Александр Бабчинецкий

Тайна Пещеры волшебников

Повесть

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Александр Бабчинецкий, 2017

В центре этой повести три персонажа. Отец и сын Вальдеки и девушка Гальана.

Вальдек-старший — страстный любитель истории и изыскатель древностей. Сын — дипломированный археолог-американист. Оба отправляются в южную Мексику на поиски майяских храмов. В джунглях Юкатана вытаскивают из болота дочь индейского вождя, которая за своё спасение помогает Вальдекам найти не только архитектурные творения доколумбовых строителей, но и много чего более ценного.

16+

ISBN 978-5-4485-3110-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Тайна Пещеры волшебников
2. Пролог
3. Глава I
4. Глава II
5. Глава III
6. Глава IV
7. Глава V
8. Глава VI
9. Глава VII
10. Глава VIII
11. Глава IX
12. Глава X
13. Глава XI
14. Глава XII
15. Глава XIII
16. Глава XIV
17. Глава XV
18. Глава XVI
19. Глава XVII
20. Глава XVIII
21. Глава XIX
22. Глава XX
23. Глава XXI
24. Глава XXII
25. Эпилог

«Чем медленнее зреет месть, тем слаще её плоды».

Древняя мудрость.

«Всё, что видим мы, —

видимость только одна.

Далеко от поверхности ми —

ра до дна. Полагай несу —

щественным явное в мире,

Ибо тайная сущность

вещей не видна.

Рубаи. Омар Хайам.

Пролог

Огромный красный диск заходящего солнца готовился покинуть небосвод, чтобы спрятаться за дальней полосой влажной зелени сельвы. Она традиционно из года в год принимала под своё покровительство высшее божество всех индейцев.

У подножия храма «Пернатого змея» стоял верховный жрец Великого Солнца Грекотхолотль. Руки служителя культа были воздеты к небу, словно оттуда черпалась мощная таинственная сила.

­ Cлава тебе, Уицилопочтли[1], бог среди богов! Приветствую тебя, ты посетил нас на короткий срок, после которого возвратишься в свой дом, Обиталище Солнца. Прими от нас предназначенное для сокрытия от алчущих взглядов смертных. Эти сокровища, собранные поколениями предков, теперь должны храниться в твоих кладовых за неведомым порогом, самым надёжным замком, запирающим вся и всё.

Жрец явно не торопился, он ещё что-то говорил, но сначала собравшимся вокруг него ах-менам[2], а после — просто молился, воздавая хвалу небесам. Тринадцать волшебников тринадцать раз повторили тринадцать молитв. Лицо изваяния жестокого божества освещалось тринадцатью восковыми свечами. Из тринадцати бокалов волшебники пили тяжёлый хмельной мёд, но он не опьянял, а только возбуждал. Хор ах-менов нестройными голосами почти слёзно просил: «Простите, могущественные, грешных людей, осквернивших ваш дом, просил: «Примите наши жертвы!» Тринадцать волшебников принесли в жертву живых птиц. (Двенадцать ах-менов рвали шеи курицам, тринадцатый — должен оторвать шею индюшке и брызжущей из неё кровью окропить «Алтарь ягуаров»). Но вот наконец подан знак. Возле храма началось движение. Не менее сотни носильщиков почти одновременно зажгли копаловые факелы, осветившие хитросплетения лиан и густые заросли кустарников.

Поднялись носилки с прогнувшимися от тяжести бамбуковыми поручнями. Рабы, и сопровождавшие их воины, шли по едва заметной тропинке, наверняка, известной только людям высшей ступени иерархической лестницы. Да иного и быть не должно! Уже луна светила в полную силу, когда длинная процессия остановилась возле входа в «Пещеру волшебников».

Грекотхолотль первым покинул носилки и в сопровождении нескольких жрецов вошёл в отверстие скального монолита. Впереди и позади процессии шли рабы с факелами и носилками, полными несметных сокровищ, а замыкали всех вооружённые дубинами с обсидиановыми[3] остриями могучие храмовые стражи, одетые в плотные эскаупили[4]. Мерцающее пламя освещало свисавшие сверху сталактиты и поднимавшиеся сталагмиты, они сверкали мириадами оттенков. Летучие мыши стаями метались высоко вверху или проносились над головами шедших.

Верховный жрец шагнул вперёд, исчезнув из видимости. Однако почти тут же, будто вынырнул из-под воды. И тогда по его указанию воины начали переправлять всё принесённое за неведомую преграду. Долго продолжалась эта священная работа. Наконец она прекратилась, пока последний драгоценный камень и слиток золота не оказались в секретном помещении. Затем всё произошло в обратном порядке. Грекотхолотль силой своего амулета закрыл вход, известный лишь жрецам высшей касты, словно наложил на него проклятие Уицилопочтли, чтобы ни одна нога смертного не ступала сюда никогда.

[1] «Колдун колибри», божество войны и солнца. Требовал человеческих жертв.

[2] Майяские волшебники, колдуны.

