Оглавление

Люди так боятся сделать шаг навстречу новой жизни, что готовы закрыть глаза на все, что их не устраивает. А это еще страшнее: проснуться однажды и осознать, что рядом все — не то… Бернард Шоу

1. Надежда

Сегодня утром я стирала шнурки и плакала. Какие еще шнурки, спросите вы? Обычные, для кроссовок. Нет занятия глупее, чем стирать шнурки и плакать! Итак, начнем по порядку…

Все события, случившиеся со мной и описанные на страницах этой книги, самым интересным образом связаны с несколькими вещами. Во-первых, со стиральной машинкой, будь она неладна, и с ее неисправностью. Во-вторых, с цепочкой совпадений, благодаря которым я попала из точки А в точку Б. А в-третьих, с подспудно лезущим из-под полов экзистенциальным кризисом, который я привыкла прятать, затаптывать обратно под ковер и отвлекать зрителя широкой улыбкой.

Моя яркая и насыщенная событиями жизнь неплохо маскирует те процессы, которые разворачиваются внутри меня, — и это прекрасно! — потому что у меня нет времени все это анализировать. За прожитых тридцать два года я сделала один главный вывод о жизни, и звучит он так: все люди на планете Земля, абсолютно все без исключения, имеют общую для всех проблему, и называется она внутренняя пустота, или бессмысленность всего происходящего.

Проблема действительно существует. Мало того, все знают о ее существовании! Знают, но молчат. Просто среди коллег, близких и родственников не принято говорить об этом вслух. Это не считается хорошим тоном. Это превышает допустимый предел откровенности в любых дружеских или любовных отношениях. Это станет причиной того, что вас осмотрят презрительным взглядом и постараются держаться от вас подальше.

Все люди решают проблему по-разному. Я давно заметила: если людям незачем или скучно жить, они начинают болеть, и пока идет борьба с внешним врагом в виде болезни, внутренний враг на какое-то время отступает и смысл жизни возвращается. Другие заводят себе множество детей или животных, третьи — загружают себя работой, пишут докторские диссертации, открывают бизнес, четвертые — становятся ярыми приверженцами культурно-массового или политического движения. Пятые — уходят головой в спорт, и так далее. Но все это не от ненасытной жажды славы и денег, не от внутреннего стремления к совершенству и не от трепетной любви к хомячкам или детям (некоторые многодетные родители своих детей вообще не любят!), а просто от желания заполнить чем-то свою внутреннюю пустоту. Что же касается меня, то моим спасением стала богатая событиями социально активная жизнь.

В своей активности не вижу ничего предосудительного: мне нравится многозадачность. Гейзером бурлит купля-продажа на работе (я продаю недвижимость), особого внимания требует огромный загородный дом, уход за которым ложится полностью на мои плечи, а еще сад с экзотическими растениями — мое хобби, а еще семья, состоящая из мужа Вячеслава и сына Тимофея, с которым вечно что-то приключается.

…Но все же в один прекрасный день я стирала шнурки и плакала. Плакала от бессилия, понимая, насколько бесполезны мои действия сейчас и насколько бессмысленна моя жизнь в целом.

Как я дошла до такого? На первый взгляд, все совсем не так уж плохо: я могла бы с гордостью сказать, что являюсь прекрасной женой и мамой, хорошей хозяйкой (наверное, даже идеальной — по крайней мере, так считает моя лучшая подруга). У меня есть все, о чем может мечтать женщина: полная семья, загородный дом, красивый автомобиль. Все мои близкие — живы и здоровы. У нас с мужем растет очаровательный сын, кроме того, есть интересная работа, на которую я, по большому счету, могла бы и не ходить, так как Слава обеспечивает семью, но все же я предпочла наличие работы, нежели ее отсутствие.

И сразу после замужества, и через год, и через два Слава неоднократно предлагал мне стать домохозяйкой. Я могла бы заниматься исключительно тем, что мне нравится: ходить на йогу или пилатес, смотреть сериалы, выращивать цветы и время от времени отвозить сына на тренировки. Безусловно, предложение не работать звучало заманчиво, но в последний момент меня всегда что-то останавливало — и тогда, когда Слава обмолвился об этом впервые, и тогда, когда он возвращался к этому вопросу много лет спустя.

Не знаю, то ли муж поддался влиянию друзей и уверовал в то, что женщина должна сидеть дома и вдохновлять мужчину, излучая, как транзистор, позитивную энергию, то ли он просто решил, что у него будет меньше поводов для ревности, если он сделает меня домохозяйкой и таким образом защитит от потенциальных ухажеров. Но с самого раннего детства я привыкла доверять своей интуиции, а в данном случае она мне не просто подсказывала, а твердила громким басом на ухо, что если кто-то (пусть даже твой собственный муж) предлагает тебе на безвозмездной основе все блага и райскую жизнь, — не ведись. Тут кроется подвох, рано или поздно за все придется платить.

