Андрей Васильев

 

Закон охоты

 

Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, зданиями, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями — не более чем случайность. Ну а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

 

Глава 1

 

— Мне не очень нравится то, что я не знаю, куда именно нас ведут, но тот факт, что дорога стала куда лучше, не может не радовать, — негромко произнесла Марго, обращаясь то ли ко мне, то ли к Светлане, отношения с которой у нее за последние дни неожиданно более-менее выровнялись. — Всяко лучше, чем через щелки между камнями ужиком скользить. Реально до печени уже достало.

— Она у тебя все равно не работает, — отозвалась Метельская. — Но в целом — да, соглашусь.

Равно как, собственно, и я. После долгого блуждания по разной степени захламленности и неухоженности темным переходам, штольням и лазам, тот путь, которым нас вела напевающая что-то себе под нос девчушка, радовал не только ноги, но и взор. От стен исходил мягкий зеленоватый свет, достаточный для того, чтобы видеть все вокруг настолько, что я даже фонарь на шлеме погасил. Плюс это смотрелось очень красиво.

Ну и, конечно, немалое впечатление на меня произвела арка, через которую мы на эти тайные тропы попали. Или правильнее увиденное назвать воротами? Даже не знаю, створок-то как таковых там не наблюдалось. Но при этом стоило только нам войти под створки, своды изукрашенные невероятно тонкой резьбой, в которой сплелись в одной целое древесные ветви, широкие листья, вершины гор, мужские и женские лица, и даже, к моему немалому удивлению, вещие птицы, причем все трое, как за нашей спиной сомкнулся камень. И уверен, его ни буром, ни взрывчаткой не возьмешь.

Вот тоже интересно: а откуда тут Сирин, Гамаюн и Алконост взялись? Не слыхал я, чтобы эта троица в здешних местах свои песни распевала, они в основном по центральной России кочуют с места на место, ищут утерянное в давние времена сокровище, которое им путь обратно домой, в Ирий, покажет, да никак сыскать его не могут, потому как нельзя найти то, чего нет в принципе. Сгинуло в никуда давным-давно рубиновое яблоко, с помощью которого открывался путь в благословенные Родом древние зеленые просторы, веков десять как тому, а то и больше. Как начали вместилища старых богов, сиречь идолов, в реки да в костры бросать, так сразу Ирий и схлопнулся, а ключ к его дверям превратился в пепел. Так сказал Мирослав, а уж кому, как не ему, наследнику волхвов, про подобное ведать? Но вещие птицы упрямы и самолюбивы невероятно, потому кой век мотаются туда-сюда, не желая признавать очевидное. Причем давно уже по отдельности, исходя из принципа «каждый сам за себя». Проще говоря, разругались они вусмерть и слышать друг о друге ничего не хотят.

Я, врать не стану, эту троицу не люблю. Злобы в них сильно много, вот какая штука. Впрочем, про всех не скажу, но вот с Алконостом мне свезло как-то носом к носу столкнуться, и сколько же он мне пакостей тогда наговорил! Причем абсолютно без повода, без каких-либо оснований, а просто так, от всей души. Ладно бы Сирин, ей по штату положено людям разные неприятности предвещать, но Алконоста-то Род создал для того, чтобы радость, добро и утешение страждущим в мир нести. А он давай бубнить вместо оптимистичных заверений в том, что меня ждет долгая счастливая жизнь: «Ты погубил учителя, ты погубил женщину, что тебя любила, ты погубил родителей, потому брести тебе по жизни и после смерти во мраке и тоске». Короче, приободрил так, что хоть в петлю лезь.

Так что, надеюсь, одной картинкой дело ограничится, и оригиналы сюда все же не заглядывают. Не хотелось бы получить еще одну порцию заупокойной хтони, но уже от кого-то похуже Алконоста, например, от той же Сирин. Особенно с учетом того, что она чаще других верные предсказания делает. Так-то все трое, конечно, проходят под грифом «вещие птицы», но именно у нее, по слухам, статистическая погрешность в части ошибок меньше, чем у остальных.

— Я не боец, — раздался за моей спиной бубнеж Аркаши. Одно хорошо — сейчас он, похоже, обращался не ко мне, а к Марго. — Понимаете? Я финансовый факультет заканчивал, а не кафедру стрельбы и драки. Поэтому не понимаю, отчего вы все так болезненно восприняли мое…

— Ты нас уже задрал! — Марго даже остановилась, а после, оскалив клыки, приблизилась к нему вплотную. — Понимаешь? Задрал! Неприятно тебе? Хорошо! Значит, в следующий раз, как к нам смертушка вплотную подступит, ты первый ее грудь в грудь встретишь!

В принципе она была права, Аркадий уже порядком утомил всю нашу группу. За минувшие минут двадцать он четыре раза заводил беседу на тему «Я не трус, а просто растерялся». То ли его задело некоторое похолодание в общении, то ли тот факт, что всем по клыку нага в качестве сувенира досталось, а ему нет, но он начал оправдываться почти сразу после того, как мы пустились в путь.

— Не встретит, — возразила вурдалачке Светлана. — Трус он, а это не лечится. Так, чего встали? Проводница наша ждать никого не станет, а если от нее отстанем — пиши пропало. До конца времен тут бродить будем, но выхода не найдем.

— Я не трус! — чуть ли не со слезами в голосе крикнул молодой человек, а после бросил на спину оперативницы настолько злобный взгляд, что, по идее, рюкзак Метельской обязан был задымиться. — Просто растерялся. С любым может случиться.

— Может, и с любым, — не оборачиваясь, бросила оперативница, — вот только случилось с тобой.

Похоже, эти двое вряд ли в ближайшем будущем станут испытывать симпатию друг к другу, что не есть хорошо. Понятия не имею, куда именно мы направляемся и что за этим последует, но одно мне известно наверняка: для достижения любой цели нужно, чтобы члены группы между собой ладили, это основа будущей слаженной работы.

Вот потому я всегда предпочитаю действовать в одиночку. Народ нынче пошел большей частью нервный, мнительный, всем недовольный, готовый спорить по любому поводу, а с такими спутниками неприятностей и убытков будет больше, чем прибыли.

Дорога кончилась внезапно и вдруг. Вот только что перед глазами слева и справа находились чуть светящиеся каменные стены — и на тебе, мы уже стоим в преддверии пещеры, огромной настолько, что даже представить подобное сложно. Мало огромной — еще и красивой, насколько, конечно, подобное слово подходит ко всему, что нас сейчас окружает.

Хотя почему не подходит? Да, надоел камень, в окружении которого мы провели немало времени, но он что, не может быть прекрасным? Даже в своем природном, необработанном виде. А уж если к нему приложил руку настоящий мастер, то и вовсе.

