Оглавление

Пролог

Снег мягко падал на землю, покрывая её белым одеялом. Лёгкий ветер слегка сдувал снежинки с крыши домов. Холодные голубые узоры в виде замысловатого кружева, рисовались на окнах и доспехах тех «счастливчиков» снаружи, кто ещё уцелел и держался в строю.

— Скорее! Скорее! Ты чего так долго?! — нервно умолял я жену поспешить.

Я с Антипом преградил дверь стульями, и столом. Мы вдвоём держали её изо всей силы, пытаясь никого не впустить внутрь.

— Ещё миг и они её выломают!!! Торопитесь!!! Казимир с дружиной уже в пути! Он поможет! Бегите! — приказал Антип.

— Пошли с нами, ты чего это? — спросил я.

— Нет уж! Я своё уже пожил! Спасайте мальца! А я их задержу как смогу! Спасайтесь! Род- Покровитель с вами!

Я крепко обнял его, а жена поцеловала в щеку, вытирая слёзы со своих глаз.

Взяв на руки плачущего сына, мы скрылись за потайным отверстием, под настенным холстом изображающего сокола, порхающим над тремя горами.

Антип отошёл от двери, вытащив меч из ножен…

Через пару мгновений она не выдержала, и внутрь вломились около десяти вооруженных человек. Следом за ними вошёл мужчина, со слипшимися волосами от грязи и с лицом, полностью покрытым красными язвами.

— Эй, рус!!! Где мелкий выродок? — шипящим голосом как у змеи, спросил он.

— Я со скоблёными рылами, не разговариваю! — ответил брезгливо Антип.

На него смотрели десятки безумных сверкающих глаз. Тот самый в язвах открыл пасть, скалясь, как бешеная собака произнёс…

— Убить!

Сразу пятеро человек набросились с клинками, на одного пожилого мужчину.

Он храбро отражал удары, смертельно ранив троих- четверых противников. Пока самый «догадливый» из них, не запустил ему стрелу в шею…

***

Ценой жизни Антипа, у нас была фора, пять частей.[1] Мы бежали по холодному узкому подвалу, тянущемуся из капища на улицу. Позади уже слышались догоняющие шаги. Я остановился, указав жене следовать дальше без меня.

— Нет! Папа! Папа! Я хочу с тобой! — плакал наш маленький сын.

Я поцеловал его, и повернулся в сторону неприятелей. Жена обернув покрепче мальчика в меховой платок, устремилась вперёд.

Через два мига я вступил бой с двумя противниками. За ними было ещё трое. Люди со «звериными глазами», были хорошими войнами, но так как мы находились в узком коридоре, это сыграло мне плюсом и дало преимущество перед ними. Другим троим неудобно было обойти меня по бокам, и окружить. Они натыкались и мешали друг другу, бестолково махая мечами.

Я сражался во всю свою прыть, чтобы не пропустить их дальше. Убил троих, ещё двоим прорубил ключицу и рёбра.

О боги! Кажется с этой братией справился.

Думал я, склонив голову над грудой тел. Но снова послышались приближающиеся шаги.

Никак супостаты не угомоняться, чёрт возьми!

Мне пришлось поспешить уйти отсюда, пока «новоприбывшие» меня не увидели. Чуть погодя, я наткнулся на развилку между двумя коридорам, и побежал налево. Там был выход наружу, сквозь узкий проём в стене, сердце моё ёкнуло… Этот путь вывел на береговую линию ведущую к мосту… В самую гущу сражения!..

Антип сказал, налево к лесу, направо к мосту?!… Или наоборот?!… О, боги! Надеюсь, жена моя не перепутала.

На поле было вдвое, а то и втрое меньше наших вояк. Они сражались против неприятелей, пахнущих хуже, чем выгребная яма и все как один со «звериными глазами!"… Зрелище здесь напоминало муравейник людей, с доносящийся вокруг криками, визгами и звукам режущийся плоти. Женщины, старики, наши войны и их, лежали кучей вперемежку друг с другом на земле. Она окрасилась в бордовый цвет. Снег шёл обильно, как будто природа спешила поскорее скрыть это, не жалея видеть ужас происходящий тут.

— Не пускать их! Стоять! — кричал наш воевода Радим, сражающейся перед мостом. Я обернулся по сторонам, они окружили нас по всему периметру берега.

Что же делать?!… Мои думы молниеносно мчались у меня в голове, от которых мне становилось, ох как беспокойно. Я посмотрел на речку под мостом. Лёд на ней был опасный. Он раскололся на маленькие кусочки. Они неслись по течению, разбиваясь друг об друга.

Нет! По реке нельзя! Там сразу сгинешь в ледяной воде. Значит перебраться на ту сторону можно только через мост! О, боги! Надеюсь мои пошли направо…

— Сдавайтесь! — доносился металлический голос на всё поле. Предлагаю последний раз! Мы сохраним вашу жалкую жизнь!

Ха!…То ли вслух, то ли мысленно, я усмехнулся.

Как же!… Эти супостаты, никого не берут в плен! И не оставляют в живых! Они просто приходят и всё уничтожают.

Совесть не позволила мне отстояться в стороне, наблюдая как мои умирают. И я начал пробиваться к ним, через поле атакующих вражин. Наши собрались вместе в ряд, перед началом моста, и отчаянно пытались не допустить проход на него. Мне пришлось несколько раз остановиться и отбиваться от этой «нечисти» Я кое как живым добрался до моста. Молясь, чтобы моя жена в другом месте и сын не видит, этой жути вокруг.

— Смыкаем ряд! — весь в крови, громко орал воевода.

Раздался звук вражиного рога, похожий на рык раненого медведя! Значит, у них скоро опять будет прибавление людей! Какой-то нескончаемый запас наемных убийц, жаждущих перерезать твою глотку!..

Уже единицы наших оставшихся и сражавшихся на поле отодвигались назад, к мосту! «Звериные глаза» нападали со стороны маленькой деревушки.

Мне было страшно… Мужчинам не принято говорить о страхе… Но видимо это конец. Нас осталось так мало.

Мы встали плотно в ряд, плечом к плечу, в ожидании своей участи. Я смотрел на своих собратьев держащихся стойко и храбро. Они были ранены, большинство еле держались на ногах, от полученных ран. Всего лишь малая горстка даже не воинов, а простых мужиков, пытавшихся защитить свой дом и родных. Куда уж им, против войска мастеровых обученных воинов вражин. Настала какая-то пугающая тишина…

Я поправил свою шапку съехавшую на бок, ветер сдул с её отворота, соколиное перо.

