Оглавление

— «Эффект бабочки», коллега, никак не относится к петле времени, потому что петля сама по себе не изменяет мир. Она как раз призвана исправить то, что получилось в результате случайного вмешательства в прошлое! Да, именно это я утверждаю, и буду утверждать! Случайного или непреднамеренного! И не важно, как это вмешательство произошло. Замыкаясь, петля нейтрализует негативное воздействие «эффекта бабочки».

— А если не нейтрализует? Ну вот представьте себе, что петля не замкнулась. Тогда будущее может измениться кардинально и бесповоротно в результате того самого воздействия, что и вызвало возникновение «эффекта бабочки».

— Нет, коллега. Опять вы не правы. Ни к каким изменениям в нашем мире это не привело бы никогда! Если петля не замкнулась, что она из себя представляет? Правильно! Несоединенная петля всего лишь лента, струна, спираль — называйте её, как вам угодно, отошедшая от нашего мира, от нашей реальности и болтающаяся в пространстве-времени. И, как вы думаете, что будет с ней дальше?

— Наверное, она всё равно стремилась бы к соединению?

— Совсем не обязательно! Не замкнувшаяся петля времени не исчезает, не распадается, как замкнувшаяся. Она продолжает существовать в виде отдельной независимой реальности, параллельно нашей. И берет эта независимая реальность свое начало именно в той точке пространственно-временного континуума, где случилось вмешательство в наш мир, в нашу реальность. Это как росток новой ветки на дереве. Новая веточка зародилась и растет, развивается рядом со старой, от которой она отошла, или, если хотите, отпочковалась. И живут эти две веточки рядом, растут, развиваются каждая сама по себе, но на одной основе — материнском стволе дерева. Так они и будут существовать дальше рядом, каждая по-своему, но, в то же время, одинаковые. Так рождаются параллельные миры, коллега. Именно поэтому я утверждаю, что «эффект бабочки» не оказывает ни малейшего воздействия на нашу реальность, на мир, в котором мы с вами живем!

(Подслушанный спор)

Часть 1. Специальная кадетская школа

— Почему именно «сталкеры», товарищ генерал? Сталкер — человек, посещающий и исследующий заброшенные места.

— А разве наши ребята не этим будут заниматься? Прошлое — такое же заброшенное место, как любое другое, куда нет хода обычным людям, капитан.

1. Странный инспектор

Я не совсем понимал, что происходит в последнее время. Сначала в нашем детдоме, где я жил уже три года после гибели в автомобильной аварии родителей, появился какой-то молодой дяденька, просто ходивший везде и смотревший, чем, кто и как занимается. Воспитатели, нянечки и другие работники нашего детдома вели себя с ним как-то уж слишком вежливо и предупредительно. Нас, ребят, он, правда, не трогал и ни о чем не спрашивал, только смотрел, как мы занимаемся, или играем, и что-то записывал в блокнот, а иногда фотографировал на телефон. Мы решили, что он очередной проверяющий, каких приходило в наш детский дом немало. Ну и что, что раньше проверяющими были, в основном, серьезного вида тетки? А в этот раз прислали не тётку, а дядьку — нас это меньше всего волновало. Мы жили своей обычной жизнью.

Потом этот проверяющий стал вызывать нас по-одному в кабинет социального педагога и задавать всякие вопросы. Ну, так бывало иногда при проверках, только обычно проверяющие тётки спрашивали о том, хорошо ли нас кормят, хватает ли игрушек и книжек, ругают ли нас или кто хулиганит, а этот дядька задавал странные вопросы. Много ли у меня друзей? Какие книжки я люблю читать и кинофильмы смотреть? Люблю ли я фантазировать и о чём чаще всего эти фантазии? Интересно ли мне на уроках истории и хотел бы я попасть в прошлое? Или в будущее? Что бы я там делал, если бы попал в другое время. Странные вопросы, правда? Конечно странные, ведь взрослые, тем более проверяющие, должны знать, что в четвертом классе историю не изучают. Но я ответил на все эти странные вопросы. Как мог, как представлял, как получилось.

Он не всех вызывал на эти странные разговоры. Как мы потом с ребятами высчитали, всего у него на беседах побывали три девочки и четыре мальчика. Причём все мы учились как раз в четвертом классе. То есть уже заканчивали четвертый класс. Учиться оставалось две недели, а потом лето, каникулы, и в пятый класс уже осенью. Мы поговорили об этом странном проверяющем в нашей спальне, и забыли.

Потом в школе вдруг в нашем классе, а мы все учились в одном классе, на последней неделе устроили какую-то прямо зверскую проверку знаний по всем предметам. Диктанты, изложения, контрольные следовали одна за другой. Мучился весь класс. Но хорошо ещё, что устроили это на последней неделе и скоро нас отправили на каникулы.