В этой пещере хватало и того и другого. Да какой пещере? В зале, так вернее именовать место, где мы оказались. Ноги ступали по плитам, которые мерцали, точно звездное небо. Колонны, украшенные такой тонкой резьбой, что она казалась невозможной, уходили вверх, словно поддерживая толщу камня, нависшего над нашими головами, а стены переливались всеми цветами спектра. Это в тусклом свете, идущем невесть откуда, сверкали как золотые жилы, так и самоцветные, состоящие из изумрудов, рубинов и еще невесть каких драгоценных камней. Я не ювелир, вот так с ходу все определить не могу. И все представшее перед нами было прекрасно настолько, что лично я точно не скажу, кому отдам пальму первенства — той красоте, над которой поработали подлинные мастера-резчики, сумевшие своим даром довести до идеала задумку природы-матушки, или нереальная щедрость гор, которые походя создали эдакую природную благодать, буквально прущую из всех стен.

А в самом центре на массивном, сработанном то ли из малахита, то ли еще из какого другого камня, троне сидела местная то ли хозяйка, то ли повелительница. Сидела и смотрела на нас, замерших в растерянности и восторге у самого входа, величественная, прекрасная, облаченная в старинные одежды, при взгляде на которые откуда-то изнутри, из родовой памяти всплывают слова вроде «летник», «опашень» и «душегрея». Не знаю, подошло ли хоть одно из них к ее наряду, богато изукрашенному все теми же драгоценными каменьями, но, надеюсь, что да. А еще была она нереально красива и, что не вызывало ни малейших сомнений при первом же взгляде на ее лицо, столь же безжалостна. Что-что, а такие вещи я сразу распознаю, ни разу еще не ошибся.

Таращились на нас и те, кто расположился по бокам от трона, по правую и левую руку от своей хозяйки. Несколько воинов в кольчугах и с мечами на поясах, пяток молодых бородачей в старинной, но довольно скромной одежде, смешливые девки с косами до пояса и румяными щеками да невысокий старикан с мясистым носом и рыжими длиннющими усами под ним. Последнему, как видно, несильно мы пришлись по душе, потому что больно смурно на нас этот крендель поглядывал, да еще и плевался то и дело, правда, всякий раз растирая слюну сапогом.

— Куда надо я вас довела, — сообщила нам девчушка и заливисто хохотнула. — Коли и здесь не оплошаете, может, еще обратно вернетесь. А если совсем молодцами окажетесь, так и с прибытком!

Она лукаво подмигнула и побежала к местной владычице, сверкая босыми пятками, а после уселась на небольшую скамеечку, стоящую рядом с троном, если точнее — прямо у его подножия.

— И чего теперь? — растерянно спросил у меня Аркаша, при этом слова, произнесенные шепотом, метнулись гулким эхом по огромному залу, отразившись от стен и потолка.

— Здороваться пойдем, — ответил я, — что же еще? Мы гости, надо засвидетельствовать почтение хозяевам.

Странное дело — Метельская, в непонятных ситуациях всегда желающая идти первой, на этот раз предпочла оказаться за моей спиной. Испугалась? Не думаю. Скорее всего, в ее поступке таился некий смысл, мне пока непонятный. Нет-нет, она не собиралась делать из меня бета-тестера, не тот она человек, похоже, просто знала чуть больше, чем я.

— Добрый день, прекрасная владычица гор, — произнес я, остановившись шагах в десяти от трона и отвесив церемонный поклон. — Благодарствую, что позволила нам увидеть и тебя, и твой дом!

Ну а как мне ее еще именовать? Не медной горы хозяйкой же? Что, если это не она? И потом — Бажов великолепный писатель, но его сказы всего лишь авторское переложение старых легенд, а в последних, как известно, процент правды не всегда велик. Опять-таки — даже если это на самом деле она, то неизвестно ее отношение к собственной популярности под литературным именем. Может, оно ее бесит?

Ох и взгляд! Прямо МРТ, а не взгляд, по-другому не скажешь. И есть такое ощущение, что ничего от этой особы не скроешь, как бы ты ни старался. Но мне, слава Богу, конкретно здесь и сейчас ни от кого ничего скрывать особо и не нужно. Практически беспрецедентная ситуация. Гипотетически даже порадоваться можно, вот только почему-то не хочется.

— Учтив, — женщина, сидящая на троне, наконец разверзла уста, голос ее был глубок, силен и вместе с тем чарующ, — при этом не робок. Как твое имя, воин?

— Максим, — ответил я. Вообще-то так поступать в кругах, где я вращаюсь, не принято, поскольку никогда не знаешь, зачем собеседник интересуется тем, как тебя зовут и что потом он с этим знанием сделает, но тут ситуация явно другая. — Но я не воин. Я залазник.

Вот, кстати, и забавное словцо, что я перенял у подмосковного водяника, пригодилось. Не знаю, знакомо оно этой красавице или нет, но эдак всяко лучше, чем использовать в текущей беседе теперешнее название моей профессии. Тем более что ей, подозреваю, оно вообще ничего не скажет.

— Середь них только един лядащий есть, — прозвенел голос девчонки, а после ее палец показал на Аркашу. — Вон тот. Да и то не поручусь, что все так. Может, он только показать хочет, как робок душой да телом слаб, а на деле все не так. Хитер он, увертлив, сразу видно. Помнишь старика, который знай рассказывал, как глазами скорбен, а на деле высматривал, где жилы золотые наверх идут, а после по путям, что только раз и прошел, чуть на землю не улизнул? Может, и этот такой же!

— Не мой сегодня день, — пробормотал юноша. — Что ни делаю — все не в масть. А самое обидное, что за сволочь все до единого держат. Вот как так?

— Когда все говорят одно и то же, то сказанное чаще всего является правдой, — заметила Марго. — Мутный ты пассажир, товарищ Стрелецкий, про что я Максу с самого начала и талдычу.

— Нежить, — палец сидящей на троне показал как раз на вурдалачку которая, надо думать, инстинктивно, немедленно попробовала спрятаться за мою спину, — ты водишь компанию с обычными людьми и ни разу их крови не напилась. Как так? Или там, наверху, теперь мертвые с живыми бок о бок обитают?

— Все живые рано или поздно станут мертвыми, — решил я снова вернуться в беседу, почуяв не сильно дружелюбные нотки в голосе хозяйки этого зала. — А все мертвые когда-то дышали, ходили и говорили. Одно без другого не бывает.

— Но не бок о бок, — пояснила местная владычица. — А она вон за тебя цепляется, ровно испугавшаяся чего-то женка за муженька.

— Так вышло, — пожал плечами я. — Она вурдалачка, я смертный, но мы дружим. Просто дружим. И, замечу, она хоть и мертвая, но как товарищ надежнее многих живых.

— Твоя судьба, тебе решать, кого ты себе за спину пускаешь, — равнодушно отметила моя собеседница. — И жалеть после о том тоже тебе, потому что выбор судьбы сам делал. Давай лучше о другом поговорим. О том, зачем ты в мой дом пришел и что здесь забыл.

И вот к чему все эти сложности? Ведь наверняка все уже знает. Нет, не из рассказов нашей проводницы, та ничего ей просто физически не успела бы поведать. Я бы заметил. Просто уверен на все сто, что она слышала каждое слово из тех, что недавно были произнесены в той пещере, где мы с нагами сцепились. Да и раньше мы особо не таились, беседуя за едой о разном и всяком, в том числе и о конечных целях нашего путешествия.

