Глава вторая

Натали, вслепую нашарив в темноте кнопку на плеере, включила на максимальную громкость симфонию дождя и лягушек. Джулиан и Хэлли старались вести себя тихо. Действительно старались. Но в четыре часа утра пружины могут скрипеть только по одной причине – и они действительно скрипели. Натали на всякий случай накрыла лицо подушкой и снова завернулась в простыню, применив то, что она называла методом столиц штатов. Метод для случаев, когда ее брат и его новая подружка решали заняться любовью в соседней комнате дома, который они делили. Натали избегала этих тревожащих образов, перечисляя столицы штатов.

Монтгомери, Джуно, Феникс…

Скрип, скрип, скрип.

Вот и все.

Натали села в постели и сбросила маску для сна, выждав, пока рассеется головокружение от вина. Больше никаких оправданий. Пришло время стиснуть зубы и пойти поговорить с матерью. Пришло время убираться к черту из Напы. Она слишком долго зализывала свои раны, и хотя она была неописуемо счастлива, что Джулиан нашел любовь всей своей жизни, ей не обязательно наблюдать это в стереосистеме объемного звучания.

Она сбросила одеяло и встала, ударившись бедром о тумбочку и опрокинув пустой бокал из-под вина. Один из четырех – как будто ей нужен был еще один знак того, что она превратилась в пышку, пытаясь избежать своих проблем.

Жизнь зашла в тупик.

Из окна спальни виднелся главный дом, где она выросла и где в настоящее время жила ее мать, Коринн. Ее утренний пункт назначения. Просить у матери денег было подобно укусам тысячи ос. Но разве у нее есть выбор? Если она собирается вернуться в Нью-Йорк и открыть собственную инвестиционную фирму, ей нужен капитал.

Мать не собиралась облегчать ей задачу. Нет, она, вероятно, сейчас ждет перед пылающим камином, при полном параде, почуяв, что Натали находится на грани унижения. Конечно, с тех пор как Натали вернулась домой, у них было несколько приятных моментов, но в глубине души Коринн всегда будет считать ее своим позором.

Натали отбросила маску для глаз в сторону печального пустого квартета бокалов и поплелась в ванную комнату. Лучше закончить разговор пораньше, верно? И тогда, если Коринн скажет «нет», по крайней мере в распоряжении Натали будет целый день, чтобы валять дурака. А это – Напа, так что валяние может оказаться довольно модным. Она устраивала дегустацию вин и очаровывала присутствующую публику. Публику, которая понятия не имела, что Натали попросили уйти с поста партнера финансовой фирмы из-за невероятно крупной торговой ошибки, которая обошлась о, в кругленький миллиард.

Они также не знают, что ее вышвырнул на обочину жених, который застеснялся встретить ее у алтаря.

В Нью-Йорке? Она будет изгоем. Здесь? Королевской особой.

Фыркнув, Натали сбросила ночную рубашку и встала под горячие струи душа. И если она считала, что поведение брата этим утром вызывает в ее воображении нежелательные образы, это никак не вязалось с воспоминаниями об Августе Кейтсе – каким он был вчера днем, во всей своей великолепной красе.

У меня нет бездонного банковского счета, как у некоторых.

Если бы.

Натали не на что было жаловаться. Ради бога, она жила в прекрасном гостевом доме на территории виноградника. Но она жила на свои сбережения уже больше месяца и не могла открыть даже киоск с лимонадом, не говоря уже о том, чтобы с оставшейся суммой основать фирму. У нее были привилегии, но финансовая свобода представляла собой проблему. Которую она надеялась решить этим утром. Это стоило всего лишь ее гордости.

Тот факт, что Август Кейтс в ближайшее время собирался покинуть город, не имел ничего общего с ее внезапным стремлением тоже уехать. Абсолютно ничего общего. Этот здоровенный неумеха – шут, и его решения не имели никакого отношения к ее жизни. Так почему же такая пустота в животе? Она поселилась там с тех пор, как он вчера подошел к столу, чтобы предложить для оценки свое вино. У этого человека на плече был шрам размером с Денвер, но в глазах всегда присутствовала мягкость.

Расслабленный, внимательный взгляд, говоривший: «Я видел все. Я смогу справиться с чем угодно».

Но вчера этого взгляда не было.

И это настолько сильно потрясло Натали, что застало ее врасплох. Он выглядел смирившимся. Замкнувшимся.

Теперь, суша волосы перед запотевшим зеркалом в ванной, она не могла притвориться, что пустота в ее животе не зияет все шире. Куда уедет Август? Что станет делать теперь, когда виноделие снято с повестки дня?