Кроме того, я не домосед — не стала бы риелтором, так обязательно нашла бы что-то другое. Дома всегда дел по горло, дом — это точно такая же работа, как и офис: круглосуточно надо что-то мыть, стирать и гладить. Но раз я все успеваю, то решила, зачем себя ограничивать? Во-первых, отказ от работы сведет на нет мой собственный доход. Во-вторых, я не смогу общаться с людьми в таком количестве, как мне бы этого хотелось, так зачем запирать себя в четырех стенах? Вопреки уговорам мужа я настояла на своем, устроилась в фирму и с тех пор неплохо зарабатываю.

Казалось бы, человеку для счастья нужно столько всего! И уж если у вас есть средства к существованию, крыша над головой, участок земли, где можно реализовать любой творческий замысел (от сада с редкими видами растений до мини-парка с беседкой), вполне сносное здоровье, а также есть финансовые возможности, которые позволяют путешествовать по миру, то вы должны быть счастливы — нет, просто обязаны.

…Но при этом каждую ночь меня душат слезы. Я тихо крадусь на улицу, закутавшись в халат, достаю пачку сигарет, которую прячу там же, в кармане, обернутую носовым платком, сажусь на ступеньки этого дома и смотрю в небо. Мне трудно назвать этот дом своим — я здесь не на своем месте. Муж и сын крепко спят, они не знают, что я курю. Да и зачем им об этом знать? Обхватив колени, я слушаю ветер и тишину, которая заливает густым слоем иссиня-черные улицы, смотрю на одинокие холодные звезды. Самое интересное — о чем грущу, я не знаю. Но в эту минуту, когда меня никто не видит и все окутано тайной, мое сердце рвется на куски. В обычной жизни я привыкла быть спокойной и веселой, все держать в себе, и никто не догадывается, что творится у меня на душе, — а если бы кто и узнал, то не смог бы меня понять. Мой муж покрутил бы пальцем у виска, увидев меня плачущей ночью во дворе. Скорее всего, он бы сказал: «У тебя на месте руки и ноги, у тебя все хорошо». И самое отвратительное, что мне было бы нечего ему ответить! Я не считаю своего мужа плохим человеком просто потому, что он не способен меня понять. Просто он другой. Совсем другой. Не такой, как я.

Слава — директор автосалона, он руководит сетью филиалов и сотнями подчиненных, а в свободное от работы время увлекается охотой и рыбалкой. С его сумасшедшим ритмом жизни видимся мы редко, чаще по вечерам. Он почти всегда пропадает в офисе и является домой поздно. Немудрено, ведь на его плечи ложатся все семейные расходы, и нужно на все это зарабатывать. А я, как повелось с давних пор, выступаю в роли организатора. Иногда мне кажется, что мы с мужем родом из двух параллельных вселенных, которые никогда не пересекаются. Однажды мы упали на эту планету из разных миров и встретились, чтобы на свет появился Тимофей.

Наш сын — веселый и подвижный мальчик. Пожалуй, даже слишком подвижный, он не может подолгу усидеть на одном месте. Все называют меня активным человеком, но его активность — это моя, помноженная на десять. Тимофей ходит в школу, любит бегать и прыгать, снимать видео про катание на самокате, скейте и гироскутере — у него тоже есть свой «автосалон» в гараже… Кстати, самокатов у него целых три, иногда он дает мне один, и мы вместе отправляемся за продуктами в магазин на соседней улице. Он ведет свой ютуб-канал, и у него даже есть несколько подписчиков. Мой сын мечтает стать блогером. Ну и пусть мечтает, ради бога! Там он выкладывает видео о преодолении препятствий (горок, склонов и ям) своими транспортными средствами — таков уж круг его интересов.

Кроме того, у нас в доме живет милый питомец, кокер-спаниель по кличке Джек. Иногда мне кажется, что собака — это еще один наш ребенок, настолько ласковым, смешным он бывает порой и так настойчиво требует ласки и любви, когда в этом нуждается. Я часто думаю о том, что животные более осознанны, чем люди: нам трудно оформить свои желания в слова, а уж тем более — попросить о помощи или о том, чего нам не хватает.

