Оглавление

Предисловие

В этой книге сказок я хочу отдать дань признательности моим предкам, их мужеству. Их благородности, их умению любить, их жизнестойкости и жизнелюбию.

Здесь, на берегах реки Дон-Танаис, выживали только сильные люди, потому что сурова была их жизнь, и постоянно приходилось сражаться с тёмной силой, чтобы сиял ярче Свет и жила Любовь, и процветали потомки.

Водяные лилии

Широка, огромна наша страна, любимая наша Россия..

Велики в ней реки, текущие по безкрайним степям.

Силён, могуч народ, живущий на просторах славной нашей Родины.

Вот и история наша будет о людях родом из тех мест, где выжить могут лишь крепкие телом, сильные духом, великие душой, людях, умеющих верить и любить, способных пронести эту Веру и Любовь через всю жизнь, какие бы тяготы на их пути не встречались.

А начиналась эта история давно, в те времена, когда люди жили родами, держались друг за друга, да помогали всегда тем, кто в помощи нуждался. Вместе радовались, вместе печалились. И каждый человек знал, что не один он на земле этой, что стоит за ним Род его, даёт ему силу, даёт ему опору.

И знал также человек, что и его вклад так же нужен Роду, что от каждого его хорошего поступка слава будет всему Роду, каждому его жителю.

А от плохого — позор падёт на всех его родственников.

В общем, жил в те времена в одном поселении славный парень Истилим. Высок, красив, строен.

Про таких говорят — ладно скроен, крепко сшит. Силён парень был, рукаст, а весельчак то какой!

На вечёрке в пляс пойдёт — всех парней перепляшет! Коли в поле пойдёт косить — никто за ним не угонится. А как он с конями управлялся! Кони сразу в нём хозяина признавали!

А и если на кулачках выйдет — не было ему равных.

Многие девицы на него заглядывались, да ни на кого наш Истилим не смотрел. И не потому вовсе, что слишком гордый был, а потому, что была у него суженая, с которой он встретился, будучи ещё ребёнком.

А того не ведал он, что встреча та была не случайна вовсе.

В поселении соседнем девочка появилась в семье казака крепкого, умелого. Много детей было в семье той, да только Любушка, младшенькая самая, и красивее прочих уродилась, и умнее, и ласковее.

Сердцем доброй она была, всякую живность любила, с каждым говорить могла, приласкать и приручить.

А со временем дар у неё целительский открылся. И стала она своих домашних лечить-исцелять, да и соседей, кто к ней за помощью обращался. А так же животинку разную от хворей избавляла..

Но это позже уже было.

А вот пока она была маленькой, по земле босиком бегала в рубашечке короткой, там, наверху, куда уходят души предков наших, состоялся совет.

Представители Родов небесных собрались вместе. И стали думать-гадать, как их Роды укрепить? Кого с кем соединить, кому дар Великой Любви подарить?

И решили два Рода — Истилима и Любушки, что необходимо им породниться. Потому как дадут Истилим и Любушка начало новому Роду, и будут в том Роду люди обладать многими талантами — целительским, артистичным, будут они красивы и умны….

Сказано — сделано. Но как сообщить об этом ныне живущим? Как Истилиму и Любушке дать понять, что предназначены они друг для друга?

Думали, думали, и придумали.

Однажды мальчику Истилиму приснилась девочка в венке из лилий водяных. И будто бы сняла она этот венок с головы своей и Истилиму на голову надела.

«Венчаю тебя, — сказала. — Своей любовью. И нарекаю своим суженым!»

А Любушке бабушка сказку на ночь рассказывала, и про свадьбу тоже говорила.

«Бабушка, — спросила Любушка. — А как это — свадьба?»

«Вот подрастёшь, — смеялась бабушка. — И будет у тебя жених. И свадьбу сыграем! И петь, и танцевать будем! А ты венок на шею суженому своему оденешь и скажешь, что венчаешь его своей любовью!»

Вот, спустя какое-то время понадобилось отцу Любушки что-то в том селении, где Истилим жил.

И так Любушка просилась с ним, что не смог отец отказать дочери младшей, дочери любимой. Кинул он в повозку сена побольше, сверху — покрывало, на него и усадил Любушку. Так они и приехали в гости к другу отца.

Вот, пока взрослые за столом сидели, да о делах говорили, Любушка с хозяйскими детьми на речку пошла.

А там и других детей много. Мальчишки в речку прыгают с мостика, кто-то вдали рыбу ловит, кто-то на берегу в игры всякие играет.

А Любушка стала, и на кувшинки белые смотрит, что чуть вдалеке растут. Так ей кувшинки нравятся. А девочки её в реку не пускают, говорят, что мала ещё, пусть тут, около берега плещется.

Любушка — в рёв!

«Хочу цветы! — плачет. — Хочу цветы!»

Истилим неподалёку с мальчишками играл. Жаль стало ему девчонку маленькую, решил он её утешить. Быстро в воду забежал, к цветам подплыл, и нарвал их целый букет.

Принёс, наклонился к Любушке, улыбнулся, и говорит:

«Возьми, красавица. Не плачь! Как звать тебя?»

«Любушка, — улыбнулась девочка. — А тебя?»

«Истилим. Ну вот видишь, какая ты красивая, когда улыбаешься! Не будешь плакать больше?»

«Не буду!» — покачала головой Любушка.

Присела на камушек, и стала венок плести из лилий водяных. Сплела, а там уж и домой пора идти.

Истилим мимо шёл, Любушка к нему подошла и говорит:

«Наклонись!»

Наклонил голову Истилим. А Любушка с головы своей венок сняла, и Истилиму на голову надела.

«Венчаю тебя своей любовью. И нарекаю своим суженым,» — сказала. И убежала вслед за подружками.

А Истилим так и стоял, не мог поверить, что сон то его сбылся.

А на следующий день стал спрашивать про Любушку у девочек. А оказалось, что уехала она с отцом домой рано утром.

С тех пор Истилим и понял, что девочка эта ему судьбой предназначена.

И каждый раз, как приходил он на реку, видел кувшинки, что покачивались в воде, вспоминал Любушку.

А Любушка домой приехала, и бабушке рассказала о том, что подарила она свой венок Истилиму.

«Ох, Любушка, — всплеснула руками бабушка. — Не рановато ли ты суженого выбрала себе? А ну как повзрослеешь, начнут парни за тобой ухаживать, да вдруг приглянется кто? А ты суженым случайного встречного нарекла?»

Но Любушка, по малости лет, только засмеялась.

Со временем она об этом забыла, и только с тех пор очень полюбила она водяные лилии, даже попросила отца бочку большую во дворе поставить. И всё лето цвели в той бочке жёлтые и белые кувшинки.

А как пора пришла, расцвела Любушка, всех девушек в селении красотой затмила. Парни из соседних селений приходили, чтобы с Любушкой на вечёрке посидеть, песни попеть, да домой проводить.

Любушка парням то улыбалась, домой провожать разрешала, да и только. Сердечко её ни разу не забилось быстрее, ни один парень, с кем кадриль она плясала, не увлёк её, ни в ком она души родственной не почуяла.

Мать только головой качала, когда Любушка сватам отказывала. Отец брови хмурил. Но дочь не неволил.

Все старшие дочери давно замуж вышли, деток нянчили. Да и сыновья своими семьями обзавелись, дома возвели, да в них жили.

И лишь Любушка пока жила с родителями.

Вот как то раз на великий праздник собрался отец с матерью на ярмарку. Стали спрашивать Любушку, что ей привезти? Каких нарядов, подарков, чего она хочет?

«С вами хочу, на ярмарку! — говорит им Любушка. — Знаю я всех парней, что живут в округе. Хочу других увидеть!»

«Головы зря им кружить…» — с грустью мать её подумала. Но ничего не сказала.

Сели все в повозку, да и на ярмарку поехали.

А на ярмарке то людей много! Покупатели, продавцы, шуты, скоморохи, зазывалы, стражники, разный бродячий люд….

Пока отец с матерью пошли товар посмотреть, Любушка отправилась на площадь, где балаганы разные стояли, карусели крутились, фокусники шары в воздух бросали, шпаги глотали, народ веселили.

Смотрит Любушка — стоит старик, а карман у него оттопыривается. Вдруг какой-то проныра в карман тот руку запустил, кошель вытащил и бежать бросился.

«Лови его! Вор! Держи его!» — Любушка закричала. Тут парень, что рядом стоял, вдогонку бросился.

Быстро вор тот бегал. Да парень быстрее оказался. Вора словил. Скрутил, кошелёк забрал, и назад воришку повёл. Тот хнычет, упирается: «Почто ты ко мне пристал? Я бедный человек. Ничего плохого не делал!»

Подвёл парень воришку к старику, кошелёк ему отдал:

«Эх, старик! Крепче надо за свой карман держаться!»

Тут стражник подошёл, «Что случилось», спросил.

Воришка хнычет, говорит, что оговорили его, оболгали, незаслуженно всё!

Пришлось и старику, и Любушке, и парню идти вслед за стражником, чтобы рассказать, как всё было.

По дороге Любушка с парнем познакомилась, тот сказал, что Истилим его зовут.

Вот в сторожке стража рассказали они всё как было, старик подтвердил, Любушку с Истилимом поблагодарил, и пошёл к своей лошадке.

А Истилим с Любушкой пошли по площади уже вдвоём гулять. Очень им не захотелось расставаться.

Так и гуляли целый день. А вечером набрели на продавщицу цветов. У неё уже всё раскупили. Остались только водяные лилии.

Купил Истилим букет этих лилий и Любушке подарил.

Засмеялась Любушка, сплела из них венок и показывает Истилиму — ну как, хорош?

Взял Истилим венок и неожиданно для себя надел его на голову Любушке и сказал:

«Венчаю тебя своей Любовью и называю своей суженой.»

И тут же оба вспомнили ту далёкую встречу, когда были они совсем ещё детьми.

Так вот почему так хорошо им было вместе и не хотелось им расставаться!

Но уже солнце садится, родители, наверное, Любушку ждут, волнуются!

Пошли Истилим и Любушка туда, где все, прибывшие на ярмарку, повозки свои оставляли.

Увидела Любушка издалека своих родных, подошла к ним с Истилимом, и представила своего суженого.

Посмотрели отец с матерью — красив парень, видный, сильный, в глазах смешинки, и нежность к дочери их.

«Ну что ж, — говорит отец, с матерью переглянувшись. — Засылай сватов на будущей неделе!»

Обрадовался Истилим, поклонился своим будущим родственникам, и тот час к коню своему поспешил.

Домой к утру прискакал, мать только встала, у печи возится, и отец как раз в курень вошёл, умывшись по дворе.

«Отец, матушка, нашёл я себе невесту по сердцу, на той неделе сватов можно засылать с подарками,» — объявил, едва поздоровавшись, Истилим.

«Это кто ж такая, чья дочь, чьего роду-племени?» — поинтересовался отец, а мать тоже спросила, улыбаясь:

«Никак на ярмарке познакомился? Там невест наверное много!»