Плохой знак…

Ох, Всевышней защити мою семью, и помоги принять конец с честью. Вдруг сердце мое стало громко биться как, военные барабаны.

— О боги!!! Нет!! Нет!!! — я вырвался из ряда наших, и побежал в сторону вражин.

— Куда? Совсем ополоумел?! Куда!? — кричал мне в след воевода.

Но мне было уже не страшно за собственную жизнь!

Мой сын сидел возле лежащей на животе жены, недалеко от того места, откуда я вышел из подвала. Её горло было перерезано.

Мальчик плакал, пытаясь поднять её.

— Папа! Папа! Почему мама не встаёт!! — закричал он, увидев меня.

Слёзы обильно текли по пухлым детским щёчкам, даже лютый холод не мог их заморозить. Каким-то чудом, его никто ещё не заметили из вражин.

— Не смотри! Не смотри! — приказал я ему. Мальчик прищурил глаза, и заткнул уши.

Я ели увернулся от одного супостата, проломив ему череп, торчащим топором из чьего-то трупа.

Сердце снова сжалось от ужаса. Рог вражин прогудел о новой атаки!… Свежая подмога их уже мчались сюда, как стая саранчи на урожай. Я схватив мальца, сунул его под рядом лежащую, перевёрнутую телегу с сеном.

— Сиди тихо и не вылезай отсюда!!! — скомандовал ему.

Я отошёл от воза, и стал громко орать

— Ваар!!! Вааар!!! — Отвлекая на себя неприятелей.

— Ваар!!!…Ваар!!!..- наши подхватили боевой клич.

Мои оставшиеся дружинники, вместе с воеводой, подскочили помочь мне.

Я уклонился от клинка вражина. Ударив ему в плечо.

Ааа! Так легко вы меня фуфлыги не получите!!

Удар ещё одному. Удар другому. Этому в бок, другому разрубил ногу пополам.

— Умри! — яростно кричал я.

Брызги капающей крови, своей и чужой, ослепляли мне глаза.

— Ваар! — криком я себя подбадривал.

Звук эхом пронёсся по всему полю.

— Вааар! Ваар! — поддержали мои собратья.

Но людей со «звериными глазами» прибавлялось на поле.

Ай! Закололо в левом бедре.

Кто-то ранил меня. Я в ответ ударил его в живот, прорубив рёбра. Он упал лицом вниз.

Да сколько их ещё там!? Треклятые демоны!

— Держать строй! Держать! — кричал наш воевода.- За земли матушку! За сыновей! За!… Кхе! Кхе! — он закашлял кровью, и упал замертво…

Эх! Мой брат! Скоро мы увидимся с тобой!.. Хоть бы эти супостаты, не заметили телегу!

Ааа!!! Защипало в спине! Я не могу дышать!!..

Да уж… Не думал, что умру от раны, нанесённой исподтишка!…Ох сынок только не выходи, жди Казимира, он успеет… Он должен успеть…

Я скрючился, упав на колени. Ко мне подскочил какой-то здоровый воин из вражин.

Этот сейчас добьёт, приготовился я.

Ещё один из наших упал! И ещё один, и ещё… Кажется он был последний… Всё… Мы проиграли…

Я из последних сил поднял меч, но получил ещё один удар в спину!..

О чём надо думать, когда умираешь?! Почему так спокойно и больно?!..

Впереди раздался высокий звук боевого рога!!! Этот рог не «звериных глаз!!!.. Это наши!!..

Казимир с дружиной!!! Он успел!!!…

Не в силах больше стоять на коленях я упал на живот, наблюдая последние мгновенья своей жизни, как вражины стали рядами падать замертво! Словно поверженные смертельной заразой!…

Значит Витязи здесь!…

Если бы у меня были силы улыбнуться. Только держись сынок! Тебя спасут!!..

Всё! Праотцы я иду к вам…

 Три минуты

Глава 1. Милана

Лети, перышко,

Через полюшко,

Смахни, перышко,

Мое горюшко.

С моего лица,

Смахни пылюшку,

Обратися, стань

Моим крылышком.

Мне бы крылышки

Как у сокола,

Мне бы силушку,

Как у камушка.

Мне бы, братушек,

Как у деревца,

Мне бы жизнюшку

С нового венца…

Перышко подхватил воздушный поток и понёс с окровавленной, пропитанной болью и смертью земли!… Оно летело через горы. Через моря и реки. Через поля… Через много лет… Пока не приземлилась на крышу избы, стоявшей в окружении старых, высоких деревьев Ольх и Осин…

Оттуда разносился, громкий раскатистый женский смех.

— Аха! Ахаха! Как это, нет духов природы?! Как это, нет силы в коряках и травушках???!! Ахаха!! Ахаха!!! — схватившись за живот, смеялась пожилая невысокая женщина. -Ой чадо неразумное! Насмешила ты Верчиху! Ахаха! — она похлопала себя по ключицы. -Тебя как звать-то? Имя уже наречили тебе?

— Нет.- улыбаясь во все щеки ответила я, сидевшая рядом с ней за столом!

— Сколько же тебе летов?? Семь, пять?

— Во.- я показала старушки свою ладошку, загнув один палец.

— Да??!! Ахаха!! Запамятовала поди, как ребятня нынче выглядит. Мать как величать по девичьи, Катерина Горославна!?

— Угу… Покажи. Ты же обещала.- напомнила робко я.

— Ах, сейчас, сейчас…

Женщина встала из-за стола и начала передвигаться от одной полки к другой, которыми были обставлены все стены внутри её дома. Они были завалены чашами с различными травами, мешочками с всякими кореньями, лечебными порошками и сушеными ягодами с овощами, которые висели, на верёвке, как белье на просушке. Кругом стоял яркий аромат этого всего, вперемешку с тлеющем костром из печки, топлёной на берёзовых дровах. Верчиха нюхала и кидала травы в небольшую тару из осины, держащую у себя в руке, при этом что-то бормоча себе под нос. На ней было простое однотонное платье, тёмно-синего цвета. Голова её покрыта платком, завязанным вокруг шеи.

— А тебе, сколько лет?! — мне тоже стало любопытно узнать её возраст.

