автордың кітабынан сөз тіркестері  Формы реальности. Очерки теоретической антропологии

Михаил Ямпольский

Чтобы произвести мир как форму, человек вынужден представить себя вне мира.

Как только желание направляется на закрытую, самодостаточную форму, гештальт, imago, оно фрустрируется уже самой отчужденностью этого объекта от субъекта. Такой объект идентификации всегда оказывается чужим. Такого рода позиция интересна в контексте символического насилия Бурдье, который не видит конфликта между Я и той чужой, объективированной формой, с которой это Я идентифицируется. Опасность этой внешней формы собственного желания в том, что она ведет к нарциссическому удвоению, в котором таится угроза «пленения его новой объективацией, не менее воображаемой, чем предыдущая, — объективацией его статики, можно даже сказать, его статуарности, в обновленном статусе ее отчуждения»

Это ощущение хорошо передал Фернандо Пессоа в «Книге непокоя». Поэта не оставляет ощущение неполноты собственного существования и его крайней неопределенности: «У меня нет представления о себе самом, даже такого, которое заключается в отсутствии идеи о себе самом. Я кочую в попытках осознать себя»10. Или: «Я уже давно не я» (фр. 139). Пессоа не

Книга называется «Формы реальности», хотя мы знаем, что у реальности нет формы. Мы включены в мир совсем на иных принципах, нежели принцип формы. В качестве эпиграфа я взял слова Жоржа Батая: «…утверждать, что мир ни на что не похож и не имеет формы [n’est qu’informe], все равно что сказать, что мир — это нечто вроде паука или плевка». Батай объяснял, что само слово «бесформенный» означает требование разрушить классификации и смысл. Он замечает, что форма — это соответствие академическим требованиям, в том числе и философским: «Вся философия не имеет иной цели, как напялить на существующее сюртук, являющийся одновременно математическим сюртуком»2

Таким образом, по отношению к Чужому удаленность в пространстве начинает превращаться в удаленность во времени. И время оказывается более важным фактором дистанцирования, чем пространство.

определяю проблему герменевтики <…> как „понимание себя в обход, через понимание другого“

Тем самым он превращает его из преходящего события, которое существует только в момент свершения, в отчет, который существует в записи и к которому можно многократно возвращаться.

Клиффорд пишет о выработке взгляда, основанного на «ощущении» (feel) чужого контекста, особой чувствительности к формам, тону, жестам, стилю поведения и т. д.

Сфера Я и моего оказывается результатом проведения границ, отделяющих внутреннее от внешнего, и таким образом они принимают очертания включения и исключения. Мое возникает тогда, когда что-то из него изымается, и именно то, что изымается, мы воспринимаем как чужое и разнородное

Метод этот весьма своеобразен: речь идет о том, чтобы научиться видеть то, что считается нашим, как чуждое нам, а то, что считалось нам чуждым, — как наше. Мы не можем довериться даже нашему видению того, что является нам чуждым: само наше желание начать исследование имеет свои основания, которые могут искажать свидетельствование93.