Кто такой этот Август Кейтс?

Часть ее – та часть, в которой она никогда бы не призналась вслух, – всегда задавалась вопросом, узнает ли она это наконец. В момент слабости. Или случайно.

Неужели она с нетерпением ждала этого?

Натали резким движением выключила фен, в последний раз провела щеткой по длинным черным волосам, вышла из ванной и направилась к шкафу. Надела черное платье-свитер без рукавов и кожаные мокасины, добавила немного помады телесного цвета и пару золотых сережек. Закончив, она увидела через окно гостевой комнаты, что в главном доме зажегся свет, и глубоко вздохнула, прогоняя дрожь.

Коринн может сказать только «нет», напомнила себе Натали, поднимаясь по тропинке вдоль благоухающего виноградника. Солнце еще не взошло, но гору очерчивал едва заметный золотой ореол. Она почти чувствовала, как виноград просыпается и поворачивается навстречу обещанному сверху теплу. Какая-то ее часть действительно любила это место. Невозможно было его не любить. Запах плодородной земли, традиции, магия, сложный процесс. Тысячи лет назад какие-то трудолюбивые – и, вероятно, скучающие – люди закопали в землю бутылки с виноградным соком на зиму и изобрели вино, что подтвердило теорию Натали: где есть желание напиться, там, черт возьми, найдется и способ.

Она остановилась у ступеней крыльца главного дома. Каждый дюйм дома ее детства источал очарование. Под каждым окном по цветочным ящикам разливалась зелень, кресла-качалки приглашали присесть и расслабиться, а журчание воды в бассейне было слышно даже в передней части дома, хотя сам бассейн располагался на заднем дворе. Великолепное поместье, никогда не перестававшее повергать в обморок посетителей винодельни. Потрясающее место. Но к гостевому дому она относилась с большей любовью, чем к поместью, где прожила с рождения до колледжа. И сейчас он олицетворял лишь препятствие на ее пути.

Мгновение спустя она постучала в дверь и услышала звук приближающихся с другой стороны шагов. Глазок потемнел, замок повернулся – и она увидела Коринн.

– Серьезно? – вздохнула Натали, окидывая взглядом величественную мать, отмечая приглаженные черные с проседью волосы и идеальную осанку. Даже морщины у нее были искусными, они появлялись на ее лице только по приглашению. – Пять часов утра, а ты при параде?

– Я могла бы сказать то же самое о тебе, – не теряя ни секунды, парировала Коринн.

– Верно, – согласилась Натали, без приглашения проскальзывая в дом. – Но я здесь не живу. У тебя вообще есть халат?

– Ты пришла сюда, чтобы обсуждать пижамы?

– Нет. Просто удовлетвори мое любопытство.

Коринн плотно закрыла и заперла дверь.

– Конечно, у меня есть халат. Обычно я ношу его по крайней мере до семи утра, но сегодня утром у меня виртуальные встречи. – С нехарактерным жестом мать позволила себе улыбнуться, но быстро подавила улыбку. – Твой брат договорился о сделке, согласно которой мы будем официальными поставщиками вина для нескольких свадебных заведений на побережье Калифорнии. Он действительно помогает нам изменить ситуацию к лучшему.

– Да, он такой. – Натали не могла не почувствовать искру гордости за брата. В конце концов, он справился со своими проблемами, связанными с этим местом, и теперь пребывал в гораздо лучшем положении. И все же Натали не могла игнорировать разлившуюся в груди тоску. Боже, как бы ей хотелось, чтобы кто-нибудь хоть раз сказал о ней так, как Коринн говорила о Джулиане. Что она жизненно важна. Ценна. Желанна и необходима. – Ему трудно отказать, когда он говорит своим строгим профессорским тоном. Возвращает людей прямиком в седьмой класс.

– Что бы он ни делал, это работает. – Коринн расправила плечи и прошла дальше в прихожую, жестом пригласив Натали пройти впереди нее в помещение и направо, откуда открывался вид на раскинувшийся виноградник и горы за ним. Они уселись на противоположных концах жесткого дивана, который стоял там с самого детства Натали и которым почти никогда не пользовались. Восы никогда не собирались вместе.

Поэтому в интересах семейной традиции Натали повернулась к Коринн и сложила руки на коленях.