Она была маленького роста, худощавой, с тонкими длинными кистями. Вся кожа её была в мелких морщинках, но при этом на лице была здоровая свежесть, и бодрость.

Я показала две свои раскрытые ладони, и сжала их в кулаки.

— Стока?!

— Ахаха! Ты так устанешь загибать, чтобы посчитать… Вон лучше глянь, кто возле тебя сидит?! -сказала она, даже не поворачиваясь ко мне.

— Ой! Это ёзэк! — я так обрадовалась, что аж подпрыгнула со стула, на котором сидела.

Ёжик был размером с дворовую собаку и улыбался как человек. Он сидел рядом со мной за столом и ел горячую похлёбку из репы.

— Кто-то ест, а ты не ешь! — ругала меня старушка, за то, что я никак не могу доесть похлёбку.

— Да куда ж они убежали окаянные!? — возмущалась Верчиха. — О!… Вон там, кто у дверцы бегает, погляди?! — сказала она, снимая с верёвки какую-то сушеную, чёрного цвета ягоду.

Я повернула голову в сторону порога, и увидела маленького человечка, размером с мой локоток. Он был лохматый в длинных одеяниях и наверное, возраста старше чем Верчиха.

— Ты кто?! — я выпучила глаза от удивления.

Он помахал мне рукой и поднявшись в воздухе как птица, подлетел к нашему столу. Человечек налил из кашницы, себе похлёбку в отдельную чашу. И достав из своего кармана рубахи, большую ложку, начал есть.

— Дедушко он… — ответила за него женщина. — А головку подними, там видишь кого?!

Я затаив дыхание, посмотрела наверх. Там на веревки с пучками зелени, качался как на качелях, существо зелёного цвета, похожего на кота. Он сидел на ней, свесив свои задние лапки вниз, а передними держался за грозди высушенных ягод, свисавшие над ним.

— Ух ты! Котя??? — обрадовалась я новому «гостю» — Звеиюска!! Ты котя??!!

Он, заметив меня, спрыгнул с верёвки и как все до него «чудные создания» уселся за стол, словно «муж». Ёжик налил ему чашу похлёбки и «котя» за милую душу стал её уплетать. Наблюдая, с каким удовольствием волшебные существа лопают её, у меня тоже появился аппетит, и я принялась доедать свою порцию. Когда все докушали, Верчиха села возле нас и сказала.

— Ахаха!! Силушка есть везде! Духи есть везде! Величать их Дедушко!… Дедушко — лесной, дедушко — межевой, дедушко — дворовой, дедушка- полевой, дедушко -домовой… Вот как эти. — показала она на существ.- Они добрые. Коли случится оказия какая, проси их, они пособят. Только лакомства давай иногда… Твоя прабабка, твоя бабка, ладили с ними. Не рассказывали разве тебе?!

Я помахала головой в разные стороны.

Старушка на время замолчала, а потом, прекратив смеяться, первый раз за весь вечер, серьёзно сказала.

— Не выдержит Катерина, силушка тёмная одолевает и с ума сводит… Делает Йородивой…

Я удивилась кому это она?! Посмотрела на домовят, думая может Верчиха сего им молвила. Но они так же недоумевающее, глядели на неё, как и я.

— Так -так -так… Чего это вы все ждёте?! — спросила у нас старушка.- Ах да!!!…Уже и забыла!..А ну-ка, на! Помешай ручками. -как ни в чём не бывала, приказала старушка.

— Мешай не бойся! Хотела же узнать судьбу дорожку свою, богами данную?!

— Ага.- я снова махнула головой.

И перемешала маленькие камушки в мешочке, который мне дала Верчиха.

Старушка взяла тару с травами, подошла к печки, достала из неё уголёк и кинула в чашу. Они стали ароматно дымиться. Она закрыла глаза и начала быстро выкидывать травинки, которые не загорелись, перебрасывая их через наш стол. При этом снова проговаривая что-то непонятное, себе под нос.

Дедушко ёжик, дедушко кот и дедушко человечек, с интересом наблюдали за Верчихой. Махая головой вслед за её каждым движением. Наконец она остановилась, резко выбросив догорающие травы на стол, вместе с камушками из мешочка, который я мешала ранее. «Ёжику» даже пришлось поспешить убрать кашницу с похлебкой, чтобы ничего не попала в неё. Мы вчетвером опустили головы, внимательно рассматривая, что получилось!

— Вижу твою долю… — сказала женщина.

Я вместе со всеми домовятами, радостно захлопали в ладони. Верчиха начала читать непонятные знаки на камушках, проговаривая вслух…

— Суженный твой, не родной с тобой крови. Сила у тебя ведухи. Он же силушку свою берёт из мира Нави… Хоти не хоти, но не уйти тебе от долюшки этой! Не бранись на богов за это, всё будет, как должно быть…

***

Я резко открыла глаза… Из окна первые лучи Ярило Солнышко, прогоняли засидевшихся звёздочек с неба.

Приснится же такое!… Ну и ну! Такие бредне мне во сне ещё не являлись. Верчиха? Откуда-то я знаю это имя? Надо спросить у Марфы, может она слышала о ней.

Я подошла к окну в своей комнаты, прогоняя впечатление от сегодняшнего сна. Оглядев наш небольшой дворик снаружи, с облегчением вздохнула.

Я у себя дома, а не в чудной избушки в лесу. И мне уже не четыре, а четырнадцать. Какой-то суженный? Хотя ясно. Сегодня же мой обряд совершеннолетие… Не зря говорят, что накануне могут являться странные и чудные сны девушкам. Мол их богиня Макош специально посылает, чтобы проверить насколько девушка готова взрослеть.

Я начала собираться, заправила простынь под матрас и аккуратно сложила подушки друг на друга.

Но всё таки, на всякий случай, а положу ка недоеденный кусок сладкой пастилы под кровать (которую я всегда тащу со стола, чтобы полакомиться перед сном)

Вдруг правда домовые существует, и захотят угоститься.

