спросил Он.

— На первом — рекорды не запрещены, — ответил я.

— Ну хорошо, — согласился Он. — Допустим. Допустим, что на Земле не запрещены спортивные и прочие рекорды. Но зачем… почему люди будут переживать и радоваться чужим достижениям? — спрашивал Он. — Ведь это чужие достижения!

— Не «зачем»… и не «почему», — отвечал я. — А это и есть то самое извращённое отношение к спорту, о котором я говорю, когда основным в спорте становится победа кого-либо из участников спортивных соревнований.

— Спортивных соревнований? — спросил Он.

— Вот сейчас ты, играя с кем-нибудь в футбол или в теннис, стараешься выиграть? — спросил я.

— Нет, конечно, — ответил Он. — Ведь стремление к победе может травмировать того, с кем ты играешь.

— Правильно, — сказал я. — А что ты стараешься делать?

— Во-первых, я не стремлюсь выиграть. Игра в теннис, например, позволяет мне задействовать определённую группу мышц, определённые органы моего тела и понять, насколько хорошо или плохо они работают, понять их функциональные способности, видеть сильные и слабые места, обратить на что-то внимание и так далее. В спортивных состязаниях я не сравниваю себя с кем-то, а внимательно слежу за своими физическими данными. Да что я тебе объясняю, когда ты и сам это без меня знаешь. Я занимаюсь разными видами спорта. Я бегаю, катаюсь на лыжах, играю в футбол, в баскетбол. Это позволяет мне сохранять равновесие между моими духовными потребностями и физическими возможностями для их воплощения. Но соревноваться с кем-то? Сравнивать себя с кем-то? В чём соревноваться-то? Зачем сравнивать? Кто больше мячей забьёт или кто дальше прыгнет? Или кто быстрее пробежит? Так и первокласснику ясно, что животное и голов больше забьёт, и пробежит быстрее, и прыгнет выше. Не говоря уже о силовых видах спорта, когда поднимаются тяжести.

— Вот! — воскликнул я. — То же самое тогда подумал и я, что животное и выше прыгнет, и быстрее пробежит, и больше поднимет. И тогда я решил пошутить над спортсменами с планеты Земля и их поклонниками.

— И что ты сделал? — спросил Он.

— Я доставил на планету сборную Вселенной по футболу, — ответил я.

— Нет, — сказал Он.

— Да, — ответил я.

— Нет, — повторил Он.

— Да, — настаивал на своём я.

— Ты не мог так жестоко поступить с недоразвитыми, — с ужасом произнёс Он.

— Я это сделал, — спокойно ответил я, вспоминая те давние дни.

Главный тренер самого известного и титулованного футбольного клуба планеты Земля «Footbоllistik» смотрел на меня с удивлением.

— Мы уже говорим с Вами больше часа, — сказал он, — а я никак не могу понять, чего Вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы наши команды сыграли друг с другом, — отвечал я.

— Вы хотите, чтобы моя команда сыграла с Вашей? — спросил он.

— Я же сказал, что заплачу Вам за это очень большие деньги, — продолжал убеждать я.

— Поймите, — объяснял он, — что «Footbоllistik» — это не просто футбольная команда. «Footbоllistik» — это не просто футбольный клуб. «Footbоllistik» — это звёзды мировой величины.

— Я понимаю, — сказал я.

— «Footbоllistik» — это лучший клуб мира, — воскликнул он. — А Ваша команда? Никто и ничто!

— Я знаю, знаю, — отвечал я. — Именно поэтому я и хочу, чтобы игроки Вашего «Footbоllistik» сыграли с моими… футболистами.

— С Вашими футболистами? — строго спросил он, глядя мне прямо в глаза. Мне было не понятно, чего больше было в его этом взгляде, презрения ко мне или ненависти?

— С моими, — отвечал я.

— Сыграли? — уточнял он.

— В футбол, — отвечал я.

— Ну понятно, что не в хоккей, — усмехнулся он.

— Я заплачу Вам за это очень, очень большие деньги.

— Боюсь, что Вы не понимаете, о каких деньгах должна идти речь, — сказал он, — чтобы игроки «Footbоllistik» сыграли с не пойми с кем.

— Я заплачу Вам один миллион долларов, если Вы согласитесь сыграть с нами, — предложил я.

— Миллион? — переспросил он и начал смеяться. По-видимому, его рассмешила та сумма, какую я предложил ему. — За миллион, — сказал он, вдоволь насмеявшись, — за миллион мои ребята разве что могут дать Вашим ребятам свои автографы.

— Автографы — это само собой, — сказал я, — а кроме миллиона, в случае вашей победы, каждый игрок «Footbоllistik» получит по сто пятьдесят миллиардов долларов, а лично Вы получите триллион долларов. В случае же если вы проиграете, Вам останется только один миллион. От Вас же мы не требуем ничего. Всё, что нам надо, это сыграть с вами и чтобы нашу игру транслировали по всему миру в прямом эфире по телевидению и радио. Ну как? Вы согласны?

— Согласен, — ответил он.

— Одно условие, — добавил я, — мои футболисты будут играть в масках.

— В масках? — не понял он. — В каких масках?

— В масках, скрывающих их морды, то есть, — быстро исправился я, — их лица. А по окончании матча они маски снимут.

— Я согласен, — сказал он.

— И чтобы рассеять все сомнения, — сказал я, — мои ребята дают вам фору в сто мячей.

— Вы шутите? — спросил он.

— Я абсолютно серьёзен, — спокойно ответил я. — И ещё кое-что…

— Ещё кое-что? — испуганно спросил он.

— Вы не пугайтесь, — сказал я, — ничего страшного не будет. Этот матч будут транслировать по всем радио и телевизионным станциям мира. Все радио и телевизионные каналы всех стран мира будут транслировать этот матч в прямом эфире.

— Кто за это будет платить? — спросил он.

— За всё плачу я, — ответил я.

— Я согласен, — сказал он. — Но, скажите хоть, как называется Ваша команда?

— Как называется? — переспросил я.

— Ну да, — ответил он. — Как мне сказать своим ребятам, с кем мы играем?