∞

Однако вернемся к первоисточнику всех проблем. Стиральная машинка, стоящая у нас в ванной, не всегда справляется с поставленной задачей: после стирки обувь становится чистой, а шнурки — нет. Именно в такие моменты я медленно и методично вынимаю их и отстирываю вручную, так скажем, уделяю им особое внимание. Так произошло дважды. Дважды за последние сутки, и это было досадно. После первого тщательного отбеливания кроссовок и выстирывания шнурков передо мной пронесся автомобиль, и через секунду вся одежда и обувь, сияющая, как альпийский снег, снова покрылась черными пятнами. Уличная грязь быстро въедается в белоснежный хлопок, за чередой отбеливаний следует этап нескольких стирок. Когда я принялась стирать шнурки второй раз подряд, я расплакалась. Нет! Не то чтобы я оплакиваю подобные мелочи и эта реакция для меня — норма. Просто…

Неожиданно для себя я пришла к выводу, что вся моя жизнь подчиняется одним и тем же нелепым законам. Таким, как закон подлости, закон хронического невезения, закон бутерброда, падающего маслом вниз. А я, как китайский болванчик, качающий головой, совершаю бесполезные действия вроде того, что, например, делаю прямо сейчас. Я со злостью схватила намыленные мокрые шнурки и швырнула их в мусорное ведро. Просто пришло время купить новые… Просто пришло время менять что-то в себе!

Я шла по солнечной улице, мои глаза застилали слезы, они лились ручьем, мешали видеть то, что происходит вокруг. Мир расплылся и стал менять очертания, а вместе с ним и я, словно погружаясь под воду, замедлилась и превратилась в какое-то бесформенное желе. Такое ходячее желе на двух ногах, которое ни черта не смыслит в своей собственной жизни.

Нет, не всегда я такая слабая и безвольная! На работе про меня говорят: дай палец — откусит по локоть, но это только на рынке недвижимости… А в обычной жизни я медленно и верно превращалась в бесформенное желе. Желе как метафора душевного состояния — и, похоже, я в него уже превратилась.

Точно таким желе я была на занятии по арт-терапии. Примерно полгода назад мы с подругой попали на тренинг. Совершенно не хотелось туда идти — но Ася уговорила! Тот день я хорошо помню: добирались мы до места действия довольно долго, капал мелкий дождь, на улице было слякотно. Сначала час на маршрутке, потом пешком вдоль мрачных развалин старых улиц в самом центре города, и вот, мы уже прибыли, изрядно промокшие и подмерзшие.

Мы с Асей зашли в полутемное помещение. Первое, что я увидела, это огромный стол, покрытый бордовой скатертью из бархата. «Что за вульгарный стиль?» — подумала я. Горели свечи, от них исходил терпкий аромат. Аромат мне тоже не понравился, как и все остальное в этом странном месте, но на улице шел дождь, и обратного пути не было. Вокруг висели причудливые картины, стояли статуи — гипсовые кудрявые головы с недовольными лицами, закатанными к небу глазами и по-дурацки раскрытыми ртами, бюсты, животные. Я заметила несколько зеркал в винтажных позолоченных рамках и прошла мимо так, чтобы взглянуть в каждое из них по очереди. Старая привычка. Без зеркала я даже не могла выйти из дома! Я всегда носила с собой в сумочке маленькую пудреницу с большой пуховкой, пахнущей ванилью, и аккуратным круглым зеркальцем, и часто заглядывала туда, проверяя, как я выгляжу. Я так делала всегда и везде: на объекте, на планерке, в гостях и даже на отдыхе.

Дело в том, что каждые полчаса у меня случался приступ тревоги, и мне нужно было в любой момент иметь под рукой зеркало, чтобы убедиться, что со мной все в порядке: не блестит ли кожа на лбу, не торчат ли волосы, не растеклась ли губная помада, или, не дай бог, не попала ли соринка в глаз — отчего он мог стать свекольно-красным. На тот случай в моей сумочке всегда лежал визин. Если я обнаруживала хоть малейший недостаток в своей внешности, то сгорала от стыда и прилагала все усилия, чтобы это срочно исправить. А если же все было нормально, то я успокаивалась, по крайней мере, до следующего приступа. Я так привыкла с жить с этими приступами, что даже не видела в них ничего сверхъестественного. Однако после посещения тренинга по арт-терапии мне пришло в голову, что я смотрю на себя глазами окружающих и жду осуждения.

Тем временем мы с Асей налили себе горячий кофе и, взяв кружки, подошли к столу. В зале собралось человек десять, это были женщины всех возрастов — от молоденьких студенток до пожилых дам. Гостей пригласили сесть. Тепло от кружки согревало мне ладони, тело окутала сонливая усталость, неожиданно куда-то ушла тревога. Психолог попросила всех нарисовать себя в образе еды, и я тогда долго не могла понять задание… Но вот, участники взяли в руки краски и кисти, и мне тоже волей-неволей пришлось подчиниться.

