Оглавление

Глава 1

Медовый месяц, как акварельный сон, неизбежно блекнет, оставляя после себя лишь серую повседневность. Так случилось и с Людмилой Сергеевной Аникиной, в девичестве Гришиной. Ещё недавно, всего два месяца назад, она парила в облаках счастья, а теперь — тридцативосьмилетняя, склонная к полноте, далёкая от идеалов красоты, женщина одиноко ужинала в просторной кухне своей квартиры. Дорогая недвижимость в историческом центре Санкт-Петербурга, в двух шагах от «Гостиного двора», досталась ей по наследству — от ныне покойного отца, а тому, в свою очередь, от деда. Иван Фёдорович Гришин в своё время занимал высокий пост в министерстве образования. В молодости, преподавая английский и немецкий в гарнизонной школе в ГДР, он привёз оттуда трофеи — спальню, изящный фарфор, диковинные статуэтки и часы, казавшиеся в те годы верхом роскоши для советского человека. Сын и невестка, родители Людмилы, звёзд с неба не хватали. Отец работал водителем на скорой, и в молодые годы грешил изменами матери — скромной воспитательнице детского сада. Мать даже порывалась подать на развод, но дедушка сумел уберечь семью от распада. Именно он в своё время убедил единственную внучку изучать иностранные языки. И теперь Людмила Сергеевна преподавала английский в престижном Санкт-Петербургском Государственном Университете, увлечённо работала над диссертацией «Особенности перевода произведений поэтов „Серебряного века“ с русского языка на английский», давала частные уроки.

Личная жизнь Люды не складывалась. Ещё в студенчестве за ней ухаживал молодой человек, даже хотел сделать предложение. Но родители приняли поклонника в штыки, мотивируя, что этому проходимцу с периферии нужны только прописка и жилплощадь. С парнем пришлось расстаться. Подруги повыскакивали замуж, с головой погрузившись в семейные хлопоты. За неимением другого круга общения Люда всё свободное время проводила дома с родителями. Но чуть больше года назад отец тяжело заболел. Менее чем за три месяца он похудел на двадцать килограммов, его кожа приобрела желтоватый оттенок, живот значительно увеличился в объёме, появились отеки на ногах. Неутешительный диагноз онкологов «Рак желудка с метастазами в печень» прозвучал как приговор. Несмотря на лечение, отец вскоре скончался. Мать Люды не справилась с утратой. От перенесенного стресса у неё начало повышаться артериальное давление, появились перебои в работе сердца, мучила бессонница. Люда уговаривала её обратиться к врачу. Но мать лишь отмахивалась, спасаясь корвалолом и феназепамом. На одном из таких приступов у неё произошло кровоизлияние в головной мозг, от которого она скоропостижно скончалась. Пережитые трагические события не могли не повлиять на душевное состояние Люды. Она замкнулась в себе. По утрам с трудом уговаривала себя идти на работу. Чтобы хоть как-то поднять своё упадническое настроение, пристрастилась к сладкому. Выходные превратились в кошмар: она могла целыми днями лежать в постели, устремив бессмысленный взгляд в потолок, лишь изредка выбираясь на кухню, чтобы закинуть в рот что-нибудь сладенькое. Неизвестно насколько долго продолжалась бы её депрессия, если бы в один прекрасный миг в её жизни не появился Он. Не принц на белом коне, конечно, но вполне достойный, интеллигентный мужчина.

С Андреем Люда познакомилась совершенно нелепо: в супермаркете «Перекресток» у «Гостиного двора», куда она заглянула, чтобы пополнить запасы «запретных радостей». Она с вожделением изучала полки со сладостями. Яркие обёртки манили и соблазняли. А чего стоили одни названия: «Алёнка», «Суфаэль», «Адель», «Добрянка», «Марсианка»… Словно лучшие подружки, они взирали на неё с полок, моля о приглашении на чай. Ей хотелось скупить всё, вернуться домой, заварить чай и устроить себе райское наслаждение. Но в тот день мечте не суждено было сбыться: в неё на полном ходу врезалась тележка, доверху набитая продуктами.

— Так и убить можно! Мужчина! — испуганно вскрикнула она, отскакивая в сторону.

— Ой, простите, пожалуйста! Я вас не заметил! — оправдывался интеллигентного вида мужчина лет тридцати, поправляя очки.

— Смотреть надо!

— У меня от этих ароматов голова закружилась, в глазах потемнело. Честное слово, это вышло случайно.