«Не видал я, сколько там девушек, лишь одну приметил, и больше никто мне не надобен, — Истилим ответил, на лавку присаживаясь. — А роду-племени она из поселения, что по реке выше нашего на полдня пути. И зовётся оно Дивным Садом, потому как у них очень уж хороши сады, по весне, говорят, всё белым бело от деревьев цветущих вокруг.»

Но нахмурился тут отец, да и мать согнала с губ улыбку, посмотрела с укором на Истилима.

«Разве ж мы тебе не рассказывали, что не ладим мы с поселеньем тем? Что когда-то давно у прабабки твоей молодец из Садов рыболовные сети украл?»

«Как украл? И зачем?» — Истилим спросил. И услышал в ответ, что когда молода была бабка его, рыболовные сети плела лучше всех. И те сети охотно на ярмарках брали, и хоть цену просила немалую бабка, но охотников сети купить находила всегда.

А в Садах парень жил, был герой хоть куда. Пластуном называли его, невидимкой. Потому как он мог по траве проскользить, и проникнуть в любые места, и за то его очень ценили друзья.

А когда начинались бои, он в разведку ходил, и поймать его было нельзя, так он ловок был и умел.

И однажды на спор он сказал, что среди бела дня снимет сети, которые на берегу рыбаки поразвесили. Дело было то в праздник, на ярмарке. Слышали все, и над ним посмеялись, сказали что хвастает он, ведь одно дело, коли в траве он скользит иль среди камней затаился, и вовсе же невозможно на пляже пустом, на песке, где-то спрятаться.

Ну а пуще всех бабушка Истилима, тогда ещё молодая, насмехалась, и говорила, что коли поймает его близ сетей, что она на просушку повесила, отхлестает нагайкой его, чтобы зря языком не трепал.

Только так оказалось, что первой как раз сетей она и лишилась, и до сих пор не знает никто, как же всё произошло.

Обиделись за пропажу, и пошли рыбаки с кулаками в Сады, да их там уже ждали, и драка была небольшая, но обиду запомнили крепко.

А пуще обидно, то тайну никто разгадать не сумел — отказался тот парень сказать, как же так он снял сети, и никто не заметил?

Не иначе, колдун! Так решили родные той девушки, и тех рыбаков.

Вот с тех пор с Садами не ладят все жители их поселения Звонкие Голоса.

«Так когда это было! Сто лет уж прошло! — Истилим закричал. — Всё пора позабыть!»

«Как бы не так, — сурово отец припечатал. — Раз тот парень колдун, то и может быть все они там колдуны. И зачем с ними знаться?»

Закручинился тут Истилим, буйну голову низко повесил, думать стал, как же сделать, чтобы ему разрешили Любушку в дом привести.

Стал из дома частенько он в Сады уезжать, со своей ненаглядной встречаться, да на речке кататься, смотреть в родные глаза, что сияют счастливо и нежно…

Но однажды пошёл Истилим на охоту на тура, решил так развеять он грусть и тоску.

Только ведь говорится недаром, что не стоит впустую в животных стрелять.

Не успел Истилим тетиву натянуть, как порвалась она, и остался совсем Истилим безоружен.

Да, был наш Истилим богатырь, ловкий, сильный, да только ведь тур свою жизнь защищал, потому и напал стремительно, и, сбил он парня с ног, и турицы его потоптали Истилима изрядно.

Лежал Истилим во степи, высоко над ним пролетали орлы, и где-то далеко река несла свои волны неспешно.

«Не хочу умирать, — подумал Истилим. — Любушка ждёт меня, волнуется, как же я смогу огорчить её?»

И пополз, собирая силы, к реке. Долго полз, все руки, ноги исцарапал, от боли сознание терял.

А Любушка между тем ждала своего милого, а его всё нет и нет. Только на сердце всё тревожно, кажется ей, что с любимым её неладно, случилось что-то нехорошее.

Взошла Любушка на крутой обрыв над рекой, распустила волосы по ветру, бросила горсть семян:

«Ой ты ветер, буйный, сильный!

Клонишь во степи ковыль ты!

Облетел ты всё вокруг,

Может, видел, где мой друг?

Что случилось, жив ли милый?

Может, потерял он силы?

Расскажи мне, ветер вольный,

Ведь гуляешь на просторе,

На вопрос мой дай ответ!

Нужна помощь или нет?»

Тут же пыль перед Любушкой закружилась, и в пыли этой Любушка увидела очертания мужской фигуры, что ползёт медленно, теряя силы.

Побежала Любушка к воде, села в лодку, отпустила в воду кусок хлеба и произнесла:

«Милая, добрая, сильная река!

Течёшь ты очень плавно к нам издалека.

К моему любимому отнеси меня,

Прошу тебя, могучая, светлая река.»

Понесли волны лодку вниз, вниз, а потом прибили к берегу. Поклонилась Любушка реке, и поднялась вверх, по камням, и увидела, что вдалеке на земле что-то еле-еле движется. Подбежала — а это Истилим пытается ползти.

Пыталась Любушка его поднять, а он от боли, от голода обезсилел вовсе.

Сбегала Любушка к реке, принесла воды, напоила Истилима, пошла по степи, собирать травы лечебные, обложила Истилима травами с головы до ног, и стала лечить его.

Где словом, где прикосновением, где травами.

Через три дня Истилим силу в себе почувствовал, на ноги поднялся, вместе с Любушкой к реке спустился, а тут уже и отец его с братьями плывёт — Истилима разыскивают.

Рассказал Истилим, что за беда с ним приключилась, и как Любушка его спасла, выходила.

Сели братья в лодку Любушкину и домой её отвезли. А следом Истилим с отцом приплыли.

А дома у Любушки тоже родители волнуются — дочь пропала, три дня дома не живёт, кто знает, где она, и что с ней случилось?

Тут Любушка заходит, а с нею Истилим и его отец и братья.

Рассказал Истилим отцу и матери Любушки, как она его спасла-выходила, и отец Истилима стал Любушку сватать.

А тут дед Любушки вышел, палкой стукнул, да и говорит:

«Любушка наше — ценнее злата-серебра. Каждый род захочет такую ведунью-целительницу к себе. Пусть Истилим докажет, что достоин нашей Любушки!»

«Дедушка, ну что ты!» — хотела возразить Любушка, да тот только глянул на её из-под лохматых бровей, Любушка и замолчала.

Вот дед выставил условие:

«А путь ка ваш Истилим лодку построит самую быструю, чтобы догнать его никто не смог!»

Усмехнулся Истилим — «Да легко!»

Через неделю приплывает в Сады на лодке новенькой, быстроходной, с мачтой крепкой, парусом прочным.

Пытались старшие братья угнаться за Истилимом на своих лодках, да так и не смогли.

«Вижу, руки у него умелые, — кивает головой дед. — А пусть теперь попробует догнать мою внучку верхом!»

А надо сказать, что был у деда конь любимый, легконогий, резвый, никто того коня обогнать не мог. Деду хорошие деньги за того коня предлагали, да дед не захотел расставаться с ним. Он, мол, не раз его из беды выручал, от врагов спасал, никак не можно продать его.

А только и у Истилима конь был быстрый.

Собрались люди со всей станицы, и стар и млад, на дороге начало обозначили, и конец. Вот коли до того дуба Любушка доскачет, а Истилим не сможет её догнать, тогда, значит, не выдержал испытания Истилим.

Вот стоят два коня, ждут два всадника начала состязания. Любушка впереди на коне, а Истилим немного сзади.

Щёлкнул кнут, раздался резкий щелчок, сорвался с места конь Любушки и понёсся вперёд. Любушка то лёгкая, а Истилим потяжелее будет немного, но не отстаёт конь Истилима, так на равном расстоянии и скачут. А дуб то всё ближе и ближе.

Народ волнуется, переживает — догонит ли Истилим, или нет?

Самые глазастые мальчишки потом говорили, что мол, Любушка уже у самого дуба коня то придержала немного, чтобы успел Истилим настигнуть её….

Но, может, и врут, потому как больше никто этого не заметил.

«Ладно, — крякнул дед, когда Истилим на коне подъехал к нему. — Твоя взяла. Последнее испытание. Коли свадьбу играть, так гостей угощать надобно! Сможешь поймать огромного сома, чтобы на всех гостей, сколько их придёт, хватило — значит, свадьбе быть!»

Подмигнул Истилим Любушке, запел песню, да и поехал на своём коне со двора.

Братья его спрашивают:

«Как ты сома ловить то будешь, тут хитрость нужна!»

«Справлюсь!» — отвечает Истилим.

«Может, помочь тебе?» — предлагают братья свою помощь.

«Спасибо, но это моя задача!» — отказался парень.

Поймал несколько рыбин, сделал приманку, насадил на крючки большие, и в зарослях ивы поставил удочки.

Ночь сидел, день сидел, всё караулил.

А к вечеру следующего дня смотрит — кто-то попался!

Схватил Истилим удилище, а оно гнётся. Из рук рвётся — сразу чувствуется, крупная добыча!

Упёрся Истилим ногами у камни, руками за удилище тянет, чувствует, что вот-вот, и его самого утянет на глубину.

Покрепче в камни упёрся, стал потихоньку водить удилищем. Полночи боролся с рыбой, устал, да и рыба, видать, устала.

Вытащил Истилим постепенно улов ближе к берегу. А там сомище — с него ростом, а то и более! Тут же Истилим подтащил свою лодку поближе, сам в лодку запрыгнул, верёвку к корме привязал, парус поставил — и поплыл в Сады.

А сом сзади плывёт.

А как приплыли в Сады, так Истилим быстро лодку на берег вытащил, и сома тоже выволок.

Тут уж вездесущие мальчишки, что с утра на рыбалку вышли с удочками, подхватились и весть о соме, пойманном Истилимом, в станицу понесли.

Высыпал народ на берег, мужики на сома смотрят, восхищаются, Истилима по плечу хлопают, поздравляют.

Дед Любушки вышел, довольно прищурился,, усы расправил, и сказал :

«Свадьбе — быть!»

Закричали все, загомонили, подхватили Истилима, в лодку усадили, и назад домой отправили, чтобы он к свадьбе готовился.

А Любушку под белы рученьки тоже взяли и домой повели — в бане купать, волосы причёсывать, в платье наряжать.

А сома на части разделили, наверх подняли, и стали пир готовить свадебный.

И на следующий день, едва встало солнце над степью, появился Истилим со своими родными и друзьями.

Подошли к двору Любушки. Поклонились низко, приветствуя хозяев а затем во двор прошли….

В общем, свадьбу сыграли знатную, пели, плясали, на конях скакали, всякие игры и соревнования устраивали, и, конечно же, Истилим всегда выходил победителем, потому как положено: раз жених, то самый ловкий, самый сильный, самый достойный.

А и Любушка в венке из речных лилий была прекрасна, глаз не отвести!