Я вышла из своей комнаты, в центральную часть нашей избы. Мамины покои были на втором этаже. Внизу же возле печки, ещё храпела Марфа на постели. Ей мама предлагала спать в моих или её покоях, но она сказала, что у нас там зябко, а ей милее, где ножкам тепло. Так она и спит возле печки, даже когда не холодно и мы её не топим. Марфа была лет на пятнадцать старше моей матушки, и приходилась мне тётушкой не та, которая сестра мамы или папы, а та, кто присматривает и обучает разными женскими науками. Вроде готовки, уборки, рукоделию и всяким другим полезностям… Её муж был троюродным дядей моего отца. Он погиб в битве за континентом. Детей у них не было, и после она осталось одна. Тогда папа решил взять её под свою заботу. Марфа в благодарность попросила дозволения обучать всех его дочерей, девичьими ремеслами. Так как у меня были (и есть) одни только братья (то после того случая, случившегося у моих родичей) я осталась с мамой. А Марфа со мной. И мы теперь живём втроём в этой избушки.

Я заметила на грядушки стула, возле кровати тетушки, висело очень красивое голубое платье. С белыми рюшами, покрытое серебристой росписью с разноцветными камнями.

Это наверное мне на мой праздник. Обрадовалась я.

И принялась его быстрее примерять на себя, случайно уронив стул и разбудив Марфу.

— Тю! Чё не спится ягодка?! — спросила сквозь сон женщина.- Погодь шустрая, иголки ещё не вынула! Погодь! Сейчас уколешься.

Но было уже поздно. Не успела я его надеть через голову, так сразу же больно кольнула палец, уронив платье на пол.

— А ну ступай в умывальню, потом причешись, вон все волося позапутанные.

Показала она на мои колтуны в волосах, после ночи.

— Апосле уже будем готовиться.

— Ага! — невтерпеж облачиться в новое платье, я поспешила в умывальню.

Мама уже встала и спустилась к нам.

— Мамочка, сегодня мой обряд!

Радостная подбежала её обнимать.

Она было сегодня очень бледна, и выглядела уставшей. Мама убрала прядь волос с моего лица, улыбнулась и велела, так же идти причесаться.

После умывальни и завтрака, мы с Марфой одели на меня новое платье и заплели косу с лентами под цвет его. На голову я надела узорное очелье[1], по бокам которой были прикреплены рясны.[2] Они свисали вертикально вниз до шеи, сделанные, из разноцветного бисера, изображающий узор огница и символику нашего рода. Я была такая счастливая, любуясь на себя в зеркало. Только вот единственное, что мне портило настроение, это мое родимое пятно. Оно было слегка розоватым, расположенным над левой бровью и чуть переходящее на веко глаза.

— Не волнуйся! Ты же знаешь, когда ты переживаешь, оно ярче становится! — сказала мама.

— Да чего ты переживаешь?! — звучным голосом, успокаивала меня Марфа.- Такая невеста выросла, вон завтра отбоя уже не будет от женихов! Все захотят свататься!!

Я обняла маму и Марфу.

— Ой, боги! Ты чего это дитё! — тетушка тоже крепко прижала меня в свои объятия и прослезившись сказала. — На женихов пока не рассчитывай, мала ещё! Это праздник благодарение богам, что ты теперь девушка и перешла из девочки в девушку, способную продолжать род наш! О суженных пока не думай! Отец велел, что замуж пойдёшь не раньше семнадцати! — помахала мне пальцем Марфа. — Ыхи! Ыхи! — она начала громко рыдать, вытирая слёзы платком. — На держи!

Тётушка протянула мне мешочек, в нём был наручный браслет из золотистых ниток и бисера с символами нашего рода, которые были и на моём очелье.

Я снова крепко обняла Марфу.

— Ты теперь взрослая моя дочка! Теперь ты взрослая… — тихо произнесла мама, и подарила мне что-то свёрнутое, в бежевую ткань.

Я развернула её, это была красивая свадебный покров и круглый медальон с непонятными рунными надписями.

— Когда-то моя матушка выходила в этом замуж, и передала мне. А ей её матушка, и так из поколения в поколение, от матери к дочери, нашего рода, мы венчались в этом. Теперь они твои…

От переполненных чувств у меня внутри, я обняла крепко-крепко маму. А Марфа не прекращая лить слёзы, обняла нас двоих. Мне было очень хорошо и радостно в тот миг.

— Но не раньше семнадцати!..- напомнила Марфа.

Мы втроём рассмеялись.

***

Обряд совершеннолетие у девушек, как и все обряды по нашем обычаям проводят возле воды, рядом с капищам. В нашем поселье Липки, был только один такой в честь Бога Перуна. (Он является покровителем, всех воинов защитник, земель и родов расы великой) Это было небольшое круглый храм, с тремя залами для служения светлым богам. Он был построен в лесу, посреди столетних дубов. Самому старшему, которому насчитывают семьсот лет. Рядом бежит горная быстрая речка. Точнее не речка, а её рукав, которую в три шага можно перейти, от одного берега к другому. А вот выше по течению, ближе к горе, в самой реке опасно купаться, из-за глубины и сильного течения, оно может вынести на острые крупные камни. Речку прозвали Ведка. По поверьям именно она даёт, местным деревьям такое долголетие.

Я шла по тропинке к капищу, с шестью другими девочками от тринадцати до семнадцати лет. Эту церемонию можно осуществить, когда у девушки появляется первая кровь с двенадцати до восемнадцати. Первый обряд инициации, по обычаю, должна проводить только жрица богини Макоши. Поэтому не все девочки, когда созрели имели право к сватовству без проведенного ритуала. Мы были не одного возраста, так как жили тут все далеко друг от друга. И не у всех была возможность приехать на обряд, в первый год созревания девушки.

Поэтому устраивали его, когда был удобный случай, или же дивчину собирали в ближайшем будущем сватать. Со всеми девочками, я уже познакомилась раньше, когда жители Липки собирались для разных празднеств в капище. Все девочки были наряжены в новые красивые платья и в очелье, украшенных камнями и бисером. Моя мама и Марфа, как и остальные родственники других девиц, стояли вдоль дорожки, ведущей от речки к храму. Она по бокам была вся украшена горящими свечами, полевыми цветами, белого, фиолетово, голубого цвета. Перед входом в капище, нас ожидала жрица богини Макош. Её звали Друда- самая старая и мудрая женщиной нашего поселья. Некоторые шутили, что когда она родилась, взошёл первый росток семисотлетнего дуба. Однако же, с виду женщина была полна сил и здоровья. На ней было церемониальное белое платье в пол, с длинными рукавами и красной вышивкой. Волосы закрученные в кулю.

Все девочки поклонились ей. Она радушно нам улыбалась.