— От таких случайностей ухудшается статистика по травматизму!

— Милая девушка, не сердитесь на меня… А давайте я вам куплю конфет? Чтобы загладить свою вину перед вами… Или, может, вы позволите мне пригласить вас на чашечку кофе? Меня зовут Андрей.

Нежданное предложение заставило Люду мгновенно забыть обиду. Она с любопытством изучала незнакомца. Одетый в спортивный костюм «Bosco», чуть выше среднего роста, с приятными чертами лица, очками в тонкой оправе, добавлявшими его облику интеллигентность, он располагал к себе. Люда капитулировала, сдавшись без боя.

Уже час спустя она сидела в уютном кафе на Невском, наслаждаясь ароматным липовым чаем и лакомясь меренговым рулетом, ставшим её недавней слабостью. При более близком знакомстве Андрей оказался интересным собеседником, кладезем увлекательных историй и умных мыслей. Преподаватель кафедры биологии в Северо-Западном медицинском университете имени Мечникова, он, как и она, боготворил поэзию, классическую музыку, живопись. Больше часа они с упоением читали друг другу стихи Ахматовой, Цветаевой, Блока, обсуждали творчество художников- передвижников и, наконец, договорились посетить органный концерт в Петрикирхе. И понеслось. Цветы. Конфеты. Совместные посещения музеев, выставок, театров, концертов. Романтические свидания под покровом ночного города. Не прошло и недели, как Люда поняла, что влюбилась по уши в нежного, воспитанного, заботливого Андрея. И пусть он почти на восемь лет моложе — разве это имеет значение, когда две родственные души встретились в этом безумном, вечно спешащем потоке жизни? Поэтому, когда меньше чем через месяц он предложил ей стать его женой, Люда, не колеблясь, ответила «да».

Андрей, приверженец старых устоев, не спешил с переездом в её квартиру, считая совместное проживание до брака моветоном. Но после скромной регистрации они, наконец, съехались. Теперь в её огромной четырёхкомнатной квартире не было так тоскливо. Жизнь одинокой женщины обрела смысл. По утрам она готовила любимую ими обоими овсянку на молоке, добавляя в неё ягоды свежезамороженной голубики. А потом они вместе уходили на работу. Вечером собирались дома, за скромным ужином из макарон с сосисками обсуждали прошедший день, читали стихи, мечтали о летнем отпуске. Андрей был неприхотлив в еде, утверждая, что не стоит делать из неё культа. А после ужина, как и полагается молодожёнам, они отправлялись в спальню. До полуночи не могли сомкнуть глаз: занимались любовью, говорили о культуре, политике, работе, потом долго желали друг другу сладких снов и, наконец, засыпали в объятиях друг друга.

Первый месяц супружеской жизни пролетел для Люды как один счастливый миг. Андрей без устали восхищался женой и, вдохновлённый её примером, тоже загорелся идеей написать кандидатскую диссертацию. Увлёкшись выбранной темой, он каждый вечер пропадал в библиотеке, отыскивая нужные материалы. Вот и сегодня Андрей задерживался, и Люда, или, как он её ласково называл, Люсьена, с тоской в глазах ковыряла вилкой в тарелке. Перед глазами, как назойливое наваждение, снова и снова всплывал длинный белый волос, найденный ею позавчера на рубашке мужа. Андрей, конечно, отшутился, сказав, что его на работе окружают студентки всех мастей, но неприятный осадочек-то остался. Любимые свежесваренные спагетти с сыром и сосисками не лезли в горло. Близорукий взгляд голубых глаз скользнул по старинным часам, привезённым когда-то дедушкой из ГДР, а затем устремился в окно. В свете фонаря было видно, как первые ноябрьские снежинки, словно пушистые ангелы, медленно опускаются на землю. Люда невольно поёжилась, словно на кухне вдруг стало холоднее.

«Девять вечера, а его всё нет, — обиженно вздохнула она. — Люда, пора привыкать к семейной жизни. Муж должен чего-то добиться. Если он решил сделать карьеру, значит, я обязана его поддержать. А ревность — удел глупых, неуверенных в себе женщин».

Тяжело вздохнув, она вымыла посуду. Медленно, в полной тишине обошла квартиру, обставленную мебелью, купленной ещё родителями в советские времена. На душе скреблись кошки. Снова перед глазами возник злополучный белый волос на рубашке мужа. По коже пробежали мурашки, стало зябко. Захотелось согреться. Она приняла горячий душ. Долго стояла перед зеркалом, расчёсывая свои длинные, влажные волосы цвета молочного шоколада. В сотый раз пообещала себе завтра же сесть на диету, потому что из-за сладостей появился второй подбородок, расплылась и без того полная талия, и пошла спать.