Помню, как мы тогда обсуждали наши рисунки: живо и с юмором. Это был интересный опыт — не каждый день представляешься от имени кулинарного блюда и сочиняешь о себе рассказ. Тренинг мне запомнился тем, что вдруг во время занятия внутри меня открылся какой-то канал, я не знаю, что это было — связь с космосом, озарение, прикосновение к божественному? — в моем сознании, в моем теле, в эмоциях что-то взрывалось, клокотало, булькало, в конечном итоге вырвалось наружу… и я расплакалась!

— Какое оно, ваше блюдо? — спросила меня психолог.

— Оно легкое. Его можно есть вечером, даже перед сном, и не поправиться, и можно есть днем, после обеда, и не набрать вес. И утром. В общем, когда его съедаешь, не надо мучиться угрызениями совести.

— На что это похоже в вашей жизни?

Я задумалась.

— Не знаю… — ответила я и инстинктивно потерла тыльной стороной ладони висок — той стороной, что не была вымазана в акварели. Мне захотелось подойти к зеркалу и посмотреть, не испачкала ли я лицо, но я, перетерпев порыв, осталась на месте.

Ответ на вопрос пришел ко мне по пути домой. Я точно так же вечно ограничиваю себя, вечно о чем-то переживаю, боюсь ошибиться, сделать что-то не так, сказать что-то не то, съесть что-нибудь лишнее и постоянно ругаю себя. Вся моя жизнь — бесформенное желе, которое ни насыщения, ни пользы не приносит. Ткнешь в него пальцем, и оно ответит тебе: «Я буду мягким, податливым, таким, как ты скажешь». В тот день я плакала и жалела себя, но это были не слезы отчаяния, а слезы очищения. Мне стало понятно многое — какая я на самом деле, как действую, как ограничиваю себя, и, по сути, плакала я о том, что ничего не в силах изменить. Но вот парадокс: почему-то мне стало хорошо, как будто поршень под давлением сорвало и поток воды несется вниз, но все это уже неважно…

А вот сегодня наоборот: я плакала оттого, что мне плохо. Пока я плыла, как в замедленной съемке, мимо магазинов, упиваясь ощущением беспомощности, одна часть меня бодрствовала. Видимо, она не прятала на период оплакивания свою невидимую антеннку, благодаря которой я сохраняла связь с реальностью. Внезапно я вспомнила, что мне нужно купить шнурки. Рядом располагался торговый центр, и я направилась прямо туда.

В торговом центре пахло разогретым от жары пластиком и автомобильными покрышками, в рекламных целях разложенными в фойе. Я свернула направо, где располагался спортивный магазин. Мимо меня прошла уборщица со шваброй и ведром, плитка на пути к магазину поблескивала чистотой. К запаху пластика и резины прибавился запах хлорки, и меня затошнило. Я зашла внутрь.

Обратив внимание на продавщицу в синей кепочке, я подошла поближе, поздоровалась и попросила ее подобрать мне шнурки.

— Вам для детской или для взрослой обуви?

— Для взрослой.

— У нас в наличии только полтора метра, этого достаточно?

«Боже, какой странный вопрос!» — подумала я. Как будто я только и делаю, что сижу у себя дома с рулеткой и меряю шнурки! Я с недоумением уставилась на девушку. Продавщица в кепочке терпеливо ждала ответа.

— Если это взрослые, тогда пойдет, — сообразила я.

«Мир сошел с ума? Или, может быть, я сошла с ума? Почему я должна знать длину своих шнурков? Почему я — желе?» — мысленно произнесла я и снова расплакалась. Вышла на улицу, вытерла слезы, как в полусне добралась до своей улицы. Обычно, если у меня портилось настроение, мне помогал чай с конфетами и хорошее кино, но сейчас у меня не было никаких сил включать чайник и искать что-то в сети… Хотелось просто лечь и лежать пластом, что я с успехом и сделала, как только вошла в дом. Вскоре Тимофей вернулся из школы, оглушительно хлопнув дверью. Почуяв его возвращение, Джек выбежал ему навстречу, радостно виляя хвостом.

— Привет, мам! Я во двор! — крикнул сын.

Тимофей швырнул портфель на пол и бросил сменку в угол, ласково потрепал Джека за шею и отправился с ним гулять. Я слышала, как они веселятся во дворе.