– Мама. – Если она чему и научилась на первом этапе работы в финансовой индустрии, так это смотреть человеку в глаза, когда просишь у него денег, и сейчас она так и сделала. – Я знаю, ты со мной согласишься: мне пора возвращаться в Нью-Йорк. Я связалась с Клаудией, одним из моих предыдущих аналитиков, и она согласилась присоединиться к моей новой компании. Мы собираемся стать небольшой, скорее бутиковой фирмой, но у нас обеих достаточно связей, чтобы обеспечить устойчивый рост. С парой умных действий…

– Вау, – Коринн подперла подбородок большим и указательным пальцами. – В перерывах между выпивкой ты делала важные телефонные звонки. А я и не знала.

Лязг. Вмятина в броне. Ладно.

Она ожидала этого и была к этому готова. Просто продолжай двигаться вперед.

Натали сохранила невозмутимость, пытаясь скрыть, как быстро сейчас бьется ее сердце. Почему она могла совершать сделки на миллион долларов и ее пульс не учащался, но одна лишь колкость Коринн – и под платьем у нее выступает холодный пот, будто она повисла на мизинцах на стене небоскреба? Родители. Подруга, они портят своих детей.

– Да, я звонила, – спокойно ответила Натали. Она не отрицала, что пила вино, потому что да. Она определенно его пила. – Клаудия сейчас работает над поиском инвестора, но, прежде чем кто-либо в здравом уме даст нам деньги, нам нужно будет зарегистрировать новое название компании. Нам нужен офис и немного опыта в инвестиционной игре, какой бы легкой она ни была. – Она постаралась скрыть глубокий вдох. – Короче, мне нужен капитал.

Ни малейшей реакции со стороны матери. Она предвидела, что так и будет, и это ее обожгло, хотя они обе знали – этот разговор маячил на горизонте.

– Конечно, ты отложила немного денег, – мягко сказала Коринн, изящно приподняв угольно-черную бровь. – Ты была партнером в очень прибыльном инвестиционном фонде.

– Да. Была. Но, к сожалению, существует определенный образ жизни, который необходимо поддерживать, чтобы люди доверяли финансистам свои деньги.

– Причудливый способ сказать, что ты жила не по средствам.

– Возможно. Да.

О боже, сдерживать свое раздражение оказалось непросто. Выяснилось, что это еще сложнее, чем она думала. Коринн пришла на этот разговор замкнутая и натопорщившаяся.

– Но этот избыток необходим. Вечеринки и дизайнерская одежда, каникулы и дорогие раунды гольфа с клиентами. У нас с Моррисоном была квартира на Парк-авеню. Не говоря уже о том, что мы внесли невозвратный аванс за место проведения нашей свадьбы.

Эта последняя часть сгорела. Конечно, так оно и было.

Ее выгнал мужчина, который утверждал, что любит ее.

Но по какой-то причине лицо Моррисона не всплыло у нее перед глазами. Нет, вместо него она увидела Августа. Интересно, что бы он сказал о шестизначном задатке за «Трайбека Руфтоп»[3]. Он выглядел бы так неуместно среди свадебных гостей. Наверное, явился бы в джинсах, бейсболке и той выцветшей до серого оттенка когда-то темно-синей футболке. И сокрушил бы ее бывшего в поединке по армрестлингу. Почему мысль об этом заставила ее почувствовать себя достаточно хорошо, чтобы она смогла продолжить?

– Короче говоря, да, у меня действительно есть немного денег. Если бы я просто вернулась в Нью-Йорк, я могла бы позволить себе найти квартиру и безбедно прожить несколько месяцев. Но это не то, что я хочу сделать. – Выброс адреналина в кровь был таким приятным. Его не было так давно. Или, может быть, когда она зажигала, чтобы оплакать потерю всего, ради чего работала, она случайно притупила и свои амбиции. И вот сейчас, в этот момент, они вернулись. Она была женщиной, которая привыкла смотреть сверху вниз на ряды аналитиков из своего стеклянного офиса и чувствовала себя готовой надрать задницу и задать жару кому угодно. – Я хочу стать лучше, чем была. Хочу, чтобы они поняли, что совершили ошибку…

– Хочешь ткнуть им этим в лицо, – подсказала Коринн.

– Может быть, немного, – призналась Натали. – Возможно, я и совершила одну большую ошибку, но я знаю, что, если бы тот неудачный звонок сделал Моррисон Тэлбот Третий, а не я, они бы придумали ему оправдание. Вероятно, даже дали бы повышение за то, что он любит рисковать. Но они собрались тайком и проголосовали за то, чтобы меня сместить. Мои партнеры. Мой жених. – Она на мгновение закрыла глаза, чтобы отогнать воспоминание о том потрясении. Предательстве. – Если бы ты оказалась на моем месте, мама, ты бы захотела попробовать вернуться и показать себя.

Коринн несколько мгновений смотрела на нее.