Андрей вернулся домой, когда она уже крепко спала. Тихонько, стараясь не разбудить жену, проверил кастрюли. Не притронувшись к еде, убрал всё в холодильник. Спешно принял душ и закинул в стиральную машинку рубашку со следом розовой помады на воротнике. Войдя в спальню, он безразличным взглядом скользнул по полному телу мирно спящей Люды, юркнул под одеяло и мгновенно провалился в сон.

Люда проснулась раньше будильника. Тишину квартиры нарушал доносившийся из кухни приглушенный перезвон посуды. Нехотя открыла глаза: постель рядом была пуста. Накинув на плечи шёлковый халат с вызывающим леопардовым принтом, она надела очки и направилась на звук. Андрей, в домашней потёртой футболке, уже хозяйничал у плиты: чайник сонно пыхтел, на разделочной доске построились аккуратные ломтики батона и голландского сыра. Люда невольно залюбовалась мужем: хоть и не писаный красавец, но такой интеллигентный, с мужской харизмой. Только вот мысль о том белом волосе на его рубашке… Она старалась гнать её прочь, как дурной сон.

— Доброе утро, Люсьена! — Андрей расплылся в улыбке, увидев жену.

— Доброе утро, дорогой! А я слышу шум. Пришла посмотреть, что тут у нас. А здесь ты колдуешь. Ты как настоящий шеф-повар, — ответила она, улыбаясь.

— Да вот. Решил приготовить для тебя завтрак, как провинившийся вчера.

— В чём провинившийся? — Люда удивлённо вскинула брови, присаживаясь за стол.

— Как в чём? Опоздал домой. Не исполнил супружеский долг… Кругом виноват!

— А… Ты об этом… Не бери в голову. Я ведь знаю, ты диссертацию пишешь, материал собираешь.

— Я вчера возвращался домой и случайно встретил однокурсника. И вот совпадение! Он тоже пишет диссер! Пришлось его долго мучить всякими вопросами. От моих коллег с кафедры ничего толком не узнать. Отвратительные, завистливые людишки.

«Надеюсь, этот однокурсник не ходит на шпильках и не носит кружевное бельё! — кольнула ревнивая мысль, но Люда тут же одёрнула себя: — Стоп! Ты не ревнуешь!»

— Я так рада, что ты провел вечер с пользой. Слушай, у меня гениальная идея! Давай завтра вместе махнём куда-нибудь?

— Я не против. Только давай послезавтра, в воскресенье. В Царское Село, например.

— А завтра что не так?

— Завтра? Что завтра? — глаза Андрея заметались, словно испуганные мыши. — Завтра… библиотека!

— Отлично! Тогда я тоже завтра в библиотеку! Компанию тебе составлю! — выпалила Люда, не в силах сдержаться. Белый волос всё ещё не давал покоя. — Поищу материал для своей диссертации. А в воскресенье у нас культурный выход всей семьёй. Слушай, мне кажется, мы будем отличными родителями. Будем каждые выходные возить нашего ребёнка на экскурсии.

— Я полностью с тобой согласен, Люсьена. С нетерпением жду, когда ты меня осчастливишь этой радостной новостью.

Андрей достал из шкафа банку с растворимым кофе и щедро насыпал её содержимое по чашкам, затем залил кипятком из старенького металлического чайника. Люда, известная своей любовью к сладкому, добавила три ложки сахара и с наслаждением отхлебнула горячий напиток. Андрей, такой милый, такой домашний, сидел напротив неё. Его глаза смотрели с обожанием. Тёплая ладонь легла поверх её руки. Приступ ревности растаял так же быстро, как и возник.

— Знаешь, Андрей, я всё больше убеждаюсь: ребёнка нужно рожать в законном браке. Не понимаю этих современных тенденций — рожать для себя. Вот у нас на кафедре молодая сотрудница. Вроде и хорошенькая, и фигурка, и мозги есть. А залетела от какого-то проходимца. И не скрывает этого. И ходит такая гордая, словно подвиг совершила. Ещё и на меня смотрит свысока. Любовник её, похоже, бросил, жениться не собирается. Но она решила, что всё равно будет рожать.

— Ну… Это её полное право.

— Нет! Я считаю, что дети должны рождаться в полноценных семьях. Вот как у нас!