Но если леди хочет развлечься, то чего бы все с самого начала не повторить? Опять же — в чужой монастырь со своим уставом не ходят, может, здесь так положено, чтобы путник с начала до конца все начистоту выложил.

— Та усыпальница, о которой ты ведешь речь, разрушилась не случайно, — дослушав меня, изрекла местная повелительница. — Мне про сие рассказали стражи, что к ней приставлены.

— А последний приют Святогора кто-то охранял? — изумился я. — Серьезно?

— У всего на свете есть стража, — менторским томом изрекла женщина на троне. — Просто какая-то бренчит оружием у царских да боярских дверей, какая-то только порог своего дома стережет, чужих в него не пуская, а какую-то и вовсе не заметишь до той поры, пока собственной кровью умываться не начнешь.

— Так, выходит, не очень надежную стражу к могилке поставили, — заметила Светлана, которая уже вполне освоилась в новой для себя обстановке. — Не справилась она со своими обязанностями.

— На одну силу найдется другая, сие всем ведомо, — чуть обозначила улыбку владычица. — А если не она, так подлость с хитростью можно в ход пустить. Ты же сама страж, да еще и женщина, тебе ли этого не знать?

— Мне до чужих могил дела нет, — насупилась оперативница.

— Ой ли? — прищурилась наша новая знакомая. — А мне другое ведомо. Не ты ли, милая, погубителей своих родных на погосте изничтожила? И не каком-то, а том самом, где мать да отец твои вечный покой сыскали?

Ого! Вот это информированность. Может, она мысли читает? Да и новость любопытная. Нет, что моя спутница оторва та еще, я понял давно, но такого от нее, врать не стану, не ожидал. Она полицейский до мозга костей, настоящий, я же вижу. И на тебе, экие страсти-мордасти. Впрочем… А чем я, по большому счету изрядный чистоплюй, лучше? Тоже ведь злодея, который моих отца и мать убил, чуть ли не на куски резал, как гриб боровик при чистке. И ни кровь меня не смущала, ни вой истошный, ни то, как все это со стороны выглядит. И хотел я тогда только одного — чтобы эта мразь быстро не умерла, помучилась подольше. Просто не ведал еще, что оборотня так просто не изничтожишь, тут надо знать, чем его убивать и как. А так хоть всего истыкай, он один хрен не подохнет, не даст ему это сделать звериная живучесть, что искрой горит в душе. Мирослав специально мне ничего объяснять не стал, приберег эти знания на потом, хотел, чтобы я скопившуюся со дня смерти родителей злость и ненависть из себя выплеснул, выдавил ее из своего нутра, как гной из раны, до последней капельки. Потому что если это не сделать, то душа дотла выгореть может, и станет тогда человек зверем похуже, чем любой оборотень. Тот убивает, чтобы жить, а человек без души делает это просто так, по той причине, что ему и на мир, и на тех, кто в нем обитает, плевать. Главное, чтобы его дела ладились, остальное — мелочи. Вон тот же Голем — он как раз такой. В нем душа, по ходу, даже не ночевала, ему ее любовь к золоту заменила. Он за пару-тройку слитков кого хочешь в землю живьем закопает и даже не моргнет.

А я так не могу. Правда, иногда мне кажется, что это не достоинство, а, скорее, недостаток, потому что бездушные люди ошибок не допускают и сами себе по слабости человеческого нутра не вредят.

— Я, — спокойно ответила владычице гор Светлана. — И не жалею. Каждый получил то, что заслуживал. Не по закону, так по справедливости.

— Ты точно знаешь, что есть закон и что есть справедливость? — мелодично рассмеялась красавица на троне. — Счастливая. Я вот сколько лет правлю в здешних краях, многое, если не все, здесь по моему слову вершится, но так и не разобралась до конца ни с тем, ни с другим. Иной раз вроде как надо все делаешь, а потом глянь — а все не так, как должно вышло. Отчего? Поди пойми.

— Просто справедливость у всех разная, — влез в беседу Аркаша, заработав при этом очередной недружелюбный взгляд веселой девчушки. Крепко, похоже, та его невзлюбила.

— Так если она у каждого своя, то как тогда понять, что верно, а что нет? — охотно приняла к сведению его довод повелительница. — И выходит, милая, ты и не по закону тех лиходеев прикопала, и не по справедливости, а по собственному хотению.

— Хорошо, пусть будет так, — не стала с ней спорить Метельская. — Да и что вспоминать? Ну, было и было, прошло — и ладно.

— Эва как! — опечалилась красавица. — Думала, со мной спорить станешь, а ты на попятную.

Светлана развела руки в стороны, как бы говоря: «Что поделаешь»

— Просто хотела у тебя, правильной, и друзей твоих совета спросить, — продолжила свои речи наша новая знакомица. — Дело больно тонкое, а вы люди правдивые, знающие, может, мне подскажете, как поступить верно, по чести да совести.

— Шутите? — усмехнулся я. — Мы дети на фоне вашей мудрости и опыта. Как же тогда нам вам что-то советовать?

— И все же, — на голове ее искрами драгоценных каменьев блеснул венец, которого секунду назад не было, — рассудите по своему пониманию, как мне быть.

— Мы готовы, — охотно откликнулся Аркаша, которого мне впервые за все время захотелось задушить по-настоящему, так, чтобы не напугать, а насовсем. — А в чем дело-то?

— Гости в мои владения захаживают часто и разные, — милостиво кивнула ему повелительница. — Кто из любопытства, таким счету нет, кто по недомыслию, кто и за сокровищами разными из моих кладовых. Так оно давно ведется, и никакой обиды или вреда в том я не вижу, если жадность чрезмерную не проявлять. Иным рудного дела старателям и помочь могу, а истинных знатоков камня, тех, которые душу его нутряную чуют, вовсе приветить, кого на время, кого насовсем, тут уж как они сами пожелают. Случалось посылать слуг к людям, что путь в горах потеряли и отчаялись, чтобы их на белый свет вывели. Есть во мне жалость к тем, кто зла с собой сюда не принес и вел себя соответствующе. Но иной раз гости забывают о том, что владения мои не их дом, и начинают творить разные бесчинства.

Светка коротко глянула на меня, я еле заметно кивнул. Не дурак, сообразил, что сейчас нас, не особо скрываясь, ведут в очередную ловушку. Ну или к испытанию, что, в принципе, то же самое. Причем к финальному, тому, которое многое, если не все, решит.

— Не скрою, до некоторых татей да сквернавцев добраться не могу, нет у меня над ними власти. Эти горы старше не только меня, но и всех тех, кто над ними да под ними живет, потому только им решать, кому сколько чего отмерить. — Тут повелительница не играла, было заметно, что она на самом деле расстроена данным фактом. — Но когда сил моих достает, то каждому из лиходеев я отсыпаю наказание той же мерой, на которую он напакостил.

— Пока все выглядит логично, — заметила Марго, скидывая с плеч рюкзак. — И да, Макс прав, я не очень понимаю, чем мы можем вам помочь.