– Возможно, я бы так и сделала.

Натали перевела дыхание.

– К сожалению, у меня нет денег, чтобы одолжить тебе, – продолжила Коринн, ее лицо слегка порозовело. – Ты же знаешь, рентабельность виноградника падает. С помощью твоего брата мы все исправим, но могут пройти годы, прежде чем мы снова окажемся в плюсе. Все, что у меня есть, Натали, – это этот дом.

– Мой трастовый фонд, – твердо сказала Натали, наконец выдавив это из себя. – Я прошу освободить мой трастовый фонд.

– Боже, времена изменились, – со смехом заметила Коринн. – Когда ты окончила Корнелл, что ты говорила на своем ужине после церемонии? Что никогда не возьмешь у нас ни цента, пока жива?

– Мне сейчас тридцать. Пожалуйста, не бросай мне в лицо то, что я сказала, когда мне было двадцать два.

Коринн вздохнула и снова сложила руки на коленях.

– Натали, ты хорошо осведомлена об условиях твоего трастового фонда. Твой отец может, как дурак, гонять на машинах по Италии и разгуливать с девчонками вдвое моложе себя, но он закрепил условия траста, и что касается банка, он все еще контролирует ситуацию.

Натали вскочила на ноги.

– Формулировки в этом контракте архаичны. Как это вообще может быть законно в наши дни? Можешь же ты хоть что-то сделать.

Мать глубоко вздохнула.

– Естественно, я с тобой согласна. Но изменения должен подписать твой отец.

– Я не собираюсь пресмыкаться перед этим человеком. Не после того, как он попросту отшил нас и притворился, что нас не существует. Не тогда, когда он бросил тебя устранять ущерб после пожара четыре года назад.

Внимание Коринн переключилось на виноградник, освещенный лучами солнца.

– Не думала, что тебя это волнует.

– Конечно, мне не все равно. Ты попросила меня уехать.

– Я определенно этого не делала, – усмехнулась ее мать.

Вот как. Она даже не помнит? Натали переварит это позже. Погружение в нюансы ее предыдущего пребывания сейчас не принесет ей никакой пользы.

– Нам придется согласиться или не согласиться по этому поводу.

Коринн, казалось, была готова возразить, но явно изменила курс.

– Натали, у меня связаны руки. Условия траста не вырубишь топором. Чтобы получить деньги, получатель должен быть хорошо трудоустроен и иметь семью. Я понимаю, что это больше походит на что-то из Англии времен Регентства, а не из современной Калифорнии, но твой отец – итальянец старой закалки. Брак его родителей был устроен. В его глазах это очаровательно. Традиция.

– Это сексизм.

– Я бы согласилась, но условия трастового фонда для Джулиана те же. Когда составлялся контракт, в голове у твоего отца было какое-то грандиозное видение. Ты и Джулиан со своими процветающими семьями управляете винодельней. Повсюду внуки. Успех. – Она сделала неопределенный жест. – Когда вы оба уехали, не имея ни малейшего намерения присоединиться к семейному бизнесу, что-то внутри него сломалось. Пожар стал последней каплей. Я не оправдываю его, а просто пытаюсь показать тебе другую точку зрения.

Натали снова опустилась на диван и умоляющим взглядом посмотрела на мать.

– Пожалуйста, должно же быть что-то, что мы можем сделать. Я не могу оставаться здесь вечно.

– О, мне так жаль, что пребывание в родном доме для тебя похоже на изгнание.

– А ты попробуй просыпаться каждое утро по соседству с Джулианом и Хэлли, которые безуспешно пытаются заглушить рвущиеся в коридор звуки секса.

– Господи боже.

– Они тоже иногда его зовут, когда думают, что меня нет дома.

Испепеляюще закатив глаза, Коринн встала и подошла к переднему окну.

– Ты могла подумать, что поспешный отъезд отца подорвет лояльность его местных друзей и соратников, но, уверяю тебя, это не так. Они до сих пор возводят его на пьедестал – включая Ингрэма Мейера.

– Кого?

– Ингрэма Мейера. Это старый друг твоего отца. Он инспектор в Кредитном союзе нашего города, но, что более важно, он является доверенным лицом ваших с Джулианом трастовых фондов. Поверь мне, он будет в точности следовать инструкциям вашего отца.

Челюсть Натали, должно быть, коснулась пола.

– Какой-то человек, о котором я никогда не слышала – и не встречала, – держит мое будущее в своих руках?

– Мне жаль, Натали. Суть в том, что я ничего не могу сделать, кроме как попытаться убедить твоего отца изменить условия.