А уж как смотрелись вместе Ислитим с Любушкой! Всяк сразу понимал — вот она, пара венчаная небом!

Вот так и начался наш Род!

С тех пор мужчины рождаются в нём сильные, смелые, весёлые и умелые.

А женщины — добрые, красивые, мудрые, ведающие….

И царит в нашем Роду Лад и Любовь, Мир и Доверие, Богатство и Изобилие.

А все семьи устойчивые, крепкие, и находят всегда потомки этого рода спутников жизни себе в нужное время по сердцу, и в благости и верности живут всю жизнь.

И с тех пор все в нашем рРду вспоминают добром эту историю, и берегут друг друга, как берегли Любушка и Истилим, и ценят, и уважают, и стараются порадовать друг друга, и сохранить в душе яркий огонёк Чистой Любви, который согревает их самих, их детей, и всех, кто окажется поблизости.

История о Любви, которая смогла всё преодолеть

Истории о любви любят все. И чем больше в той истории всяких приключений, расставаний, препятствий, тем она кажется интереснее.

А уж коли закончилась трагически, коли влюблённые умерли от разлуки, али ещё каким образом, но не предали свою любовь — так эта история запоминается надолго, и передаётся из уст в уста, из поколения в поколение.

В нашем Роду тоже немало красивых историй о Любви, но больше всего мне нравится одна из них.

Да, там тоже героям пришлось преодолеть множество невзгод, но смогли они победить всех недругов, Любовь свою сохранить, и даже приумножить, а главное, что история эта со счастливым концом.

Ведь выжили влюблённые, дожили до свадьбы, и ещё долго и счастливо жили, нарожали много детишек, поиграли с внуками, понянчились с правнуками.

А главное — смогли примирить два Рода, враждующих прежде, и всему Роду нашему примером стали. И Зарок для всех живущих после них дали.

Какой зарок?

А вот как историю до конца послушаешь, так и про зарок узнаешь.

Ну так вот…..

Было это давно, ещё в те времена, когда не было больших городов в наших степях, а люди, здесь жившие, всё больше не сидели на месте, а кочевали, перегоняя огромные стада домашних животных.

Жилища они себе строили временные, из глины и сухой травы, но при этом тепло в них было и чисто. А ещё и каменные строили дома, но гораздо реже. И крепости возводили, которые до наших дней ещё стоят кое-где…

Греки называли этот народ скифами, ну и страну — Скифией, хотя сами жители считали, что живут в Русколани, а себя звали русичами, либо ариями, а ещё — аланами.

И были они людьми образованными, владели ремёслами разными, грамоту знали..

Ну да об том и свидетельства есть. Но об этом, коли будет интересно, я после расскажу.

А ещё те скифы-арии были знатными воинами. Воевать умели так, что никто их победить не мог. Вон, потомки их, казаки, тоже владеют искусством боя, более нигде на земном шаре неизвестном, и умеют быть невидимыми, и в зверей превращаться, и со стихиями общаться, и с противником, в 10 раз большим количеством, воевать, и победы одерживать.

Но не только воинскими искусствами славились скифы, но и мастера они были золотые украшения изготавливать. До сих пор никто их в искусстве дел златых превзойти не смог! А ведь и условия тогда у мастеров другие были! Не то, что сейчас!

И вот в те стародавние времена жила знатная мастерица Танаис. Молодая, красивая, образованная, знавшая несколько языков, потому как приходилось с людьми разных народов вести дела.

Ведь украшения, которые изготавливала Танаис, ценились высоко по всему побережью, и далеко за его пределами.

Украшения Танаис делала для конской сбруи, и для оружия. Ну и посуду золотую могла делать. Светильники всякие тоже.

А вот за женские украшения не бралась.

В этом её старший брат был мастер, Антиох. Ах, какие серьги, перстни, оголовники, обручи, браслеты он мастерил! Высоко ценилось его искусство, не было ему равных во всей Русколани огромной.

Да что там в Русколани, даже в Греции и Римской империи, а так же в Гардариках никто не мог превзойти мастерство Антиоха..

Вот однажды привезли купцы Антиоху дивной красоты рубины. Долго торговался Антиох с купцами, не хотели купцы продешевить, да Антиох тоже переплачивать не хотел, хоть и понравились ему те камни самоцветные.

В общем, выторговал он яхонтов целый мешочек. Ушёл в свой удел, приказал не безпокоить, и стал работать. Никому не разрешал близко подходить, лишь Танаис можно было еду и воду ему приносить, да рубашки чистые. А грязные в стирку забирать.

Долго работал Антиох, Луна успела вырасти и снова истаять, когда наконец вышел золотых дел мастер из своей мастерской и показал людям то, что у него получилось.

Ахнули все вокруг.

Дивной красоты ожерелье у него получилось, и к нему браслеты и калаф, похожий на современный кокошник.

Стала упрашивать Танаис брата, чтобы дал он ей поносить эти украшения. Подумал Антиох — почему бы и да? И позволил сестре своей украшения на себя одеть.

А как Танаис одела — все ахнули — вылитая царица!

Вот и пошла Танаис к себе в мастерскую вся такая красивая и нарядная.

А тут и купцы появились. Просят кинжалы продать, что Танаис изготовила. Танаис им оружие протягивает. А купцы глаз с Танаис не сводят. Просили у неё комплект купить, да Танаис отказалась.

«Берите, — говорит, — Оружие. Вот кинжалы. Вот щиты круглые, скифские, вот лук золочёный вот стремена есть, золотом отделанные.»

Повздыхали купцы, забрали всё, что им Танаис предлагала, не торгуясь, да и пошли прочь, о чём-то меж собой разговаривая.

А потом сели на коней и прочь отправились.

А купцы это были не простые. Приехали они в степи Скифского моря с берегов Аргалука, ныне его Азовским прозывают.

Приехали не просто так. А по заданию царя своего Тиритая. Решил царь старшего сына Арпоксая женить. Сыну, как водится велел пока ничего не сказывать, а вот подарок невесте, дочери заморского царя, наказал подыскать.

Вот купцы побывали кругом, ездили смотрели, и ничего им так не запомнилось, как те украшения, что на прекрасной Танаис они увидели.

Приехали, подарки привезли, и рассказали Тиритаю, что вот видели они девушку в украшениях, царицы достойные, только девушка та отказалась украшения свои продавать.

Рассердился царь, и велел своим воинам характерникам тайно выкрасть те украшения. А если получится — то и мастера, которые те украшения изготовил.

А Танаис эти украшения на ночь снимала. Да в шкатулку из сандалового дерева прятала. А шкатулка стояла у Антиоха на окошке, и луной освещалась, лунным светом наполнялась, и оттого украшения ещё прекраснее становились.

Вот посланники Тиритая прознали про то. Тайно ночью проникли в дом Антиоха, так, что ни конь не услышал, ни собака не почуяла….

Сон-траву на грудь Антиоха положили, в покрывала закутали, и вынесли, шкатулку ту прихватив с собой.

А там на коня погрузили, сами верхом сели, да и уехали.

Кинулась утром Танаис — нету брата. Там и сям искала его, ничего понять не может. Поблизости нет его, а далеко не мог он уехать без коня своего.

Села и заплакала. Но плачь, не плачь — слезами горю не поможешь. Ушла Танаис в свою мастерскую. И стала изготавливать новые детали украшения к оружию.

А скифские царские воины между тем ехали по степи, и Антиоха везли связанного на лошади. Да следили за ним зорко, чтобы не смог он убежать. Караулили днём и ночью его, охраняли так же, как и ларец с драгоценностями.

Однажды даже чуть не удался побег у Антиоха, когда через речку переправлялись, да только воины были тренированные, вовремя поймали своего пленника, пообещали ноги ему связать, если ещё раз попытается убежать.

И вот, спустя много дней пути, прибыли они наконец к царю Тиритаю, вручили ему ларец сандалового дерева, и Антиоха перед ним поставили.

Открыл царь ларец, ожерелье вынул, заблестели на солнце рубиновые подвески, бросили во все стороны красные блики, ахнули все присутствующие от восторга.

«Великий мастер ты, — сказал Тиритай, обращаясь к Антиоху. — Такую красоту сотворил, коей мне допрежь видеть не случалось ни разу. Оставайся у меня работать, делай для меня украшения, для моих дочерей. Я тебя не обижу, знатно награжу!»

«Коли приглашаешь ты меня к себе, так зачем твои воины меня в ночи подняли и с собой увели помимо моей воли? — недобро усмехнулся Антиох и плечами повёл. — А коли в полон меня взяли, так работать я не смогу, птица не поёт в неволе!»

Нахмурился Тиритай, да в этот момент к нему дочь подошла младшая, Арга, чернокосая, ясноглазая.

«Какая красота! — воскликнула, увидев драгоценные украшения. — Жаль, браслеты мне широковаты, да калаф великоват.»

«Так и сделаны они не для тебя, красавица, — поклонился ей Антиох. -Для тебя я бы по другому их сделал!»

«Решено, — стукнул посохом Тиритай. — Сделаешь для моей Арги убор головной, да ожерелье, да всё, что она попросит. Золото и камни драгоценные я тебе дам!»

И проводили Антиоха в мастерскую, окружённую забором. Да воинов около калитки приставили.

А Тиритай показал Арпоксаю, сыну своему, украшения.

«Как думаешь, — спрашивает. — Дочери царя заморского хороший будет подарок?»

Взял Арпоксай в руки ожерелье, а оно ему теплом отозвалось. И привиделось ему, будто стоит напротив него девушка в ожерелье этом, в головному уборе калафе, и волосы чёрные волнистые по плечам рассыпаны, и смеётся она, и зубы белые у неё, и глаза блестящие.

«Нет, не надо отдавать его за море, — ответил Арпоксай отцу. — Не подойдёт оно заморской царевне.»

Тиритай удивился. А потом взял и рассказал сыну, что договорился он с заморским царём, что дети их поженятся.

Осерчал Арпоксай, мол, почему у меня не спросил, желаю ли я брать в жёны заморскую царевну?

Тиритай посохом в землю стукнул, брови грозно нахмурил:

«Не след тебе мне перечить! Я твой отец, я царь! Я так решил, и так будет!»

Ушёл Арпоксай, унёс с собой ларец с драгоценностями, и всё думает о той, кто носила все эти украшения.

И решил пойти к золотых дел мастеру, что делал украшения эти, к Антиоху.

Зашёл в мастерскую, и стоит, не знает, что спрашивать, как разговор вести.

«Отойди от света,» — сказал Антиох, не отрываясь от работы.

Арпоксай от двери отошёл, на лавку присел.

«Скажи мне, мастер, кто носил ожерелье это? Какая дева?»

Ничего не сказал Антиох, только вздохнул.

А Арпоксай не отстаёт.

«Не хочу, — говорит. — Отдавать эту красоту заморской царевне. Всё видится мне, будто девушка с волосами вьющимися, стоит в этом уборе, и краше неё нет никого!»