— Ты, нежить, вовсе ничем, — отмахнулась от нее хозяйка гор. — Тебя все одно что нет. А вот от спутников твоих польза случиться может. Хочу, чтобы они решили, на самом ли деле я так мягка, как мои слуги говорят, или верно аспидам приблудным наказания за их провинности отмеряю? Вон Пров всякий раз меня за мягкосердечие корит, мол, чересчур добра да жалостлива, потому и лезут все кому не лень туда, куда не стоит. Потому, мол, страха в людишках и не стало, забыли они, кто тут хозяйка, и творят что хотят.

Провом оказался тот самый мутный усач, который с самого начала недобро на нашу компанию поглядывал да на пол поплевывал.

— А товарищ-то у нас интриган, — сказала мне Светлана, нимало не заморачиваясь тем, что, возможно, Пров ее слова услышит.

— И, похоже, метит в Наполеоны, — поддержал ее я, тоже не особо тихо.

Крепко подозреваю, что воины из окружения повелительницы не знали, кто такой Наполеон, но зато они без особых проблем распознали в интонациях ехидцу, сориентировались на нее и негромко похмыкали, выражая одобрение тому, что услышали. И очень хорошо. Союзниками они мне не стали, разумеется, но курочка по зернышку клюет.

Одно плохо — зря я сказал хозяйке гор, что не воин. Поторопился с ответом. Можно было бы и тут небольшой плюсик себе в карму срубить.

— Ко мне в гости как раз такие негодники пожаловали, — продолжила тем временем свой рассказ повелительница. — Правил вежества не знают, огонь жгут там, где не должно, воду не чтут, пакостят всяко. Но это еще ничего, за такое их мои ближники наказали бы. Но они кровь пролили. Первыми.

— Ого, — изумилась Светлана. — Это чью же?

— Зверушек моих. И это прощать никак нельзя.

— Что за зверушки? — осведомился у Метельской Аркаша. — А?

— Мыши летучие, — пояснила Метельская. — Кто же еще?

— Точно! — закивал Стрелецкий. — Ты тогда запретила мне их пугать!

Верно, было такое. Аркаша, как выяснилось, очень сильно не любил этих существ и в первой же пещере, где мы с ними столкнулись, собрался запустить в пяток висящих вниз головой на потолке нетопырей камнем, за что огреб от Светки крепкий подзатыльник и обещание отвесить второй, если за ум не возьмется. А еще я понял, почему она внимательно следила, чтобы мы бережно относились к нечасто встречающимся под землей ручьям, запрещая нам пользоваться ими так, будто это вода, текущая из крана. Наполнить фляжку — можно, а умываться, бриться или там рот прополоскать, а после туда же сплюнуть — ни в коем случае. Одно не понимаю — если она знала, что к чему, почему было не объяснить по-людски? Причем я ей такие вопросы задавал, но они оставались без ответа.

Хотя, возможно, она и сама была не в курсе, откуда у этих традиций ноги растут. Просто знала, что нельзя, и все. Я вот тоже не очень хорошо понимаю, отчего, например, при охоте на перевертыша, никогда нельзя использовать свинцовые пули. Мол, если ты в него хоть одной такой попадешь, то заказывай себе гроб, жить тебе не больше недели осталось. Даже если охота закончилась удачно, все одно кранты. Явно же за этой традицией стоит какое-то обоснование, не на пустом месте она родилась. Но какое именно, что послужило тому причиной, кто первый наступил на эти грабли — поди знай. Просто так есть — и все. Прими как данность и используй серебряные пули. Или медные, они перевертышей ранят не хуже.

Вот и тут не исключено — та же самая ситуация. Светке кто-то когда-то поведал про эти старые народные традиции, она приняла их как данность, а после нас к тому же приучила.

— Но и это не все, — посуровела красавица. — Мало им крови, так еще и добро мое решили присвоить! Увидали жилку с изумрудами и давай их по кутулям своим распихивать. И ведь ни один не задумался — их ли те камни ждали? Они им хозяева?

— Хитники! — проворчал Пров и разгладил усы. — В шахту их сбросить, ту, где слуги Полозовы кишат. Пущай подкормится отродье отродьем!

Полозово отродье — это же змеи. Что, здесь и такое есть? Брр…

— Пров считает так, — показала на него хозяйка. — А что вы скажете? Какое наказание этим людям за вины их отмерите? Что ты скажешь, девица-страж?

— Чтобы кого-то судить, надо знать законы, по которым это делается, — ответила ей Метельская. — Наши, те, что там, вне гор, действуют, мне отлично известны, но тут от них толку мало, нет в них ничего о летучих мышах. Да и с изумрудами все не так просто выходит. Просто наши законы — они другие и о другом. А ваши мне неизвестны.

— Нелепу говоришь, хоть и не глупая вроде, — помрачнела сидящая на троне. — Жадность везде жадность, воровство везде воровство и смерть везде смерть. Ладно. Залазник, а ты что? Тоже решишь пустыми словами отделаться от меня?

— У нас принято так, что если ты закона не знаешь, то отвечать за свои грехи все одно придется, — сказал я, выдержав небольшую паузу. — Вот только полной ли мерой надо за сделанное воздавать? И какова у вас эта мера? Подобным за подобное или как-то по-другому? Слишком много ответов на заданный вопрос можно дать, вот какая штука. И какой из них правильным будет — поди знай.

Не могу сказать, что мне прямо сильно жалко тех обалдуев, которые себя в пещерах как свиньи вели. Сами виноваты, что уж там. Но и подводить заочно чьи-то головы под топор мне не хочется. Не совсем уж я бездушная скотина. Я же знаю, как только прозвучит что-то вроде «повинны смерти», то так и случится. Причем на наших глазах и добро еще, если без нашего участия.

— Ладно, — хозяйка усмехнулась. — А давай-ка позовем этих приблуд сюда, да у них самих спросим — виновны они али нет? И какую виру они готовы за свои оплошности заплатить? Глузд, сходи за никчемами. Да побыстрее!

Как видно, напакостившие туристы находились где-то рядом, поскольку плечистый Глузд вернулся минут, наверное, через пять, кабы не быстрее. И следом за ним затылок в затылок вышагивала троица, при виде которой я еле удержался от того, чтобы не начать сквернословить.

 

Глава 2

 

Вернее, здоровое чувство злости у меня вызвала только одна из персоналий, две другие мне были безразличны. Юную девицу в яркой и, заметим, очень дорогой куртке, что, понурившись, ковыляла позади всех, я видел впервые, а смурной мужик, шедший впереди, мне вообще никогда не нравился. Но вот та особа, что разместилась посередине, вызвала невероятной силы эмоции. Блин, ну вот как ей это удается? Всякий раз она оказывается там, где не следовало, и портит все, к чему прикасается. В том числе и мою жизнь, причем уже который год.

— Никак знакомцев заприметил? — заинтересовалась сидящая на троне красавица. — Так ли?

Услышав ее слова, все трое узников (а в их статусе сомневаться не приходилось, о нем недвусмысленно говорили заведенные за спину руки) дружно подняли головы.

— Привет! — Я помахал рукой Майе, в глазах которой мелькнуло сначала удивление, а после и надежда. — Что, допрыгалась?