Мы встали в ряд, лицом к нашем родственниками. У всех участвующих в обряде присутствовали их отцы, братья, сестры, бабушки, дедушки и остальная родня. Мой отец с братьями жили далеко от нас, и не успел приехать к этому дню. Но папа обещал быть на второй день, с подарками для меня.

Я стояла третья в ряду. Слева от меня девочки младше, справа девочки старше.

Друда вышла в центр перед нами. У неё была лучезарная улыбка и от неё шло такое внутренне тепло, словно Ярило солнце лично наградил её частичкой своей мощи.

— Девочки! Сегодня особенный день для вас! Сегодня ваша инициация из маленьких девочек в молодых и прекрасных женщин! — говорила громко жрица. — До сего дня вы находились под опекой и зашитой своих родителей! После сегодняшнего обряда вы будете нести ответственность за себя и свою жизнь, за свои поступки, за свои слова сами… Как взрослые люди. Теперь за каждое ваше деяние, Род -Покровитель, Небесная мать и Боги, будут спрашивать с вас. А не с ваших родителей…

Она остановилась, указав нашим родственникам принести нам подношения.

Одновременно к каждой девочки подошла их мама, и подарила маленькое веретено с прялкой.

— Ваши матери предали вам символ женского предназначения!

Друда подошла к каждой девочки по очереди. Они держали веретено на раскрытых ладонях, показывая его жрицы. Женщина дотрагивалась до него и приговаривала.

— Ты теперь под защитой богини Макоши! Покровительницы всех женщин! Великая мать хвалит тебя!

— Хвала Макоши! — отвечали ей девочки.

Когда с каждой участвующей был проделан такой ритуал, я и другие девочки заулыбались. А наши родственники захлопали в ладоши.

Тем временем настал час- Поутрось.[3]

Отцы других девочек, поднесли скамейку из храма и поставили возле жрицы.

Стало быть пришла пора ритуалу «скакануть в поневу» (Понева- это юбка, сделанная из трёх разных полотнищ)

Друда подняла её со скамейки, она тянулась до самого пола. Блестящего светло-голубого цвета.

— «Вскочить в поневу» Значит объявить себя невестой, и дать дозволения женихам свататься к вам! — объясняла нам жрица. -Юбка, обозначает круг! Это полость, способная внутри себя воплотить идею-семя. Это Луна, Земля, Вода.- улыбалась старушка, рассказывая нам про энергию круга. -Тройка- это символ небесного пути.

Это Девушка-Женщина-Старуха!

Это Рождение-Жизнь-Смерть!

Это миры Навь-Явь-Правь!…

Самая младшенькая девочка подошла к жрицы. Смущённо улыбалась, высматривая своих родителей.

— Как тебя звать величать!? — спросила старушка.

— Светлана. -ответила девочка.

— Вскоци, дитетко! Вскоци, милое!

Начала обряд Друда.

Девочка забралась на лавку со словами.

— Хоцу — вскоцу, хоцу — не вскоцу!

Так три раза девочка ходила по скамейки, а жрица подле неё, за Светланой с открытой поневой.

Этот обряд символически испытывает девушек на два испытания. Физическое и нравственное. Первое прыгнуть с лавки в юбку, второе девушка должна проявить своё самосознание и непреклонную волю.

Трижды произносится» Хочу вскочу, хочу нет» как выражение её твёрдой воли.

У первых двух девочек, не получилось прыгнуть в поневу. Так как, они были ещё слишком малы, то не сильно расстроились. Теперь настала моя очередь, ко мне подошла Друда, держа в руках раскрытую юбку. Я запрыгнула на скамейку с серьёзным видом.

— Вон кака, следующая невеста у нас! Краса да и только.- похвалила меня она. -Вскоци, дитетко!! Вскоци, милое!!

— Хоцу — вскоцу, хоцу — не вскоцу! — ответила я.

И ушла на другой край, скамьи. Жрица ходила за мной, упрашивая меня теме же словам.

— Вскоци, дитетко! Вскоци, милое!

— Хоцу — вскоцу, хоцу — не вскоцу!

Махнула головой я, и вновь переместилась на другой край скамьи. Друда за мной.

— Вскоци, дитетко!! Вскоци, милое!! — повторила женщина.

Мама с Марфой настороженно смотрели на меня.

— Хоцу — вскоцу, хоцу — не вскоцу!

Я отвернулась от жрицы. И резко прыгнула со скамьи вовнутрь поневы, прямо в центр.

Друда широко улыбнулась и обвернула меня юбкой.

— Одна невеста готова у нас к сватовству! — сказала она.

Люди вокруг радостно захлопали в ладоши! Мама и Марфа были потрясены! Мама слегка улыбалась. А Марфа угрожающе помахала мне указательным пальцем. «Мол смотри у меня, какие тебе женихи»

По обычаю после окончания обряда, девочки идут домой в свои избы, со всей роднёй. Где приготовлено много разных вкусностей, и празднуют инициацию. Даже если у девочки не вышло «попасть в поневу» Всё равно считается, что она перешла под защиту богини Макоши и готова к продолжению своего рода… Это праздник для всей семьи. Просто именно в этом году, к ней нельзя свататься. Ничего страшного. Обряд с поневой можно теперь повторять у себя дома, в кругу всей своей родни, только уже наследующий год. Или тогда, когда родители решат, что девушка уже достаточно взрослая для замужества.

У нас в избе, Марфа напекла пирогов и блинов, со сладкой начинкой и овощной. Запекла репу, приготовив из неё ароматную кашу. Мама пила горькую медовуху, Марфа ела пирожки. А я кружилась перед ними, в новом платье, громко распевая песни и лопая одновременно пирог из морошки с мёдом.

Марфа аплодировал мне после, каждого куплета. Мама сидела, в сторонке, немного грустная. Я подбежала к ней, вытянула её за руку в центр нашей избы, и начала кружиться с ней в обнимку, пока она не начала улыбаться. Марфа хлопала нам в ладоши.

— Всё! Всё! Закрутила меня совсем! — сказала мама.

Так мы и веселись весь вечер допоздна, пока не наелись до отвала, и я не наплясалась вдоволь, что аж ноги гудели. Марфа как водится, захрапела возле печки, а мама сказала, что выйдет во двор подышать свежим воздухом. Она снова сделалась очень грустной и глаза у неё были какие-то не такие.