На летних каникулах мы все каждый год уезжали в лагерь на всё лето. Конечно, мы ждали отъезда и уже строили планы. Лагерь у нас хороший, там лес и речка, а рядом был другой лагерь, с ребятами из которого мы устраивали разные соревнования и военные игры. В общем, там было интересно. Выезд в лагерь планировался девятого июня, а шестого нам устроили медицинский осмотр и на следующий день после него меня, Пашку Котёнкина и Иру Светланскую отправили в больницу… Ни у кого из нас ничего не болело, а нас отправили! Да ещё отправили не в обычную больницу, куда возили всех наших, если они болели, а в какую-то другую. Там нас поселили на последнем этаже большого шестиэтажного корпуса в отдельном крыле и в одной комнате. Что тоже странно, ведь в больницах палаты для мальчиков и девочек разные. Одежду всю отобрали и одели в одинаковые длинные рубахи, даже трусы не оставили. В палате было всего три кровати, которые мы и заняли. Тут же были туалет и душ. В палате ещё стоял телевизор и не очень новая игровая приставка. Была даже полка с книгами на стене.

Короче говоря, мы здорово перетрусили, оказавшись запертыми в комнате и почти без одежды. Каждый из нас, конечно, не раз слышал о врачах, занимающихся торговлей человеческими органами, вот мы и подумали, что нас троих непременно выпотрошат и органы продадут. Мы шушукались всю ночь, забравшись под одеяло на одной кровати. Сдаваться просто так, как цыплята на птицефабрике, мы не собирались. Жизнь в детском доме, знаете ли, закаляет человека, хоть мальчика, хоть девочку. Драться мы умели и всегда заступались за своих, каким бы сильным ни был наш противник. Придуманный план был безумным от начала и до конца. Мы собирались утром напасть на медсестру, которая привезет нам завтрак, связать её, отобрать ключи и убежать из изолированного крыла здания, куда нас поместили. Главное, как мы считали, достать ключи от двери, что перекрывала наш «изолятор», а выбравшись за неё, мы уж как-нибудь сможем пробраться на улицу и смыться отсюда. То, что трое ребят в одних больничных рубахах обязательно привлекут внимание, мы даже не думали. Нам казалось, что главное — это выбраться из здания, а там что-нибудь придумаем.

Когда утром молоденькая медсестра прикатила в палату столик на колёсиках с завтраком, мы были готовы. Ира отвлекла на себя внимание девушки каким-то вопросом, а мы с Пашкой набросили на неё приготовленную простыню и повалили на ближайшую кровать. Втроем нам удалось связать медсестру, а она почти не сопротивлялась при этом. Мы вышли в пустой коридор, прошли мимо нескольких закрытых дверей и уперлись в перегораживающую коридор стену с закрытой дверью. Пашка стал ковыряться в замке, подбирая ключ, но в эту минуту открылась ближайшая дверь и из неё вышли два улыбающихся охранника в военной форме с погонами и тот самый дядька, который проверял наш детский дом и задавал странные вопросы.

— Ира, Витя, Паша, кажется, вы собрались на прогулку? — улыбался дядька.

— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, — хмуро ответил Пашка.

— Почему вам здесь не нравится? Мы даже игровую приставку в вашу палату поставили, чтобы вы не скучали.

— Ага, чтобы не скучали, пока нас на запчасти не разрежут? — так же агрессивно, как и Паша, сказал я.

Военные и мужчина переглянулись, улыбки исчезли с их лиц.

— С чего это вы так подумали?

— Сами не можете догадаться? Что это за больница, где девочку помещают в одну палату с мальчиками? Где другие больные? Где врачи? Где наша одежда? Почему нас держат под замком? — сердито сказала Ира. — Ещё нужны вопросы? У нас их целая куча.

— Кажется, мне надо вам кое-что рассказать и пояснить, — неловко улыбнулся мужчина. — Уверяю вас, ничего плохого с вами не случится. Никто не собирается разбирать вас на донорские органы. Наоборот, вы нужны нам абсолютно здоровыми, поэтому вас привезли сюда, чтобы обследовать и понять, сможете ли вы принять участие в том, что я собираюсь вам предложить.

— И что же это такое, что для этого надо нас запирать здесь на пустом этаже и даже приставлять охрану?

— Я как раз собирался всё рассказать вам после завтрака, и даже показать, но вы решили действовать, не теряя времени. Извините, надо было вам ещё вчера всё рассказать, тогда бы вы не задумали своего побега. Кстати, он всё равно бы не удался. Но ваши слаженные действия по нейтрализации медсестры в палате только подтвердили правильность нашего выбора. Действовали вы как хорошая команда, — снова улыбнулся мужчина.

