Для некоторых людей уклонение от собственного роста, снижение уровня желаний, страх делать то, что ты способен сделать, умышленное самоуничтожеие, псевдоглупость, ложное смирение – все это защита от чувства собственного величия…5[44]
«Божественное в нас – это то, что нам безразлично, чем мы восхищены, чего боимся, чем мотивированы и от чего защищаемся. Это один из аспектов базового человеческого затруднения, заключающегося в том, что мы одновременно и черви, и боги». И снова: мы – боги с анусами.
Основной тезис этой книги заключается в том, что перспектива смерти значит гораздо больше: идея смерти, ее страх, преследует человеческий род как ничто другое.
Последние несколько лет во мне росло понимание того, что задача человеческого знания не в противопоставлении и уничтожении полярных мнений, а во включении их в большую теоретическую структуру.
Сама по себе смерть – это не утверждение, а комплексный символ, определение которого варьируется от человека к человеку и от культуры к культуре.
Логично думать, что вместо этого страх, наоборот, усилился, о чем и говорили раньше сторонники дарвинизма: первобытные люди, наиболее подверженные страху, с бóльшим реализмом относились и к своему месту в природе, передав своим потомкам его ценность для дальнейшего выживания
Герой был тем, кто может войти в мир духов, мир мертвых, и вернуться оттуда живым. У него были последователи в мистических культах восточного Средиземноморья, во главу угла ставившие смерть и воскрешение. Божественным героем каждого из этих культов был тот, кто вернулся из царства мертвых. И как мы знаем теперь из исследований древних мифов и ритуалов, соперником этих мистических культов стало само христианство – и оно выиграло, кроме прочего, еще и потому, что превозносило вернувшегося из мертвых целителя со сверхъестественными силами. Пасхальное ликование «Христос воскрес!» – это эхо того же радостного крика, которым последователи мистических культов приветствовали на своих церемониях победу над смертью
Героизм – это первая и основная реакция на страх смерти
Величайшая дилемма нашего времени, буря нашего века, заключается в том, что молодежь ощутила – к лучшему или к худшему – величайшую социально-историческую истину: как в несправедливых войнах существуют бесполезные самопожертвования, так и у целых сообществ бывает подлый героизм. Это может быть агрессивный разрушительный героизм гитлеровской Германии или обычный пошлый и глупый героизм демонстративного потребления, накопления денег и получения привилегий, что ныне характеризует все образы жизни – от капиталистического до советского.
Это бы заставило людей требовать от культуры отдать им должное – базовое ощущение ценности человека как уникального вклада в космическую жизнь. Могут ли современные общества удовлетворить столь честное требование, и при этом не быть потрясенными до самых основ?