[3] Обсидиан — минерал, вулканическое стекло.

[4] Майяские панцири, эскаупили, представляли собой куртки из стёганого хлопка, предварительно вымоченные в рассоле. После такой обработки они приобретали жёсткость и надёжно защищали от вражеских копий и стрел.

Глава I

Георг Эррол ехал на «Шевроле» в Санта-Барбару. Вот и пролетели казавшиеся долгими годы учёбы в Гарварде. Позади торжественный вечер вручения документа о присвоении учёной степени магистра юстиции. Тридцатилетний молодой мужчина очень гордился своим теперешним положением, но не забывал и о минувшем. Поэтому, подъехав к городскому кладбищу, вышел из машины.

Узкая дорожка между скромными могильными плитами и роскошными памятниками скоро закончилась и привела к траурному камню, поставленному умершему Джону Фостеру. Эррол встал на колени.

— Вот я и вернулся, отец. И сдержу клятву, что давал перед твоим надгробием. Я отомщу Вальдеку за твоё разорение и безвременную кончину, а так же за все свои унижения этой семьёй. Они отняли у нас всё, но мы сумели выжить, чтобы после воздать заслуженное.

Георг был немногословен. Поднявшись с колен, некоторое время стоял со скрещёнными руками. Губы шептали давно известную молитву, обращённую к Господу и Пресвятой Богородице. Затем юноша сел в автомобиль, но не спешил трогаться с места. Воспоминания затуманили взгляд, погрузили разум в непроглядную тьму прошлого. Однако что-то сверкнуло сквозь чёрную пелену. Острый лучик мысли скользнул, явив к жизни историю.

…У отца был небольшой бизнес, довольно приличная туристическая фирма, которая позволяла вполне безбедно существовать. Георг уже готовился к поступлению в университет. Матушка скончалась после длительной болезни. Отец очень любил супругу, рыдал как ребёнок, лишённый самого сокровенного.

Этот факт повлиял и на подростка Георга, который со своим юношеским максимализмом отказался от отцовской фамилии и выбрал девичью матери — Эррол…

Юноша всегда завидовал семейству Вальдек, их страстному увлечению историей и археологией. Они могли часами рассказывать о своих путешествиях в разные страны. А вообще и стоило завидовать! Эти люди умели не только заинтересовать слушателя, но и действительно работать профессионально, чтобы добыть для науки очередной артефакт. И всё-таки ненависть оказалась сильнее здравомыслия. Не смог юноша перебороть свою зависть к аристократической семье, хотя сознавал, что это греховно и порочно.

«Миром правят насилие, злоба и месть.

Что ещё на Земле достоверного есть?

Где счастливые люди в озлобленном мире?

Если есть — их по пальцам легко перечесть.»

Георг криво усмехнулся, подтверждая тем правоту мысли восточного мудреца и поэта[1]. А ещё через некое время он остановился перед порогом дома Вальдека, но не спешил его переступать.

Сэр Джеймс постоянно проживал с сыном Уолтером в Санта-Барбаре, являясь владельцем известной на западном побережье туристической фирмы, находившейся в Лос-Анджелесе. Бизнес оказался довольно прибыльным и успешным. Мелкие подобные образования постепенно разорялись или подписывали контракты о слиянии с крупным делом Вальдека.

Джеймс Алан Вальдек, рослый суховатый мужчина пятидесяти лет, стоял на высокой стремянке, положив на её площадку большую книгу. Через стёкла роговых очков пристальным взглядом интеллектуала смотрел на её страницы. А его пытливый ум, казалось, проникал сквозь тайны тысячелетий. Широкий лоб мистера Вальдека-старшего порою морщился, слегка горбатый нос брезгливо шевелился, выказывая сотояние его обладателя. Внезапно слух уловил, а глаза цвета светлого чая увидели на втором этаже спускавшегося молодого человека лет тридцати с чертами лица близко схожими с сэром Джеймсом. Да, это его сын Уолтер, истинный аохеолог и весьма образованный историк — американист, в противовес своему отцу, который увлекался поисками разных исторических ценностей довольно дилетантски, хотя порой делал это настолько страстно, что начинал своё очередное увлечение с основательного изучения материала.

— Послушай, сын, — обратился он к Уолтеру, задержав его.

Последний остановился, чтобы выслушать отца, а тот надел очки и начал читать абзац из книги:

— «Доктор истории Уильям Сандерс и магистр Барбара Прайс — авторы большого теоретического труда о развитии месоамериканского общества, опубликованного в 1934 г. в Пенсильвании, сообщал: «Продолжалось исследование священного сенота[2] в Чичен — Ице. На краю его были найдены остатки паровой бани, а в самом сеноте — остатки жертвенной керамики (позднеклассического и послеклассического периода) и детские скелеты. В Белизе начато новое обследование значительного городища Лубентум. Там работала объединённая экспедиция Кембриджского университета, музеев Британского и Пибоди. В этом же районе продолжала работу и канадская экспедиция из Онтарио. Обнаружена пещера с хоорошо сохранившимися деревянными и медными изделиями и керамикой, датируемыми V — VII веками.