— А вы что, всё видели, что ли? — недоверчиво спросил Павлик.

— Конечно, ведь палата под наблюдением. Ради вашей же безопасности. И находитесь вы не в какой-то гражданской больнице, а в настоящем военном госпитале, и, мало того, в специальном его отделении, куда посторонним хода нет. Ну, так что? Поговорим? Да и Наташу, вашу медсестру, пора развязать, и завтрак остынет.

Конечно, попытка побега была чистой авантюрой с нашей стороны. Тем более, как оказалось, из военного госпиталя да ещё из палаты под наблюдением. Понурив головы, мы вернулись в палату.

— Вам, кстати, повезло, что Наташа не сопротивлялась, — сказал один из военных, развязывая медсестру. — Она у нас перворазрядница по самбо, раскидать вас, как котят, ей раз плюнуть. Просто нам всем было интересно посмотреть, что вы придумали, раз шушукались всю ночь.

— Кино, значит, смотрели, пока мы тут… — хмуро спросил я.

— Смотрели, — кивнул военный. — Захватывающее, скажу вам, было зрелище, особенно когда вы скопом на неё навалились.

Медсестра, впрочем, на нас не обиделась и лишь весело потрепала наши волосы, сказав, что такого приключения у неё ещё не было. Она оказалась старшим сержантом медицинской службы.

После завтрака мы уселись втроём на одной кровати, а Алексей Степанович (так звали этого бывшего проверяющего) оседлал стул задом наперед и, улыбаясь, долго смотрел на нас.

— Будем и дальше в гляделки играть? — не очень дружелюбно спросил я, натягивая подол рубашки на колени. — Вы что-то хотели нам рассказать и объяснить, что мы тут делаем.

— Да, конечно, ребята, только сначала ответьте на один вопрос: вы любите приключения?

Мы переглянулись, не понимая, к чему этот вопрос.

— Смотря какие, — неуверенно сказал Павлик.

— Резонно… — качнул головой Алексей Степанович. — Ну, скажем, вы хотели бы попасть в прошлое и посмотреть, как там жили люди в те времена? Скажем, лет пятьдесят или сто назад?

— Это как сниматься в кино, что ли? — спросила Ира.

— Не совсем. Я говорю о том, чтобы самим побывать в прошлом веке, пообщаться с ребятами и взрослыми, жившими в те времена. В общем, я говорю о путешествиях во времени.

— Вы думаете, что мы ещё маленькие и нам можно вешать лапшу на уши? — усмехнулся я. — Машина времени бывает только в сказках и книжках про фантастику.

Алексей Степанович продолжал с улыбкой глядеть на нас, восседая верхом на стуле.

— Витя, скажи, ты слышал про «Наутилус» — подводный корабль капитана Немо?

— Видел кино.

— Так вот его придумал писатель-фантаст почти двести лет назад. Звали его Жюль Верн. И придумал он его в те времена, когда большинство кораблей были парусными и только появились первые пароходы. Теперь же подводными лодками никого не удивишь. Другой писатель-фантаст, тоже ещё в девятнадцатом веке, написал про первый полёт людей на Луну. Теперь люди уже побывали на ней и в космос летают постоянно. Звали этого писателя Герберт Уэллс. Когда эти писатели написали свои книги, никто даже представить не мог, что подводные лодки и космические корабли когда-нибудь появятся на самом деле. Для людей это были всего лишь интересные выдумки, фантастика. Но, как видите, фантастика может стать явью. Почему же не допустить, что и машина времени, придуманная фантастом, тоже уже существует?

— Если бы машину времени придумали, то это уже давно бы знали все, — сказала Ира. — В новостях об этом сразу бы сказали.

— В новостях, говоришь? А ты не думала, что не всё можно говорить в новостях? И не всё говорят. Конечно, когда-нибудь об этом узнают все, но пока что это большая тайна. Вы, ребята, одни из немногих людей на всей планете, кто сможет первыми узнать и испытать путешествия во времени, если, конечно, вы хотите этого. Насильно мы никого заставлять не будем.

— А если мы не согласимся, тогда что?

— Отправитесь обратно в свой детский дом.

— Но мы же тогда всем расскажем!

— А кто вам поверит? Вы всего лишь дети, у которых развита фантазия.

К сожалению, это правда. Кто поверит в машину времени, если о ней будут говорить простые дети? Мы сами-то пока не верим в то, что только что услышали.

— А если мы согласимся?

— Тогда в детский дом вы не вернётесь. Вы будете учиться в одном из лучших учебных заведений страны. Для всех друзей в вашем детдоме вы поступите в суворовское училище и будете учиться там. Сейчас как раз в эти училища принимают после четвёртого класса. Ваши друзья будут вам завидовать.