Энергия стала ко мне потихоньку возвращаться: я собрала разбросанные сыном вещи, положила рюкзак на место, протерла полы в коридоре — уборка всегда помогает улучшить состояние. Не знаю, как это работает, но это работает! Приняла душ, нанесла увлажняющий крем и сделала массаж лица. После всех этих действий я почувствовала себя почти удовлетворительно, на слабенькую тройку. Даже попыталась улыбнуться своему отражению, но получилось вяло и натянуто. Стоя возле зеркала и расчесывая волосы, я вспомнила, что когда-то давно, в студенческие годы, купалась в мужском внимании. Именно этот период своей жизни я запомнила как наиболее счастливый. Может, это то, что мне нужно, чтобы перестать быть бесформенным желе и почувствовать радость жизни? Мне нравилось получать от мужчин комплименты: это было своего рода нормой, неписаным законом, я воспринимала это как данность и думала, что так будет всегда. А потом все чужое внимание затмил собой один человек, Слава. А потом его внимание исчезло.

Стоит ли замужней женщине флиртовать с мужчинами? Я даже вбила в строку браузера этот вопрос. Мнения разделились: одни психологи утверждали, что проявления либидо нельзя блокировать, то есть нельзя ограничивать себя в проживании чувств и фантазий, главное при этом осознанно делать свой выбор, иными словами, мы можем мечтать о ком угодно, но выбирать своего партнера. Таким образом, можно сделать вывод о том, что флирт косвенно укрепляет брак. Другие психологи сообщали, что грани допустимого переходить нельзя. Третьи психологи писали о том, что женщина, погруженная в брак и ограничивающая себя в общении с другими мужчинами, теряет свою привлекательность.

Вопрос в том, что считать флиртом: легкое общение, ни к чему не обязывающее, но при этом игривое и захватывающее, или нечто большее? А ведь это первый женский способ поднятия настроения, самооценки и жизненного тонуса. Флирт, столь важный для меня — как яркая деталь в помещении, без которой весь интерьер теряет свою уникальность и красоту, как острая специя, без которой блюдо становится пресным, — давно был вычеркнут из моей жизни. Я думала, зачем мне общаться с другими мужчинами, если у меня есть Слава? Если у нас есть мы… Потом я, видимо, как женщина из той статьи, погрузилась в брак настолько, что потеряла свою индивидуальность. Я перестала замечать других мужчин, а они перестали замечать меня. Глядя в зеркало, я вдруг осознала, что давно не чувствую себя привлекательной: Слава смотрит не на меня, а сквозь меня, как сквозь стекло.

Проблема заключалась в том, что наш с мужем флирт исчез очень давно, еще до рождения сына, а возвратить это ощущение искры и близости я так и не смогла. Я не совсем понимала, то ли Слава в этом не заинтересован, то ли он действительно так сильно устает на работе? Но ведь чтобы возродить ощущение новизны в отношениях, нужно не только обоюдное желание, но и свободное время, а также возможность им распоряжаться как хочется. Мы хотели им распоряжаться по-разному.

Мне хотелось немного личной свободы… И побольше романтики. Хотелось душевных бесед со своим мужем и хотя бы редких свиданий, когда сын не бегает по потолку, не орет на ухо, не зовет меня каждые пять минут, чтобы что-то показать. Я мечтала, что мы со Славой вдвоем когда-нибудь снова начнем ходить в рестораны или просто в кино.

Славе хотелось, чтобы его оставили в покое. Ежедневно, когда он поздно возвращался домой, он предпочитал отдыхать в одиночестве, а я его не трогала: я знала, что так лучше для него, и не навязывалась. Постепенно мы отдалились.

Когда мы только начинали встречаться со Славой, конечно, он что-то говорил о моей красоте. Делал он это в своей манере, довольно сухо и сдержанно. Потом все комплименты куда-то исчезли, и он больше не мог (или не хотел?) вести себя по-другому: перестал восхищаться мной и вешать мне на уши ту самую лапшу, от которой женщины тают. Это действительно решило бы нашу проблему. Я бы вновь почувствовала себя желанной.

Больше всего на свете я ждала, что он когда-нибудь очнется. Однажды он очнется, черт возьми! Ведь я была всегда хорошей женой! Эта абсолютно нелепая логическая связка меня успокаивала. Ну и что с того, что я всегда была хорошей женой? Как будто это мне что-то гарантирует! Благодаря тому, что я всегда была хорошей женой, я надеялась, что Слава выйдет из своего многолетнего оцепенения и все-таки заметит меня. Начнет смотреть на меня как-то по-особенному, прикасаться, проходя мимо, к округлым частям моего тела, как бы играя, произнесет вслух те слова и комплименты, от которых вновь побегут мурашки по коже, захочется выгнуть спину и встряхнуть волосами, надеть красивое платье с глубоким декольте, предвкушая, как он вечером его с меня сорвет. Но он просто каждый вечер выбирал вместо меня свой телевизор, а я устала быть невидимкой.