Наверное, устала за сегодня, с рассвета ведь на ногах.

Мама неожиданно обняла меня.

— Где медальон, который я дала тебе утром?! — нервно спросила она.

— Вот он.

Я вынула из кармана в своём платье, медальон янтарного цвета.

Мама одела его на меня, и посмотрела очень странным взглядом.

— Никогда не снимай его! Пусть он напоминает тебе обо мне!

Я поклонилась маме и ушла в свой угол терема, где была моя зона покоя. Аккуратно сняв и убрав свои подарки, в сундук. Не успев коснуться лицом подушки, тут же уснула.

***

Месяц высоко горел в небе, когда Катерина, вышла из избушки прикрыв волосы белым платком. Её длинное платье лавандового цвета, слегка колыхалось от лёгкого осеннего ветерка. Она пошла в сторону леса, босиком по сырой траве и холодному мху. Мимо спящих зверей и столетних деревьев. Только совы и филины с интересом подсматривали за ней. Так она шла, мимо капища, у которого ещё стояли цветы, после утреннего обряда. Шла мимо самого старого дуба, пока не приблизилась к речки Ведка, где она журчала громко и буйно бежала. Катерина сняла свой платок и по каменистому берегу, вошла одетая в воду… Она заходила всё глубже и глубже, пока прохладные и стремительные потоки реки, накрыли её с головой…

***

— О Боги, боги!! Помилуйте!! Зачем она туда пошла! Горе какое!

Марфа рыдала, склонившись возле тела мамы, лежавшего на каких-то тряпках прямо на земле, у нас во дворе.

Местные рыбаки заметили её, запутавшись в сетях, и принесли к нам раннем утром, следующего дня. Мы даже не успели заметить, что она пропала.

— Утопленница. — сказал мужчина, сняв свой головной убор.

Марфа начала громко причитать.

— Бедная Катерина! Бедная душенька твоя!

Я стояла на калитки нашего дома, не в силах не заговорить, не пошевелиться.

Марфа склонилась над мамой и обняв снова залилась слезами.

— Мы поможем с крадой[4] — сказал старенький мужичок. — Подготовь погребальное платье, и вещи. В избу нельзя заносить.

Они подняли маму и понесли её в капище.

— Милана! Не подходи, не смотри! — крикнула Марфа.

Но было уже поздно, я увидела синее, разбухшее от воды лицо мамы…

И как будто исчезла, внутри стало холодно и пусто. Всё тело стало колотить от душевной боли. В голове будто потемнело.

Не верю что это она!

Отмахнувшись от Марфы, я побежала следом за теми, кто уносил тело мамы.

— Стойте! Стойте!

Мужчины остановились, и снова опустили её на землю. Сняв свои головные уборы.

— Мама! Мамочка! — я без страха склонилась, над её холодным телом. И начала умолять подняться, словно она всего лишь уснула.

Рыбаки смотрели на меня с жалостью, как на йородивую.

— Надобно девушку к Друди отвести, дух почистить.- сказал старенький дедок.

Марфа с большим усилием отдернула меня от мамы, и обняла. Мужчины унесли её для ритуала.

Раздался рёв лошадей возле нашей избы, это отец с Ипафием! Они приехали поздравить меня с инициацией. Я в слезах помчалась к нему…

 Лобная повязка.

 Подвеска.

 11:30—13:30 часов.

 Обряд сжигание мёртвых на костре.

Глава 2. Милана

После крады мамы, мне захотелось в последней раз побыть, возле священного дуба. Я сидела на мягкой пышной траве, возле дерева с широким стволом (в объёме его могли обхватить несколько мужчин) И настолько высоким, что наверное на вершине его можно разглядеть куда уходит прятаться Ярило солнышко каждый вечер… Я тихо плакала думая о ней.

Она сейчас с праотцами. Надеюсь мама ты уже гуляешь в Ирийских садах, с моими бабушкой и дедушкой. Ты теперь свободна от своей хвори. Ты теперь соединена с Первоотцом и нашими богами… Надеюсь, там ты будешь счастливей, чем здесь. Люблю тебя мама. И никогда не забуду…

Я поклонилась священному дубу и тут же сильнее разрыдалась, облокотившись руками на него. С ветки дерева слетела птичка и устремилась в небо, скрывшись за лучами солнца. Меня поток света немного ослепил, обжигая растертые красные глаза. И почему-то в голове, как картинки, пошли воспоминания из моего детства…

Я бегала возле подлеска за Марфой, собирающей траву лебеды и дикого щавеля. Женщина аккуратно срывала листочки, перед этим шепча им тихо…

— Травушка послужишь пользой…

— Ты с травой говоришь? — сделала я удивлённое лицо.

Марфа нагнулась возле кустарника, под свисающим над землёй корнем дерева.

— Каждой травинки-растинки надо молвить, для какой пользы её собираются сорвать. Чтоб она дала позволения на это.- не разгибаясь ответила Марфа.

— Травку надо спросить, чтобы сорвать?! Зачем?

— Для того… — женщина вылезла из-под куста и показала мне зеленый лепесток щавеля. — Чтобы живица была.

— Что такое живица?!

— Это силушка разумная. Она бегает в теле нашем и разделяется на семьдесят семь сил. Если у человека корь какая случается, это перекрытие одной из сил живы… И если же травку сорвешь, без её дозволения, то она живицу в землю спрячет и пользы не принесёт…

— А травке, какой прок нам пользу приносить?! — не понимала я.

— Такой чада. Наши тела тоже принадлежат природе, она рада послужить нам в исцелении…

Марфа сложила листочки щавеля в плетёнку и сказала.

— Поэтому ягодка моя, при уважительном отношение к травке, веточкам и деревьям, они и живицу сохранят и расскажут как их лучше использовать, как готовить… А мы с тобой съедим её и щёчки твои будут такие же румяные как сейчас! — она погладила меня по голове и снова продолжала собирательство.

А я бегать вокруг цветочков, воображая о путешествиях на край земли. Представляя, как сражаясь с Кощеями и злобными змеями. Ведь у меня силушка недюжинная, против страшной нечисти!…Я превращу их в камень и в пыль!!

— Что испугались змеи?!… — предупреждала я сухие ветки и кусты, попадавшиеся мне на пути. — Мой род Боримир! Я могучий и храбрый войн! Я!…

— А так, похожа на царевну прекрасную?! — спросил детский голос за деревьями.