— Скажите им, что они будут играть с «An U», — ответил я.

— Это как понимать? — спросил он.

— Полное название моей команды «Animaluniverse», — расшифровал я.

Матч между «Animaluniverse» и «Footbоllistik» состоялся через неделю. Со счётом «сто восемьдесят — сто» победу одержали игроки команды «Animaluniverse».

— Сам понимаешь, — говорил я, — что более смешной глупости на планете Земля ещё не видели.

— Представляю, — согласился Он. — Тем более, что, как ты сказал, этот матч транслировали в прямом эфире по всем радио и телевизионным каналам. Какой ужас, — трагически произнёс Он. — Представляю состояние игроков команды… как ты сказал?

— «Footbоllistik» — ответил я. — «Animaluniverse» забивал по два гола в минуту. Игроки «Footbоllistik» не понимали, что происходит. Они не успевали опомниться, как теряли мяч и через считанные секунды получали гол в свои ворота.

— Не удивительно, — сказал Он, — ведь два гола в минуту — это минимум для сборной Вселенной по футболу.

— Я попросил их особо не усердствовать, — сказал я.

— Представляю состояние игроков «Footbоllistik», когда игроки «Animaluniverse» сняли маски.

— Когда они поняли, что против них играли самые обычные бритые наголо человекообразные обезьяны, они расплакались, — ответил я. — В то же время вся планета Земля смеялась от души.

— Это жестоко, — сказал Он.

— Я хотел показать, что человеку никогда не угнаться в физических возможностях за животным, — сказал я. — Я сделал это не только на примере футбола.

— Вот как? — удивился Он.

— Я доставил на Землю весь спортивный зоопарк с планеты Зверей, — продолжал я, — из которых только и составляются те или иные спортивные сборные Вселенной. Вселенная разрешает соревноваться животным друг с другом на любом уровне их развития.

— Ты унизил землян, — сказал Он.

— Сейчас я это понимаю, — согласился я. — Но тогда я был уверен, что таким образом смогу хоть что-то изменить в их отношении к физкультуре и спорту. Я хотел им показать, что сколько бы человек не занимался спортом, животное всегда будет дальше и выше прыгать, лучше плавать, более успешно бить друг друга кулаками по голове и даже играть в футбол. Я хотел им показать, что состязание в спорте — это тяжёлое психическое заболевание. Я хотел обратить их внимание на те проблемы, какие они имеют в результате своего больного отношения к физкультуре и спорту. Хотел научить их, как правильно относиться к физкультуре и спорту, что физкультура — это в первую очередь философия, а спорт — это в первую очередь приведение к гармонии тела человека с его душой и его духом, и дальнейшее поддержание этой гармонии. Я хотел объяснить им, что в спорте не может быть злобы и ненависти, не может быть конкуренции, допинга и перегрузок. Я хотел, чтобы они поняли, что спорт и здоровье человека, здоровье физическое, душевное и духовное — это всё вместе взятое. Я хотел обратить их внимание на то, что подавляющее большинство профессиональных спортсменов на Земле к сорока годам превращают себя в инвалидов, в инвалидов жадных и глупых, обиженных на себя и на всех, и готовых в любой момент совершить какое-нибудь страшное преступление.

— И у тебя ничего не вышло, — задумчиво произнёс Он.

— Меня и весь мой Зоопарк восприняли как самое лучшее спортивное шоу на планете, — ответил я. — На наших выступлениях стали зарабатывать огромные деньги и я вынужден был покинуть Землю и увезти с собой всех животных.

— А Высший Совет Вселенной всё это узнал и отправил тебя в наказание на планету Земля? — спросил Он.

— Нет-нет, — сказал я. — Они тоже долго смеялись и удивлялись моей наивности. А на Земле я оказался по собственному желанию. Я понял, что был слишком легкомысленным, полагая, что глупость можно исправить с помощью юмора и за очень быстрый срок, показав во всей красе саму глупость. За то время, что я был на Земле, мне очень понравилась эта планета и я решил какое-то время поработать на ней.

Последнее завещание

Сказка

История начинается в зале суда, где слушается дело о крупном хищении государственного имущества, взяточничестве, коррупции и прочем, что неизменно сопровождает нечистых на руку высоко и не очень высоко поставленных чиновников. Обвиняемым был не очень чистый на руку чиновник средней высоты. Зрителей в зале суда было не много. Зал судебного заседания был наполовину пуст. С тех пор как со зрителей в залах суда стали брать плату, количество желающих присутствовать на судах заметно сократилось. И зрителей можно понять. Одно дело, когда ты любуешься низостью людей бесплатно, и совсем другое дело, когда за это надо заплатить.

Среди зрителей менее всего обращал на себя внимание человек, сидящий на последнем ряду с краю. Он пришёл в зал последним и был единственным, кто сидел на последнем ряду. История, которую я Вам расскажу, о нём.

Итак, в зале погас свет, прожектора осветили сцену, где по центру стоял стол судьи, рядом со столом судьи находился стол его секретаря, а по бокам от стола судьи располагались адвокат и прокурор, сидящие за своими столами. Рядом со столом адвоката находилась клетка, в которой сидел обвиняемый, прикованный наручниками к решетке. Клетку с обвиняемым охранял один автоматчик. Представление началось.

— Встать, — закричал секретарь, что было мочи, когда увидел, что судья вошла в зал, а судьёй была красивая женщина средних лет, — суд идёт.

Зрители, как сидели, так и продолжали сидеть. Со своих мест поднялись только адвокат обвиняемого и прокурор. С тех пор как вход для зрителей стал платным, команда «Встать, суд идёт» относилась исключительно к адвокатам, прокурорам, присяжным заседателям и подсудимым. На данном заседании присяжных не было. Подсудимый отказался от присяжных по той простой причине, что обвиняемый находился под судом уже не первый раз и в прошлые разы присяжные ему не помогли.

— Продолжаем заседание, — сказала судья, усаживаясь за свой стол. — Слово предоставляется прокурору.