– Я не стану тебя об этом просить, – вздохнула Натали. – Не после того, как он ушел.

Коринн на мгновение замолчала.

– Спасибо.

Вот и все. Конец разговора. Больше говорить не о чем. В настоящее время Натали была очень далека от того, чтобы получить доходную работу. И еще дальше от того, чтобы выйти замуж. Патриархат снова победил. Ей придется вернуться в Нью-Йорк, поджав хвост, и просить низшую должность в одной из фирм, которые она когда-то считала конкурентами. Они будут ложкой есть ее смирение, а ей придется терпеть. Если она решит накопить достаточно денег, чтобы открыть собственный бизнес, это займет лет десять, потому что, видит бог, никто не станет вкладывать в нее деньги после ошибки, которая обошлась в миллиард долларов. Но она это сделает. Она должна справиться сама.

– Хорошо. – Покорная, опустошенная, Натали поднялась и разгладила подол платья. – Удачи с твоими утренними встречами.

Коринн ничего не сказала, и Натали вышла из дома, закрыла за собой дверь и спустилась по ступенькам, высоко задрав подбородок. Этим утром она собиралась отправиться в город, сделать прическу и маникюр. По крайней мере, она может хорошо выглядеть, когда вернется в Нью-Йорк, верно?

Но пока она собиралась сделать балаяж[4], все изменилось – и, как в какой-то странной адовой детской считалочке, теперь в этих планах участвовали киса, крыса[5]… и «морской котик».

Глава третья

Надо было закрыть входную дверь.

Теперь эта чертова кошка исчезла. Она сбежала из дома в знак протеста против его предварительных сборов. Очень предварительных. Он всего-то достал чемодан из шкафа и открыл его на своей кровати. Понюхав его, забравшись внутрь и сделав несколько кругов вокруг его багажа, Гроза прокралась на кухню. Август решил, что ей наплевать на его сборы, но он забыл главное правило, касающееся кошек.

Перемены равны нападению, и в этом случае кошки не ограничивают себя в своей мести. И вот теперь он бежал трусцой по тропинке между своей разрушенной винодельней и дорогой, зовя глухую кошку. Как до этого дошло?

Гроза никогда не покидала дом. Август знал это совершенно точно, потому что после того, как в один прекрасный день она неожиданно появилась и объявила его своим новым опекуном, он потратил две недели, пытаясь выманить ее пушистую задницу обратно на улицу. Очевидно, ему не следовало собирать вещи.

– Гроза, – прогудел он, сложив ладони рупором у рта. Может быть, она услышит вибрацию его голоса в воздухе? – Ты думаешь, раз я собираю вещи, то оставлю тебя здесь? Тебе напомнить, что на прошлой неделе я потратил восемьсот долларов на ветеринара? Я даже не знал, что у кошек может быть гингивит[6].

Тишина.

Ну естественно.

Его неожиданная спутница время от времени мяукала, но обычно это случалось посреди ночи без всякой причины, которую он мог бы понять. Он всегда считал себя собачником. Нет, он был собачником. Ему просто нравилась одна кошка.

Обратите внимание на последние слова.

Впереди, у дороги, мелькнула рыжая вспышка. Вот и она. Август ускорил шаг. Осознав, как близко они находятся к дороге, он немного занервничал. Заслышав отчетливый гул приближающегося автомобиля, он бросился бежать, чувствуя, как по спине струится пот.

– Гроза! – рявкнул он, проклиная себя за то, что вытащил чемодан. Несколько месяцев назад он перенес ее туалет в прачечную, и она три дня не ела. Очевидно, он не усвоил урок. Собаки так себя не ведут, но у него – не собака. У него была глухая кошка, которая сейчас находится в двух секундах от того, чтобы ее раздавила машина. Она движется слишком быстро, и он может не успеть. Может быть, водитель заметит ее и притормозит? Гроза такая чертовски ярко-рыжая.

От звука завизжавших по дороге шин у Августа пересохло во рту, и мгновение спустя он прорвался сквозь деревья…

Лишь для того, чтобы обнаружить, что его темпераментная кошка перевернулась на спину и прихорашивается в нескольких сантиметрах от переднего бампера синего хетчбэка. Ее совершенно не волновало, что она чудом избежала смерти. Для нее это был просто еще один день, когда она разрушает жизни людей и выходит сухой из воды благодаря своему розовому носику и носочкам на лапках. Невероятно.

Август уже собрался выйти на дорогу, чтобы взять кошку на руки и поблагодарить водителя за отличную бдительность, но хриплый вскрик остановил его на полпути.

Натали?

