Питер
Я родилась в Питере. И вся наша семья там жила.
Питер — удивительный город! Сколько ни ищи на карте — не найдешь. Как это может быть? Очень просто. На самом деле он не Питер, а Санкт-Петербург. Так и написано на карте. Построил его царь Петр. Не сам, конечно, строил. Но он сам решил создать новую столицу вместо Москвы, сам выбрал это место, чтобы там было море и приплывали корабли. Сам командовал — что, где и как строить. Но название получилось какое-то слишком длинное. Его неудобно произносить. Снкт-Птр… Язык сломаешь! Поэтому жители Санкт-Петербурга стали звать его просто Питер.
Потом город переименовали. Была такая мода — все переименовывать. И назвали его Ленинград. Хотя Ленин ничего в этом городе не построил. И даже наоборот — перенес столицу обратно в Москву. Потом Ленинград снова переименовали в Санкт-Петербург. Но как бы там ни называли, как бы его ни переназывали, а жители всегда звали его просто Питер. Питер — и все.
С человеческими именами тоже так бывает. Например, Александр. Красивое имя, но тоже — язык сломаешь. Поэтому Александров зовут Саша. Или Шура. Или Алик. Или еще как-нибудь.
Пирита
Когда мне был всего один год, я поехала в гости к своим бабушке и дедушке. Не сама, конечно, поехала, а вместе с папой. Бабушка Лиза и дедушка Ваня жили в Эстонии, в деревне, которая называлась по-эстонски Пирита, а по-русски Бригитовка. Их дом был прямо у самого синего моря.
Папа Глеб Николаевич пожил в Пирите, покупался в море, покатался на лодке, пожарился на солнышке — а потом уехал обратно в Питер. А я осталась. А когда снова настало лето, папа приехал. Провел со мной лето и вернулся домой, в Питер. И меня забрал с собой. Следующее лето я опять провела у бабушки и дедушки. И домой уже сама поехала! Я этого не помню, конечно, это мне тетя Таня рассказала, папина сестра, когда я была уже большая. Вот как это было.
До станции Нарва я ехала на поезде с дедушкой. Там Эстония закончилась, и дедушка вышел! И дальше я поехала уже совсем одна. Я не знала, долго ли ехать совсем одной. Но вот поезд переехал через речку и сразу остановился! Станция Иван-город! В вагон вошел папа! И дальше в Питер мы поехали уже вместе.
Папа и мама думали, что каждое лето я буду проводить на море, у бабушки Лизы и дедушки Вани. Но вдруг больше никого не стали пускать ни из Питера в Эстонию, ни из Эстонии в Питер. Мало ли что там бабушка с дедушкой! Нельзя, и все. И я больше никогда-никогда не видела своего дедушку Ивана Ивановича.
На Девятую Советскую
Город Питер стоит на реке Неве, там, где она впадает в море. В Неве очень много воды, она там не помещается. Поэтому из Невы вытекли другие реки и речки, поменьше. Большая Невка, Малая Невка, Фонтанка, Мойка, Пряжка, Черная речка и еще много маленьких рек. И получилось так, что части города оказываются между какими-нибудь реками. Как бы на островах. Один большой остров называется Васильевский.
Когда я была совсем-совсем маленькой, мы жили на Васильевском острове, на первом этаже. Там можно было прямо из окна вылезти во двор. Я была слишком маленькая, чтобы так лазать. А моя мама Лидия Ивановна была уже взрослая. А взрослые никогда не вылезают через окно — они ходят через дверь.
А потом мы переехали к бабушке Марии Александровне.
Бабушек бывает две. Бабушка Лиза, Лизавета Васильевна, которая в Пирите, — это мамина мама. А бабушка Мария Александровна, которая в Питере, — это папина мама. Она жила не у синего моря — а на улице Девятой Советской, на четвертом этаже. И мы переехали с Васильевского острова к бабушке Марии Александровне.
Папа взял меня на руки и пошел по лестнице на четвертый этаж. Вдруг во дворе раздался какой-то страшный вопль, не то человеческий, не то звериный. Я немножко испугалась, ведь я была совсем маленькая. Прижалась к папе и шепотом спросила его: «Кто это?» — «Не бойся, девочка, это коты поют свои кошачьи песни».
Вот тут, в бабушкиной квартире, мы и стали жить. И детей становилось все больше. После меня родился Юра, потом — Сережа, потом — Алена, потом — Ксана, потом Кира. А потом Млада и Володя.
Домашние песни
Дома был большой рояль. Когда папа Глеб Николаевич был на работе, мы залезали под рояль и играли, как будто это наш дом. А папа умел на нем играть музыку! В выходные дни он иногда играл и пел песни.
Некоторые песни он сам сочинил. Например, вот эту, нашу любимую:
«Дождались мы светлого мая,
Цветы и деревья цветут,
А по небу синему, тая,
Румяные тучки плывут».
Вместе с папой мы пели и эту, и еще одну песню, про поход:
«Шмель гудит, толпятся мошки,
Реют птичьи голоса,
А мы шагаем по дорожке
Через горы и леса.
Возле речки недалечко
Изумрудная трава.
Эй, ребятки, ставь палатки
И скорее по дрова.
Выньте ложки для картошки
И садитесь кто куда.
Пахнет ветром, пахнет дымом
Эта вкусная еда».
Бабушка Мария Александровна рассказывала нам старинные детские стихи. Например, про лягушку:
«Вот лягушка по дорожке
Скачет вытянувши ножки.
Ква-ква-а, ква-ква-а,
Скачет вытянувши ножки…»
Песни в детском саду
Это были другие песни, не такие, как папины песни, и не такие, как бабушкины стихи:
«Заводы, вставайте,
Шеренги смыкайте,
На битву шагайте,
Шагайте, шагайте!»
Они назывались «революционные». А еще вот такую песню, тоже революционную, мы пели:
«Смело мы в бой пойдем
За власть Советов.
И как один умррррем
В борьбе за это».
А потом вот эту, которую я уже почти забыла:
«Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ…»
И еще:
«По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед,
Чтобы с боем взять Приморье,
Белой армии оплот».
И даже вот такую:
«Возьмем винтовки новые,
На штык — флажки
И с песнею в стрелковые
П