— Требую для подсудимого высшей меры наказания, — сказал прокурор. — Вы же видите, госпожа судья, что это неисправимый человек. Обвиняемый — гадина и мразь. Он уже пятый раз под судом. Предыдущие четыре раза его осуждали на разные сроки и всё без толку. Эта гадина и мразь отсиживала положенный срок, выходила и снова начинала воровать. Что толку снова приговаривать эту гадину и мразь к какому-нибудь сроку? Я думаю, что самое лучшее будет эту гадину и мразь расстрелять. У меня всё.

— Почему Вы ругаетесь, прокурор? — спросила судья.

— Я? — удивился прокурор. — Ругаюсь?

— Гадина и мразь — это, по-Вашему, не ругательство? — спросила судья.

— Так ведь… он же гадина и мразь, госпожа судья, — недоумевал прокурор, — и Вам это хорошо известно.

— Ничего-ничего, госпожа судья, — воскликнул из клетки обвиняемый, — я без претензий. Я уже привык.

— Вам слово не давали, обвиняемый, — строго заметила судья, — а Вы, — она обратилась к прокурору, — в любом случае, Вы не имеете право оскорблять обвиняемого.

— Ну вот ещё, — обиженно прошептал прокурор.

— Слово предоставляется адвокату, — сказала судья.

— Я требую, чтобы мою гадину и мразь… то есть, — быстро исправился адвокат, — я хотел сказать, что я требую, чтобы моего подзащитного освободили прямо в зале суда, — воскликнул адвокат.

— Протестую! — воскликнул прокурор. — Подсудимый подозревается по пяти статьям уголовного кодекса: взяточничестве, заказном убийстве, незаконном предпринимательстве, отклонении от уплаты налогов и растлении малолетних.

— Но ни по одному из предъявленных обвинений у следствия не оказалось достаточных улик, госпожа судья, — поспешил сообщить адвокат. — Мой клиент чист… перед уликами.

— А неуплата налогов? — кричал прокурор.

— Мы заплатим, — закричал адвокат, — налоги мы заплатим.

— У Вас всё, адвокат? — уставшим голос спросила судья.

— Требую освободить моего клиента прямо в зале суда, — ответил адвокат. — У меня всё.

— Понятно, — сказала судья и посмотрела на обвиняемого. — Ну, обвиняемый, что скажите нам Вы?

— Я? — испуганно спросил обвиняемый.

— Вам предоставляется последнее слово, — сказала судья.

— Честно говоря, — сказал обвиняемый, — я вообще не понимаю, как я оказался на скамье подсудимых? — обвиняемый скроил удивлённую физиономию и пожал плечами. — Это с моим-то опытом работы в аппаратах министерств и ведомств? Непостижимо. Это какое-то наваждение.

— Протестую, — закричал прокурор.

— Протестую против протеста, — закричал адвокат.

— Заткнитесь оба, — строго потребовала судья, — а то обоих удалю из зала. Обвиняемый, продолжайте.

— На чём мы остановились? — спросил обвиняемый. — Не напомните?

— Нет, — спокойно ответила судья, — не напомню.

— Тогда у меня всё, — сказал обвиняемый.

— Прежде, чем я вынесу приговор, — сказала судья, — я хочу задать Вам, обвиняемый, несколько вопросов.

— Протестую, — закричал адвокат, вскакивая с места.

— Против чего Вы протестуете, адвокат? — спросила судья.

— Не знаю, — неуверенно ответил адвокат, — наверное, против того, что Вы собираетесь сделать. Я уверен, что в Ваших вопросах не будет ничего хорошего для моего подзащитного. Видите ли в чём дело, госпожа судья, прокурору проще, чем мне. Он работает за зарплату. А моё вознаграждение зависит от исхода дела. Понимаете?

— Понимаю, — ответила судья, — дальше что?

— Предлагаю освободить моего клиента в зале суда, — сказал адвокат. — Если Вы его освободите, то за это я получу восемьдесят пять миллионов долларов США.

— Почему так мало? — удивилась судья. — Обвиняемый подозревается в хищении триллиона долларов США. Уверена, что он мог быть более щедрым.

— Я не жадный, — ответил адвокат. — Мне хватит и восьмидесяти пяти миллионов долларов.

Какое-то время судья молча смотрела на адвоката и с пониманием качала головой. Затем она снова обратилась к обвиняемому:

— Почему Вы воруете, обвиняемый? — спросила судья.

— Почему это я ворую? — обиженно переспросил обвиняемый.

— Не знаю, почему, — ответила судья, — поэтому и спрашиваю.

— Я не ворую, — ответил обвиняемый.

— А что Вы делаете? — спросила судья.

— Беру, что плохо лежит, — ответил обвиняемый, — беру то, что само идёт или плывёт в руки; беру то, что не взять невозможно; беру то, что…

— А Вы, беря всё это, не считаете это воровством? — спросила судья.

— Нет, — уверенно ответил обвиняемый. — Какое же это воровство? Это…

— А что, по-Вашему, воровство? — перебила обвиняемого судья.

— Воровство — это, Ваша честь, тогда, когда берётся то, что не само идёт или плывет в руки, и тогда, когда можно и не брать, — ответил обвиняемый.

— Например? — удивилась судья.

— Например, если у меня украдут автомобиль, то это воровство, — ответил обвиняемый.

— А если Вы стырите себе домой степлер со своего рабочего стола, то это не воровство? — уточнила судья.

— Откуда Вам известно про степлер? — испуганно спросил обвиняемый.

— Протестую, — закричал адвокат, — тот степлер мой подзащитный взял домой, чтобы починить.

— Да я не брал домой никакой степлер! — закричал обвиняемый.

— Я снимаю свой прежний протест, — закричал адвокат, — и делаю новый. Мой подзащитный не брал домой никакой степлер.

— Я взял его на дачу, — добавил обвиняемый.

— Бог с ним, со степлером, — грустно сказала судья, — меня куда больше сейчас волнует недостающий в казне триллион долларов, и исчезновение нескольких свидетелей по этому делу со стороны обвинения.

— Я тоже, госпожа судья, очень переживаю за них, — сказал обвиняемый. — Верите? Может, они заболели?

— Хорошо, если только заболели, — мрачно ответила судья. — Знаете, подсудимый, о чём я жалею?