Кто-то может сказать, что я злорадствую. Нет, ни капельки. Все произошло так, как и должно было, рано или поздно жадность и неразборчивость моей бывшей к чему-то такому и должны были ее привести.

И — нет. В этот раз даже пальцем не шевельну, чтобы ее отсюда вытащить, пускай сама выбирается как хочет. Про спутника ее уж и не говорю.

Интересно только, что это за девчонка с ними. Симпатичная, светленькая, молоденькая совсем, на вид лет восемнадцать. Какого лешего она затесалась в эту компанию? Впрочем, повторюсь, от Майи можно всего ожидать. Не исключено, что это какая-то отбитая на всю голову туристка-экстремалка, заплатившая ей большие деньги за прогулку по сокровенным местам подземелий Урала. А что, был уже подобный прецедент, она парочку блогерш за пять миллионов потащила с собой в тоннели, правда не Уфалейские, а те, что попроще. В крымские. Мы тогда с ней наперегонки ящик с документацией «Аненербе» добыть пытались, который фашисты там в 1944 году перед отступлением спрятали. Изначально наводку на тайник получил я, а Майя, с которой мы только-только разбежались, проведала про него через установленный в квартире очень хитрый «жучок», который я не сразу нашел, да и решила прибрать архив к рукам. Может, ради выгоды, поскольку документы раритетные, цены немалой, а может, из принципа. Выбрались мы тогда из тех тоннелей наверх чудом, причем мне еще и идиоток-блогерш пришлось спасать, поскольку бывшая всегда жила по принципу «своя рубашка ближе к телу» и немедленно бросила их, когда всерьез запахло жареным. Ну а я идиот, которому всегда до всего есть дело, получается.

Что до документов — ни мне, ни ей они не достались. Их заполучила одна старушка, которая любому молодому фору даст. Формально она у Ровнина в отделе, если не ошибаюсь, уборщицей работает, а по факту... В душе не волоку, кто она на самом деле, только ни до, ни после мне видеть не доводилось, чтобы женщина ее лет так лихо ножом орудовала и стреляла навскидку через плечо. И когда встал выбор — сцепиться с ней или дать заднюю, я предпочел второй вариант. Шут с ними, с архивами нацистов, не так они мне и нужны. Жизнь дороже.

Хотя, может, это и не туристка. Может, «потеряшку» какую в тоннелях нашли и прихватили с собой на всякий случай. Оно, конечно, Майя раньше всякими пакостями вроде закладных душ не грешила, но время идет, все меняется.

В любом случае если мне кого из этой троицы и жаль, то как раз эту девчушку. Причем с поправкой на то, что мне пока неизвестно, кто и что она.

— Ты ей ответил бы, — ткнула меня под ребра Светлана. — Вопрос ведь задан.

— Знакомцев, — глянул я на повелительницу. — Точнее — знакомицу. Вон та лупоглазая раньше замужем за мной была.

— А что разошлись? — заинтересовалась вдруг данной ситуацией девчушка, что привела нас сюда. — Блудила, поди? Или хозяйство вела не пойми как?

— Хозяйство она вообще никак не вела, — хмыкнул я. — Что до остального… За руку не ловил.

— Вообще-то это я его бросила, — не выдержала мятежная душа Майи. — И еще — за словами следи, хорошо? Я же тебя не оскорбляю, не говорю что-то вроде «ушастый» или «короткоствол».

— Вранье, — мигом отозвалась Метельская и пояснила Марго, которая в тот же миг на нее с интересом взглянула: — Насчет ушей — это ладно, а вот второе проверено мной лично. Нормально там все. Не «ох-ох, батюшки», конечно, но и не позорно.

— Вот же ты козлина! — А Майю, похоже, слова Светки задели за живое. — И еще…

— Кто тебе позволил открыть рот, хитница? — колоколом бахнул по нашим ушам голос местной Хозяйки. — Ты жива лишь потому, что таково мое желание, а они у меня меняются часто.

Глузд, стоящий позади моей бывшей, носком сапога, подкованным железом, пнул ее, да так, что Майя тут же рухнула на колени.

— Это правильно, — одобрила владычица. — И остальных так поставьте.

— Жалко, твоей мелкой пакостницы тут нет, — произнесла моя бывшая срывающимся голосом. — Вот бы она порадовалась!

— Ничего, расскажу все в деталях при случае, — пообещал ей я, — так что не расстраивайся.

— Наговорились? — осведомилась у нас Хозяйка, чуть подавшись вперед. — И ладно. А теперь давайте все ж рассудим, какой доли эти трое достойны за свои дела.

— Если честно, я не совсем понимаю, в чем наша вина, — жалобным тоном произнесла девушка, которая невесть как затесалась в компанию к Майе. — Вернее — совсем не понимаю. Мы просто пытались выбраться из этих пещер, вот и все. Ну да, взяли несколько камушков…

— Несколько? — усмехнулся мигом оживившийся Пров. — Ой ли?

— Несколько! — заверила его девушка, залезла в карман куртки и извлекла из него штук пять самоцветов. — Вот, смотрите. Мне больше и не надо. Так, на сувениры.

— Ты — да, — прокурорским тоном рявкнул старикан и разгладил усы. — А товарыщи твои? Они что?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Я не смотрела.

— Ну-ка, девка, выверни суму, — Пров подошел к Майе, — вон ту, что у тебя на боку висит. Давай-давай!

В другой ситуации, она, пожалуй, послала бы того, кто ей такое предложил, куда подальше, но здесь и сейчас даже моя строптивая бывшая супруга не рискнула качать права. Мягкий кожаный кошель, сделанный на заказ, щелкнул, раскрываясь, и из него высыпались мерцающие зеленым и красным самоцветы. Много, горсти четыре, кабы не больше.

— О как! — хохотнул старик. — Убедилась? Вон сколько товарыщи твои нашего добра нахватали! И все безданно, в утайку! Стало быть, и ты такова!

— Мне столько зачем? — Похоже, у бедняги слезы к горлу начали подступать, очень уж голос дрожал. — Мне не надо, у меня своих хватает! Да и не сильно мы товарищи, если по правде. Мы знакомы три дня как. Заблудилась я, понимаете? Думала — все, пропала, тут Майю и Ставра встретила, очень обрадовалась. Мы поговорили, кое-что обсудили, и они пообещали меня к выходу отвести.

Ну, как-то так я и думал. Уверен, что упомянутое «кое-что» выражается в денежных знаках, причем в немалом их количестве. Майя такие моменты никогда не упускает, такова ее философия и жизненное кредо. Как там она обычно говорила? «Никогда не игнорируй деньги, иначе рано или поздно они начнут игнорировать тебя».

— Тебя как зовут-то? — с неожиданной жалостью глянула на нее Светлана.

— Марина, — всхлипнула девушка. — Слушайте, ну можно же все решить по-людски? К чему эта фольклорная дикость? Вы же явно тут все знаете, так давайте доберемся до ближайшего места, где смартфон сигнал поймает, свяжемся с моим отцом, и он решит все вопросы. Даю слово!

