. Не совсем понимаю, почему называется так а не "Милые кости", "Мешок с костями", "Веди свой плуг по костям мертвецов", хотя бы? Ах да, все уже было у Элис Сиболд, Стивена Кинга, Ольги Токарчук. Замечу, что с польской нобелианткой у книги Галы Узрютовой куда более глубокая связь, ее эссеистика, отчего-то классифицированная как роман, структурно повторяет "Бегунов" Токарчук: те же бесцельные блуждания по свету в попытке не то убежать от себя, не то найти себя; те же случайные встречи и спонтанные диалоги с незнакомцами, через которые раскрывается извилистый внутренний мир; то же обилие сведений о посещаемых местах; то же вселенское одиночество. Даже костяная составляющая словно аккуратно вынута из букеровского романа польки, у которой рефреном анатомия, уродство, отталкивающее в основании прекрасного.
О сюжете. Героиня - журналистка экологического издания, достаточно богатого, чтобы оплачивать сотрудникам загранкомандировки, колесит по миру, освещая мероприятия, посвященные вегетарианству, берет интервью у знаменитых веганов, по берегам озер, рек, морей, океанов разбрасывает камни со своим телефоном и именем. Жрет антигистаминный "Атаракс" в количествах; агрессивно проповедует отказ от мяса, всюду таскает с собой рюкзак, набитый костями: куриными, индюшачьими, рыбьими, свиными (свиная одна, справедливости ради). Много раз объясняет, что это от съеденных ею на протяжении жизни звериков, хотя, подозреваю, что если бы возила действительно все, набрался бы грузовой контейнер.
Эмм, зачем возит? Ну, как-бы для ритуального захоронения в водоеме, примерно с тем же посылом, ради которого некоторые развеивают прах близких над красивым местом. В Англии таможенник воспрепятствовал, в Венеции бдительные венецианцы не позволили мусорить в каналах, в Норвегии самое интересное - там японские туристки попросили сфотографировать их аккурат в месте, намеченном Кирой для прощания. Нет, ну бесцеремонные какие девицы - она их- камеру в воду выбросила И ты, такая: да, точно клиника!
А теперь главное - это книга о переживании реальной трагедии, реквием по отцу, ушедшему достаточно молодым. Он был заядлым рыбаком и стремление героини к воде дань его памяти. Говорить об этом напрямую до сих пор невыносимо больно, а сказать, выговорить горечь, необходимо. И она оборачивает боль слоями идиотического автофикшена, принимает на себя огонь читательской неприязни, наказывает себя за мнимую вину перед ним, за несказанные вовремя слова, недоданное тепло.
Вышло исцелиться? Надеюсь, что да. Получилась хорошая книга? Нет