Он никогда раньше не слышал, чтобы она издавала такие звуки – нет, его сны не в счет, – но Август сразу понял, что за рулем машины была она. В результате его тело пришло в состояние повышенной готовности. Он испытывал что-то вроде тревоги из-за того, что прошлой ночью проворочался с боку на бок, проклиная себя за то, что не может перестать думать об этой женщине. Она ему совсем не нравилась, и в то же время он ощущал странное противоречие из-за того, что просто оставил ее в зеркале заднего вида. Он не ожидал увидеть ее снова, но вот она здесь.

Натали схватила кошку на руки и прижала ее к груди, рассыпаясь в извинениях, тыкаясь в нее носом и почесывая ей подбородок. Пока он ошеломленно наблюдал, кошка полностью растянулась на руках у Натали и из своего положения встретилась с ним взглядом, своим вежливым выражением мордочки недвусмысленно давая ему понять, что у нее есть и другие варианты. И эти варианты будут непременно использованы, если он сделает еще хотя бы один неверный шаг, например, почистит зубы в неподходящее время суток.

Он должен дать Натали понять, что стоит у нее за спиной. Разумеется.

Но не мешало бы уделить несколько секунд тому, чтобы полюбоваться женщиной сзади. Черт возьми, это было его любимое занятие. Обратить внимание на ее ноги, особенно в платье, которое на ней надето. Остроносые туфли, высота каблуков которых как раз подчеркивала изгиб икр. Боже милостивый, это какие-то бесконечные ноги. Он даже на смертном одре будет жалеть о том, что упустил шанс почувствовать, как они прильнут к его бедрам. Дернутся, когда она будет на грани, а затем снова обнимут его, и так до самого конца.

– Бедная малышка, – проворковала Натали кошке, укачивая ее, как младенца. – Я не хотела тебя напугать. Где твоя хозяйка? – пробормотала она.

– Я здесь, принцесса, – окликнул Август. Натали обернулась, и он сглотнул. Черт. Она всегда выглядела потрясающе, но сегодня в ней было что-то особенное. – У тебя под глазами куча черного дерьма.

Все ее тело как будто обмякло при виде него. Воплощенное раздражение в человеческом обличье.

– Это подводка для глаз, ты, пещерный человек.

– Почему на тебе ее так много?

Она повела плечом.

– Может быть, у меня было свидание.

У Августа сжалось сердце.

– С кем?

Боже, мысль о том, что она ездила на свидание, была ненавистна ему больше, чем… любая другая мысль. То, что они не встречаются, не означает, что она может вот так запросто встречаться с кем-то другим. Потому что в этом нет ничего рационального, верно?

Она покачивалась вместе с кошкой, словно пытаясь убаюкать животное.

– Ни с кем, – пробормотала она. – Я поехала купить тональный крем, а закончила креслом, которое переделали под меня.

Он скрыл облегчение.

– Они сразу заметили кредитку с высоким лимитом.

Лучезарная улыбка.

– Разве ты не должен охотиться с дубинкой на мохнатого мамонта или что-то в этом роде?

Август ухмыльнулся:

– Я должен был собираться, но у меня сбежала кошка.

Натали выпрямилась, изогнув потрясающе красивые бедра.

– Ты думаешь, я поверю, что это твоя кошка? Твоя домашняя питомица?

– Точнее, я – ее питомец.

Она внимательно осмотрела животное, подняла его и наклонилась поближе.

– Почему на ней нет ошейника?

– Послушай, я не знаю, может, и есть кошки, которые позволяют напялить себе на шею ошейник, но Гроза, – он ткнул пальцем в сторону кошки, – не из их числа. Она, наверное, целый час притворялась, что ей это нравится, а потом я просыпался и обнаруживал на зеркале в ванной смертельную угрозу, написанную кровью и подписанную отпечатком лапки.

Губы Натали слегка дрогнули или он выдает желаемое за действительное?

Потому что, да, у этой женщины была потрясающая улыбка. Он много раз видел ее вблизи. Он пробовал ее на вкус. С той ночи прошли месяцы, а осознание того, что он никогда больше не попробует ее снова, не давало ему покоя. По крайней мере, до тех пор, пока он продолжает встречаться с ней в этом городе. Влечение, которое он испытывал к Натали, было чудовищным. В очередной раз его член все испортил – и прямо сейчас он портил ему отдых. Ему следовало собрать вещи и начать путешествие к забвению о том, что могло бы быть, если бы он просто не был таким засранцем. Или если бы она не была таким избалованным ребенком.

– О-о-о. Ты просто пыталась спастись от запаха пердежа и несвежего пива, правда, моя прелесть? – промурлыкала Натали кошке, беседуя с ней как с ребенком.

