– Пусть сначала остынет, – протянула я, глядя на окаменевших домочадцев и слушая тихий внутренний голос, который шептал: «Дашечка, если твои родные, которые никогда не умолкают и тараторят без умолку, сейчас лишились дара речи и превратились в статуи, тебе не стоит даже нюхать варево.
В противном случае могла бы притащить из кондитерской то, что ты всегда называешь «шарики из замазки».
– Понятно, ювелирное изделие в какой-то момент стало сеять смерть, – воскликнул Собачкин. – Это случилось в промежуток времени, когда Геннадий прервал работу над копией, уехал из дома, а Марфа с Катей еще не вошли в его мастерскую.
у нее на шее висела, а потом! Вау! Нет ее!
– Тебе не пришло в голову, что украшение
Флора почему-то полагала, что Геннадий Борисович, услышав ее слова, испугается и оставит Марфу дома.
кладывалась спать.
Внучок же ехал в Москву зайцем на электричке встречаться с Викой. Парочка устраивалась в квартире Федоровых и успевала предаться любовным
рассказывают, как любовницу папаши убили, а Борис спокойненько
А я с гриппом дома лежу, мне народ звонит по разным вопросам, докладывает, что на работе происходит.
Зинкина закатила глаза.
– Ну
Это же хуже, чем работать кассиром на вокзале! Мне всегда их жалко. Постоянно люди вокруг, с ними разговаривать нужно.