— О чём? — широко открыв глаза, спросил обвиняемый.

— Я жалею, что не могу приговорить Вас к расстрелу, — ответила судья. — Недостаточно улик.

— Увы, — согласился обвиняемый.

— Протестую, — закричал прокурор, — загнанных лошадей и то пристреливают. И собак бешеных пристреливают. А эту гадину…

— Протестую, — орал со своего места адвокат, глядя при этом не на прокурора и не на судью, а в газету, в которой внимательно изучал последние биржевые сводки.

— Я даже не могу посадить Вас до конца Вашей жизни, — сказала судья, не обращая внимания на выкрики прокурора и следующие за ними протесты адвоката.

— Почему? — искренно удивился обвиняемый.

— Всё по той же причине, — ответила судья, — недостаточно оснований. Всё, что я могу, это привлечь Вас за взятку в сорок тысяч долларов.

— Да-да, — согласился обвиняемый. — Меня взяли с поличным, — грустно добавил он, немного подумав. — Расслабился в последний момент. Утратил бдительность. И на старуху, как говорится…

— Я, скорее всего, — перебила го судья, — приговорю Вас к трём годам лишения свободы, обвиняемый.

— Условно? — в голосе обвиняемого слышалась надежда.

— Нет, — жёстко ответила судья, — не условно. Вы будете отбывать реальный срок в колонии общего режима.

— Это жестоко, — сказал обвиняемый. — Можно было бы и условно, или к штрафу. А так, как поступаете Вы… Это жестоко. А где Ваш гуманизм? Где…

— Вы странный человек, обвиняемый, — перебила его судья.

— И мне многое в Вас не понятно, — с очень серьёзным видом заметил в свою очередь обвиняемый. — Например, мне странно, госпожа судья, что Вы отказались от вознаграждения в двести миллионов долларов США, которое Вам предлагали какие-то незнакомые мне люди за моё освобождение. Согласитесь, что это более, чем странно.

— Страшно, что Вы, обвиняемый, неисправимый, — сказала судья. — Те три года, к которым я Вас приговорю, пролетят очень и очень быстро.

— Время вообще летит незаметно, — согласился обвиняемый. — Пролетит и… не заметишь.

— И Вы выйдете на свободу, — сказала судья.

— Выйду, — согласился обвиняемый.

— Устроитесь на работу чиновником, — сказала судья.

— А кем ещё? — удивился в ответ обвиняемый. — Я больше ничего не умею.

— И снова будете брать взятки и использовать не по назначению государственные деньги и своё служебное положение, — сказала судья.

— Буду, госпожа судья, буду, — горячо отвечал обвиняемый. — Потому что невозможно не воровать и невозможно не брать, и не использовать не по назначению. Понимаете? И каждый раз я становлюсь всё хитрее и хитрее. Вспомните, в первый раз я попался на гораздо более страшном преступлении.

— Да-да, я помню, — сказала судья, — Вы тогда получили десять лет с конфискацией имущества.

— Вот! — воскликнул обвиняемый. — А второй раз? Дело моё второе было уже куда менее страшным.

— Не целевое расходование бюджетных средств, — согласилась судья. — Речь, кажется, шла о пяти миллионах?

— Я получил пять лет колонии строгого режима, — напомнил обвиняемый. — Третий раз Вы дали мне четыре года, — продолжал обвиняемый, — четвёртый раз я получил четыре года и пять месяцев. И вот, день сегодняшний. Прогресс очевиден! Три года всего-навсего. Уверен, что в шестой раз дело обойдётся двумя годами. А уже после этого Вы не посмеете дать мне более чем год условно.

— Как преступник Вы растёте, — сказала судья.

— Я развиваюсь, — ответил обвиняемый. — Все люди развиваются, как говорят Волшебники. Я не исключение.

На этом, можно сказать, судебное заседание было закончено. Судья даже не удалялась из зала суда для принятия решения. Тут же она объявила приговор — три года колонии общего режима — и покинула зал.

Зрители покидали зал в разном настроении. Не всем понравилось заседание. Слишком уж предсказуемым был финал.

Последним покидал зал зритель с последнего ряда.

Прошло почти три года…

В не самом богатом и не самом дорогом городе нашей планеты, на пересечении двух не самых дорогих его улиц, стоял далеко не самый дорогой дом. В этом не самом дорогом доме, на не самом престижном этаже, находилась не самая богатая и не самая роскошная квартира. А вот жил в этой квартире тот самый человек, который присутствовал на суде и сидел на последнем ряду, который последним покинул зал судебного заседания. Это был самый, самый, самый богатый человек нашей планеты. Кроме того, что этот человек был сказочно богат, он к тому же ещё был и очень, очень старым. Ему было что-то около ста пятидесяти пяти лет. Люди, которые доживают до такого возраста, обладают способностью с точностью до минуты знать время своей смерти.

Кстати, здесь также важно сказать, что на нашей планете он не один такой долгожитель. И, будучи самым богатым человеком на планете, он не был самым старым. На Земле сегодня много людей, которым по сто пятьдесят, по сто шестьдесят лет. Есть даже один человек, который дожил до ста шестидесяти пяти лет и умирать не собирается.

Люди, которые живут так долго, дабы избежать ненужной огласки, а с нею и ненужных хлопот, конечно же, делают всё возможное, чтобы скрывать свой истинный возраст. А учитывая тот факт, что все эти долгожители к тому же ещё и очень богатые люди, то возможности скрывать свой возраст у них большие и это для них не проблема, им это не составляет особого труда.

Когда у Вас много денег, можно скрыть что угодно, а не только возраст. Но только не подумайте, что всё сводится к пластическим операциям. Ни в коем случае. Долгожители не делают себе никаких пластических операций. Долгожители не нуждаются в пластических операциях по той простой причине, что они, во-первых, умственно и психически здоровые люди и поэтому они не стремятся к тому, чтобы выглядеть молодыми и привлекательными, не стремятся выглядеть сексуально привлекательными, не стремятся выглядеть выгодно в глазах других людей. А во-вторых, они очень медленно стареют, в четыре раза медленнее обычных людей. Для долгожителей их внешность важна им постольку-поскольку.