Опять вздохнул Антиох, а потом сказал:

«Сестра то моя, Танаис. Да, красива она сама по себе. А в этих украшения, с этим ожерельем, серьгами, которые с калафа вниз спускаются, просто царица, да и только! И вот тот кинжал, что ты на пояс нацепил, тоже она украшала. Мастерица она у нас… Искуснее во всей Русколани не сыскать!»

Посмотрел внимательно Арпоксай на кинжал. Помнится, когда выбирал оружие для себя, сразу на этот кинжал внимание обратил. И на то, что ножны украшены затейливой вязью, и на зверей разных золотых, скачущих по чехлу, и на то, какая ручка у кинжала удобная и красивая.

Но не думал он тогда, эта красота вышла из-под женских рук.

Захотелось ему эту девушку увидеть.

«Скажи, мастер, где живёт сестра твоя? Как найти её?»

«Что, ещё и сестру в полон взять хочешь?» — Антиох нахмурился.

«Нет, что ты! Хочу ещё ей заказ сделать, щит для меня, наручни и поножи. А ещё колчан для стрел.»

Ничего не ответил Антиох, стал дальше работать.

А Арпоксай стал часто приходить к Антиоху, посмотреть, как тот работает, да и просто поговорить. Интересно ему было знать — как жили Антиох и Танаис, какие у них там обычаи, как праздники отмечают и всё остальное.

А сам рассказывал о том, где бывал, чему учился, с кем сражался.

О дальних странах, о разных людях, о том, где какие обычаи.

Постепенно Антиох и Арпоксай сдружились.

А тут уж и работа закончена, что Тиритай поручил мастеру.

«Арпоксай, хочу я прежде чем Тиритаю готовую работу оценить, девушке, которой эти украшения предназначались, показать., — сказал однажды Антиох. — Ты можешь её сюда привести? Хочу увидеть, как они на ней будут смотреться.»

«Ох, думаю отец будет недоволен, — сказал Арпоксай. — Но я рано утром, когда отец будет заниматься воинским искусством со своими витязями, приведу Аргу, пусть полюбуется, сразу и оденет.»

Вот и правда, на следующее утро, едва солнечные лучи осветили горизонт, привёл Арпоксай Аргу к мастеру.

Зашла Арга в мастерскую, молодая, свежая, юная, у Антиоха так сердце и забилось. Протянул он девушке ларец открытый. А там золотые украшения великолепной работы!

Но краше всех — диадема трёхслойная, со вставками из граната, аметиста, коралла, стекла, бирюзы….

Снизу густо подвески свисают, зато вверху древо жизни вверх устремило свои ветки, и идут к тому древу священные животные и птицы.

Застыли, потрясённые красотой и великолепием диадемы Арпоксай и Арга, а Антиох произнёс:

«Любо ли тебе, по нраву ли моя работа?»

«Лепота…» — восхищённо протянул Арпоксай.

«Любо,» — кивнула головой Арга.

«Ну а коли любо, так примерь на себя,»

Помогли Арпоксай и Антиох нарядиться Арго, и стала она ещё краше, чем была прежде. Глаза блестят, улыбка сияет….. Решил Антиох, что непременно женится на Арге.

Но вот согласится ли Тиритай?

Пошёл Арпоксай за отцом, а Арга и Антиох сидят вместе на скамье, беседуют. Взял Антиох руку Арги и смотрит.

Рука у Арги женская, но крепкая, ладошка сильная — с малолетства ведь приучалась и стрелы посылать, и одежду шить, и есть готовить. У скифов жизнь нелёгкая была, никто не знал, что завтра будет, нужно было быть готовыми ко всему.

Потому и женщины умели многое, в том числе и за себя постоять, и наравне с мужчинами сражаться.

А только в руке Антиоха ладонь Арги казалась маленькой и хрупкой.

«Выйдешь ли за меня?» — спрашивает Антиох.

Арга глазки потупила:

«Выйду, коли отец разрешит.»

«А если не разрешит? Что будешь делать?»

Арга вздохнула.

«нНльзя без благословения родителей свадьбу играть…»

Тут шаги послышались во дворе, и в мастерскую зашёл Тиритай. Шёл, грозно брови хмурил, не отошёл ещё после боя учебного со своими витязями, да только как увидел дочь свою в головном уборе чудесном, восхищения достойном, так и замер на пороге.

«Угодил ты мне, мастер, — наконец сказал. — Проси любую награду!»

«На волю я хочу! — сказал Антиох. — На свободу. Не могу я, как раб какой, всё время в клетке сидеть!»

Сверкнул глазами Тиритай.

«Ладно, твоя взяла! Я своё слово держу! Будет тебе воля. Будет тебе свобода. А только…. Есть у меня ещё пять дочерей, сделай для каждой свадебные украшения, тогда и отпущу!»

«Так это ж целый год пройдёт! — воскликнул Антиох. — Меня сестра дома ждёт, волнуется! Я по дому соскучился!»

«Ничего не знаю! — сказал Тиритай. — Как управишься — так и отпущу на свободу!»

«А тебе, — повернулся Тиритай к Арге. — Жениха надо найти достойного, видишь, какая ты у меня красавица. Прямо царица!»

Побледнела Арга, повернулась к Антиоху, да тот пока не свободен, не может просить руки царской дочери!

А тут ещё Тиритай стал требовать, чтобы Арпоксай ехал к царю заморскому, с невестой знакомиться.

«Не хочу невесту заморскую! — заупрямился царевич. — Ты вон себе жену брал из простого люда, из ремесленников!»

«У меня другая история была, — отвечал Тиритай, и усами и бровями шевелил грозно. — Мать твоя мне жизнь спасла!»

«И прожил ты с ней в любви и согласии много лет, пока болезнь не подкосила её. Почему же ты мне невесту навязываешь, не даёшь возможности самому выбор сделать?»

«Ну и где ты выбор будешь делать? — ехидно спрашивает царь. — Ты уж в наших степях всех девушек знаешь, всех на празднике видел, что-то ни одна тебе не глянулась! Да и мне тоже!»

«Отпусти меня, отец, с купцами, по торговому пути. Хочу поездить по берегам Скифского моря, хочу я Таврику посетить не как воин, а как простой путешественник. С обычаями тамошними ознакомиться. На людей посмотреть. Я же будущий царь, мне знать надо, как соседи живут, о чём думают, как с ними ладить будем.»

Подумал Тиритай — а ведь Арпоксай прав!

Велел только взять с собой опытных воинов, да подводы с товаром, будто бы купцы они, едут торговаться.

Антиох, когда про поездку узнал, снял с руки широкий браслет, украшенный золотыми львами.

«Покажашь браслет Танаис, она его узнает, передашь привет от меня, скажешь, что жив я и здоров, и через год вернусь обязательно!»

Одел Арпоксай браслет с золотым львом на руку, и рукав рубашки опустил низко, чтобы не видно было браслет этот никому до поры до времени.

А надо сказать, что живущие на берегах Скифского моря и Аргалука между собой не очень ладили. И даже воевали при случае. И только купцы ещё поддерживали между ними какую то связь, потому что и тем, и другим, было чем поделиться друг с другом.

Но и разбойников водилось немало, которые купеческие караваны грабили, и всё добро себе забирали. Потому и купцы оружием владели не хуже любого воина. Да и охрану с собой брали, в путь отправляясь.

Вот и Арпоксай, переодевшись купцом, сел на коня, лук, стрелы к седлу прикрепил, кинжал на пояс повесил, башлык накинул на голову от ветра холодного.

Попрощался с отцом и сёстрами, и поехал.

Степь широкая, много в ней всего интересного. Есть и балки, есть и лощины, есть холмы, леса встречаются, а рек то сколько!

Высоко к небе птицы летают разные, а кто летать не может, как дрофа, например, так она по земле бегает, не хуже зайцев.

Олени, косули, кабаны, туры гуляют, волки рыщут, медведи разгуливают…

Едет маленький отряд, по сторонам смотрит, на свои прекрасные места родные любуется.

В пути настигли большой торговый караван, груженый под завязку.

Там ехал высокий белобородый старик в чалме, с фигурой и грацией юноши. Увидел старик, что караван Арпоксая движется быстрее, попросился к нему в попутчики.

Арпоксай посмотрел на старика. На коня под ним…. Дивной красоты был конь, сухой, поджарый, с ногами тонкими, с головой маленькой, изящной. И весь какого-то чудного цвета, шерсть нежно-голубым отливает.

«Немалые деньги стоит твой конь, отец, — сказал Арпоксай. — Не боишься нас? Вдруг мы разбойники какие, сейчас отъедем, тебя убьём, коня заберём себе?»

Но старик лишь засмеялся каким-то лёгким смехом.

«Кабы боялся я, дома сидел бы. Дал мне Всевышний дар людей видеть, людей слышать, понимать их мысли, их чувства. Потому и знаю я, что вы меня не подведёте. А главное моё богатство — умение болезни исцелять разные. Травами, музыкой, словом, дыханьем….. Потому и конь мой дорогой, но мои знания дороже во сто крат!»

А потом добавил:

«Люди меня по разному кличут, но мне хотелось бы сохранить мои имена в тайне, потому просто зовите Фаридом.»

«Ну поехали тогда, Фарид, — разрешил Арпоксай — Такому попутчику мы всегда рады!»

И тут решил Арпоксай, что без подвод с товаром он верхом быстрее будет двигаться. Договорился с караванщиками, что они возьмут его подводы, заплатил за это, оставил несколько воинов для охраны, и дальше налегке с небольшим отрядом поскакал.

Вот дорога спустилась в лощину, заросшую караичем. По дну лощины ручей бежит, прохладу навевает. Но воины знают, что в таких местах лучше всего засады устраивать, едут не спеша, по сторонам оглядываются, оружие наготове держат.

«Не там засаду ждёте! — вдруг голос раздался, и из-под деревьев, доселе не замеченный, вышел преклонных лет старик в тёмной одежде. — Засада будет дальше, там, где вы её не ждёте.»

«А тебе откуда это ведомо?» — спросил Арпоксай, старика разглядывая. Невысокий, подтянутый, брови густые, а взгляд острый, пронзительный. — Может, тебя послали специально?»

«Ведаю я, что вокруг творится, — старик ответил, стоя прямо, и не кланяясь, как принято. — Сам я из характерников, да давно уж от ратных дел отошёл, живу тут один, отшельником. Вот только надобно мне в град херсонский, да только одному сложно в пути, вот и ищу попутчиков.»

«Да я бы взял тебя с собой, — ответил Арпоксай. — Да только мы верхом движемся быстро, как же ты за нами успеешь?»

Усмехнулся отшельник, сунул два пальца в рот, да как свистнет!

Откуда то раздалось ржание, и из под деревьев выбежал небольшой, но крепкий конь, цвета воронова крыла с длинной чёрной гривой и такого же цвета роскошным хвостом.