— А на самом деле?

— На самом деле вы будете учиться в специальном училище ещё лучше суворовского. Таком же военном, но намного круче…

Он стал рассказывать, какие у нас будут условия жизни и учебы, какие замечательные будут учителя и воспитатели, какие компьютеры, какие поездки по всему миру во время каникул и какие могут быть путешествия в прошлые времена. В общем, много чего интересного и привлекательного. Мы даже заслушались.

— Скажите, а почему вы выбрали нас троих, а не кого-то другого? — спросил, вдруг, Павлик.

— Скажу прямо: мы искали ребят по всем детским домам и интернатам страны. Именно таких, как вы — десятилетних мальчиков и девочек. Дело в том, что пока такие путешествия доступны только мальчикам и девочкам и, к сожалению, недоступны взрослым. Нам нужны такие ребята, у которых, как у вас, нет близких родственников. Это цинично звучит, но вы будете допущены к очень большим тайнам и о ваших путешествиях не должны знать лишние люди, а родителям всегда можно проболтаться или похвастаться. Кроме этого все кандидаты должны быть смышлеными, ведь предстоит многому научиться. Мы проверили ваши знания, а здоровье ваше проверят в этом госпитале.

— Так те контрольные в школе…

— Да, их организовали мы, чтобы проверить ваши знания. Вы нам подходите.

— Только мы трое?

— Не только. Всего вас будет тридцать человек мальчиков и девочек, кого мы выбрали из всех детей в нашей стране. Если вы не откажетесь, то скоро с ними познакомитесь.

Мы всё это слушали, переглядываясь, и думали… А, с другой стороны, о чём думать-то? Возвращаться в старый детдом и ждать, что кто-нибудь, когда-нибудь заберет нас к себе в семью? Так нас обнадёживали постоянно. Но забирали всегда только малышей дошколят, а нас… по нам лишь скользили взглядами без особого интереса. А тут нам предлагают что-то новое и фантастическое, совсем не обещая никаких передач в семью или усыновления. Что мы теряем? Да, в общем-то, ничего. Так почему бы не попробовать? По крайней мере, так думал я.

— Я согласен, — первым сказал я, когда Алексей Степанович замолчал и выжидательно посмотрел на нас.

— Я тоже согласен, — чуть помолчав, сказал Павлик. — А ты, Ира?

— Я хоть и не мальчик и мне немножко страшно, но я с вами, ребята.

Следующую неделю мы провели в госпитале. Нас по-прежнему не выпускали за пределы коридора. В этом крыле оказались все нужные медицинские кабинеты. Мы никуда не ходили, врачи и медсестры сами приходили на наш этаж, осматривали, брали разные анализы, подключали какие-то приборы и гоняли нас на разных тренажёрах. За это время мы трое так привыкли друг к другу, что уже почти считали себя не просто друзьями, но братьями и сестрой. Уже даже совсем не стеснялись друг друга, ведь никакой другой одежды, кроме рубах, что были на нас, нам не дали, а на разных осмотрах приходилось и их снимать, так что тут уже не до стеснения. Алексей Степанович приходил каждый день и разговаривал с нами. Он рассказывал о том месте, где нам предстояло жить и учиться и, по его словам, там должно быть здорово!

На седьмой или восьмой день медсестра Наташа после завтрака сказала, что врачи нас беспокоить больше не будут. На наш вопрос, что же нам делать, ответ был коротким — ждать. Чего ждать было не совсем понятно, но делать нечего. Хорошо, что у нас стояла игровая приставка, в неё мы и играли по очереди до самого обеда, гадая, что будет дальше. А дальше был обед. Сразу после обеда появился довольный Алексей Степанович и заявил, что наше пребывание в госпитале закончилось и мы абсолютно здоровые дети.

— Сейчас мы с вами поедем туда, о чем я вам рассказывал. Уверен, вам там понравится. Надеюсь, вы не разбежитесь по дороге, потому что путь не близкий.

— Как мы разбежимся? Вот в этом, что ли? — спросил Павлик, подергав рубашку на груди.

— Да, в этих рубашках далеко не убежишь, — поддержал я. — Нас примут за сбежавших из психушки.

— А нашу одежду у нас забрали, — добавила Ира.

— Вашу старую одежду уже уничтожили. Но не волнуйтесь, для вас приготовлена другая. Сейчас её принесут. Вы одевайтесь и ждите меня. Я схожу за документами и вернусь, а потом нас отвезут на вокзал. На поезде когда-нибудь ездили?