— То есть она так ничего до сих пор и не поняла, — сообщила мне Метельская.

— А ей кто чего объяснял? — усмехнулся я. — Ну а свой объем знаний там явно с гулькин нос. Если чего-то нет в «тик-токе» и «телеге», то этого вовсе на белом свете нет.

Наверное, я бы не рискнул вести отвлеченные разговоры в данной ситуации, если бы не заметил то, что местной владычице они интересны. Она слушала нас, не выказывая неудовольствия, что кое о чем говорило.

— Этих двух не жалко, — Светка почесала нос, — сгинут — и хрен с ними. А девка, по ходу, в самом деле ни при чем.

— Ты сама сгинешь, — зло пообещала ей Майя и тут же получила тычок в загривок. — Ай! Больно же!

— Сказано молчи — значит молчи, — равнодушно объяснил ей Глузд. — В следующий раз больнее сделаю. Веришь?

— Верю, — буркнула Виллеруа и снова взвизгнула. — Теперь за что?

— За дурость, — пояснил воин, качнул головой и добавил: — Иль не так?

На этот раз Майе хватило ума промолчать.

— Воры вы и есть, — подытожила Хозяйка. — И что погано — сами того признать не захотели, пришлось вас за руку хватать. Да еще слова дурные в доме моем говорили, бесчинства творили. Скажете, этого тоже не было?

Марина растерянно хлопала глазами, Ставр застыл, как статуя с на редкость дебильным выражением на лице, ну а Майя молчала, как ей и было велено. Причем, подозреваю, она где-то даже радовалась, что Глузд такое распоряжение отдал.

— Но это все мелкие вины, — не дождавшись ответа, продолжила повелительница гор. — А вот то, что вы меня же в моем дому высмеивали, простить не могу.

— Не делала ничего такого! — не выдержала Марина. — Да я вообще не знаю, кто вы! Как можно высмеивать того, о ком ничего не знаешь?

— Зато вон она знает. — Палец женщины показал на Майю. — Знаешь же? Верно? Скажи, скажи, сейчас можно, я дозволяю.

— Догадываюсь, — не поднимая глаз, ответила та. — Только не знаю, какое из ваших имен сейчас назвать.

— А давай я тебе подскажу? — предложила владычица. — Может, «каменная девка»? Ну, я же с каменными дела мастерами хороводилась, потому только девкой меня назвать и можно. Не девой же, как положено. А еще добавить слово «давалка». Что оно означает, точно не ведаю, но догадываюсь.

Всегда знал, что у моей бывшей иногда мозги клинит намертво, и она в этот момент способна спороть настолько редкостную фигню, что диву можно даться. Но тут, пожалуй, она себя саму превзошла по всем статьям. Ладно, когда подобную дичь в горах несут те, кто ни во что не верит и ничего не знает. Но она-то в курсе, что к чему?

Кстати — Каменная Дева. Красиво звучит. И очень верно.

— Или вот еще, — сидящая на троне просто смаковала то, что говорила, — рудную мать еще веселее можно переделать. Как ты там сказала?

— Не надо, — попросила ее Майя. — Пожалуйста.

— Я ничего такого не слышала, — подала голос Марина. — Это, наверное, до меня случилось.

— Так я тебе в вину неуважение и не ставлю, девица, — милостиво кивнула сидящая на троне, — только то, что ты руки свои к моему добру протянула. Потому и кара, может, помягче тебе выпадет.

— А мне? — вдруг прорезался голос у Ставра.

— Ты да и вот эта сквернословица — одно. Значит, и ответите вместе.

Интересно, в каком смысле они одно? Что она хотела этим подчеркнуть?

— А все же вы кто? — вдруг обратилась к своей судье Марина. — Ну, чтобы понимать?

— Я с давних пор приглядываю за этим горами, — белоснежная рука обвела огромный зал, — на то тут и поставлена. Все меня касается, до всего мне есть дело, и никому баловать в своих владениях я не позволю. Я тут Хозяйка, девица.

— Блин, я поняла! — Марина хлопнула ресницами, ее губы расползлись в удивленной и одновременно недоверчивой улыбке. — Вы Хозяйка Медной горы!

— Я Хозяйка многих гор, а не только Медной. Да и нет в моих владениях такой, — поправила ее женщина. — Но с какого-то времени меня иногда стали называть именно так. Сначала не понимала, почему и отчего, а после один забавный паренек рассказал, что книжицу про меня читал. Верно врал, но так ловко, что я его на волю отпустила, несмотря на то что дела за ним числились недобрые. Хорошая байка дорогого стоит, как за нее не наградить?

— У меня ощущение, что я сейчас «дунула» такой травы, какой никогда в жизни не пробовала, — пожаловалась то ли Майе, то ли нам, то ли вообще непосредственно Каменной Деве Марина. — И лучше бы так оно и было! Тогда мне проще поверить в реальность происходящего. Нет, кое-что неправильное, такое, во что сразу не поверишь, в моей жизни случалось, но это было давно и один раз. А чтобы так…

— И папа, получается, не поможет, — скривила губы в улыбке моя бывшая. — Да? Теперь самой за себя отвечать придется. Наверное, впервые в жизни. Ни деньги не помогут, ни связи… Блин, да сколько можно меня бить?

— Пока ума в голову не вложу, — отозвался Глузд, — раз слов не понимаешь.

Что-то мне подсказывает: а ведь не собиралась она эту молоденькую дурочку на белый свет выводить. Не любит Майя «мажоров» обоего пола, причем сильно, есть у нее такой пунктик с самой юности. Почему, отчего — не знаю, она мне не рассказывала, хоть я и спрашивал. Но наверняка какая-то мутная история случилось, где о ее гипертрофированное самолюбие ноги вытерли, а такое она и не забудет, и не простит. Причем не конкретно какому-то человеку, которого, кстати, скорее всего, уже и в живых нет, а вообще всем.

Но до такого, как сейчас, раньше не доходило. Это уже перебор. Видно же — нормальная девчонка, без всяких там закидонов, да еще и испуганная до крайности. Зачем с ней так-то?

Хотя, может, я на бывшую и наговариваю, конечно. Но вот эта ее улыбка… Я ее хорошо знаю.

— Ладно, пустое это все, — хлопнула в ладоши Каменная Дева. — Вина за вами есть, а за наказанием дело не станет. Верно же, гостеньки дорогие? Справедливо я рассудила?

— Вполне, — отозвалась Метельская, ткнув кулаком в бок Аркаши, который, похоже, сподобился наконец высказать свое мнение и даже уже рот открыл для этого. — Ваши владения — ваше право.

— А ты что скажешь, залазник? — перевела на меня свой взгляд Хозяйка. — Вон та егоза тебе все же не чужая, а что у меня за нрав, уверена, ты уже смекнул. Места тут суровые, и мы, стало быть, такие же. Не жалко ее?

— Не стану врать — жалко, — произнес я, после чего Марго и Светлана за моей спиной дружно фыркнули. — А что такого? Живой же человек. Ну да, строптивая, жадная, злопамятная, но уж какая есть. У нас ней общее прошлое, его вот так быстро из памяти не вычеркнешь. Только подруга моя права. Тут ваш дом, она в нем насвинячила, так что пусть отвечает. Единственное — вон ту девчонку, может, все же пожалеете? Не так и много она бед натворила, да и те по незнанию да недомыслию.