Об исследовании его написали в 1967 г. руководители объединённой экспедициии Национального географического общества США Тулэйнского и Миннесотского университетов Д. Уиллис Эндрюс и Р. Э. Адамс. Причём, именно они, дополнили последние исследования пещер Баланканче — «алтарь ягуаров», в которых, вполне возможно, до сих пор находятся клады майяских жрецов, скрытых от испанских конкистадоров в незапамятные времена.

На эти доводы отца Уолтер возразил:

— Неужели никто до сих пор не обнаружил индейского золота? Ведь прошло почти двести семьдесят лет.

— Ничего удивительного. По недавним данным «в последние годы началось исследование и Тайясаля (Таиса, Флорес). Это городище неоднократно привлекало внимание учёных, так как было столицей последнего независимого государства древних майя. Уединённое положение Тайясаля в джунглях Петена, да вдобавок ещё на острове посреди большого озера, обусловило его долгое самостоятельное существование в давно завоёванной испанцами стране. Только в марте 1697 года большому военному отряду конкистадоров, вооружённому даже пушками, удалось после ожесточённой битвы положить конец последнему оплоту древней культуры майя.»

— Если ты хотел меня сразить последним аргументом, то тебе это почти удалось, — примиряюще выдохнул Уолтер.

— Всё равно не вижу должного оптимизма. А вообще, ты ведь матушкин сын. Она никогда не разделяла моих жизненных взглядов. Называла меня патетическим попрычунчиком, который скачет по опушке густого и дремучего леса жизни.

Сэр Джеймс наконец опустился по стремянке вниз, предварительно поставив книгу на место.

— Ты, подобно ей, полон жизненного практицизма, и если так дальше продолжать жить, увязнешь в трясине повседневности; серость забот постепенно задавит. И тогда человек превращается в дряхлого разбитого старца, постоянно ищущего новую проблему. Ни к чему тебе это. Смотри на существующий мир через белые стёкла!

— Всё, — Уолтер поднял обе руки. — Сдаюсь, осада удалась, крепость пала. Трофеи будут после окончательной победы.

— В таком случае, отринем патетику и станем готовиться к предстоящему путешествию на Юкатан.

Удивление Уолтера Вальдека выразилось молчаливо, он лишь застонал.

— Неужели ты так уверен в стремлении отправиться в джунгли южной Мексики? Это ведь не прогулка по Авеню, хотя и там можно нарваться на острый нож или случайную пулю.

Уолтер прервал поток своих увещеваний. Он увидел, что отцу тяжело от разногласий с ним. Появление слуги в дверях прекратило препирательства хрзяев дома.

— К вам некто Георг Эррол из Лос-Анджелеса, утверждает, будто вам требуется помощник.

Мистер Вальдек-старший на мгновение замер, будто в ожидании или раздумье.

— Да, да, — махнул он рукой слуге. — Пусть войдёт.

Уолтер задержался, чтобы посмотреть на вошедшего, когда начал подниматься по лестнице в свою комнату. Что-то знакомое увиделось ему в лице молодого человека. Юноша даже встряхнул головой, словно отгонял назойливую муху.

— Нет, ерунда какая-то, — даже шевельнул ладонью перед лицом. — Просто померещилось.

[1] Рубаи Омар Хайам

[2] Сенот — искусственный водоём для культовых целей, похожий на широкий колодец

Глава II

Сэр Джеймс первым прошёл в свой кабинет, пригласив туда гостя. И отметил в его движении некую лёгкость, присущую людям без тяжести на душе. А как бы хотелось не ошибиться в человеке, которого вынужден, да и желаешь, впустить под родную кровлю.

— Проходите, мистер.., — хозяин дома замялся, вспоминая имя пришедшего в дом.

— Эрол, Георг Эррол, — настойчиво повторил юноша свою фамилию, сделав на этом некий акцент.

Иному это могло показаться странным, однако подобное было не свойственно хозяину дома. Он в деловом порядке ознакомился с документами претендента на должность своего помощника и довольно пристально разглядывал на них фотографии владельца.

— Хорошо, молодой человек, — официальным тоном заявил мистер Вальдек. — Вы мне подходите. Жить можете в этом доме, если конечно желаете, а также столоваться. Ваша комната, в случае согласия, находится на втором этаже в конце коридора.

Скромное молчание не нарушило тишину кабинета.

— Брендон! — окликнул он слугу, видя нерешительность и медлительность мистера Эррола. — Возьмите ещё человека и перенесите всё необходимое для этого господина в его комнату, а машину поставьте в новый гараж.

C этого дня Георг Эррол начал свою службу в фирме Джеймса Вальдека. И, надо отдать честь последнему, он помог выпускнику Гарварда очень быстро войти в курс дела. Причём, отметил у него отменное старание к работе.

Уолтер уж было подумал, будто отец, как внезапно вспыхнул, изъявив желание отправиться в дебри джу

...