Сел старик на коня верхом без седла, охлюпкой, голову пред Арпоксаем склонил:

«Благодарю, что позволили к себе присоединиться. Меня Халабудом зовите.»

Поехали они дальше.

А как выехали из лощины, показал Халабуд, где засада ожидает путников, и предложил свою помощь. Фарида вместе с его конём спрятали, не дело лекарю в бою участвовать.

А потом, пока основной отряд ехал по дороге, Халабуд, спешившись, вместе с конём спрятался за камнями.

Вскоре выскочили разбойники из засады, набросились на Арпоксая сотоварищи. И бой завязался жестокий.

Умелые воины были Арпоксай и его охрана, но и разбойники оружием владеть умели. И нелегко бы пришлось царевичу, кабы не Халабуд.

Оказался он в тылу у станичников, да оттуда и стал стрелы в них посылать. Не ожидали такого разбойники, пока поняли, откуда исходит опасность. — половина из них уже полегла.

С остальными справился Арпоксай и его воины.

И только один разбойник в живых остался.

Стал думать Арпоксай, что с ним делать? Отпускать нельзя, убивать безоружного — нехорошо. В плен брать — тащиться с ним не с руки.

Фарид и Халабуд тоже рядом стоят, на разбойника молодого, почти подростка, смотрят.

«Как звать тебя, воин? — спросил Халабуд. — Чей сын будешь?»

«Я Палак, сын Ория, из рода Белой Лошади., — ответил парень. — Только отец мой погиб, а мать умерла ещё раньше.»

«Отдай его мне, царь! — сказал Халабуд. — Знал я когда-то его отца, знатный был воин. Коли парень в отца пошёл, то толк из него будет. А как дрался он! Кабы не его неопытность, не удалось бы его скрутить, не дался бы он живым.»

«Ну что ж, бери его себе, — согласился Арпоксай. — Но только и возиться тебе с ним самому придётся.»

Но у разбойников, оказывается, были лошади. Забрали их всех воины, получилось, что у каждого на поводу было по запасной лошади, а то и по две.

Фарид между тем подъехал, сумку свою раскрыл, мази всякие достал, раны воинам смазал, зашил, перевязал, и после отдыха, отряд дальше поехал.

В общем, долго они ехали, но любая дорога рано или поздно кончается. Приехал отряд, наконец-то, в Таврику, нашёл то место, где жила Танаис.

Воинов царевич отпустил, велел вечером в определённом месте собраться, а сам поехал к дому Танаис. Спешился с коня, и в дверь постучал.

Вышла к нему Танаис, а Арпоксай как увидел её, так и забыл, зачем приехал.

Смотрит на девицу, даже дышать забыл.

«Тебе чего надобно, добрый молодец? — Танаис его спрашивает. — Заказать чего хочешь, али просто так пришёл, товар какой посмотреть?»

Тут Арпоксай рукав завернул, и браслет золотой Танаис показал,

«Это ж браслет брата моего, Антиоха! — воскликнула Танаис. — Откуда он у тебя? Что с Антиохом?»

«Жив, жив твой брат, — ответил Арпоксай. — Велел тебе кланяться и передал, что через год вернётся домой.»

Обрадовалась Танаис, гостя домой пригласила, за стол усадила, стала всякими яствами потчевать, про Антиоха расспрашивать.

Арпоксай, всё что знал, рассказал.

А ещё понял, что люба ему Танаис, и никакие заморские царевны ему даром не нужны. Хочет он с Танаис судьбу свою связать.

Да и Танаис на гостя погладывает, и то волосы поправит, то платье расправит, то глазами стрельнёт…. Ведь и правду Арпоксай красив был мужской красотой, и двигался, не как торговец, а как воин, привыкший к опасностям. Это Танаис сразу заприметила.

Стал спрашивать Арпоксай у Танаис, где её родители?

«Погибли наши родители и старший брат, — ответила Танаис. — Вдвоём мы с Антиохом остались.»

«Так у кого же мне просить руки твоей? «– спрашивает Арпоксай.

Танаис глаза опустила, зарделась вся:

«А ты никак замуж меня взять решил?»

«Решил! Согласна ли?» — спросил Арпоксай.

«Согласна! Да только Антиох старший у нас, его благословения просить надо!» — так Танаис ответила.

Задумался Арпоксай. А потом и говорит:

«Ладно, всё равно Антиох пока не свободен,. Жди меня год, через год я приеду вместе с твоим братом, и проведём сватовство по всем правилам.»

Танаис обещала его ждать, а Арпоксай встретился со своими дружинниками, и решили они дальше ехать, не нарушать планов. Товар, который с караваном прибыл, в купеческие лавки отдали, деньги спрятали, и дальше решили ехать. Только Халабуда, прежде чем с Палаком ехать по своим делам, дал Арпоксаю перо чёрного ворона.

«Будет во мне нужда — подожги его, и тот час же узнаю, что тебе нужна моя помощь.»

Фарид же протянул Арпоксаю перо белого голубя:

«Подбрось его в воздух, и я буду знать, что ты в беде.»

На том распрощались все, и поехали, каждый в свою сторону.

Вот ездил Арпоксай по землям, по городам, видел много курганов в степи, на которых возвышались каменные изваяния воинов, мужчин или женщин.

Видел кочевые становища, беседовал с людьми, живущими там. Видел стада большие, и кибитки, войлоком укрытые.

Заезжал в поселения, в которых люди живут осёдло, землю обрабатывают, рыбу в реках ловят, жилища строят из глины и камня.

Много разного, интересного видел Арпоксай, с людьми общался, друзей заводил, мудрости набирался.

Но рано или поздно, но вернулся всё ж к своему отцу.

«Ну что, спрашивает, изготовил Антиох украшения для сестёр моих?»

«Изготовил, — отец отвечает. — Я ему новое задание дал.»

«Как так? — воскликнул Антиох. — Ты же обещал отпустить Антиоха, когда он твои поручения выполнит?»

«Не желаю я его отпускать! — разбушевался Тиритай. — Я его в плен взял! Он мастер великий, пусть служит теперь мне!»

Осерчал Арпоксай, но отцу перечить не смеет. Лишь пошёл к Антиоху, а тот на него не смотрит, отворачивается.

«Прости меня, Антиох! — говорит ему Арпоксай. — Не виноват я, что отец мой тебя в неволе держит. А я жениться на сестре твоей хочу!»

«Я же раб, — Антиох ему отвечает. — Сам за себя не могу сейчас отвечать. Как же дам разрешение на свадьбу?»

«Я попробую тебя освободить, — говорит Арпоксай Антиоху. — Соберу друзей, и решу, как бы стражу твою обмануть, да тебя освободить.»

«Постой, — говорит ему Антиох. — Дело тут такое…. Люба мне твоя сестра, Арга светлоликая, и я ей люб. Но пока я в плену — отец твой её замуж не выдаст. Коли сбегу я — как её тут оставлю?»

Обещал Арпоксай подумать, как быть, как освободить Антиоха, но и сестру потом замуж выдать за него.

А только одному такое совершить не под силу. А воинам своим Арпоксай доверить не может — не пойдут они против воли царя своего, нет у скифских воинов такого, предавать своих.

Пошёл Арпоксай на берег реки великой, чикнул кремнём, и огонёк зажёг из веточек сухих. Поджёг чёрное перо, и белое перо в воздух подбросил.

И показалось ему, что с одной стороны ветер голос принёс, чтобы ждал Арпоксай на этом месте через три дня.

А волна плеснула о берег, чтобы ждал Арпоксай тут же, на берегу, через три ночи.

Вот проходит три дня и три ночи, и рано утром Арпоксай сидит на том самом месте, и вдаль смотрит, друзей выглядывает.

И к нему с разных сторон подъезжает Фарид на бледно-сиреневом коне, и Халабуда на коне вороном.

«Что стряслось? Беда какая случилась?» — спрашивают они Арпоксая.

Вот Арпоксай им и рассказал, что отец его, Тиритай, пленил золотых дел мастера, знаменитого Антиоха.

Переглянулись оба старца, наслышаны они были о нём.

«И надо освободить его так, чтобы ни одна живая душа о том не проведала, да в погоню не пустилась раньше времени. А ещё важно сделать так, чтобы отец мой разрешил Антиоху взять в жёны сестру мою, Аргу.»

Задумались старцы, стали всякие планы думать.

Но не зря они долго жили, много видели, много знали, много умели.

Придумали.

Изготовил Фарид снадобье сонное, сильное. Арпоксай его потихоньку в еду добавил, которую воины будут есть вечером.

А сам к Антиоху отправился, сказал, чтобы был готов бежать вечером, поэтому выспаться ему надобно.

«А как же Арга? Без неё не побегу! — упёрся Антиох. — Лучше здесь останусь!»

«Если здесь останешься, то только увидишь, как отец её за другого замуж выдаст! — рассердился Арпоксай. — А вот если убежишь, сможешь потом приехать свободным человеком и просить её руки!»

В общем, вечером, как только солнце село, воины поужинали, Арпоксай пошёл в мастерскую. А воины его не пускают, мол, нечего по ночам ходить.

«Да вы что, — возмутился Арпоксай. — Я царский сын, хожу, где хочу!»

«А нам велено после заходя солнца никого не пускать!» — упёрлись стражи.

Что делать? Ждать, пока охрана уснёт — долго, до рассвета надо успеть уйти подальше.

Пошёл Арпоксай к Арге, рассказал, что надобно стражников отвлечь.

«А сонное питьё ещё осталось?» — Арга спрашивает.

«Да, есть немного совсем.»

Вот Арга вылила сонное питьё в кувшин с вином, и пошла воинов угощать.

«Вы тут стоите целый день, и ночь ещё вам сторожить пленника, выпейте вина зелёного!»

Но воины отказались, потому как они на страже, а на страже нельзя вино пить.

«Ой, да никто не узнает! — говорит Арга. — В честь того, что отец сосватал невесту заморскую за Арпоксая.»

«Да, а почему мы об этом не знаем?» — удивились стражники.

«Да завтра об этом отец скажет всему городу. А я вот подслушала, и иду Арпоксая поздравить, а его нигде нет. Так выпьете?»

Переглянулись стражники, согласились

Арга им налила по полной кружке, те выпили. Усы вытерли, поблагодарили, и дальше стоят, охрану несут.

А Арга отошла подальше, за угол дома спряталась, и наблюдает, что дальше будет.

А воины стали зевать, глаза тереть, да не выдержали, на землю осели, вход в мастерскую перегородив, и заснули.

Пришлось Арпоксаю отодвигать их в сторону.

Дал он Антиоху свою одежду царскую, и Халабуда повёл его прочь. Город большой, кто спит, а кто и нет, стражники по городу ходят, на переодетого Арпоксая внимания не обращают.

А вот как из города выйти?

Тут умение Халабуды пригодилось. Достал он верёвку длинную, через стену городскую перекинул, и помог Антиоху через неё перебраться.

А там уже кони стоят, ждут.