— Ну прямо само благородство, — усмехнулась Майя. — Ой! Над головой вроде как нимб появился!

— Каждый получит то, что заслужил, — заверила меня Хозяйка. — Но их долю и облегчить можно. Мне толковые слуги нужны всегда, достатка в них никогда нет. Желаешь, я твою женку отпущу, а ты мне за то служить станешь.

— Не желаю, — мигом ответил я. — Тем более что и до того мне уже приходилось ее долги закрывать. Сколько можно?

Не нравится мне то направление, которое разговор принимает. Почему? Потому что догадываюсь, куда мы в результате с этими беседами прийти можем. Только этого мне не хватало.

— И потом, — продолжил я, — мы в ваши владения пришли не за тем. Вам наша цель ведома, дурного в ней ничего нет.

— Про ваши хлопоты разговор особый, — погрозила мне пальцем владычица гор. — Сначала с вот этими лиходеями нужно… Хотя — ладно. Коли они вам ни к чему, так и я на них свое время тратить не стану. Глузд, в мешок их. Пускай посидят, подумают о том, что сотворили, а там видно будет.

— Что за мешок? — переполошилась Марина. — Вы чего, нас утопить собираетесь? Не надо! Пожалуйста!

— Не блажи, молодайка, — хихикнул Пров. — Топить — это еще заслужить надо. Да и не водяники мы тут, чтобы эдак вами распоряжаться. Ты да товарыщи твои пока в старом забое посидите, в темноте да холоде. Авось и поймете, какое оно — вежество в чужом дому.

Все, понял. А то ведь тоже решил было, что их, как котят, сейчас в воду бросят. «Мешок» — это разновидность тюрьмы, черная каменная яма. Тоже, конечно, хорошего немного, но лучше зубами от стужи щелкать, чем смерть принять. Хотя там еще слово «забой» прозвучало.

Майя и Ставр слова не сказали, когда их из зала под белы рученьки воины Глузда потащили, Марина же залилась слезами и бессвязно бормотала, пытаясь что-то объяснить Хозяйке.

— Ни за что девка в переплет попала, — сочувственно заметила Метельская.

— Не лезла бы куда не надо — не попала бы, — резонно возразила ей Марго. — Видно же, что домашняя совсем, тяжелее кружки и смартфона ничего в руках не держала. Куда такой в горы лезть, да еще Уральские? Деньги у папы есть, махнула бы в Альпы, где захочешь — не потеряешься, да там и куролесила. Фондю, шоколад, шампусик, «дурь» всех видов и так далее. Как по мне — сама виновата. Хотя, конечно, на фоне Майки, стервы такой, она что цветочек на лугу.

— Максим, хочу сказать, что ты принял верное решение, — заявил вдруг Аркаша. — Твоя первостепенная задача — выполнить поручение Карла Августовича, остальное несущественно.

— Чье поручение? — моментально насторожилась Метельская. — Как ты сказал?

— Коллекционера одного, — пояснил я, матеря про себя этого недотепу, который, похоже, никогда и ничего не делает к месту. — Он у меня артефакт заказал.

— Слышала я где-то это имя, — Светлана потерла лоб, — прямо знакомое что-то.

— Значит, манит вас к себе слеза древнего бога, — обратилась к нам Хозяйка. — Верно ведь? Но только ли она одна? Не пришли ли вы сюда еще потому, что на небо выползла кровавая луна?

— Так одно с другим напрямую связано, — пояснил я, отлично понимая, что слушательница и без меня все отлично знает. — Слеза Рода у жрецов Куль-Отыра, забрать ее у них наша задача. И да, мы очень хотим верить в то, что вы поможете нам в этом. Не в драке, тут мы как-нибудь сами управимся. Ну или не управимся, но это наши проблемы. Дорога к их святилищу — вот вопрос, на который у нас ответа нет. Вам же ведомы все пути, все тропы в этих горах. Вы же сами говорили — они ваш дом. А какой хозяин в своем жилище заплутает?

— Все мне ведомо, — подтвердила повелительница. — И гора дальняя, где когда-то один брат другого убил, и тропы скрытые, ведущие на самую вершину, где стоит черен камень и лежат пять ножей. Только вот самой мне туда хода нет, да и слугам моим тоже.

— А почему? — опять некстати влез с вопросом Аркаша.

— Что Куль-Отыр, что Нуми-торум обитали в краях этих задолго до меня, — неожиданно благожелательно ответила ему Хозяйка. — Потому ни у них надо мной, ни у меня над ними власти нет. Даже не над ними, они давным-давно ушли. Над памятью их, над слугами, над теми местами, что их крепко помнят. На той вершине пролилась кровь Куль-Отыра, а после и тех, кого потом убивали в его честь. В крови великая сила заключена, которую мало кто побороть сможет, и мне она дорогу туда закрыла навсегда.

Произнося последнюю фразу, она так недовольно сузила глаза, что мне стало понятно — не нравится ей подобное положение вещей. Но оно и ясно — все тут ее, а конкретно эта вершина — нет. Обидно, неприятно, раздражает. Хозяйка эта, конечно, вовсе не человек, но при этом, как ни крути, все же женщина, со всеми полагающимися данному полу достоинствами и недостатками. И разумеется, она очень не любит, когда что-то делается не по ее хотению и велению. Может, ей та гора и на фиг не нужна, но раз не по ее — умри все живое, но так быть не должно.

И это очень хорошо. Это нам на руку.

— Так все относительно, — задумчиво произнесла Светлана. — Иногда те, кто вроде навсегда ушел, возвращаются. Лично я не сильно уверена в то, что какой-то бог из легенд при помощи палочки-выручалочки в виде хрустальной слезы снова заявится в этот мир, это все для меня слишком нереально. Далеко это все от меня, я в такое не верю. Вот космос — он есть, двигатели внутреннего сгорания тоже существуют, даже иногда на распродажах на самом деле можно что-то путное недорого купить. Но — вдруг? Вы же, не в обиду будет сказано, для меня тоже час назад являлись персонажем из сказов Бажова, что я в детстве читала. Однако же — вот мы здесь, беседуем с вами, все взаправду. Что, если вернется?

— Хитра, хитра, — хрустально рассмеялась повелительница. — Нет уж, что было — то прошло, нет у него ни силы прежней, ни власти над людьми.

— Значит, не поможете? — расстроенно поинтересовался Аркаша. — Жаль!

— Разве я сказала «нет»? — уточнила Хозяйка. — Пров?

— Не было такого, — мигом подхватился усач. — Но с этого мальца и спрос невелик. Он у них, видно, дурачок.

— Так и есть, — в один голос откликнулись Марго и Светлана. Причем, замечу, за сегодня уже не в первый раз.

Эдак они через недельку вообще подругами станут, и тогда мне кранты. Мне в одиночку такой дуэт не вывезти, впору будет проситься к Майе в старый забой.

