Неведома зверушка

Ты кто? Серая шубка, пушистая и лёгкая, как пух на одуванчике. Не то шерсть, не то серый дымок. Пушистые развесистые уши. Розовое рыльце на мордочке, как у землеройки. Вообще-то, не мордочка, а почти лицо: не человеческое, но и не звериное, это точно.

Петька плотнее прижался к мышиному ходу, прогрызенному в стене между старой швейной машинкой и шкафом с крупами-соленьями, и засопел, пытаясь разглядеть растаявшую в темноте невиданную зверушку. Которая определённо зверушкой не была! А кем? Откуда взялась? Как её снова увидеть? А может — это всё-таки мышь?

Вопросов было столько, что в небольшой Петькиной голове стало от них тесно, и началась лёгкая головная боль. Пришлось залезть в буфет и полечиться маленькими пряниками с глазурью и начинкой из черничного варенья. Такое самоуправство бабушкой не приветствовалось, но случай был исключительный, потому Петька без тени сомнения сжевал семь пряничков. А потом ещё и восьмой — на всякий случай.

Вернувшись к мышиному ходу и покараулив минут пятнадцать «штуку» (так про себя Петька обозвал зверушку), он пошёл искать брата. Тот, как и ожидалось, сидел с книжкой и так сопереживал королю Артуру, что на происходящее вокруг внимания не хватало.

— Сань, а Сань, — подёргал Петька брата за носок. — В комнате такая штука живёт! Мышь, но не мышь, с мордочкой, но как бы с лицом. Я сам видел!

Саня захлопнул книгу, не забыв заложить пальцем страницу. «Приключения короля Артура» — это здорово (что бы ни говорил вредный Максим из 2 «А»), но живой зверёк в доме куда интереснее! Если бы не одно «но». Новость-то принёс Петька, а он…

— Мама тебе сколько раз говорила не врать, у вруна нос вытягивается, — предупредил Санёк.

— Я не вру! — оскорблённо пробубнил младший брат. — Саня, правда, не вру! Зверёк серый, но чуть-чуть чёрный! Он не бегает, а как будто летает! Влетел прямо в норку, которую папа и бабушка хотят заколотить.

Саня подтянул великоватые шерстяные носки (на Петьке такие же: в доме хоть и тепло, но ещё не протопилось как следует) и шёпотом выдохнул:

— Пошли, покажешь.

В доме было как-то жутковато. Папа с бабушкой уехали в магазин, пока не повалил обещанный снегопад. Мама на улице с кем-то разговаривала через забор. Солнце уже ушло, и в углах комнат притаились синеватые тени. Ждали, когда завечереет, чтобы выползти и затопить всё сонным и тихим сумраком. На стене строго и хрипло тикали часы, маятник с медным диском мерно ходил туда-сюда, листая минуты.

Петя и Санёк замерли на цыпочках у порога комнаты.

— Вон, там проскочил, мимо стола — и в норку. Около норки исчез, как невидимка, — горячо зашептал Петька брату на ухо.

Санька осторожно вошёл в комнату. Рассохшаяся половица скрипнула под пяткой. Санька поспешно отдёрнул ногу, тут же наступил на кубик, зашипел, взмахнул рукой и снёс с комода кружку с карандашами. Карандаши упали на пол с таким грохотом, что если кто ушастый и сидел в мышиной норке — рванул прочь со всех лап.

Тут и мама вернулась.

— Опять устроили погром, птеродактили? — спросила она с порога. — Давайте-ка приведите всё в порядок. И кто тут без спроса пряники ел?..

Однажды вечером

Что же современная городская семья делала зимой в деревенском доме вдали от цивилизации? Дело было так. Одним хмурым вечером все Синицыны собрались в гостиной: бабушка, папа, мама и Санёк с Петькой.

Бабушка спортивная и с короткими волосами фиолетового цвета — подумать только, какая храбрая! Бабушка умеет печь вкусные грибочки с коричневыми от какао шляпками и каждое утро складывается в йоговские позы. Поэтому у неё никогда не болит спина, и её можно уговорить поиграть в лошадку.

У папы борода и усы, мягкие и пахнут табаком. Зато на голове волос почти нет, и вечерами в лысине отражаются огоньки люстры. С папой играть в лошадь веселее, только он всегда занят скучной работой.

Мама кругленькая и маленькая, в очках и с волосами как каштановые пружинки. Петьке нравится за них тянуть: потянешь — прядь сразу в два раза длиннее. Отпускаешь, и прядка снова превращается в короткую тугую пружинку. Мама придумывает для других людей красоту в квартирах. Например, говорит, что к синей стенке надо обязательно поставить горчичный диван и ни в коем случае не клеить бежевые обои. И все её слушаются. Кроме сыновей — потому что они, как говорит папа, не слушают никого.

Это не совсем так. Длинненький, с вихром золотисто-русого цвета Санёк и невысокий, тоже с вихром, только с чёрным, Петька не такие и буйные. Они вполне послушные, но просто сидеть дома им скучно, а на улице злющий ледяной ветер и промёрзший асфальт, голые колючие деревья, хлюпь под ботинками и совсем нет снега.

Так вот. Как-то вечером Синицыны сидели в гостиной. Папа — за ноутбуком, мама смотрела новости, а бабушка отправляла подружке по телефону фото зацветающего розовым пламенем цветка. Только Петька и Санька взаимодействовали друг с другом — они ссорились из-за конструктора. Детям вредно сидеть в интернете и телефоне, поэтому они должны были мило играть во что-то другое, даже если в данный момент оба ревели во всю глотку, пытаясь отнять друг у друга очень нужную деталь. Санёк не мог построить без неё башню у танка, а Петьке она была необходима для катапульты боевых гномов.