Вошедшая Наташа принесла три пакета и раздала нам. В них оказались три совершенно одинаковых комплекта одежды. Скоро мы рассматривали друг друга в новом одеянии. Спортивные костюмы, что дали нам, оказались вполне по размеру, достаточно красивые и удобные, и в то же время не броские. Кроссовки тоже были одинаковые, как и мягкие кепки-бейсболки.

— Мы похожи на тройняшек, — выразила общее мнение Иринка.

Действительно, в одинаковых костюмах, одного роста и возраста, мы на самом деле были очень похожи. Даже Алексей Степанович, зайдя за нами, удивлённо присвистнул, увидев нашу троицу.

На железнодорожный вокзал нас отвёз микроавтобус с военными номерами и солдатом за рулём. В здании вокзала мы успели съесть по порции мороженого, купленного Алексеем Степановичем, пока он ходил за билетами, и даже посмотрели киоски с сувенирами и точки быстрого питания, предлагавшие перекусить разными салатами, бутербродами и кусками аппетитно выглядевшей курицы. Но Алексей Степанович увёл нас подальше от этих буфетов, наставительно наказав никогда не покупать еду в таких точках, если мы не хотим провести всю дорогу рядом с вагонным туалетом или в нём всю дорогу.

— Не беспокойтесь, с голоду не умрём. У меня есть сухой паёк на дорогу, — похлопал он по своему портфелю.

Мы сели не в пригородную электричку, а в пассажирский поезд. Нам досталось отдельное четырехместное купе. Мы с Пашкой, конечно же, заняли верхние полки, а Иринке и Алексею Степановичу достались нижние. Едва поезд тронулся, проводник принесла нам чай в старинных подстаканниках. Алексей Степанович положил перед нами две пачки печения и пакетик с пряниками, объявив, что ужин будет позже. Хоть мы и пытались за чаем узнать, куда едем, он только улыбался и говорил, что сами скоро увидим. Прямо партизан какой-то на допросе!

Я всего один раз ездил на поезде. Давно, с родителями, еще до школы. Ездили на море, но я плохо помню ту поездку, маленький был. А сейчас лежал на верхней полке и смотрел в окно. Говорят, что пассажиры в поезде, как сядут, так сразу или начинают кушать, что с собой принесли, или всю дорогу смотрят в окно. Я, наверное, отношусь ко вторым, потому что смотреть в окно мне нравится. Там каждую минуту что-то новое, как в телевизоре. Пашка тоже глазел в окно, жуя печенье. Я смотрел-смотрел, а потом сам не заметил, как заснул. Укачало, наверное. Разбудил меня Алексей Степанович, когда за окном уже начало темнеть.

— Витя, вставай, сейчас ужин принесут. Потом будете спать хоть до утра.

Следом за мной он разбудил также уснувшего Павлика. А Иринки в купе не было.

— А где Ира? — спросил я, спрыгнув вниз.

— Пошла мыть руки. Вам тоже не помешает.

Когда мы с полотенцами в руках вернулись в купе, на столе уже стояли судки с картофельным пюре и жареной куриной ножкой. На каждого, конечно.

— Завидую я вам, ребята, — сказал после ужина, когда мы уже пили чай, Алексей Степанович.

— Почему? — спросил я.

— Вы сможете побывать там, куда не все смогут попасть, как бы ни хотели.

— Это куда мы едем, что ли?

— Отчасти, да. Но это только начало, потом будет интереснее.

— Почему же завидуете? Вы же с нами едете, сами нас туда везете.

— Вы не поняли. Я завидую вам потому, что сам сейчас хотел бы снова стать таким, как вы — десятилетним мальчиком.

— А я бы лучше уже стал взрослым, — негромко сказал Паша.

— Вырасти и повзрослеть вы ещё успеете, а вот я уже не стану таким, как вы.

— Не понимаю, зачем снова становиться маленьким?

— Вот доедем до места, тогда поймёте.

— Долго ещё ехать?

— Завтра днем будем на месте. Ну, давайте, допивайте и доедайте, потом спать.

2. Лесной городок

Мы думали, что это будет другой город, но вышли на какой-то совсем маленькой и неприметной остановке. На ней и поезд-то остановился всего на две минуты. Кроме нас четверых, вышли ещё две пожилые женщины и один мужчина через три вагона от нашего. Больше никто с поезда не сошел и никто на него не сел. Лязгнув буферами, состав за нашими спинами тут же тронулся дальше, а мы остались на пустой платформе. Чуть в стороне оказалось небольшое здание станции. Сразу было понятно, что построили его очень давно. Деревянное, обшитое досками здание покосилось на один бок. Над входом красовалась довольно новая табличка с названием «ст. Ручейная». Женщина в красной железнодорожной фуражке с жёлтым флажком в руке, проводила глазами уходящий поезд, спрятала флажок и, окинув нас взглядом, скрылась в здании станции.