Сели Антиох, Фарид и Халабуда на коней, и помчались прочь.

А как утро настало, съехали они с дороги, и повёл их Халабуд тропами тайными, одному ему ведомыми, по лощинам, по оврагам, по лесам, по руслам речек степных.

А утром кинулись — нет Антиоха! Царь Тиритай бушует, грозит воинов наказать, да Арпоксай и Арго за них вступились, сказали, что в еду сонного зелья подмешали, потому воины и не виноваты, что заснули.

Послал Тиритай погоню следом за беглецами.

Взяли скифы самых быстрых коней, луки со стрелами, и помчались следом.

А Арга вышла на берег реки высокий, волосы распустила, и лепёшку раскрошила и разбросала вокруг.

«Ветер сильный и могучий,

Вьёшься ты над этой кручей,

Ты лети, мой вольный ветер,

Вдаль лети над этой степью!

Замети следы коней,

Скрой от стрел моих друзей!

Чтобы скрылся Антиох.

Чтоб домой добраться смог!

Пусть никто поймать не сможет,

У погони станут кони,

За Антиохом не пойдут!

Отведи, прошу, беду!»

А потом опять косу заплела, и домой пошла.

А погоня гналась за беглецом, и даже нашли воины следы, где свернули с дороги кони Антиоха и его товарищей. Но кони напрочь отказывались дальше идти.

Но скифы — народ упрямый, с коней слезли, и дальше побежали по следам.

А быстро они бегают, у беглецов то тоже кони устали, им бы тоже отдых нужен.

Слышит Халабуд, что погоня скоро их догонит, что делать? Сражаться? Но силы не равны, да и обученные воины — это вам не разбойники!

Но Фарид развёл костёр, и бросил в него какую-то траву. И быстро повёл друзей прочь, пока они этого дыма не вдохнули.

А вот когда воины выскочили на поляну, где горел костёр, и дым стелился, то лишь немного вдохнув дыма того, стали они валиться на землю, и засыпать… Долго они спали, три дня и три ночи, а когда проснулись — уже поздно было в догоню пускаться..

А за это время Халабуда далеко увёл свой маленький отряд, спрятал его в роще и следы запутал.

Отдохнули наши беглецы и дальше поскакали уже без всяких происшествий.

В общем, скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Но всё же достигли Антиох с Фаридом и Халабудом того города, где Танаис жила.

Как увидела их Танаис, обрадовалась, баньку истопила, мыться их с дороги отправила. И рубахи им чистые выдала.

А сама коней почистила, корма им задала, и стала на стол накрывать. Всё, что у неё было, на стол выставила, напарившихся гостей стала потчевать, да расспрашивать, где были, что с ними случилось, и как им удалось со всеми препятствиями и кознями справиться.

Рассказал Антиох обо всём. А потом и говорит:

«Руки твоей у меня просил Арпоксай, и если ты согласна, то и я согласен.»

«Согласная, — наклонила голову Танаис. — Но где же он сам?»

Про то никто из них пока не знал.

А Антиох стал думать, как же ему Аргу посватать? А вдруг опять царь его в плен возьмёт?

И вот он обратился с просьбой к старцам:

«Хочу я, чтобы вы посватали для меня Аргу, вы великие мужи. Учёные, знаменитые, вас Тиритай наказывать не станет за дерзость. Коли согласится — привезёте её ко мне.»

Подумали Фарид с Халабудом, и решились.

А Тиритай между тем гневался на Аргу и Арпоксая, зачем такого мастера отпустили, да ещё и без выкупа?

«Какой выкуп, когда он у тебя безплатно, против воли своей, больше года сидел и работал?» — стал спорить Арпоксай.

«А тебя вообще я женить собирался! — кричит Тиритай. — Думал, этот самый Антиох подарок для царевны заморской изготовит, что теперь дарить будешь?»

«Не хочу я на царевне заморской жениться! Я себе другую невесту нашёл!» — смело ему говорит Арпоксай.

«Это кто ж такая? Какого роду племени будет?» — заинтересовался Тиритай.

«Роду-племени — Поющего Тростника. Живёт в Таврике, а из всей близкой родни у неё — брат старший, золотых дел мастер, Антиох.»

Царь так и сел, где стоял.

Задумался.

Слышал он про Поющий Тростник. Говорят, там мужи были крепкие. А жёны красивые. Благороден был тот род, да мало кто из него выжил после набегов вражеских.

А ещё слыхал Тиритай, что все люди в том роду умениями разными славились.

Конечно, хотелось ему с царём заморским породниться, ну да у него ещё два сына подрастают…

«Хочу, — говорит, — На невесту твою сначала посмотреть. Хороша ли она?»

«Ох и хороша, — Арпоксай отвечает. — На невесту посмотреть — далеко ехать надо, а вот то, что она делает, покажу с удовольствием.»

Достал кинжал, щит, наручни и шлем, что Танаис делала. Оценил царь работу тонкую, филигранную.

Разрешил Арпоксаю ехать с дружиной за невестой.

Хоть и не терпелось Арпоксаю Танаис увидеть, но тут дело важное, надо подарки подготовить, всё честь по чести сделать, самому с дружиной нарядным быть.

Пока собирались, и Фарид с Халабудой пожаловали.

Увидел их Арпоксай, испугался — случилось что?

«Всё благополучно, — упокоили его старики. — Жив-здоров Антиох, и Танаис тоже. А приехали мы сюда, Аргу сватать. Проводишь ли к отцу-батюшке своему?»

«С! — Арпоксай воскликнул. — Буду рад дважды породниться с Антиохом!»

Вот пришли послы к Тиритаю. А тот как раз думал, что пора уже и младшей дочери жениха подыскивать.

Тут Фарид вперёд выступил, и начал старый, как степь, разговор:

«У нас есть купец, а у вас есть товар…»

«Постой! — говорит Тиритай. — Уж не знаменитый ли ты целитель, знаток истории, географии, обычаев народов? Ты что ли книги писал о врачевании?»

Поклонился ему Фарид и прислонил палец к губам, мол, я здесь неофициально.

А Тиритай смотрит на Халабуду:

«И тебя я узнал, ты ещё моему отцу служил, немало подвигов за тобой водится! Говорят, познал ты тайны земли и неба, и можешь превращаться в зверей разных?»

«Ну не разных, — умехнулся Халабуд, — И не всегда…»

«Так заходите же гости дорогие! — Как я рад вас видеть! Большая честь для меня общаться с вами! Разделить кров и пищу! Пусть будут благословенны ваши дни!»

«Тиритай, мы сюда по делу! — произнёс Халабуд. — Сватать мы пришли дочь твою Аргу ясноглазую.»

«Это кто ж такой могучий, что послал таких сватов? — спрашивает Тиритай. — Да я хоть сейчас готов отдать за него Аргу. При условии, что он молод, хорош собой, и Арга не против будет!»

«И молод, и собой хорош,» — улыбнулся Фарад.

А Арпоксай добавил:

«И Арга не против будет.»

Удивился Тиритай:

«Кто ж таков? Почему думаете, что Арга не против?»

Переглянулись все, да Фарид и сказал, склонив голову:

«Не серчай, Тиритай, но сватать мы пришли Аргу за Антиоха. Молод он, красив. Умён, благороден, и богат. Мастерство его богатство ему приносит.»

Потемнел лицом Тиритай, вспомнил, как не правильно он себя вёл.

«И что, Антиох зла на меня не держит?» — спрашивает.

«Уже не держит. Люба дочь твоя ему, ради дочери он прощает тебя.»

Подумал Тиритай, почесал голову, да и махнул рукой:

«Эх, да ладно! Пусть едет Антиох, забирает мою дочь! И ты, Арпоксай, вези сюда невесту свою!

Будем свадьбу играть!»

И опять поскакал по дороге Арпоксай с друзьями своими и с воинами.

И вот, казалось бы, сказке конец, да беда опять поджидала наших героев.

Заболел в дороге царевич. Да так тяжко, то ни Фарид, ни Халабуда ничем не могли ему помочь.

Только и говорили ему:

«Держись, Арпоксай, к невесте едешь. Ты обещал приехать, держи слово!»

Привезли едва живого царевича к Танаис, бледного, немощного. Заплакала Танаис слезами горючими:

«Я ли тебя не ждала? Я все дни о тебе думала. Ночей не спала, всё в окно выглядывала!. Так неужели мне тебя потерять суждено?»

Стала она спрашивать мудрецов, как ей помочь жениху своему. Но те только руками разводили.

«Уж мы всё перепробовали, что могли использовали. Помочь ему теперь только чудо может.»

Пошла Танаис к морю.

Распустила волосы свои, стала море спрашивать, как ей помочь Арпоксаю, как исцелить его, что может ей помочь?

«Отдай свои волосы! — прогремело море. — Обрежь их коротко и отдай мне!»

Испугалась сначала Танаис — как же волос лишиться? Но подумала об Арпоксае, взяла нож и обрезала свои густые, чёрные, вьющиеся волосы, и отпустила их в воду. Потемнела вода, почернела, и выбросили волны на берег большую ракушку.

«Дуй в ракушку над Арпоксаем, пока он не исцелится!» — пропела волна, и ушла в море, унося с собой прекрасные волосы Танаис.

Взяла Танаис ракушку и домой быстро побежала. Села над ложем Арпоксая. И стала дуть в раковину, извлекая чудесную мелодию. Всю ночь играла, дудела, устала, руки вниз уже опускаются. Щёки не надуваются, глаза сливаются, а Танаис всё дует и дует, играет и играет.

А утром открыл Арпоксай глаза и улыбнулся:

«Танаис! Как я рад тебя видеть!»

Сел и обнял девушку. А она от усталости тут же и сил лишилась.

Уложил её Арпоксай на ложе. А сам встал и во двор вышел. Обрадовались все, увидев его живым и здоровым.

И даже не огорчился Арпоксай, когда увидел, что у любимой его волосы срезаны.

«Волосы что, — сказал. — Волосы отрастут! Главное, что сама жива и здорова!»

В общем, на следующий день собрались все ехать обратно. Арпоксай деньги получил в лавках за товар, который прошлый раз здесь оставил, купил самого лучшего коня для Танаис, ещё товары приобрёл, караван снарядил, охрану выставил, а сам с Антиохом и Танаис домой отправились.

Фарид и Халабуда пожелали им счастья. И на свадьбу обещали приехать.

Долго ли, коротко ли, но приехала наша компания в град Тиритая. Повинился Тиритай пред Антиохом, ну да Антиох не держал на него зла, рад был, что позволил жениться на Арге.

И после всех необходимых ритуалов и обрядов, выдержав положенное время, собрали гостей на большой свадебный пир. И Халабуда пригласили с учеником его, Палаком, и Фарида, конечно же.

А за день до свадьбы, по обычаю, повели молодых невест к реке, подношение Матери Воде сделать, просить её о благословении, о здравии, о щедрости.