По документам самому богатому человеку, о котором я сейчас рассказываю, было всего-навсего семьдесят лет. А выглядел самый богатый человек не более чем на пятьдесят лет. И это при том, напомню, что на самом деле главному герою этой сказки было уже более ста пятидесяти лет.

Самый богатый человек планеты посмотрел на часы.

— Итак, — торжественно произнёс самый богатый человек, — мне осталось жить ровно три дня. За эти три дня я должен распорядиться своим состоянием, которое на день моей смерти, будет составлять примерно два триллиона долларов США по курсу 1963 года. Сейчас придёт нотариус, мы составим завещание и можно будет отдохнуть.

— К вам пришли из нотариальной конторы, — сообщил по селектору секретарь самого богатого человека Земли.

— Да-да, — быстро отозвался самый богатый человек планеты, — пусть войдёт.

— Здравствуйте, — тихо сказал нотариус, входя в кабинет и испуганно оглядываясь по сторонам.

— Садитесь и перейдём сразу к делу, — сказал самый богатый человек планеты. — Вот моё завещание. Ознакомьтесь и заверьте.

Нотариус взял документы и стал их внимательно изучать.

За свою долгую жизнь самый богатый человек Земли уже много раз менял своё гражданство и имена, и каждый раз он вынужден был писать завещание. Изменение имени и гражданства — это очень важно для долгожителей. Человек, который понимает, что жить ему предстоит долго, начинает менять своё гражданство, имя, документы и прочее, что привязывает его к тем или иным обстоятельствам, начиная уже с пятидесяти лет и повторяет это через каждые двадцать или тридцать лет. Я сейчас не стану вдаваться в техническую сторону смены гражданства, имени, документов и прочего, поскольку моя сказка не об этом. Скажу только, что в этом нет ничего трудного.

Я уже говорил, что долгожители — это очень и очень богатые и умные люди, и способов сменить гражданство, имя и документы у них предостаточно. Ну, например, они вдруг оказываются на самолёте, который терпит крушение. Или они пускаются в плавание на теплоходе, который тонет, и они оказываются в числе погибших. После чего все родные и близкие начинают считать их мёртвыми, а на самом деле они никуда и не летели, и нигде не тонули, а вместо них летел или тонул кто-то другой. А точнее, никто не летел и никто не тонул, а все эти летевшие и утонувшие были вымышленными персонажами, появившимися на бортах кораблей, потерпевших крушения в самый последний момент, уже после крушения, за очень и очень большие деньги.

И каждый раз, перед тем как потерпеть где-нибудь крушение и оказаться в списках мёртвых, самый богатый человек нашей планеты составлял завещание.

Завещание, которое оставлялось на этот раз, отличалось от предыдущих завещаний тем, что оно становилось последним. Самый богатый человек не собирался больше менять своё имя, не собирался менять гражданство и прочее, что требовалось изменить в таких случаях. Ему не требовалось больше выводить большую часть своих активов и прятать их, дабы передать самому же себе после своей мнимой смерти. На этот раз завещание составлялось на всё имущество и, как уже было ранее сказано, речь шла об очень и очень больших деньгах.

— Ну? — спросил самый богатый человек планеты, — ознакомились?

— Ознакомился, — ответил нотариус. — Вы очень богатый человек.

— Я — самый богатый человек на этой планете, — ответил самый богатый человек нашей планеты. — У Вас есть вопросы по поводу завещания?

— Из Вашего завещания я понял, что всё Ваше имущество сводится исключительно к наличным деньгам в разных валютах мира, которые лежат в разных банках разных стран, в банковских ячейках, — сказал нотариус.

— Это так, — подтвердил самый богатый человек нашей планеты. — Я заранее обратил всё свое имущество в наличные и разместил их в банковских ячейках. Вот ключи от ячеек, а вот документы на право пользоваться этими ячейками любому человеку, у которого есть от них ключи. Я специально составлял так договора об аренде банковских ячеек, чтобы к ним имел доступ любой человек, который имеет от них ключи.

— Понимаю, — тихо сказал нотариус, глядя широко открытыми глазами на ключи, которые лежали перед ними.

— Здорово придумал? — весело спросил самый богатый человек нашей планеты, — Не правда ли?

— Да уж, — согласился нотариус, — проявили чувство юмора, нечего сказать.

— Ещё вопросы есть? — спросил самый богатый человек нашей планеты.

— Сумма уж очень большая, — сказал нотариус, — два триллиона долларов США! Здесь нет ошибки?

— Нет, — уверенно ответил самый богатый человек нашей планеты. — Никакой ошибки. Два триллиона долларов США, плюс минус пара сотен миллионов. Всё зависит от курса той или иной валюты.

— В таком случае, у меня последний вопрос, — сказал нотариус. — Человек, которому Вы оставляете все свои деньги, он кто? Он Ваш родственник или хороший знакомый?

— Что Вы, — испуганно ответил самый богатый человек. — Скажете тоже, родственник. Разве родственнику или хорошему знакомому устраивают такую пакость? Нет, конечно. Человек, которому я оставляю все свои деньги, вор. Он сидит сейчас в тюрьме по делу о хищении государственных средств в особо крупных размерах. Поразительная гадина и мразь. Что самое гнусное, что это уже не первое его преступление.

— Почему же Вы оставляете ему все свои деньги? — спросил нотариус. — Если, как Вы сами говорите, он гадина и мразь?

— Ещё какая гадина и ещё какая мразь, — воскликнул самый богатый человек нашей планеты, — Такую вторую гадину и такую вторую мразь поди найди. Знаете, сколько я денег потратил, прежде чем вычислил его? Вот, — он указал на несколько толстых папок, лежавших перед ним на столе, — полюбуйтесь.

— Что это? — спросил нотариус.

— Здесь все его преступления, — ответил самый богатый человек планеты. — Как известные, так и неизвестные. Большинство, конечно же, не известных. Ознакомьтесь.