— Что-то не похоже это место на то, о котором вы нам рассказывали, — скептически протянул Пашка.

— Терпение, молодёжь, мы ещё не на месте, — хохотнул Алексей Степанович.

Мы спустились с платформы и прошли мимо здания станции, не заходя в него. Обошли и оказались на привокзальной площади, если так можно назвать небольшую площадку, на которой стояли всего две машины. Две женщины и мужчина, сошедшие вместе с нами с поезда, уже деловито запихивали в стоявшую «газель» свои сумки и чемоданы. Второй машиной оказался обычный уазик, шофер которого ковырялся в моторе. К уазику мы и направились.

— Приветствую короля бездорожья! — Алексей Степанович обменялся рукопожатием с мужчиной лет сорока в джинсах и клетчатой рубашке.

— К сожалению, Алексей, пока ты отсутствовал, дороги наши не стали лучше, — водитель улыбнулся и с интересом посмотрел на нас. — Откуда ты взял этих ребят? Они что, близнецы?

— Здрасьте, — почти хором поздоровались мы.

— Сам поразился сходству, когда увидел их в одинаковых костюмах. Удивительно, но ребята из разных семей.

— Были, пока с родителями… — мгновенно всхлипнула Иринка.

— Да… были… — хмуро поддержал её Павлик.

— А теперь мы из одного дома… детского… Можно сказать, что мы на самом деле братья и сестра, — не знаю почему, но эти слова сами вырвались из меня. — Да, теперь мы на самом деле из одной семьи. Вот!

— Вот это правильно, парень! — водитель хлопнул меня по плечу. — Меня зовут дядя Гриша. Или Григорий Васильевич.

— Это Ира и Паша, а я Витя, — я смело протянул руку водителю и он пожал её. — А почему вас называют королём бездорожья?

— А это вы сейчас сами поймёте! — рассмеялся дядя Гриша. — Ну, рассаживайтесь, сейчас поедем.

Бездорожье — это ещё мягко сказано! Как нас только не трясло и не швыряло на заднем сиденье уазика, пока мы ехали от станции! Нет, это не была просёлочная дорога. Когда-то она была даже заасфальтирована. Когда-то… Наверное, лет сто назад. И все эти сто лет её никто не ремонтировал.

— Держитесь крепче, ребятки, — предупредил дядя Гриша, трогаясь с места. — У нас в стране кладут асфальт местами и немного, чтобы всякие оккупанты ещё на подступах застревали.

Как мы ни старались держаться за всё, что только можно, но на колдобинах нас швыряло во все стороны и друг на друга. Мы орали, визжали и смеялись одновременно. Поездка оказалась намного круче любого аттракциона на американских горках. Несколько раз я даже треснулся головой о потолок. Паше и Ире тоже досталось немало. Даже когда дядя Гриша снизил скорость по просьбе Алексея Степановича, это помогло не много. Потом мы выехали на нормальную дорогу и какое-то время ехали спокойно, но потом снова свернули куда-то в лес. На удивление, но эта лесная дорога оказалась посыпана гравием, поэтому хоть колдобины и встречались, но не такие, как у железнодорожной станции. Да по ней и ехали мы немного тише из-за частых поворотов. За одним из таких крутых поворотов я заметил стенд с надписью, что дальше проезд запрещён, но мы продолжили движение. А ещё минут через пятнадцать вдруг под колесами зашуршал нормальный асфальт! И это где-то в глубине леса! Прошло еще минут десять, и дорогу перекрыл полосатый шлагбаум. Из небольшого домика рядом с ним вышел военный с красной повязкой на левом рукаве, подошел к машине и заглянул в неё. Приветливо поздоровался с взрослыми и с интересом поглядел на нас. Алексей Степанович показал ему какую-то бумагу. Военный прочитал, ещё раз посмотрел на нас и, улыбнувшись, отдал честь.

— Проезжайте!

Машина ехала ещё несколько минут среди леса по сторонам дороги, потом свернула, и перед нами оказался современный небольшой городок. Мы проехали мимо трех или четырех вполне современных многоквартирных домов, небольшого магазина, потом пошли какие-то большие здания, похожие то ли на офисные, то ли на административные. За ними снова проскочили мимо нескольких жилых домов. Там даже на детских площадках играли дети, в основном дошколята, и гуляли мамы с колясками. Странно было видеть эту обычную городскую жизнь в месте, явно находившемся где-то глубоко в глухом лесу.

Скоро уазик затормозил у нового современного здания, похожего на небольшую двухэтажную школу.

— Выгружаемся, братцы, приехали! — объявил Алексей Степанович.