Сказать по правде, Слава никогда не был слишком эмоциональным. Даже в первые годы нашей совместной жизни он выражал свои чувства скорее поступками, нежели словами, и именно за это я его и выбрала… А сейчас именно это стало причиной нашего отдаления.

Расчесав волосы, я подвела стрелки и накрасила ресницы, локоны золотистыми волнами упали мне на плечи… Отлично. Я решила, что пора выходить из своего оцепенения — и в прямом, и в переносном смысле.

∞

На следующий день наступил выходной. Я встала рано утром, пока Слава и Тимофей еще спали, умылась, почистила зубы и приняла контрастный душ. Вчерашних слез как не бывало: после эпизодов грусти настроение всегда скачет вверх, я это заметила уже давно. Перепады случаются, потом проходят.

Сама по себе идея провести утро в одиночестве воодушевила меня настолько, что, намыливая волосы шампунем, я перекроила планы на день и решила съездить в торговый центр. Одна. Вышла из ванной, завернувшись полотенцем. Поставила фоновую музыку для медитаций и выпила чай с печеньем и дольками свежего яблока. Затем переоделась в спортивный костюм (для своего возраста я выглядела прекрасно, а мой любимый спортивный стиль делал меня чуть моложе), зашнуровала кроссовки новыми белоснежными шнурками и вышла на улицу. Муж так и не проснулся, и мне удалось улизнуть из дома незамеченной.

Полдня я провела в бесцельном блуждании — по магазинам одежды и товаров для дома. Купила множество безделушек: пушистые тапочки с заячьими ушками, новый кружевной пеньюар, пару спортивных топов, подчеркивающих открытые плечи и красивую линию живота, несколько наборов теней и тушь, комплект постельного белья. На обратом пути заехала в продуктовый, захватила бутылку белого сухого вина и туалетную бумагу по акции.

Неся этот набор на парковку к себе в машину, я вдруг поняла, насколько метафоричны мои покупки. Залить горе вином и провести остаток дня в туалете. Мог бы получиться гениальный рекламный слоган: «Если рушится ваш брак, мы знаем лучшее решение: вот оно!» (а на фото — бутылка вина и упаковка туалетной бумаги). Я рассмеялась и вытерла слезы, завела мотор, а потом еще минут пять не могла уехать, положив руки на руль, опустив голову и борясь с приступами хохота — это был какой-то дурной смех, истерика.

Дома меня ждала следующая картина: Тимофей сидел на диване в обнимку с телефоном, забаррикадировавшись подушками. Я поставила сумки на пол, зашла в гостиную и через окно увидела, как Слава пилит во дворе какие-то доски. Подошла поближе, отодвинула штору и махнула ему рукой, он кивнул в ответ, и это выглядело формально, как приветствие офисного работника и сторожа в стеклянной будке.

Только сторож — это он, а в стеклянной будке сижу я. И продолжается это безрадостное действо уже не первый год… Наше общение с мужем стало дистанционным: один в доме, другой на улице, и формальным: разговоры при помощи жестов. Мы почти перестали контактировать, и я даже не знала, как к этому относиться, потому что выносить скандалы я была не способна. Приступы ревности, упреки и обвинения изматывали меня, особенно обижало то, что я вечно должна была хотеть того, что хочет он, и оправдываться за то, чего не делала.

Стоя у окна, я думала, как дошла до такой жизни: оплакивать шнурки и называть себя желе втайне от всех, чтобы никто не догадался. Это так стыдно. Все мои мысли, словно катушка с нитками, стали раскручиваться в обратном направлении, обнажая безжалостную правду.

Наверное, потому я и запретила себе эффектно выглядеть и общаться с другими мужчинами: просто превратилась в девочку-подростка, которая носит джинсы, рюкзак и кроссовки. Забыла, что мне когда-то нравились необычные украшения и макияж. Я перестала укладывать волосы, вместо этого на голове прижился «конский хвост», на смену платьям пришли спортивные брюки и футболки. Я запретила себе быть той, кто я есть, и превратилась в то самое желе, которое не вызывает угрызений совести и чувства вины… А может, это муж меня превратил?

Мы с ним никогда не говорили на эту тему, просто стоило мне нарядиться и собраться с подругами в город, Слава устраивал скандал. Если я перевоплощалась в серую мышь, покорно оставаясь дома, его критика и приступы ревности сразу сходили на нет. И как-то само собой так вышло, что я перестала выглядеть привлекательно, чтобы не провоцировать новые ссоры. И, кажется, Слава был этим вполне доволен: никто из мужчин не увидит во мне красивую сексуальную женщину, если только он не педофил или какой-нибудь извращенец.