И вместе с Аргой и Танаис пошли молодые девушки, женщины постарше, и даже старух несколько, наблюдать, чтобы всё по правилам было, по законам предков.

А того никто не ведал, что одна из старух была из враждебного племени, и давно она ждала удобного случая, чтобы навредить Тиритаю и всем его потомкам. И вот такой случай как раз представился.

Девиц воины охраняли, да только они остались поодаль, а женщины, не ожидая подвоха, спустились к реке, волосы расплели, стали петь песню, восхваляющую отца-небо, землю-мать, воду-сестрицу, ветра-брата…

А старуха та да и скажи:

«А давайте проверим, насколько любовь ваших мужей будущих крепка?»

«Да мы и так знаем, что любят нас, и сомнений в этом нет ни капельки,» — девушки отвечают.

«А всё ж давайте проверим, смогут ли они вас узнать, если вы облик смените?» — стала уговаривать старуха девушек молодых.

Женщины постарше стали было говорить, что поздно уже, свадьба завтра, хватит проверок, но молодёжи ведь игр хочется, забав. Вот все молодые девушки и стали говорить, что давайте, попробуем!

Только Танаис сомневалась. Да Арга моложе была, очень ей хотелось ещё поиграть, стала она уговаривать Танаис, чтобы согласилась та, весело ведь будет, интересно!

«Ладно, — говорит Танаис. — Пусть будет по вашему!»

Тут старуха взмахнула руками, воду зачерпнула из реки и на девушек её выплеснула.

Забормотала что-то, видимо заклинание произнесла, и девушки тот час же превратились в белых лебедей.

А старуха в воду нырнула, и щукой обернулась, и уплыла.

Закричали девы лебеди, женщины внизу руками испуганно машут, но не поняли ещё, какая беда стряслась, думали, смогут лебеди обратно в девушек превратиться. Да ведь старуха уплыла, кто ж их теперь обратно расколдует!

Побежали женщины к страже, так и так, рассказывают, беда приключилась с нашими красавицами!

Стражи — к Тиритаю, докладывают. Как узнали про то Арпоксай и Антиох, луки, стрелы схватили, на коней сели и к берегу поскакали, а Фарид и Халабуд следом. Ещё и Палак с ними.

Лебеди высоко летают, кричат, а на землю не садятся., и тут словно кто-то позвал их, улетели они на другой берег и скрылись там.

То ж делать? Надо отправляться на поиски пропавших невест и их подружек.

Только прежде надо разведку сделать, кто там, на том берегу, что их поджидает?

«А покажи ка своё умение, чему я тебя научил?» — говорит Халабуд Палаку.

Обернулся Палак чайкой, и полетел через реку.

А спустя время вернулся и докладывает:

«Поймали ваших дев воины Красного Волка. Когда-то отец Тиритая и царь Напад из рода Красного Волка сильно враждовали, и отец Тиритая убил Напада. А его дочь Луная поклялась отомстить. Но долго случая не предоставлялось. Тогда Луная пришла в наш город и стала там жить под видом обычной травницы. Много лет жила, всё момент выжидала. И вот теперь он появился.»

«И что же нам теперь делать? Как девушек вызволить из плена?»

«Девушек-лебедей закрыли в повозке, прежде крылья им связав. Но охраны мало, мы можем попробовать их освободить, прежде чем их привезут в становище.»

Решили друзья не медлить, и в путь отправляться. Первыми вплавь переправились Антиох и Арпоксай, и решили не ждать остальных, очень уж им не терпелось невест своих побыстрее вызволить из плена.

Потому сели они на коней и поскакали. А того не знали, что засада их ждала-поджидала.

Выскочили неожиданно воины из рода Красного Волка, окружили молодцев и стрелы в них выпустили.

А потом показали их лебедям их бездыханные тела.

Закричали громко лебёдушки, заплакали, забились в повозке, да что толку то! Повезли их дальше, а Арпоксая и Антиоха на дороге бросили.

Вот Переправились через реку Фарид, Халабуд и Палак, пустились вскачь по дороге, и увидели друзей своих мёртвыми.

Обернулся тогда Фарид белым голубем, а Халабуд — чёрным вороном, и полетели они прочь. А Палак остался тела охранять, чтобы звери степные не растащили их.

День прошёл, к вечеру вернулся ворон, принёс кувшин с мёртвой водой.

Следом голубь приземлился, принёс фляжку с живой водой.

И обратно в свой облик вернулись старцы.

Обмыли тела царевича и золотых дел мастера мёртвой водой — и все раны на них срослись.

А затем умыли их водой живой — и встали оба молодца, словно после сна.

Попеняли им старцы, что те вперёд помчались, никого не подождали.

«А теперь, — говорит Палак, — девиц уж в становище привезли, и завтра будет состязание — кто победит, тот Аргу в жёны возьмёт, а кто вторым будет, тому Танаис достанется. А остальных девушек, что с ними, другим воинам раздадут.»

«Не бывать этому!» — воскликнул Антиох.

«Не отдам суженую ворогу!» — добавил Арпоксай.

Стали они думать, как же им девушек из плена вызволить. Врагов много больше!

«А ведь хорошо что пока их лебедями держат, — вдруг говорит Палак. — Можно попробовать их из клетки выпустить, пусть летят домой!»

Стали думать и гадать, как же незаметно пробраться в становище, да воинов отвлечь.

«Могу я глаза отвести ненадолго им, — говорит Халабуд — Но за это время нужно успеть и клетку открыть, и лебедей выпустить, и тишину соблюсти. Да и самим потом скрыться.»

«А я могу пока внимание отвлечь, — решил Фарид. — Знахари и целители всегда нужны!»

Вот наутро Фарид пешком пошёл в становище. Воины его не пускают, а Фарид говорит, что оружия у него нет, можете обыскать, лишь мешочек травы с ним.»

Повели его к царю, Тересу.

«Кто таков? — спрашивает Терес. — Как попал сюда?»

«Я скромный лекарь, — с поклоном отвечает Фарид. — Путешествовал, но меня ограбили, забрали все мои книги, все мои лекарства, деньги, коня. Лишь мешочек с травами у меня остался, да мои знания и умения.»

«Лекарь, говоришь? — Терес задумался. — Мать моя больна, никто её вылечить не может. Коли ты вылечишь — награжу тебя. Коли нет — пеняй на себя!»

Согласился Фарид, и повели его к матери царя. А мать царя и была той колдуньей, что девушек в лебедей превратила.

Пока щукой плавала, напал на неё орлан, да тяжела была добыча. Не справился он с ней, но изрядно побил её, поцарапал.

Вот и лежала теперь старуха, и не могла справиться с болью.

Когда Фарид вошёл к ней, сразу догадался, кто перед ним. А многие воины сгрудились вокруг, посмотреть, как колдунью лечить будут.

А Фариду бы и не нужны свидетели. Да хорошо что часть жителей здесь оказалась, легче тогда Халабуду будет, глаза отводить оставшимся.

Наклонился Фарид над больной, и тихо так говорит:

«Признавайся, кому зла пожелала в самый яркий праздник?»

Молчит старая, только глазами водит.

А Фарид продолжает:

«Коли сейчас не признаешься, умрёшь, унесёшь всё собой в могилу этот грех, доведётся тогда твоим детям и внукам, и даже правнукам за то расплачиваться. Этого ты хочешь?»

«Нет, не хочу, — отвечает колдунья. — Только я поклялась отомстить, и отомстила.»

«Отомстила, это хорошо. А теперь расскажи, что сделала?»

«Превратила я молодых девушек в лебедей белых. И теперь их только или я смогу расколдовать, или…»

«Или что? — Фарид спрашивает. — Говори быстрее, старая, жизнь из тебя утекает, ещё немного, и я не смогу тебе помочь, и проклятие падёт на твоих потомков!»

«Расколдовать Танаис и Аргу смогут лишь их женихи, коли угадают в стае своих суженых. А как превратятся птицы в их невест, так и остальные девушки свой облик вернут. Только не бывать этому! Потому что женихи их мертвы, а мои сыновья и внуки возьмут этих дев в жёны!»

Фарид достал траву из мешка, бросил её в огонь и стал читать заклинание. Заснула колдунья. Фарид сказал:

«Как проснётся мать твоя, Терес, так поить её надобно чаем из чабреца и пырея.»

«Ладно, — говорит Терес. — Посиди ка пока рядом с нею. Эй, стража! Охраняйте его, пока мать моя в себя не придёт!»

А в это время, пока Фарид с колдуньей возился, Халабуд пробрался в становище, отвёл глаза воинам, что лебедей охраняли и дал знак Арпоксаю и Антиоху.

Те, стараясь двигаться безшумно, стали птиц спасать. Арпоксай доставал их из повозки, а Антиох выносил за пределы поселения и крылья там им развязывал.

А там птицы отходили подальше, чтобы никто шума крыльев их не услышал, и улетали.

И только с последней птицей вышла неудача. Зацепился Арпоксай за оглоблю, не удержался. Упал. Шум поднялся воины вмиг в себя пришли, за оружие схватились, стали искать, откуда шум.

Хорошо, что темно было уже, не сразу заметили похитители, что лебедей в повозке нет. А Арпоксай и Антиох бросились туда, где Палак коней сторожил.

На коней вскочили, и погоню за собой повели. А Халабуд Фарида увёл прямо из-под носа стража, и тоже становище покинул, но в другую сторону поскакал, наперерез погоне бросился, крикнул:

«Они к реке поскакали!» И погоню в другую сторону направил.

К утру, сделав большой крюк по степи, наши герои всё же переправились через реку, и к себе домой вернулись.

Да но как же быть с лебедями? Сидело во дворе у Тиритая двенадцать прекрасных лебедей, но какая из них чья невеста?

Но не подвело любящее сердце. И Антиох, и Арпоксай своих суженых узнали, и тот час же все лебеди в девушек прекрасных превратились.

Обрадовались все, Арпоксай Танаис обнял, к сердцу прижал. И Антиох схватил Аргу, отпускать не хочет.

Даже Тиритай, насколько уж суров был, и тот расчувствовался. Решили, что после стольких испытаний, которые прошли все, свадьбу делать немедленно!

Тут же накрыли столы, нанесли всяких угощений, музыканты, артисты, скоморохи давно уже ждали своего времени, тут же веселье началось, с песнями, танцами, играми, хороводами, состязаниями всякими для молодых парней.

А Арпоксай с Танаис сидели во главе стола и держали друг друга за руки. А рядом с ними — Антиох с Арго, и тоже рук не расцепляли.

Арпоксай вернул Танаис те украшения, что Тиритай велел украсть, и Танаис была в них настоящая царица!

И Арго блистала в украшениях, сделанных теперь уже её супругом.

И многочисленные гости дарили и дарили подарки — меха, жемчуга, оружие всякое разное, ткани драгоценные, и из чистой шерсти, и льняные, и шёлковые.

Посуду золотую, дивными узорами разукрашенную, скакунов арабских, и коней боевых.