Мы выбрались из машины и огляделись. Довольно большая площадка перед входом была чистой. В смысле вообще никакой соринки на чистом и явно новом асфальте. Напротив здания газон с аккуратно подстриженной травой и разбегающимися в стороны дорожками. Вдоль дорожек тут и там разноцветные скамейки, а чуть подальше виднелись две беседки, площадка с качелями и каруселями. На качелях качались двое мальчишек примерно нашего возраста, а из одной беседки на нас глазели три девочки. Откуда-то из-за здания доносились крики гоняющих мяч.

Мальчишки, качавшиеся на качелях, спрыгнули с них и перебросились несколькими фразами. Мы их, конечно, не слышали, но это и так было понятно. Один из них бегом рванул за угол здания, а второй направился к нам, засунув руки в карманы шорт. Девочки из беседки тоже не остались на месте.

— Вот и встречающие, — хмыкнул Павлик.

— Вы пока познакомьтесь, пообщайтесь, а я решу кое-какие организационные вопросы по вашему размещению, — сказал Алексей Степанович, направляясь к дверям здания.

Мальчишка остановился в трех шагах от нас и, склонив набок голову, с интересом оглядел с головы до ног. Мы переглянулись и тоже, как и он, склонили набок головы и уставились на него. В глазах мальчишки мелькнуло удивление, потом веселая искорка и губы его тут же растянулись в улыбке:

— Привет! А вы ничего, не теряетесь! — шагнув вперед, он протянул руку. — Я Сёмка. То есть Семен.

Не успели мы назвать свои имена, как из-за угла выбежали десятка полтора мальчишек и вмиг окружили нас. Вокруг сразу стало тесно и шумно. Нас хлопали по плечам и спине, кто-то тянул руки, галдели почти все. В потоке вопросов не сразу и разберешься. Я сам не помню, кому что отвечал и спрашивал, у меня даже голова кругом пошла!

— Мальчишки! — вдруг раздался голос одной из девочек. — Вы совсем новичков задёргали! Чего вы на них набросились? Они только приехали, ещё ничего не знают и не видели, им и без ваших вопросов тошно, а тут вы все вместе на них! Успеете ещё наговориться и задать вопросы, никуда они не убегут и не уедут, раз сюда приехали. Давайте просто познакомимся сначала.

Удивительно, но её послушались! Водопад вопросов стих, и ребята стали по очереди называть свои имена. Запомнить имена всех сразу непросто, ну да потом разберемся, если что не так. Девочек оказалось только три — те, которые сидели в беседке, остальные мальчишки — их я насчитал восемнадцать. Всё же на несколько вопросов мы успели ответить, пока за нами не пришел Алексей Степанович с женщиной лет тридцати.

— Так, ребята, отпустите новеньких, — сказала женщина, представившаяся Ольгой Ивановной. — Света, покажи Ире вашу комнату. А мальчики будут жить в…

— В нашей с Ваней комнате, — выступил вперед Сёмка. — У нас как раз два места свободных есть.

— Правильно, Сёма. Проводите мальчиков, покажите им всё, что надо и не опаздывайте на обед. А после обеда приведите новичков к Зинаиде Федоровне на склад получить всё необходимое. Ну и объясните им наши правила и порядки, конечно.

Комната, куда привели нас Сёма и Ваня, находилась на втором этаже здания, которое мы приняли за школу. Оказалось, что это не школа, а, как назвали его ребята, «спальный корпус», или, другими словами, общежитие. Это была не просто комната, она больше походила на небольшую квартиру. В просторной комнате с большим окном стояли четыре кровати и четыре одинаковых стола с небольшими полочками для книг. Это обычный уголок школьника. Примерно такой был у меня дома, когда я пошел в первый класс. Ещё в комнате стояли два платяных шкафа. Сбоку в стене имелись две двери. За одной из них был туалет, а за другой ванная комната с настоящей ванной и душевой кабиной. Конечно, комната, где предстояло нам жить, разительно отличалась от нашего старого детдома, где в спальне стояло два десятка кроватей, а в туалет и умывальник надо было бежать в конец коридора. Никаких личных столов или шкафов для одежды у нас не было, все личные вещи можно было хранить лишь в прикроватной тумбочке, одной на двоих.

— Удивляетесь? — рассмеялся Сёмка, глядя на наши обалдевшие физиономии. — Да, здесь не то, что там, где мы все недавно были. В детдоме о таких комнатах даже не помечтаешь.

— Вы тоже из детдома?

— Здесь все детдомовские, только из разных городов.

— И сколько вас… нас, то есть, здесь всего собрали?

— С вами стало двадцать четыре, но, наверное, кто-то ещё не приехал, потому что на этаже ещё четыре свободных комнаты. Вот эти кровати свободные, можете занимать. А это будет ваш шкаф. Один на двоих.