— Это лишнее, — ответил нотариус, — я Вам верю. Но я не понимаю, если, как Вы сами говорите, этот человек гадина, мразь и вор, почему Вы оставляете все свои деньги ему, а не своим друзьям, не своим родным и близким? Кстати, у Вас есть те, кто мог бы оспорить Ваше завещание?

— Мои родственники не знают, что я самый богатый человек нашей планеты, — ответил самый богатый человек нашей планеты. — Они думают, что я обыкновенный учитель математики в средней школе.

— А эта квартира? — спросил нотариус, оглядываясь вокруг.

— Я её снимаю, — ответил самый богатый человек нашей планеты. — Срок аренды истекает через три дня.

— Почему ему, а не своим друзьям, не своим детям или внукам? — спросил нотариус.

— Потому что эти деньги их убьют, — ответил самый богатый человек нашей планеты.

— Убьют? — переспросил нотариус.

— Убьют, убьют, — весело ответил самый богатый человек нашей планеты, — можете не сомневаться. Такие деньги, я имею в виду количество этих денег, убивают всех и каждого, кто к ним не готов, кто до них не дорос. Такие деньги убивают очень быстро и наверняка.

— Но Вас-то они не убили? — удивился нотариус.

— Я знаю, как с ними обращаться, — ответил самый богатый человек нашей планеты, — поэтому они меня и не трогают. Я Финансист по духу. Я обладаю способностью переносить любые финансы не только через расстояние, но и через время. Я умею уносить финансы даже на другой свет. Но даже я вынужден был постоянно быть начеку. Большие деньги требуют очень внимательного к себе отношения. И чем деньги больше, тем и внимание должно быть больше. С такими деньгами стоит только на мгновение утратить бдительность, стоит только чуть-чуть проявить к ним невнимательность, и вот тебя уже нет. Я, дорогой мой, очень и очень хороший бизнесмен. Я — истинный Финансист. Я — Финансист по духу. Я постиг и природу денег, и их душу, и их идею. Я умею обращаться с большими деньгами. А мои родные и близкие не умеют. И мои друзья не умеют. И та гадина и мразь, — лицо самого богатого человека вдруг стало злым, — которая сейчас отбывает три года в колонии общего режима за хищение государственной собственности в особо крупных размерах, не умеет. Он украл у своей страны уже больше ста миллионов долларов. Это уже его пятый срок. Последние три года его заключения истекают через три дня. Через три дня он выйдет на волю и начнёт снова обкрадывать своё государство. Страшно не только то, что он ворует деньги у своей страны, а то, как он использует эти деньги. Такой человек должен умереть. Но, увы, те суммы, какие он крадёт, не могут убить его… И самое большое, что можно с ним сделать, это приговорить его к тому или иному сроку заключения. К сожалению, эти сроки небольшие. К тому же, он развивается как преступник, и сроки эти будут всё меньше и меньше. Но мои два триллиона, которые вдруг свалятся на него, — это Вам не статья уголовного кодекса. И эта не та мелочь, какую он ворует у своего народа, у своей страны. Не пройдёт и года, как они задушат его.

— Задушат? — переспросил нотариус.

— Задушат, — уверенно ответил самый богатый человек нашей планеты. — А самое главное, что он больше не сможет воровать. Но, если Вы сомневаетесь, то можете испытать это на себе. Хотите, я перепишу своё завещание на Вас?

— Хочу, — уверенно ответил нотариус.

— А как же быть с гадиной, которая через три дня выходит на свободу? — спросил самый богатый человек нашей планеты. — Ведь он снова начнёт обкрадывать свою страну? Устроится на работу каким-нибудь чиновником и начнёт красть всё, что плохо лежит.

— С помощью этих денег я сделаю так, что он никогда, слышите, никогда не выйдет на свободу, — ответил нотариус. — Обещаю Вам, что никаким чиновником он больше не устроится. Он будет вечно, слышите, вечно гнить в тюрьме.

— Нет-нет, — ответил самый богатый человек нашей планеты, — так не пойдёт. Во-первых, Вы вряд ли сможете его остановить, даже если очень захотите. Этот противник Вам не по зубам. Он даже мне не по зубам. Он по зубам только большим деньгам. Понимаете?

— Нет, — честно ответил нотариус.

— Люди противостоять этой гадине не могут, — разъяснял самый богатый человек нашей планеты, — это могут сделать только большие деньги. Давайте сделаем так, — сказал самый богатый человек нашей планеты после некоторого раздумья, — половина — Вам, а половина — ему. Договорились?

— Договорились, — захлёбываясь от восторга, ответил нотариус.

— Вот славно, — сказал самый богатый человек нашей планеты, — составляйте новое завещание.

Когда новое завещание было составлено, подписано и заверено, нотариус и самый богатый человек нашей планеты, довольные успешным завершением дела, пожали друг другу руки и расстались навсегда. Самый богатый человек нашей планеты умер через три дня. Через год скончался казнокрад. Нотариус умер через месяц после того, как умер казнокрад.

Совершив двойное убийство, большие деньги разбежались на счета многочисленных друзей и близких нотариуса и казнокрада, и продолжили успешно убивать и дальше.

Сказка о том, как Лев Николаевич, смотревший на жизнь искренно, внимательно и серьёзно, искал счастье в личной жизни

Лев Николаевич, при том что ему было всего-навсего тридцать лет, смотрел на жизнь искренно, внимательно и серьёзно. И это не домыслы автора сказки, делающего те или иные выводы на основе только своего личного жизненного опыта и образования, а то что сам про себя думал и говорил Лев Николаевич.

Вот недавно, кажется, на прошлой неделе, в четверг, в Москве проходил конкурс самых успешных предпринимателей России, и Лев Николаевич, занявший на этих соревнованиях почётное две тысячи пятьсот какое-то место, в интервью экономическому еженедельнику «Бешеные деньги», сообщил следующее:

— Как мне удалось добиться столь больших успехов в бизнесе в столь молодом возрасте? — отвечал Лев Николаевич на чётко поставленный вопрос корреспондента, снисходительно при этом улыбаясь. — Да очень просто. Я всегда смотрел, смотрю и буду смотреть на жизнь искренно, внимательно и серьёзно.