Фарид подарил молодым из горного хрусталя кувшины с напитком исцеляющим от всех хворей.

Халабуд обещал, что старших сыновей обеих пар возьмёт в обучение, научит всем премудростям воинским.

Три дня и три ночи длился пир, и много пожеланий было высказано для молодых.

А потом Антиох сел с Аргой на коней и поехал в свой город, где и продолжил свой дело — изготовлением украшений. И было у него много детей, и до сих пор находят в курганах украшения, изготовленные руками Антиоха, либо его потомков.

Арпоксай вскорости стал царём, и Танаис вместе с ним мудро правила. И слава о них прошла по всем землям скифским, и говорили люди, что потому так хорошо живётся подданным Арпоксая, что любовь с ним рядом, что сам любит и любим.

Ведь, как известно, любящие люди любовь распространяют на всех вокруг.

Мудро правил Арпоксай, дружил с соседями, и никто на него войной не ходил.

Любил Арпоксай свою Танаис, и она его любила всем сердцем.

Много детей у них родилось, смелых, сильных, красивых, талантливых, и они, глядя на своих родителей, тоже учились любить, быть верными, и заботиться друг о друге.

И тоже счастливы были, и своими семьями обзаводились, и своих детей рожали, и множился род Арпоксая и Танаис и до сих пор живы их потомки. И мы одни из них.

Долго жили Арпоксай и Танаис, и умерли, как в сказке, в очень преклонном возрасте, окружённые многочисленными внуками и правнуками, в один день.

Но перед смертью сказали они такие слова:

«Любите друг друга. Почитайте друг друга. Уважайте друг друга. Ибо нет на Земле ничего важнее любви, главнее любви, ценнее любви.»

И с тех пор слова эти передаются из поколения в поколение, и чтобы не случалось, какие бы события не происходили, помнят потомки Арпоксая и Танаис эти слова.

А если забывают — то случаются всякие напасти, и тогда рождается ребёнок, который напоминает об этом. И когда люди вспоминают о любви, о её ценности, то и жизнь у них разворачивается в другую, счастливую сторону, и мир становится светлее, радостнее, изобильнее, и удача им сопутствует во всём!

Любовь разрешает любые проблемы

Давно это было.

Ещё в те времена, когда реки были полноводными, и водилось в ней рыбы так много, что можно было её ловить голыми руками…

В степях полно было разного зверья и птицы, и дрофы свободно бродили на просторе, а олени, косули и сайгаки собирались в огромные стада и передвигались от реки к реке.

По весне степь покрывалась красными тюльпанами, которые позже вывезли в Голландию и стали их оттуда уже продавать нам…..

А в начале лета цвёл ковыль, и от горизонта до горизонта колыхались серебристые шелковистые волны… Кто-то назвал степь седой, возможно, имея в виду не только возраст, но и цвет её…

А высоко в небе парили грозные орлы, высматривая добычу…..

Зимы, говорят, тогда были снежными, снега порой выпадало так много, что от дома до сарая со скотиной можно было тоннель рыть, и по нему ходить.

Звёзды, сказывают, в те времена были яркими и большими, и тихо звенели в вышине, наполняя мир чудесными звуками.

И вот тогда-то, в те далёкие, но прекрасные времена на берегах славной Дон-реки, что несёт свои глубокие воды по широким раздольным степям, и отражает в себе высокое синее небо и белые облака жили были два великих Рода

Один Род — Мастеровой, кузнецами славился, оружейниками, но более всего — мастерами, что для коней сбрую изготавливали всякую — вожжи, сёдла, уздечки, подпруги, и всё остальное, необходимое для тех, кто с лошадьми дела имеет. Красивые, сильные мужчины были в том Роду, а женщины ласковые и добрые. Люди там любили танцевать, и никто переплясать их не мог, когда дело до этого доходило.

А ещё выдумщики они были большие и фантазёры.

Недоброжелатели, правда, говорили, что они мечтатели, им бы, мол, только бы в облака улететь, да такое ж разве умные скажут люди? Знамо дело, от зависти говорили, что сами ничего путного придумать не могут.

И немного эмоциональные они, Мастеровые были, да….Бывало, и вспыхнуть могут, но быстро отойдут.

Ну да творческому человеку это на пользу — эмоции испытывать..

А на другом берегу реки жил Род Землепашцев. Люди в том Роду землю обрабатывали, рожь, овёс, и даже пшеницу сеяли, урожай собирали, тем и жили.

Тоже там мужчины были сильнее и выносливые. Женщины — красавицы, каких на обеих берегах реки боле не найти. А как они пели! Жаворонки в небе, соловьи на ветках замолкали, когда собирались девицы из Рода Землепашцев на работу, и песни свои заводили.

А уж коли их парни да мужики в тот хор свои голоса вплетут — так далеко по реке те песни неслись, аж на турецком берегу их слыхать было, и молча вздыхали турецкие девушки, втайне мечтая о таких женихах, от голосов которых дрожь по телу пробегала и хотелось всю ночь не спать, а на луну глядеть…

Славились Земледельцы, кроме прочего, тем, что умели мнение своё отстоять, а коли чего захотели — то обязательно добивались.

Некоторые соседи, правда, называли их упрямыми и твердолобыми, но то они от зависти говорили, не иначе.

Потому как если человек имеет своё собственное мнение, то какая же это твердолобость?

И помогали друг другу оба Рода — Мастеровые Землепашцам конскую упряжь продавали, Землепашцы же Мастеровым зерно торговали.

И всегда оба Рода жили в ладу, вместе праздники отмечали, друг другу в гости по Дону-батюшке ездили на лодьях, а зимой по замёрзшему льду бегали, а то и на коньках деревянных катались.

Дети вместе играли, на санках с горок летали, бабы друг к дружке на чай приходили, мужики дела вместе вершили, парни на кулачках сходились по весне, да и детей крестить кумовьёв принято было брать с другого берега. А то и женихи невест выбирали из зареченских. Свадьбы играли, вместе пели и плясали.

А в трудные тяжёлые времена помогали друг другу. Как же без этого?

И долго так продолжалось, да вот случилась в той стране беда страшная.

Поспорили два князя великих — Белый и Красный, кому из них на престол садиться после смерти царя, да и решили, что спор их разрешить только битва может. Да самим то биться не с руки. А ну как, в глаз кто из них получит, как потом с фингалом ходить, на балах танцевать, на заседаниях фонарём под глазом светить?

Оно конечно, шрамы мужчин украшают, но решили князья, что пусть лучше эти украшения носят другие мужчины.

В общем, придумали князья войну друг другу объявить. И потому стали по всем городам и поселениям гонцов рассылать, воинов себе набирать.

А чтобы мужики охотнее в армию к ним записывались, то и кричали гонцы, что вот их наследник — самый наследный, и он самый добрый и справедливый, и людям хорошо будет, если он к власти придёт, и поэтому за него надо сражаться!

И надо ж такому случиться что в Род Мастеровых пришёл посланник от Белого князя, а в род Землепашцев — от Красного.

И хоть старики и с той и с другой стороны говорили, что «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат», что не дело за оружие браться ради чьих то интересов, да только молодёжь была одурманена словами послов, посулами всякими, и никто стариков слушать не стал. Бросили мужики женщин своих, мастерские и поля, и пошли под знамёна княжичей.

Остались бабы с детьми одни.

Поначалу то они по прежнему в гости друг к дружке ездили за реку, да только недолго это продолжалось.

То в одном Роду прознают, что пал чей то муж али сын. То в другом…. Горе пришло в Рода. А винили кого? Тех, кто за другого князя воевал….

Так и женщины постепенно обиду, зло друг на дружку затаили, хотя ведь никто никого не обижал…

Да ведь когда горе в семье, разве доводы рассудка кто слушает?

Долго, очень долго Белый и Красный князья воевали, трон делили….

Но воевали князья, а сражались воины…. Каждый ведь думал, что за хорошее дело в бой пошёл, а только всё же зря головы многие герои сложили.

Мало кто домой смог вернуться живым, а уж чтобы невредимым….

Те, кто за Белого князя воевал, ненавидел других, тех, кто сражался под знамёнами Красного князя. И наоборот.

Вот так два Рода, живших по берегам одной реки, стали ненавидеть друг друга, Общаться перестали, дружить перестали, и детей растили во вражде к представителям Рода другого.

Страшно сказать, стали втихаря наведываться на берег противоположный и урон друг другу причинять!

То лодку уведут, но сети вытащат, да и всю рыбу заберут. То коня со двора сведут, то корову….

Старики, что ещё помнил те времена, когда все мирно жили, молодёжь образумить пытались, да только всё без толку.

Сердца, одурманенные злобой, не желали ничего доброго пускать в себя. Умы, замутнённые злыми речами не воспринимали увещевания мудрыми словами.

Подрастали дети. И их тоже растили в злобе и ненависти к своим соседям заречным, друзьям бывшим.

И уже не встречались дети на замёрзшей реке, чтобы на коньках покататься, али с крутых берегов на санках скатиться. А всё больше к своему берегу жались, да издали друг друга ледышками обстреливали, да норовили посильнее кинуть, да побольнее ударить.

А уж о том, чтобы построит на реке ледяную крепость, али город снежный со снеговиками-жителями, и вообще уже забыли…

А ещё….. Раз перестали Рода меж собой общаться, то и дел никаких торговых тоже меж собой не вели….

И вот Землепашцам уже не было сбыта зерна под боком, а в другие места возить зерно долго, и накладно…

А и Мастеровым враз меньше стало покупателей их изделий, приходилось искать новых, а где ж их взять, коли город далеко, а там и своих работников немало….

В общем, и в том, и в другом Роду наступил упадок. Хуже стали люди жить, а раз жить хуже, то и праздников меньше.

Мужчины стали уходить из дома на заработки, женщины оставались с малыми ребятишками дома одни, а они, понятно, не могли сами землю пахать, траву косить, кожи мять….

И из поколения в поколение жили люди всё хуже, и Род, что с одной стороны реки, что другой, стал хиреть…..

Когда то большие шумные станицы обезлюдели, чуть ли не треть от былого великолепия осталась.

Ни праздников, ни гармошек, ни песен….

Пыль, тоска и нищета. Дети, подрастая уезжали в большие города, в дальние страны, оставляя стариков одних доживать в нищете и в воспоминаниях.

Но по прежнему оба Рода, хоть и знали, почему, не любили друг друга, и боле никак не общались, а детей малых заречными пугали.

Однажды Род Землепашцев, после того как был собран скудный урожай зерна, решил провести Вече.

Собрались, кто ещё проживал в станице, все, от мала до велика, и самый древний старик, Прохор, сняв шапку, произнёс:

«Дорогие мои родовичи! Больно смотреть мне на то, как наш, некогда великий и могучий Род, пропадает, хиреет, и скоро совсем исчезнет с лица земли нашей матушки…»

Все собравшиеся промолчали, опустив головы, и лишь самый молодой из парней, Степа