Я обернулась и увидела детей из соседней улицы. Они игрались на полянке немного в стороне от меня, побросав корзинки с земляникой. Я вышла к ним навстречу. Многие из них были выше меня на пол головы. Мальчики были одеты в летние штанины, и желтые рубахи по колена. А девочки в такие же сорочки как у меня, только небесного цвета.

— Берегись дракон! Я убью тебя! — размахивал игрушечным орудием мальчик. Угрожая своему другу, в маске зелёного чёртика.

— Вы во что играете?! — с интересом спросила я.

— В царевен и царевичей.- ответила круглощёкая девочка с карими глазками и торчащими светлыми кудряшками, распутавшиеся из под её толстой косы.

Вся ребятня повернулась в мою сторону.

— Ты откуда взялась такая, как леший из лесу!? — спросил мальчик с игрушечным мечом.

— Сам ты леший! — я показала ему язык. — А можно мне с вами?!

— Тебе с нами?…Царевна должна быть красивой. А у тебя бельмо на пол лица!! Аха-ха! — засмеялась она и ещё несколько ребят.

— И ничего не на пол!… А только на лбу пятнышко маленькое.

Я опустила голову от обиды. У меня раздулись щёчки, чувствую, что сейчас зареву.

— Хочешь, будешь кикиморой?! Ты плачешь?! — не успокаивалась, та белокурая девочка.

— Ой пойдёмте, а то она не отстанет! Мы не хотим с тобой играть! Слишком ты корявая для царевны! Аха-ха!

И она развернулась и ушла с несколькими ребятами.

Я не выдержала и начала плакать сев на траву, закрыв своё пятно руками.

На поле остался более взрослый худенький парень и две девочки моего возраста наверное, одна с моего роста, другая чуть ниже меня.

— Ой, да не слушай ты её! Сама она про себя много думает!! Я кстати Беляй! Ты из какого рода!? — спросил тот парень, весь чернявый как уголёк. Даже кожа его была, как будто он круглый год ходит под лучами Ярило.

— Я из Рода Боримира.

— Ого! Дочь Бурого?! Ам… То-есть я хотел сказать Володара?!

— Угу.- терла я покрасневшие глаза.

— Да не плачь. Сама она кикимора… Мы сёстры из рода Боголеповых.- села рядом со мной незнакомая девочка с коричнево- рыжими волосами и веснушками на щеках.

Другая девочка помахала мне рукой с таким же цветом волос. Только меньшего роста, чем первая.

— Уже обед, нам пора! Давай не реви, пока! — сказал Беляй и ушёл с девчонками с поля.

Мне было всё равно обидно, что я такая. С пятном на лице. Почему у меня это… Эти боги…

Я достала из кармана маленький белый камушек. Он переливался и отражал лучи от теплого весеннего солнышка. Я вздохнула… Вспоминая как когда-то, так же пришла домой зарёванной, от того, что другие ребята обзывали меня.

Отец дал мне белый камушек.

«он такой же как моя дочка, чистый и прекрасный. Запомни, никто не смеет обижать тебя и говорить кто ты есть… Ты моя дочь… наши предки и боги создали тебя такой, а они не ошибаются… Я люблю тебя такой и Первоотец так же тебя любит… Если кто-то попытается тебе внушить обратное, отравить головку чёрными мыслями. Посмотри на этот камушек и вспомни мои слова… Он пробудит твой внутренней свет, любовь данную нам от наших богов.- папа поцеловал меня в лоб.

Обычно он всегда мало говорит, но в тот раз сделал исключение. Я сделалась счастливой от понимая, что меня оказывается, любят не только родители с Марфой, а ещё боги и первоотец. Я сразу же успокоилась.

— Ягодка? Ты куда убежала от меня? — сурово сказала Марфа, неожиданно появившись из-за угла полянки.

— Не убежала, тут я.

— Охх! Пойдём уже, твой отец скоро приезжает. Негоже маленькой девочки убегать в лесу.

— Папа приезжает! — обрадовалась я.

— Охх! Погодь! Погодь! Тьфу ты шустрая!

Я вырвалась от Марфы и побежала скорее домой. Неслась со всей дури, так мне хотелось повстречаться с отцом. Там на летнем крыльце сидела мама и смотрела в одну точку на кусте.

— Мама! Папа возвращается! — радостно хлопала в ладоши я.

— Угу.- холодно ответила мама.

— Ребята!!! Ребята!!! Папа едет, выходите встречать!! — позвала я своих братьев.

— Тут мы уже! — ответил самый старший.

Послышался ржач лошадей. Отец, Ипафий и Могута вернулись. Я с улыбкой махала им.

А кто это с ними?…

Позади коней была привязана телега, там сидел незнакомый мальчик. Он аккуратно слез с неё, прихрамывая на левую ногу.

— Это сын моего двоюродного брата. У него никого больше не осталось из родичей. Он нашего рода. И я решил взять его под свою опеку и воспитывать как родного сына. — говорил отец, показывая на мальчика с тёмно-русыми волосами.

— Гой еси.- боязливо сказал мальчик всем.

Он глядел на всех напугано, словно маленький звереныш, впервые увидевший человека.

Мама, не подымаясь с места, смотрела пристально на отца.

Мы с братьями опешили. Особенно я.

Что теперь у меня ещё один брат!?

— Ну а вы чего замерли богатыри?! — посмотрел отец на сыновей.

К приемышу, подошёл каждый из мальчишек и пожал руку.

— Гой еси! — сказал самый младший из братьев и обнял его.

Марфа наклонила голову к мальчику, разглядывая его с головы до ног.

— Гой еси соколик. Ну что теперь ты наш Боримир!..Тю какой худенький, страсть прям. -погладила его по голове тётушка.

Я немного стала ревновать, что она с ним такая ласковая. Но посмотрев в голубые печальные глаза мальчика, мне стало его жалко. Ему наверное сейчас очень страшно и грустно. Бедный. Надо показать, какие мы дружелюбные (не то что та девочка с полянке)

— Гой еси.- я достала из кармана своего сарафана белый камушек и отдала ему. Мне он не нужен уже. Меня ведь и так любит папа и Род.

Мальчик растерялся, но взял его.

— Здесь любовь Первоотца. Он пробудит внутренней свет.- повторила я те слова папы, которые запомнила. Сама не особо понимая, какой свет, но чувствуя, что это ему поможет.