— Искренно, внимательно и серьёзно? — переспросил корреспондент, что-то записывая себе в блокнот. — Это как?

— Это просто, — отвечал Лев Николаевич, — Искренно — это значит…

— Я знаю, Лев Николаевич, значения слов «искренность», «внимательность» и «серьёзность» — перебил его корреспондент. Уверен, что и наши читатели это знают. Но читателей «Бешеных денег» интересует не это, а то: как искренность по отношению к жизни и внимание к жизни, и серьёзное к ней отношение помогают заработать огромное количество бабла?

— Искреннее, внимательное и серьёзное отношение к жизни позволяет человеку жить в конкретном направлении, — отвечал Лев Николаевич, — искренность, внимание и серьёзность собирают человека в одну идею, стремящуюся к достижению конкретной цели, и не позволяют человеку рассеиваться, а концентрируют его целиком и полностью на конкретной задаче, что и позволяет человеку быстро добиваться успеха в любом деле. Невнимательность, а тем более несерьёзность, и уж тем более неискренность отвлекают человека на всевозможные пустяки. И тогда человек начинает хвататься за всё. Он и денег бешеных хочет, и славы безумной, и власти сумасшедшей, и успеха безрассудного в личной жизни. А в результате топчется на одном месте, и так ничего и не получает. Почему не получает? Да как почему? Потому что нет концентрации на чём-то конкретном. Потому что не собрался человек в одну какую-то идею. Потому что человек хочет сразу всё, не задумываясь, что это всё, если оно берётся сразу, находится в жесточайшем противоречии друг с другом. Хотеть одновременно и славы, и богатства, и власти, а тем более счастья в личной жизни, мягко говоря, неразумно. Лучше ко всему подходить по очереди. Когда по очереди эти вещи приходят к человеку, то они ещё как-то, хоть и с трудом, могут ужиться, заняв в человеке своё определенное место, и таким образом, когда каждая в своём месте, они могут сгладить свои противоречия. И начинать следует, конечно же, с немереного бабла, то есть, бешеных денег. И вот только когда богатство уже из ушей лезть начинает, тогда только переходить к следующему. Следующее — это конечно же счастье в личной жизни. После можно подумать о славе и уж затем о власти. Приходя к человеку постепенно, они будут занимать свои строго определённые места, на которых и их никто не побеспокоит, и они никого беспокоить не будут.

— Что теперь, Лев Николаевич? — поинтересовался корреспондент. — Теперь, когда, как мы видим, из Ваших ушей уже лезет так, что не заметить невозможно даже самому невнимательному, можем ли мы, читатели «Бешеных денег», предположить, что Вы займётесь устройством своей личной жизни?

— Да-да, — ответил Лев Николаевич, — теперь на очереди личная жизнь. Можете так и сообщить своим читателям. Буду искать жену.

— Искать будете искренно? — поинтересовался корреспондент. — Внимательно и серьёзно?

— Искренно, искренно, — снисходительно рассмеявшись, ответил Лев Николаевич, — ну конечно же искренно. Как же иначе-то? Как без искренности? Но и, — Лев Николаевич перешёл на серьёзный тон, — конечно же, внимательно и серьёзно.

— Внимательно и серьёзно, — с пониманием повторил корреспондент, — конечно же. Спасибо, Лев Николаевич, за Вашу искренность с нами, за Вашу к нам внимательность и за Ваше к нам серьёзное отношение, — серьёзно произнёс корреспондент. — Читателям «Бешеных денег» будет о чём серьёзно и внимательно подумать.

— Пожалуйста, — просто отвечал Лев Николаевич. — И главное, побольше искренности. А я, со своей стороны, всегда готов, всегда рад поделиться с другими своими знаниями.

— Вы это серьёзно? — спросил корреспондент.

— Серьёзно, — ответил Лев Николаевич.

— Ну-ну, — ответил корреспондент. — Желаю Вам побыстрее найти себе свою вторую половинку и устроить свои личную жизнь как можно быстрее.

— За это не беспокойтесь, — ответил Лев Николаевич. — Искренность, внимательность и серьёзность — и успех гарантирован.

***

Прошло три года, а Лев Николаевич так и не смог найти себе жену. Скажу Вам больше, он так никогда и не найдёт свою вторую половинку. И сказка эта в общем-то именно об этом. О чём об этом? О том, как и почему Лев Николаевич так и не смог устроить свою личную жизнь; и это при его-то способностях, при его-то талантах!

Вы, наверное, знаете, что у каждого человека на Земле есть своя вторая половинка, и задача каждого человека, ищущего счастья, состоит только в том, чтобы эту самую свою вторую половинку найти. И, конечно же, такая вторая половинка есть и у Льва Николаевича. Более того, Лев Николаевич встречался с этой своей второй половинкой чуть ли не каждый день, но так и не смог понять, что она и есть его вторая половинка. Почему так случилось? Почему Лев Николаевич, при всех его талантах, так и не смог её разглядеть?

Загадка? Вовсе нет. Здесь нет никаких загадок, а всё очень, очень, очень ясно и понятно, и в свое время Вы всё сами поймёте.

А мы двигаемся дальше. А дальше мы познакомимся с той самой второй половинкой Льва Николаевича. Да-да, уважаемый читатель, у нас есть такая возможность и мы сейчас ею воспользуемся.

Второй половинкой Льва Николаевича была не кто иная, как Анна Аркадьевна. Замечательная женщина: смелая, целеустремленная, и главное — красивая. На тот момент, когда Лев Николаевич решил все свои финансовые задачи и приступил к решению новых задач, Анне Аркадьевне исполнилось двадцать три года.

Здесь важно указать ещё на одно обстоятельство. Я имею в виду, что у каждого человека мало того, что есть своя вторая половинка, но к этому необходимо добавить ещё вот что. Перед тем как родиться, половинки договариваются друг с другом о времени и о месте их встречи; той самой встречи, с которой и начнётся их дальнейшее счастье в личной жизни. Разумеется, что и Лев Николаевич, и Анна Аркадьевна договаривались о такой встрече.