— Неправда! — вякнул было Стрелецкий, два локтя немедленно воткнулись ему под ребра, после чего он моментально поменял точку зрения: — Все верно, я такой!

— Дурак-дурак, а умный. — От Хозяйки, разумеется, произошедшее не скрылось. — Ну да ладно. Вот мы как, пожалуй, рассудим. Люди вы не совсем еще пропащие. Мне глянулись, потому как вежеству обучены и верно жизнь понимаете. Знаете, перед кем шапку с головы снять стоит, а кому и кровь пустить не лишнее. Речь о нагах, с которыми вы схватились, ежели неясно. Доброе дело сотворили, правильное. Потому воля у вас уже есть, не стану я дороги путать, дам вам из моего дома обратно в свой мир уйти.

— Благодарю! — сказал я, поняв, что паузу в своих речах сидящая на троне сделала не случайно, явно за ней последует некое предложение или что-то вроде того. Ну и поклон еще не поленился отвесить. Ничего, спина не переломится.

— А вот награды вам от меня никакой не положено, — продолжила Хозяйка, подтвердив мою догадку. — Вы не мастера, которые мертвый камень живым делают, не рудознатцы, которые новые кладовые мне отпирают, не золотых дел мастера, что из металла красоту создают. Вам не знания нужны, что жар сердечный, сжигающий изнутри, утолят, и не тайны гор, за которые жизнь не жаль отдать, вот потому принять вас как дорогих гостей, с отдарками да любовью, не могу.

— Твою так-то! — еле слышно прошипела за спиной Метельская.

— Но если вы мне три службы сослужите, честь по чести и собственному почину, то можете просить у меня награду заслуженную, — выдержав паузу, завершила мысль Хозяйка. — Не любую, обманывать не стану. Но то, что желаете — получите. Покажу я вам путь на Илеять-гору. Вон резвушка моя вас туда и отведет тропами короткими, заветными, быстрыми.

— Чего не отвести? — подмигнула мне девчушка, сидящая у ног повелительницы. — Непременно отведу. И платочком вслед помашу. А как всех победите, так и на белый свет после провожу.

Не скажу, что я чего-то подобного ждал, но в принципе этот вариант не хуже, чем тот, что вертелся у меня в голове. И, что важно, инициатива исходит от нее, это неплохо. Хотя радоваться точно рано, а то и вовсе не стоит, неизвестно, что эта особа нам предложит делать. Может, пойти и завалить предводителя нагов со всей его свитой, или еще какую-нибудь изначально самоубийственную задачу поставит.

— Сложные службы-то? — поинтересовался я. — Для нас подъемные?

— Коли желание есть, так любая работа в радость, — философски сообщила мне повелительница шахт и штолен. — Не робей, залазник, больше положенного на тебя не взвалю. Но и не ленись, поспешай. Луна кровавая скоро в самую силу войдет, осталось до того деньков шесть, не более. Не управишься — кроме себя никого в том не вини.

— Мне бы со своими спутниками переговорить, — попросил я. — Вопрос серьезный.

— Твое право, — одобрительно кивнула Хозяйка. — Из-под палки никто работу не делает так, как по доброй воле.

— А если они захотят уйти — отпустите? До выхода их проводят?

— Свобода вам уже обещана. Протяните руку — и она ваша.

Мы встали кружком, буквально лоб ко лбу.

— Ну? — еле слышно прошептал я, помня о том, какая акустика в этом помещении. — Свет, ты что думаешь?

— Сначала ты скажи, — произнесла она. — Вписываешься?

— У меня выбора нет. Вопрос профессиональной этики. Да и потом — зря я, что ли, сюда столько перся, чтобы уйти ни с чем? Ты — другое дело.

— По последнему пункту то же самое, вообще-то, — осадила она меня. — Плюс еще девчонка… Ну, Марина. Вытаскивать ее надо. Это, если хочешь, тоже вопрос профессиональной этики, только уже моей. Так что я в деле.

— Со мной все и так ясно, — цыкнула зубом Марго. — Куда ты — туда и я. Мне на выходе одной делать нечего. Мне тогда вообще проще дальше по этим пещерам бродить. В Екатеринбурге меня местные в оборот возьмут, в Москве вообще в пепел превратят, как лишнее звено. Да и солнце меня сожжет до того, как я к людям выйду.

— Я тоже с вами, — азартно заявил Аркаша.

— Что — с нами? — фыркнула Метельская. — Зачем?

— Зря ты так, — возразила ей вурдалачка. — У него же экономическое образование! А если этой леди надо будет какой-нибудь вековой баланс подбить? Сколько изумрудов в приходе, сколько в расходе, все такое.

— Максим?! — возмущенно глянул на меня юноша. — Чего они?

— Все верно, — осадил его я. — Сам заявил нам недавно — ты не боец, ты финансист. Мы соответствующе твою кандидатуру теперь и рассматриваем. Если дело будет связано с риском, с опасностью — на тебя надежды нет. Если посчитать чего надо — на твоей улице праздник. Так что право голоса у тебя теперь усеченное, не обессудь.

Аркаша хотел что-то сказать, но делать этого не стал, промолчал. А что тут скажешь? Но, уверен, еще одну обиду, далеко не первую, на нас он в душе затаил. Впрочем, и пусть его. До той поры, как мы покинем эти горы, ничего этот товарищ устраивать не станет, а после — и не страшно.

— И еще, — Светка хлопнула ладонью Аркашу по лбу, — держи язык на привязи, очень тебя прошу. Честное слово, вот все, что сегодня говоришь, все не к месту и не ко времени.

— Во всем я плохой, выходит, — Стрелецкий забавно заморгал, — что ни делаю — все не так!

— Ты еще заплачь, — усмехнулась Метельская. — Ах, меня все не понимают! Представь себе, почти все не так. И сегодня, да и вообще. Знала бы раньше, какой ты раздолбай, оставила тебя на даче с Мефодьичем. Так что просто не мешай нам. Пожалуйста!

— Хорошо, — насупился молодой человек и демонстративно отстранился от нас.

— Может, так не стоило? — глянула на него Марго. — Свет?

— Все правильно, — ответил я вместо Метельской. — Не место и не время для сентиментальности. Выберемся из гор — компенсируем. Купим ему бутылку хорошего вискаря и проститутку погрудастей для снятия возникшего от нашей тотальной несправедливости стресса. Или даже парочку. Но это потом. А сейчас, значит, работаем?

— Работаем, — подтвердила Светлана. — Только знаешь, Макс, что странно?

— Знаю, — ответил я. — По горам таскается немало народу, много кого можно напрячь для выполнения поручений, причем тем подобное только в радость. А она вместо этого выбрала нас, с которыми еще договариваться надо. С чего бы?

— Именно. Наводит на кое-какие мысли.

— Меня тоже. Но давай об этом потом.

Я повернулся к Каменной Деве, улыбнулся и сказал:

— Мы готовы сослужить три службы, что вы нам назначите.

 

Глава 3

 

Ну да, по уму надо было бы сначала выяснить все детали предстоящей работы, расставить все точки над «i»

...