– Если ты пытаешься настроить мою кошку против меня, уверен, этот корабль уже отплыл.

– Она тебя ненавидит? – На мгновение Натали, казалось, удивилась, но быстро пошла на попятную. – Я имею в виду, она тебя ненавидит. Это очевидно.

– Все зависит от мгновения. Я никогда не знаю, что произойдет.

– И что же разозлило ее на этот раз?

Почему он заколебался, прежде чем ответить? Он не знал ответа на этот вопрос.

– Я собирал вещи. Достал свой чемодан, а она отправилась на смертельную прогулку.

Выражение ее лица, казалось, застыло. Вероятно, она сдерживалась, чтобы снова не обозвать его слабаком.

– О. – Прошло несколько секунд, затем она направилась к нему, очевидно, намереваясь отдать кошку. – Ну, последнее, что я хочу сделать, это отложить твой долгожданный отъезд из Напы. Я дам тебе возможность к этому вернуться.

Август натянуто улыбнулся.

– Жду не дождусь, когда уже сбегу без оглядки.

– Боги виноделия, безусловно, порадуются этому дню.

– Тебе лучше знать, ведь боги виноделия – твои родители.

– Ой, ради бога. Они не боги виноделия. – Натали хотела передать кошку в его протянутые руки, но та вцепилась когтями в черный трикотаж ее платья. Она попробовала еще раз. Безуспешно. Гроза не сдавалась. – Ой! Я не хочу поранить ее.

Он провел рукой по волосам:

– Гроза наказывает меня.

– Она проявляет симпатию по отношению к нелюбимому тобой человеку. Я начинаю думать, что ты не преувеличиваешь, говоря о дьявольских чертах характера этой кошки.

Натали Вос была далеко не самым нелюбимым человеком в его жизни, но он держал это при себе. На самом деле, когда он был так близко, ее дымчато-цветочный аромат поражал его воображение, заставляя забыть о том, что он когда-либо имел против нее. Разве можно затаить злобу на такую красивую и мягкую женщину, которая к тому же настолько ниже его ростом, что он начинал чувствовать себя чудовищем? По крайней мере, до тех пор, пока она не спросила:

– Ты собираешься мне помочь? Или так и будешь стоять?

– Прошу прощения, принцесса. Вы привыкли, что люди вытягиваются по стойке смирно, чтобы вам помочь.

– О, Август, заткнись. Давай не сегодня.

Внезапно им овладело подкравшееся беспокойство.

– Почему? Что произошло сегодня?

Прежде чем она успела ответить, на дороге появился автомобиль. Он начал объезжать машину Натали, которая все еще стояла посреди дороги, ведущей в сторону виноградника Вос. Конечно, Гроза не слышала приближения встречного транспорта, но, уловив краем глаза неожиданное движение, она напряглась и вонзила когти Натали в грудь.

Натали вскрикнула от боли.

Август испытал панику, подобной которой он не испытывал со времен боя, его горло сжалось, и он не мог сглотнуть.

– Господи, принцесса. Сейчас. – Ощущая свои руки бесполезными, он взялся за кошачьи лапы и потянул, но каким-то образом сделал только хуже. – Я люблю собак. Я не знаю, что с этим делать.

– Успокой ее. – Кошка прильнула к ней еще крепче, и Натали ахнула. – Просто успокой ее.

– Она плохо слышит. И гладить ее – это действительно занятие, зависящее от настроения. Иногда ей это нравится, иногда она становится одержимой сатаной. Я не хочу усугублять ситуацию.

– Да ладно, тебе же это нравится.

– Мне это совсем не нравится, Натали. – Не в силах больше выносить зрелище когтей, впивающихся в тело Натали, он стащил с нее кошку, к сожалению, порвав при этом ее платье и заметив несколько кровоточащих царапин под ключицами. – Боже.

Она покосилась на ранки и поморщилась.

– Все в порядке.

– Все не в порядке. – Он бросился к ее машине, и каждый раз, когда он моргал, перед глазами у него всплывали следы кошачьих когтей. – Не двигайся.

– Не командуй.

Август проигнорировал это замечание и распахнул дверцу машины Натали, зажав рычащую – да, именно рычащую – Грозу под мышкой. Из-за разницы в росте он оказался прижат к рулю, пока не отодвинул сиденье назад до упора. Он завел машину и припарковал ее на обочине, безуспешно пытаясь не замечать, что воздух в салоне наполнен ее запахом. Что в этих пакетах для покупок? Содержимое было завернуто в тонкую бумагу, а значит, ее покупки должны быть необычными. Конечно, так оно и было.