— Я с тобой, Люсьена, полностью согласен. И я всё больше ценю, что женат на такой умной и рассудительной женщине. Мне с тобой очень повезло.

— Правда? — она доверчиво посмотрела на мужа. Растрогавшись до глубины души от этого признания, Люда почувствовала, как на ресницах блеснули слёзы.

— Ну… Что ты, Люсьена? Какая же ты у меня сентиментальная… Прости, убегаю. Боюсь на пару опоздать.

— Ты сегодня снова в библиотеку? — шмыгнула носом Люда.

— Посмотрю. Скорее всего, нет. Не могу же я каждый день увиливать от супружеских обязанностей. Тем более, что с тобой… так приятно их исполнять.

— Я люблю тебя.

— Я тоже.

Андрей чмокнул жену в щёку, торопливо оделся, щедро оросил себя парфюмом и через десять минут выбежал из квартиры. Люда не спеша вымыла посуду. Тёплая вода, нежно касаясь кожи, успокоила. Мысли об измене мужа с белокурой разлучницей улетучились. Уже в приподнятом настроении она приступила к сборам на работу. После ночного снегопада хотелось надеть что-нибудь потеплее. Она извлекла из шкафа чёрный, бесформенный пуховик, связанный её руками коричневый свитер, белый шарф и шапочку, старомодную шерстяную юбку в крупную клетку и критически окинула себя взглядом в зеркало. В отражении на неё смотрела уставшая женщина, пытающаяся убедить себя в том, что всё хорошо.

«Всё-таки пора обновить гардеробчик. Молодой муж — это, конечно, стимул. Хотя… Сейчас других проблем хватает. Андрей прав: надо придержать деньги и пустить их на новую мебель. А в современной женщине что главное? Душевность и интеллект!» — убедила себя Люда и направилась в университет.

Не прошло и часа, как она уже сидела в тиши преподавательской, на кафедре английского языка. Сегодня первой пары у неё не было. Вдруг до боли захотелось услышать голос Андрея, узнать, как он добрался до работы. Она набрала номер и принялась ждать. К её огорчению, телефонная линия оказалась занята. В этот момент в преподавательскую вихрем влетела Надежда Михайловна, та самая молодая сотрудница, которую они сегодня с Андреем обсуждали за завтраком. Перегидроленная блондинка, одетая без малейшего намёка на вкус: тёмно-синяя блузка с кучей воланов и страз, юбка-миди с пайетками и какие-то чудовищные кроссовки, вопиющие о полном отсутствии стиля. К этому безвкусному ансамблю прилагался шлейф приторно-сладких духов, словно дамочка являлась сотрудницей кондитерской фабрики. Надежда Михайловна сияла улыбкой и весело щебетала с кем-то по телефону.

— Я так решила… Не отговаривай меня… Конечно… Обязательно созвонимся… Пока!

Люда, невольно задержав дыхание от ядовитого аромата парфюма, критически оглядела её длинные, белые волосы, падающие ниже лопаток. В голове тут же всплыл белый волос, найденный на рубашке мужа, и она недовольно скривилась.

— Доброе утро, Людмила Сергеевна! — расплылась в улыбке коллега.

— Доброе утро! — чтобы не показаться грубой, Люда натянула подобие улыбки. Крашеная блондинка раздражала всем своим видом. И дело было не только в волосах оттенка «Арктический блонд». В ней бесило всё: эти приторные ямочки на щеках, рост, как у модели, точёная фигура, бесконечные ноги. Что греха таить, природа щедро одарила Надежду Михайловну. Она была не просто хороша, а дьявольски привлекательна. Люда невольно представила её рядом с мужем: «На каблуках эта жердь будет точно выше Андрея. Не понимаю, как мужикам нравится с такими спать? Кожа да кости!»

Чтобы прогнать навязчивые мысли об измене, Люда решила поработать над диссертацией. По привычке нажала кнопку включения на системном блоке, но компьютер не издал характерного гула, а монитор оставался мёртвым, чёрным пятном.

— Надежда Михайловна, простите, что отвлекаю. Не могли бы вы взглянуть одним глазком? — за отсутствием других сотрудников в преподавательской пришлось обратиться за помощью к этой ходячей рекламе красоты.

— Конечно, Людмила Сергеевна, — откликнулась та с готовностью.

Молодая женщина недавно окончила педуниверситет и перебралась в Питер на постоянное место жительства. Люда никогда не интересовалась её биографией. Сначала из-за депрессии ей было н