желать воды, которой нет,
И не было, и никогда
не будет.
Пусть крутятся миры,
как турникет,
И никогда никто нас
не рассудит.
Я жаждой поверяю
суть вещей.
Гортань иссохла — этого
довольно.
От океана я не жду вестей.
Тем более от ближней колокольни
Глубокий сон,
Как глубокий снег.
Любовь к себе, как любовь к другим,
Колеблется между адом и раем.
Кого мы верней, чем себя храним?
Кого мы быстрей, чем себя убиваем
Так тихо,
Словно солнце остановилось.
Так хорошо,
Пока не упрешься в него плечом
И не покатишь дальше…
Мертвое любит казаться живым
Мышью под ноги старый лист
Облако шевелит ушами
И столько хруста в каждом суставе
Когда отворяет окна река
Живое хочет казаться мертвым
Белый валун одинокого лба
Осторожно безумная речь поэта
Вся утыканная сверху ветвями
Древних преданий сухих имен —
Воин прикинувшийся кустом
Бирнамский лес подползающий к замку
по дорогам памяти сквозной
Люблю скитаться, щурясь близоруко,
И вереницу тех, что были мной,
По росту расставляю, словно кукол.
Как высоко вспорхнули ветки
И ветер стал телесно-теплым.
Господи, это мне не под силу! —
Но под силу Тебе — и несу, ничего.
Зачем я стою в центре творенья,
Не знаю. Но вот — стою.
Как можно в бездне искать спасенья?
Я в штате при ней состою
Птицы
Хороший народ
Поют
На руке не читают линий