Удивительно… Я никогда не думала об этом дне. Почему именно сейчас, он вспомнился мне, в таких мельчайших подробностях? Чтобы это значило?

Может духи леса хотят мне что-то сказать, предупредить или намекнуть, оживив мои детские воспоминания. Или же это просто моя головешка вынула картинки из прошлого, чтобы отвлечь меня от тяжелых мыслей, про смерть мамы. Ну ладно… Думаю не так важно это сейчас…

Я прижав ладонь к сердцу и затем прислонив к дубу, снова поклонилась и тихо произнесла.

— Прощайте духи леса и могучий дуб… Прощай мама… Я возвращаюсь в отцовский дом..

И ушла без оглядки, чтобы вновь не разреветься.

***

Я ехала в повозке и смотрела на луга вокруг. Мысленно прощаясь с нашей Липкой, где мы жили с мамой в её последние годы.

С собой из вещей, у меня был только медальон, который она мне подарила и несколько платьев. Отец после крады мамы, сразу уехал. А я захотела остаться здесь ещё на немного, чтобы прийти в себя и потом возвращаться в свой родимый град[1] Светлогорье.

Через месяц спустя Ипафий приехал за мной и Марфой. Отец с братьями гостил у дяди Глеба по делам, поэтому он не смог меня забрать. Но ручался вернуться к моему приезду. В детстве я с братьями хорошо дружила. Говорят, их мама была очень красивая, с чудным характером. Они родили четырёх мальчиков, но вскоре умерла при лихорадке. Отец снова женился на моей маме и родилась я. Моя мама была, тоже красива и всё было вроде хорошо, но когда мне было девять лет в один из вечеров меня позвали в столовую комнату. Там были папа с мамой, дядько Ипафий, жрец Деян. Я помню, что они все были грустны, словно кто-то умер. Не объясняя причин, сказали, что маме придется разъехаться с отцом и вернуться в свой старый дом. Вообщем я рыдала, умоляла, била ногами, чтобы мама не уезжала, мои старания ни к чему не привели. И рано утром (пока все спали) перед маминым отъездам, я залезла в один из её сундуков приготовленных к отъезду и спряталась, прикрывшись платьями. Меня вместе с сундуком погрузили в телегу и обнаружили (точнее я сама вылезла из сундука) когда мы уже были на полпути к Липки. Хоть отец сразу же отправился за мной и дико возмущался, но всё же увидев как я плачу, позволил мне остаться жить с мамой. При условии, что за мной будет присматривать Марфа, чему я была очень рада. С тех и до сих пор, мы жили пока мама не… не сделала что сделала… Опять накатились слёзы. Я их вытерла рукой. Не буду плакать. Теперь мы с тётушкой, возвращаемся назад в мой отцовский дом.

Лошади громко заржали, встав на дыбы, чуть не перевернув телегу на которой мы ехали, что я аж чуть не свалилась с неё. Мы ели успели увернуться от столкновение с неизвестным всадником.

— Э! Э! Ты куда же прешь?! Не видишь чё-ли?! — крикнул Ипафий, резко потянув поводья на себя.

Мужчина ничего не ответил, но замедлив свою лошадь, проскакал мимо нас. За ним шли пять человек в чёрных платьях по колено и таких же штанинах. Они выглядели отстранено, из них так же, никто на нас не обратил внимания, словно мы духи какие-то.

— Что там?! — спросила я.

— Да чё ли?! Люди идут! — помахал головой Ипафий.- Тут недалече их община.

Поклонников нового божества я видела в детстве. Теперь у них уже оказывается община, неподалёку от моей Липки. Хотя на чужеземцев они с виду не похожи и от нас ничем не отличались. Не считая их веры и одеяний. Только один из них, был не типичной внешностью для наших людей. Его кожа была более тёмной и черты лица немного грубоваты в сравнении с нашими мужиками. Про остальных же и не сказать, что они с других земель. Может они… Не успела я продолжить мысль, как один из них сказал что-то своему другу на нашем языке без акцента. Наши они точно. Зачем-то решившие перейти служить другому божеству.

Я приехала на четвёртый день, поздно вечером. Меня на пороге встретил отец и мальчики. Хотя уже не мальчики, а взрослые парни. Мне радостно было их видеть всех. Но боль от потери мамы, по-прежнему ныла в сердце, поэтому улыбаться не хотелось. Всё же я через через силу натянула улыбку.

Отец подошёл ко мне и крепко обнял, поцеловав в лоб.

— Гой еси сестрёнка. Выросла совсем.- сказал мне старший брат. Ныне нареченный Ратмир.

— Гой еси. Ты тоже… И вы все.- с интересом пробежала глазам по своим братьям. После моего отъезда я с ними виделась несколько раз всего, когда они с отцом проезжали мимо нашей деревушки. Но последние четыре года не видела никого из них, кроме отца. А они совсем повзрослели.

— Хаха! Небось, уже забыла наши имена!? — пошутил Ярик, самый младший и весёлый из всех братьев.

И все они засмеялись.

— Ничего не забыла!

Я стала перечислять их от старшего, к младшему.

— Ратмир, Всеслав, Алёша, Ярослав и…

— Иван… — сказал голубоглазый парень, слегка поклонившись мне.- Гой еси.

— Гой еси.

Это был тот самый мальчик, которого отец принял под своё крыло. Я не сразу признала его. Мы с ним последний раз виделись перед тем, как я решила тайно уехать с мамой. Он сильно изменился. Ну понятно, тогда мы были детьми. Он так же повзрослел, стал высок и широкоплеч. Но всё равно худоват в сравнении с моими братьями.

И почему-то глаза его стали ярче или мне в детстве казались они другими.

— Знаю. Иван. — я зачем-то повторила его имя и ещё раз внимательно разглядела его. Парень выглядел серьёзным, так же пронзительно смотрел на меня. У меня сама собой появились неловкая улыбка и я быстро отвела взгляд от него.

Старший брат Ратмир взял мой маленький сундучок и понес его к входу в мою комнату, мы с Марфой пошли за ним. Я обернулась по сторонам, любуясь нашем большим двором и домом. Ахх! Как же я скучала… Как давно меня здесь не было. В груди появилась приятное тепло. Наконец-то я дома, с братьями и с отцом. Слава Первоотцу и богам. Теперь всё будет хорошо.

 Город.