«Я знаю, почему в Библии сказано „любите врагов своих“, — сказала она Дане. Даня опять промолчал. «Никого нельзя по своей воле любить. Кого сердце любит — того и хочет любить, — продолжила Маша, — поэтому „любите врагов своих“ — это не нравственное предписание. „Любите врагов своих“ — это значит: вспомните, что вы их уже любите. Вы любите своих врагов, просто об этом забыли. И ты меня тоже любишь, Даня, просто об этом забыл. Потому что в истинном мире, созданном Богом, есть только любовь. Вы уже любите своих врагов и всегда их любили — той частью вашего существа, которая и есть Бог. Вот что сказал Христос. На уровне эго, на уровне нашего повседневного „я“ мы считаем их врагами и ненавидим, а на другом уровне, самом глубоком и истинном, мы любим их и они любят нас, потому что есть только Бог, и он есть Любовь. И если мы осознаём только свое повседневное „я“ — мы эту любовь не осознаём. Мы на самом деле любим своих врагов, но сами об этом не знаем. Это такой глубокий уровень нашего существа, к которому у нас часто нет доступа. А Христос хотел восстановить наш доступ к нему, позволить нам осознать этот уровень, тот, где в нашем сердце живет только Любовь Бога, и ничего, кроме нее».
Я просто по приколу что-то начала писать, баловаться, и вдруг вижу: батюшки святы, да я же, оказывается, могу и прозу писать!
Доживал свои последние годы мой первый брак. Для того чтобы это пережить, мне нужно было вытащить кол из головы. Кол звучал так: если любовь и тем более поженились — это должно быть на всю жизнь. Это был не единственный кол в моей голове. Вся моя сфера идеалов и ценностей была построена как сложная система колов, воткнутых в голову. Заниматься философией и преподавать — это тоже был кол в голове. Поэзия — это даже не кол, это сверхкол, безусловная доминанта. Ну и еще много других колов: любовь к Родине и то, что за границу уезжать жить нельзя; то, что нельзя жить комфортно и в свое удовольствие, а нужно гореть и страдать; то, что энтропию нужно превозмогать творческим сверхусилием; то, что лучше быть душевнобольным, чем адекватным, вменяемым человеком; то, что брать деньги за работу, которую ты любишь, как-то неловко; то, что счастье — это то, чего стоит по возможности избегать. Были и довольно странные колы, например, такой: если у меня есть возлюбленный, надо периодически ебаться с первыми встречными, чтобы мир меня не поймал через эту любовь. Ну и так далее.
Изменилась ли я, избавилась ли от этих колов? Да ни хера! Все мои колы по-прежнему со мной, правда, я над ними поработала, так сказать, пообтесала их, и теперь лучше осознаю их необходимость, а свобода это и есть осознанная необходимость, как говорил мой дедушка. Все мои колы по-прежнему украшают мою голову как своеобразный идеалистический ирокез, и я ими весьма горжусь, потому что мало кто, честно говоря, может похвастаться таким отменным и по-своему классическим набором колов. Только на месте того самого кола, который был про то, что если любовь и тем более поженились — это должно быть на всю жизнь, осталась с тех самых пор какая-то саднящая дыра. И еще у меня появилась способность эти колы вытаскивать и обратно вставлять в свою голову по своему желанию. По настроению могу какой-то из них убрать, какой-то добавить, а иногда убираю сразу все и так и хожу бесстыдно, как женщина в храме с непокрытой головой. Но потом чувствую: чего-то не хватает, и возвращаю свои колы обратно.
Это очень сложно — преподавать философию и не чувствовать себя полным дерьмом.
Как-то раз я шла по парку и услышала, как на тенистой тропинке рядом с березой какой-то молодой задумчивый ученый разговаривал с Будущим. Будущее по своему обыкновению вешало ему на уши лапшу.
Или хочешь спросить студента на экзамене: что вам ближе — феноменология или аналитическая философия? А вместо этого спрашиваешь: вам просто бургер с колой или еще картошечку фри добавить?
Впрочем, необходимо оговориться, что точно так же, как обычные студенты и преподаватели, некоторые доктора наук и академики разумны, а некоторые нет.
помню множество забавных случаев, связанных со студентами, смешных студенческих высказываний. Аглая как-то пришла очень веселая после того, как принимала экзамен. Студент отвечал ей билет про начало философии и сказал: «Философия началась, когда кот принес огонь». Аглая, не веря своим ушам, его переспросила: «Кот? Какой кот? Который говорит „мяу“?» «Да, который говорит „мяу“». Студент не шутил. После этого рассказа Аглаи я провела разыскания и выяснила, что существует паблик вконтакте под названием «Философия на каждый день», не имеющий никакого отношения к философии и публикующий материалы самого разного рода, и первая запись в этом паблике — сказка «Кот — серый лоб, козел да баран». И есть в этой сказке такой момент: «Кот — серый лоб уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с бараном стукнуться лбами. Стукнулись козел с бараном, да так крепко — искры из глаз посыпались, — береста и запылала. Развели они огонь, сели и греются». Таким образом кот добыл огонь, и с этого началась философия, потому что это было первой записью в паблике «Философия на каждый день». Даже самую сложную логику можно понять, и, проведя целое расследование, я поняла, почему студент ответил на экзамене так, как он ответил. Я вообще хорошо понимаю разного рода безумные, шизофренические логики, полные разрывов, вкраплений абсурда и случайных нелепых совпадений, на которых строятся дикие, неожиданные умозаключения
«Была я девочкой семилетней некрещеной, и мачеха утопила меня в болоте. С тех пор живу я здесь и хорошо знала тебя, дед Василий, старинный мой друг. Вижу я далеко, бегаю быстро, могу насылать кошмары, могу становиться невидимой, повелеваю болотными огнями, превращаюсь в жабу, но не смогла тебя спасти, дед Василий, от врагов, капиталистов, масонов, от смерти, коварно во тьме ходящей, от улыбки Билла Гейтса, от пидарасов, от финансистов, от привет-соседа, сиреноголовых монстров, о дед Василий».
«Зачем ты это сделал? Ты хотел облагодетельствовать человечество, подсовывая людям вместо конфет лекарство от смерти?» «Господь с вами, и в мыслях такого не было. Просто я всю жизнь пытался сделать обычные, нормальные, вкусные конфеты, а получалось всегда вместо этого лекарство от смерти. И что бы ни делал — из всего получалось лекарство от смерти. А я же не могу вообще ничего не делать. Вот я и стал делать то, что могу, у меня и выбора никакого не было. Я, кстати, много чего делаю — не только конфеты. Делаю ручную косметику, всякие шарики для ванн. Делаю посуду ручной работы. Делаю очень красивые блокноты, ни один не похож на другой. Сам пеку хлеб и булочки, держу маленькую пекарню. И много-много-много чего еще. В каждом городе мира есть точки, где можно купить мою продукцию». «Мы осуждаем тебя, — сказали люди,