Присматривающие за семьёй ангелы (ангел есть почти у каждого, просто он невидимый и лишний раз старается не вмешиваться в происходящее) долго терпели, глядя на это безобразие. Ангелы качали головами, вздыхали, так что по комнате пробегал лёгкий сквозняк, но Синицыны его не замечали. Наконец ангелы решили действовать — именно с этого и началось Большое Приключение.

Бабушкин ангел вынул откуда-то маленькое сияющее воспоминание, похожее на золотое яблочное зёрнышко, и вложил в бабушкино сердце. Ей вдруг стало очень тепло. Она вспомнила, как была девчонкой с тощими косичками и перепачканным чернилами носом, как зимними вечерами вся её семья мастерила ватных зай цев для ёлки, как читали вслух рассказы Диккенса и ждали, когда наступит момент достать из шкафа коробку с волшебными стеклянными шарами…

Бабушка очнулась.

— Нет, так совершенно невозможно! Мы тут сидим, как сычи, каждый в своём дупле. Скоро друг с другом разговаривать разучимся. Дети хотя бы играют вместе.

Петька и Санька, красные и надутые, как раз пытались стукнуть друг друга.

— А ну, хватит! — прикрикнула на них мама и уж было рассердилась, но мамин ангел легонько щёлкнул её по носу, а потом погладил по волосам, и мама с каким-то удивлением посмотрела на папин ноутбук. — Психологи советуют проводить хотя бы один день в неделю без телефонов, компьютеров и прочих гаджетов, — медленно сказала она. — Я где-то читала.

— Вот-вот, — согласилась бабушка. Её телефон пискнул — это бабушкина подружка прислала фото породистой фиалки. Бабушка потянулась было к телефону, но вовремя спохватилась и сделала безразличное лицо.

Папа захлопнул ноутбук и встал. Его лысина оказалась точно под люстрой и засверкала, как отполированная.

— День без компьютера, говорите? Почему бы не Новый год, Рождество и вообще все школьные каникулы? Странно — как будто кто-то подсказал мне эту умную мысль…

Третий ангел, который именно это и сделал, довольно улыбнулся.

Через десять минут папа уже звонил своему другу, который давно предлагал Синицыным отдохнуть от города. В деревне Векшино у дяди Серёжи имелся большой, очень старый и крепкий дом. В нём папин друг появлялся весной и летом, а вот зимой дела его туда не пускали.

Семейные ангелы, сидя на книжных полках, переглянулись и одобрительно закивали сияющими головами.

Сборы и дорога

Так и вышло, что в конце декабря Синицыны отправились далеко-далеко за город, в деревню на краю дремучего леса. Связи в таком медвежьем углу почти не было. Маму с папой это немного смущало, но вслух они ничего не говорили.

Синицыны готовились к поездке торопливо, но основательно. Упаковали уйму вещей. Дядя Серёжа предупредил, что всё необходимое в доме есть — в том числе и запас продуктов, да и магазин в деревне имеется. Но всё равно набралась шерстяная гора тёплых вещей, изрядное количество еды, книжки, альбомы, карандаши, новенький конструктор и целый автопарк, чемодан лекарств, которые мама везла, «чтобы точно не понадобились», и большущая сумка неизвестно с чем. Сумку собирали мама с бабушкой, и на приставания сыновей, интересовавшихся её содержимым, отвечали таинственно: «Потом узнаете».

Петька, глядя на обилие сумок и рюкзаков, испугался, что в машине не хватит места людям, но спустя час все сумели упихнуться в салон. Тут, конечно, папин ангел помог: потихонечку добавил машине немного пространства, позаимствовав его в соседнем измерении. Все списали это на папину суперспособность укладывать вещи. Папа был чрезвычайно собой доволен.

— Не возгордился бы, — забеспокоился бабушкин ангел.

— Ничего, когда обратно поедут — я и пёрышком не шевельну, — заметил папин ангел. — Самому интересно, как он в багажник санки будет пристраивать.

Машина Синицыных тронулась с места. Санька приготовился смотреть на дорогу. Петьке приятно грел бок термос со смородиновым чаем. Поехали!

Город долго мучил путешественников, стискивал в пробках, мешал как следует разогнаться старому фордику. Потом как-то вздохнул, разжал челюсти и выпустил Синицыных на волю.

Фордик набрал скорость; мимо потянулись белые простыни полей, ближе подкрался лес. За городом снега тоже было немного — чуть припорошило. Когда Синицыны останавливались и выходили размять ноги, сквозь следы сразу проступала пожухлая трава.

Шуршали шины, тихо играло радио, и дорога была счастливой и спокойной — только один раз на обочину выскочила рыжая лисица и тут же шмыгнула обратно в заросли спящей ежевики.

Мальчишки и бабушка задремали. В лесу тоже много кто впал в спячку — до самой весны. В густых кустах, зарывшись в одеяло из тёплых листьев и хвороста, посапывали ежи. В уютных норах, застеленных чистой травяной подстилкой, — толстые барсуки. Спали такие же толстые медведи в берлогах — кроме одного, который всё ворочался с боку на бок и не мог понять: то ли мёду хочется, то ли спину об ель почесать. Устроились в укромных щелях ящерицы, в прохладном иле — ляг

...