— Значит так, дорогой, — говорила Анна Аркадьевна, — я не буду знать, как тебя зовут, ты не будешь знать, как зовут меня. Кроме этого, мы не будем оба знать, как кто выглядит. Какие у тебя будут предложения на этот счёт?

— Я вот что предлагаю, любимая, — отвечал Лев Николаевич, — тебе необходимо выглядеть так, чтобы я обратил на тебя своё внимание. Лицо, фигура и всё такое. Ну ты понимаешь?

— Я понимаю, — ответила Анна Аркадьевна, — лицо, фигура и всё такое. Ещё я думаю — молодость и физическое здоровье.

— Да, — уверенно продолжал Лев Николаевич. — В начале будут важны только эти твои качества. Меня не будут волновать ни твоя душевная красота и душевное здоровье, ни твоя духовная глубина.

— Душевная и духовное — не важно, — тупо повторяла Анна Аркадьевна.

— Но это ни в коем случае не должно означать, что в духовном смысле ты будешь ограничена, — наставлял Лев Николаевич, — и душа твоя обязательно должна быть красивой. Именно по ним, по твоим душевным и духовным качествам, я и узнаю тебя окончательно. Внешность же твоя безупречная, твоя молодость и твоё физическое здоровье только привлекут меня к тебе, понимаешь? Я буду хотеть тебя, хотеть быть рядом с тобой вечно, я буду мечтать о том, чтобы наслаждаться твоим обществом постоянно, я буду желать видеть твои глаза, буду желать постоянно слышать твой голос, но… не буду любить тебя. Понимаешь?

— Понимаю, — твёрдо и спокойно отвечала Анна Аркадьевна.

— Ты же знаешь, любимая, — продолжал Лев Николаевич, — что красота — не вечна, и уже к тридцати годам ты мне будешь абсолютно неинтересной, если не будешь иметь красоты души и чёткого понимания себя и смысла своей жизни. Понимаешь? Ты же знаешь, что красота не может заставить полюбить. Для любви нужно больше.

— Понимаю, — серьёзно ответила Анна Аркадьевна. — Я постараюсь стать красивой и телом, и душой, постараюсь быть здоровой и физически, и психически, постараюсь быть умной, осмыслю себя и свою жизнь, это позволит мне не носить масок и быть самой собой, что позволит тебе, любимый, узнать меня непременно и увидеть во мне свой идеал.

— Вот и славно, — радостно потирая руки, сказал Лев Николаевич. — Теперь ты.

— Да, — уверенно ответила Анна Аркадьевна, — теперь я. Что необходимо тебе, чтобы и я тебя узнала и увидела в тебе свой идеал. Внешность мне твоя абсолютно безразлична. Можешь быть любым. Советую не быть очень красивым, а то есть риск, что станешь подумывать о смене сексуальной ориентации. Мы встретимся не в мои восемнадцать лет.

— Почему? — огорчился Лев Николаевич, представив Анну Аркадьевну восемнадцатилетней.

— На тот момент я, конечно же, буду ещё дура-дурой, — ответила Анна Аркадьевна, — и вряд ли буду иметь красивую душу и высокие душевные порывы. И вокруг меня тогда будет крутиться много красивых дебилов, то есть, привлекательных внешне молодых самцов, которые будут отвлекать моё внимание и мешать увидеть тебя. Короче, на тот момент я буду слепа. Так понятно?

— Понятно? — Лев Николаевич тяжело вздохнул.

— Дай мне время на то, — продолжала Анна Аркадьевна, — чтобы наломать кучу дров, множество раз наступить на одни и те же грабли, молясь, расшибить себе лоб, наделать кучу ошибок и многое понять, и многое исправить.

— Конечно-конечно, любимая, — радостно отвечал Лев Николаевич. — Я дам тебе время. Ломай дрова; ступай по граблям; расшибай, молясь, свой чудесный лоб; совершай ошибки. Я согласен на всё, лишь бы ты была счастлива. Сколько тебе на всё про всё нужно времени?

— Лет пять, — серьёзно ответила Анна Аркадьевна, — может, шесть.

— Это приемлемо, — согласился Лев Николаевич, — хотелось бы, конечно, побыстрее, но… Если раньше никак, то и это сойдёт.

— Раньше никак, — отвечала Анна Аркадьевна. — Нам предстоит родиться в очень непростые времена. Падение нравов, духовная и душевная деградация на фоне экономического роста… Сам понимаешь. Я на момент нашей встречи буду изрядно потрёпана, но… форму постараюсь не утратить.

— Уж постарайся не утратить, — попросил Лев Николаевич. — И очень тебя прошу, любимая, поменьше кури и не пей водку.

— Насчёт курения не знаю, — ответила Анна Аркадьевна, — а вот насчёт водки можешь не сомневаться.

Какое-то время Анна Аркадьевна молча смотрела на Льва Николаевича и думала.

— Вот что, любимый, тебе необходимо знать в первую очередь и о чём необходимо помнить всегда, — продолжала Анна Аркадьевна, — чтобы наша встреча состоялась, ты ни в коем случае не должен быть на момент нашей встречи богатым, знаменитым или стоящим на вершине власти. Понимаешь?

— Не совсем, — честно признался Лев Николаевич, который в глубине души мечтал именно об этом, но скрывал это от своей любимой.

Анна Аркадьевна конечно же знала об этих тайных мечтах своего любимого, но ничего ему об этом не говорила, чтобы не обидеть.

— Я буду красивой женщиной и до встречи с тобой у меня будут и красивые, и богатые, и знаменитые, и стоящие у власти, любимый, — ответила Анна Аркадьевна. — Шесть лет ломки дров и хождения по одним и тем же граблям кое-чему меня научат. Я пойму, что счастье в личной жизни не может строиться на богатстве, на славе или на власти. А тем более оно не может строиться на внешней привлекательности. Внешняя привлекательность, богатство, слава и власть привлекают к себе сами собой, без всякой любви. Понимаешь? Ты думаешь, что тянутся к тебе, и думаешь, что это любовь, а — нет. Тянутся не к тебе, а к твоей красоте, или к твоему богатству, или к твоей власти, или к твоей славе. И нет здесь никакой любви. Хотя все те, кто будет тян

...