И почему ее машина была самой простой из тех, что дают напрокат?

Неужели она не могла позволить себе «Мерседес» или что-нибудь столь же дорогое? Приказав себе не лезть не в свое дело и сосредоточиться на текущей задаче, Август вынул ключи из замка зажигания, в последний раз вдохнул ароматный воздух и вылез из машины.

– Что ты делаешь? – потребовала ответа Натали, скрестив руки на разорванном платье. – Мне нужно домой.

– Не раньше, чем я приложу что-нибудь к этим ранам. – Он прошел мимо нее, сопровождаемый кошачьим шипением. – Пошли.

– Ни за что. Верни мне ключи.

– Не выйдет.

– Ты думаешь, я пойду с тобой через лес в твой дом? Наедине с человеком, который не задумываясь выдвинул бы мою кандидатуру на участие в салемских процессах над ведьмами?

Это заставило Августа замолчать. Нахмурившись, он повернулся к Натали, которая все еще стояла в нерешительности на вершине тропинки.

– Ты боишься остаться со мной наедине?

Натали не ответила. На самом деле, казалось, она не знала ответа. Какие бы разногласия ни возникали между ними, Августу не понравилась ее нерешительность.

– Натали, вид этих царапин меня просто убивает. Лучше бы они были на мне.

Она резко закрыла рот, несколько раз моргнула и бросилась вперед, обогнув его на тропинке.

– Вот уж не думала, что люди-кошатники такие нервные, – пробормотала она.

– Только когда ставится под сомнение их честность, – возразил он, следуя за ней.

– Прости. А еще я сомневаюсь в твоей интеллигентности.

– Вот спасибо.

Ее плечи слегка затряслись. От смеха? Почему именно сейчас, когда он даже не может видеть ее лица?

– Уповаю лишь на то, что залечивать раны ты умеешь лучше, чем делать вино.

– Учитывая, что мне доводилось во время песчаной бури накладывать себе швы без обезболивающих – дважды, – я бы сказал, что готов залатать твои кошачьи царапины.

Не то чтобы он был доволен, когда она сбилась с шага, просто… Что ж, он был сыт по горло тем, что эта женщина считала его неспособным и несчастным лишь потому, что он не знает, как ферментировать какой-то дурацкий виноград. Было ли важно, чтобы на этом этапе Натали воспринимала его как человека, который что-то умеет? Нет. Он был на грани того, чтобы уехать. И все же он не мог не желать этого одобрения.

Они молча шли к дому. Это был небольшой дом в калифорнийском стиле с двумя спальнями, красной черепичной крышей и бежевой облицовочной штукатуркой. Его временный дом располагался на краю участка, неподалеку стояли два сарая. Один он использовал для дегустаций, на которые редко кто приходил, а другой – для производства вина и хранения винных бочек. Со всех сторон тянулись к солнцу ряды ароматного винограда. Он до сих пор помнил то чувство, когда впервые ступил на эту землю и услышал, как Сэм шепчет ему на ухо, что это будет прекрасно. Так оно и было. Это был настоящий рай, который он никогда бы не смог себе представить на протяжении бесчисленных дней, проведенных в пустыне. Но он не был создан для того, чтобы правильно управлять виноградником.

Женщина, ожидавшая, когда ее впустят в дом, умела это лучше, чем кто-либо другой.

Он вставил ключ в замок, и их взгляды встретились. В животе поселилась тяжесть, словно на него положили монтировку. Каково бы это было – забрать ее домой. Взять ее на руки. Они потрясли бы этот гребаный городок.

– Я здесь только ради медицинской помощи, – с подозрительными интонациями в голосе сообщила Натали.

– Я прекрасно понимаю, что это все, что тебе от меня нужно.

– Хорошо.

– Но для человека, которому просто нужно заклеить пластырем царапины, ты слишком внимательно рассматриваешь мой рот. – Он толкнул дверь. – Так что не стоит это подчеркивать.

Глава четвертая

Натали ожидала увидеть бардак. Коробки из-под пиццы, грязную спортивную одежду и бутылки из-под пива. Возможно, пару подозрительных салфеток. Но в маленьком домике Августа царила такая чистота, что хоть с пола ешь. На кухонном столе перед разделочной доской были расставлены специи. Кухня и гостиная соединены, пространство небольшое, поэтому единственным предметом мебели было большое мягкое кресло, придвинутое к телевизору. Ему удалось создать уютную обстановку с помощью коврика и корзинки с пледом. Это было… мило.

На самом деле это на тысячи километров превосходило ее «кладбище бокал