Люди Запада только себе дозволяют «свободное мышленье», а от нас, восточных народов, требуют «детских чувств».
Женщины всегда, когда сделают больно, осведомляются потом: «Да? Правда? Очень больно? Очень?..»
О ложь! Она начинается с того, что мы обманываем ею других, а кончается тем, что мы сами начинаем в неё верить!
— А правда, что у вас в газетах разрешают писать только о погоде?
Да и то редко.
Когда вы садились за стол, соседи спешили отодвинуть от вас «судок», боясь, что вы сейчас выпьете уксус и начнёте себе мазать прованским маслом сапоги, чтобы блестели.
К концу обеда все бледнели:
— Вот сейчас вынет из бокового кармана сальную свечку, съест, а руки оботрёт об голову соседки!
Но теперь — увы! — эти счастливые времена миновали.
Русских столько шляется повсюду, что на них не обращают никакого внимания.
Вообще можно доставить себе массу удовольствий.
Совершенно безнаказанно массу таких удовольствий, за которые всякого европейца выгонят в шею, изобьют или убьют на дуэли.
Раньше так же выгодно и приятно было быть русским.
Эта мысль пришла мне в голову как-то за границей, в одном из курортов.
— Буду турком!
Делается это очень легко.
Вы покупаете себе феску, и как только её надели, — весь мир вокруг изменяется к лучшему.
Всё становится необыкновенно деликатным, любезным, внимательным.
— Турок!
На улице, в театре, на железной дороге вы — предмет общего внимания.
— Смотрите! Смотрите! Турок!
Мальчики поутру, идя в школу, останавливаются перед вашими окнами, стоят и пропускают уроки.
— Здесь живёт турок!
Всё это чрезвычайно приятно.
Вы знаете, что десятки людей ежедневно, придя домой, говорят:
— А вы знаете! Я сегодня встретил (или встретила) турка!
— Да неужели?!
Согласитесь, что это очень лестно.
И я рекомендую всякому и каждому, приезжая за границу, надевать феску.
Какова бы ни была ваша наружность, — в ней находят «черты храбрых османлисов».
Когда вы молчите, в ваших глазах видят «много восточной лени и неги».
Когда заговорите, все толкают друг друга под столом:
— Смотрите! Смотрите, как горят его глаза!
Ваша жизнь — триумфальное шествие.
Если вы во время еды прибегаете к помощи ножа и вилки, это вызывает всеобщий восторг:
— Как он воспитан!
Если вы в разговоре случайно упомянете, что Лондон лежит на реке Темзе или Париж на реке Сене, — все обмениваются взглядами, изумлёнными и восхищёнными:
— Скажите! Какой образованный!
Если вам удаётся более или менее связно сказать две-три фразы, все находят, что вы прямо красноречивы.
А если вы поднимете платок уронившей его дамы, — Боже, какой неописанный восторг вы вызовете.
— Вот вам и турки! А?!
Об этом будут говорить три дня.
Наконец, если это всё вам надоест, вы можете взять руками кусок ростбифа, вытереть руки о фалды своего соседа или погладить даму по декольте.
И все сделают вид, что ничего не заметили:
— Ведь он турок!
Надо написать «Воскресение», вылепить Лаокоона или нарисовать Сикстинскую Мадонну для того, чтобы возбудить к себе такое же всеобщее внимание, какое вы возбуждаете, всего на всё надевши феску.