Опять же, удобная форма одежды как нельзя лучше подходила для работы, мне приходилось много перемещаться по городу и по области, показывать жилье и мотаться с объектов в офис, туда — обратно. На шпильках не набегаешься. А что дома? Дома наши ссоры совсем утихли, ведь я перестала просить Славу посидеть вечером с ребенком, чтобы повидаться с подругами. Однажды мне стало все равно, увижусь я с ними или нет.

Слава рассказывал мне сказки про то, что подруги могут посещать наш дом в любое время, что он разрешает мне звать гостей. Но не понимал, до какой степени мне хочется вырваться на свободу, покинуть эту дыру — хотя бы на один вечер! Также ему не приходило в голову, что, пригласив их домой, наш досуг превратится в беготню за детьми, потому что им постоянно что-то нужно, — а это вообще не отдых.

Раньше я часто сидела в кафе и рассматривала в окно темнеющие улицы, тени деревьев, вспыхивающие фонари и медленно плывущие по небу облака. Мне нравилось носить маленькие сумочки с длинными ремешками и небрежно вешать их на спинку стула — было в этом движении что-то элегантное. Мне нравилось пользоваться любимыми духами и ощущать на губах текстуру дорогой шелковистой помады. Еще я любила изучать интерьер, проникаясь особой атмосферой в кафе или барах, когда можно расслабиться и просто помолчать за чашкой чая или чего-нибудь покрепче. Любила наблюдать за посетителями, строя догадки, кем они друг другу приходятся? Друзья, знакомые или любовники? И еще я всегда радовалась, если мелкие детали, такие как рукопожатие или поцелуй, выдавали тайну, и мои догадки оказывались верны.

Как я утратила эту жизнь? Не знаю. Здесь, в Ростовской области, все было по-другому. Здесь не было ресторанов, кафе и баров, бульваров и парков. Здесь не было никакого смысла носить украшения и аксессуары. Это бы выглядело, по меньшей мере, глупо. Сверкать макияжем на грядках?

Однако Слава по-прежнему уезжал отдыхать вместе с друзьями каждые выходные, а мне оставалось только одно: сидеть дома с Тимофеем. Отныне я не чувствовала себя какой-то плохой или виноватой перед мужем за то, что хочу все делать по-своему. Кончилась война. В нашем доме воцарился пресный, безвкусный желатиновый мир, который вполне устраивал Славу, но не устраивал меня.

Поначалу было обидно. Я не только постепенно теряла друзей и радость к жизни, но самое страшное — теряла саму себя. Мне казалось, стоит немного потерпеть, и все наладится! И, если честно, мне не доставляло большого удовольствия копаться в этих мыслях. Почему так, почему эдак? Все эти бесполезные вопросы лишь ворошили старую рану, вытаскивая все на поверхность и ничего не давая взамен: так не проще ли эти эмоции отключить? Со временем я все реже стала думать о себе и перестала, наконец, изводиться вопросами: почему Слава меня не слышит, и почему наша жизнь такая скучная?

Мне казалось, что если я все буду делать правильно, то в нашем доме наладится обстановка, а это — самое главное. Позже, не сейчас, а когда-нибудь потом, когда все стабилизируется, я научусь получать положительные эмоции от чего-нибудь другого: например, займусь кулинарией, запишусь на курс рисования онлайн или изучу французский.

Но получилось все наоборот. До моих хобби как-то не доходили руки. Со временем свой экзотический сад я просто возненавидела. Подруги вообще перестали со мной общаться: мы чаще заменяли встречи видеозвонками, потом и звонки прекратились. У меня, по сути, осталась только одна подруга — Ася, та самая, благодаря которой я добровольно-принудительно попала на арт-терапию.

Если бы не близкая дружба с одним-единственным человеком, который меня понимал, если бы не мой сын, в котором я души не чаяла, и если бы не безмолвный приятель по кличке Джек, который меня безумно любил, я бы, наверное, сошла с ума. Моя душа словно покрылась коркой льда. Я задеревенела и перестала чувствовать вообще что-либо.

∞

С одной стороны, я мечтала вновь ощутить себя живой — отчаянно влюбиться и взлететь на крыльях, а с другой стороны, сама идея не представлялась мне возможной. Чтобы ожить, я согласна была даже на неразделенную любовь. Найти себе объект, поместить его прямо в сердце и жить с ним внутри. Это так просто! Но в то же время мне не хотелось эмоционально сближаться с другим мужчиной и портить тем самым отношения со Славой.