Помимо жилых комнат на этаже была игровая комната, две комнаты с телевизорами, и еще несколько пока закрытых. Что там будет ребята не знали, потому что сами жили здесь всего несколько дней. На первом этаже были комнаты воспитателей и командиров, разные канцелярии и другие хозяйственные помещения, кладовые и, конечно, кухня со столовой. Сёма так и сказал — командиры, и это не было ошибкой. Спрятанный глубоко в лесу посёлок был самым настоящим военным городком, а мы становились воспитанниками особого кадетского военного училища, которое откроется с началом нового учебного года. Поэтому командирами у нас будут настоящие офицеры.

— А где эти офицеры сейчас? — спросил Паша.

— Сейчас, пока училище не открылось, мы ещё простые дети, у которых идут летние каникулы. Вот когда соберут всех, тогда начнут с нами заниматься.

До обеда мы успели пройтись по всем открытым помещениям в нашем здании, который именовался «корпус номер восемь», о чём говорила большая цифра «8» на стене снаружи. На обед нас пригласил голос дежурного воспитателя по громкой связи, динамики которой были установлены на этажах. Столовая, куда привели нас мальчишки, походила на небольшое кафе со столиками на четырех человек и разрисованными разными картинками стенами. За столиками стали собираться мальчишки и девчонки.

— Вот наш стол, — показал Ваня. — Так получилось, что мы сидим вместе с теми, с кем живем в одной комнате.

Мы сели. Столы уже были сервированы, а суп развозила на тележке женщина. Она подкатила к нам тележку и налила полные тарелки ароматно пахнущего борща, положив туда по ложке сметаны. Тарелки с винегретом уже стояли перед нами. Пожелав приятного аппетита, официантка покатила тележку дальше. Пока мы уплетали винегрет и борщ, она снова появилась, но на тележке у неё теперь было второе блюдо — котлеты с рисом. В нашем старом детдоме никаких официанток не было, накрывали столы дежурные из ребят.

После обеда Сёмка отвёл нас на склад, где уже ждала Ира. Дверь была закрыта и нам пришлось подождать. Сам Сёмка тут же ушёл обратно в комнату. Пока мы ждали кладовщика, обменялись с Ирой первыми впечатлениями. Ей, как и нам, здесь всё нравилось.

Ждали мы недолго. Подошедшая женщина, по нашим представлениям уже довольно старая, открыла дверь и завела нас на склад. Какое-то время заняла подборка одежды по нашим размерам, но недолго, ведь все дети в этом месте собрались примерно одинаковые по габаритам и возрасту. Вещи, что получили и мы с Пашей, и Ира, были тоже одинаковые. Только вместо некоторых рубашек она получила платья, да вместо одних из двух шорт ей дали юбку. Все остальное было одинаковое. В дополнение к нашим кроссовкам нам выдали ещё по паре летних сандалий.

— Спортивные костюмы не треплите попусту, аккуратно носите вещи. Сложите всё в свои шкафчики. Пока каникулы, строго за однообразием формы следить не будут, но бегать мазуриками нельзя. Испачканные вещи сдавайте в стирку, получите через день обратно. Нижнее белье у нас принято менять ежедневно, его вам выдано достаточно, носки или колготки тоже. Оторвется пуговица или что-то порвёте — не стесняйтесь сказать, если сами отремонтировать не сможете, — доброжелательно наставляла нас женщина. — Теплые вещи сейчас ни к чему, а форму для учебы получите после приказа начальника.

При этом какого приказа и какого начальника она не стала уточнять. Нагруженные охапками одежды мы вернулись в нашу комнату, где Ваня с Сёмкой лежали в кроватях, но не спали.

— Вы чего это? — спросил я, удивившись. — Устали что ли?

— Тихий час обязателен для всех, — пояснил Ваня, вставая. — Это сегодня вам послабление, как новичкам, а завтра тоже ляжете.

— И нам послабление сегодня, — следом за Ваней встал и Семен. — Мы помогаем вам устроиться. Вот сейчас поможем правильно разложить вещи по полкам.

Много времени это не заняло. Мальчишки показали нам, на какие полочки или в какие ящики шкафа надо сложить те или иные вещи. Оказывается, что в этом деле тоже существуют свои правила. Правда, подсказка была тут же — на внутренней стороне дверцы шкафа приклеена инструкция, на какую полку что из вещей надо складывать. Так же у входной двери в рамочке висел распорядок дня, с которым мы тоже ознакомились. Кормили тут пять раз в день, а отбой объявлялся в половине десятого вечера. Дневной сон, или по-другому «тихий час», длился на самом деле полтора часа и заканчивался в три пополудни.