В глубине души я надеялась, что у нас с мужем все наладится, вот только непонятно было, что я должна при этом делать? И что я должна не делать? И сколько ждать? Но самый главный вопрос, который я гнала прочь из своей головы, звучал так: «А реально ли вообще эти отношения реанимировать?». Может, мы уже перешагнули ту самую невидимую черту, после которой близость не восстанавливается…

Исходя из этого, мне оставалось лишь заняться собой, как пишут популярные психологи. Я искренне пыталась полюбить поэзию, садоводство, театр, вязание и многое другое. Безрезультатно. Моя проблема заключалась в том, что ничего, кроме влюбленности, не приносило мне столь ярких и глубоких переживаний. Да, какие-то занятия по отдельности казались мне увлекательными, но вскоре мой энтузиазм угасал, а по интенсивности ощущений любое хобби так или иначе проигрывало.

Можно было решить вопрос радикально, развестись — я подумывала об этом всерьез, но останавливало наличие ребенка и осознание моей ответственности за его судьбу. Слава был хорошим отцом.

В свободное время я читала много психологической литературы на тему отношений. Я узнала о кризисах, типовых проблемах и о способах их решения. В то самое время известные блогеры учили, что каждый человек — хозяин своей жизни, и с этим не поспоришь. А отсюда следовал вывод: не нравится — уходи. Стоит лишь начать примерять на себя эти умные советы, как карнавальный костюм с перьями, понимаешь, что все-таки, в конечном итоге, все не совсем так… Совсем не так! Да, я вправе выбирать, с кем мне жить, где работать и как строить отношения. Но пока я читала все эти глянцевые журналы и популярные блоги, так называемые пособия по красивой и успешной жизни, к моему горлу подкатывали волны отвращения.

Люди в белых пальто пишут инструкции к воображаемому миру, который не имеет ничего общего с реальностью. Люди в белоснежных сорочках пекут блинчики со своими детьми. Манерные светские леди в белых блузках с идеальными локонами позируют перед камерой со своим многочисленным потомством.

Обычный человек, не имеющий безграничных ресурсов в виде нефтяных скважин, родственников-миллиардеров, нянь, уборщиц и домашнего персонала, не может всегда ходить в белом и поступать правильно. И его выборы не всегда основаны на том, что было бы разумно с точки зрения психологии — иногда он просто делает то, что может.

Мне хочется ответить этим людям в белых пальто: окунитесь в помои по самые уши, а потом я посмотрю, какие статьи вы напишете? Вы действительно думаете, что можно все перечеркнуть, развестись и начать все сначала, имея на руках ребенка и оставшись ни с чем, когда все имущество оформлено даже не на мужа, а на третьих лиц? Вы действительно думаете, что можно испытывать доверие к миру и тотальное принятие, когда вас заставили сделать что-то ужасное под соусом неземной любви, а потом в конце концов предали? Вы действительно думаете, что после совершенного насилия надо просто правильно дышать и ходить в юбке, и все наладится само собой?

Много таких философских вопросов всплывало в моей голове в последнее время. Я знала множество мрачных историй, которые произошли с моими знакомыми и приятельницами, и была уверена, что к ним эти «мудрые» советы совершенно неприменимы. Пожалуй, из всего этого можно было сделать один вывод — надо фильтровать информацию. Мы же не едим с помойки, в конце концов? Вот так же и с блогами, с журналами, со статьями. Можно лишь выбирать свое отношение к происходящему и не пытаться изменить других.

Перечитав тонну психологической литературы, я сделала еще один вывод: никто никому ничего не должен. Эмоционально зрелый человек умеет определять свои потребности и способен сам позаботиться о себе. Если ты можешь внести в свою жизнь положительные эмоции — действуй! Никто за тебя ничего не сделает. Никто не обязан вокруг тебя плясать с бубном и думать точно так же, как и ты.

Хотя Слава всю свою жизнь живет по этому принципу и его все устраивает. Он считает, что он — центр вселенной, а я должна делать невозможное и уподобляться ему во всем, начиная с выбора хлеба на завтрак и заканчивая глобальными вещами, такими как политика. Мы прожили вместе уже тринадцать лет, и, по-хорошему, я должна была сразу догадаться, что Слава — не из тех людей, кто будет чутким и внимательным к другим. Да, он охотно решит любые ваши проблемы, если считает вас своим близким человеком, но на этом его сфера компетенции заканчивается. И при этом Слава считает, что весь мир обязан крутиться вокруг него, и никаких противоречий здравому смыслу для него здесь нет.

Стоя перед зеркалом в ванной и расчесывая волосы, я в сотый раз задала себе вопрос: как сделать свою жизнь интереснее? Эти беседы с зеркалом меня утомляли… А с кем еще мне было беседовать? Парадокс заключался в том, что люди искренне не понимали, какие у меня могут быть проблемы, у меня же все есть! Приходилос