Оглавление

1. Солдаты Сумерек
2. Часть 1. «Кодекс рыцаря»
   1. Пролог
   2. Глава 1
   3. Глава 2
   4. Глава 3
   5. Глава 4
   6. Глава 5
   7. Глава 6
   8. Глава 7
   9. Глава 8
3. Часть 2. «Ударом на удар»
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
4. Часть 3. «Право на подвиг»
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
5. Часть 4. «Аты-баты, шли Солдаты…»
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
   9. Глава 9
   10. Эпилог

Часть 1. «Кодекс рыцаря»

Пролог

— Das Feuer! Feuer!! Feuer!!! — орал в переговорник Хельмут, срываясь в фальцет. Похоже, от наплыва чувств бедолага помнил лишь немецкий. «Н-да. Не жилец!» — с лёгким сожалением подумал Феоктистов. Впрочем, иного варианта у парнишки, похоже, не было. Серый цвет занимал лишь серёдку его спектрограммы, а времени, что бы вырастить полноценного Солдата Сумерек какой-то нерадивый вербовщик Хельмуту просто не предоставил. «Да не какой-то, а я сам!» — самокритично ругнулся Адмирал. Это была его идея, вытащить ребят прямо из мясорубки боев над Кубанью. А те никак не могут отойти ещё от той ненависти. Даже на базе друг друга режут, калеча дорогие оболочки. Приходится до поры бывших советских и немецких пилотов по разным эскадрам разводить. Но и это мало помогает — настоящих Солдат катастрофически не хватает, а «Дикие» всё более изощряются. Что «чистоплюи», что «твари» безвозвратно гибнут. Многострадальное 94-е пространство уже 17-й раз переходит из рук в руки. «Советская» эскадра пока успешно блокирует Землю-95, а вот «фашистская» не вылезает из встречных боёв и тает на глазах.

Адмирал высветил на сенсорном экране «дело» Хельмута Кройцера. 1918 года рождения, обер-лейтенант. Ну да, из «тварей». Был талантливым командиром бомбардировочной эскадрильи. Летал на Ju-87. Отличался умением наносить особо точные бомбо-штурмовые удары. Плюс — два лично сбитых советских самолёта. Вот только в последнее время старался уничтожать всё, что видел на земле. В том числе, крестьян, детей и даже домашнюю скотину.

«Тварями» в их среде называли тех, кто тяготел к тёмному спектру жизни — агрессии, похоти и эгоизму. «Чистоплюи» же, напротив, старались быть гуманистами, аккуратистами и человеколюбцами. Причем, по закону единства и борьбы противоположностей, «твари» почти всегда становились твёрдыми сторонниками колонизации, а вот «чистоплюи» частенько ударялись в оправдание «Диких». Увы, жестокие условия межпространственной войны не оставляли шанса ни тем, ни другим. С потомками хозяев этого мира успешно сражались лишь люди с практически идеальным серым спектром души. Те, кого называли «Солдатами Сумерек».

Тем временем голос Хельмута пропал из эфира. Его звено пыталось отразить атаку «летающих скал», обрушившихся из космоса на Землю-95 недалеко от местного аналога Норвегии. Поэтому каждая крупица информации была на вес золота. Два предыдущих контакта с этими новыми созданиями «Диких» закончились гибелью истребителей «сумеречников». Видеоканал Кройцера транслировал медленно вращающийся скалистый ландшафт с ровными воронками ядерных ударов. Похоже, мальчишка был без сознания и с открытыми глазами падал на поверхность.

— Helimuth, mein Junge, wach auf! Wach auf! (Хельмут, сынок, просыпайся! Просыпайся!) — ласково заговорил в переговорник Адмирал. Он уже давно преодолел отвращение к немецкому и легко переходил на него. Это подействовало.

— Vater, bist du das? (Отец, это ты?)

— Да, мой хороший. Ручку на себя, Хельмут, газу прибавь. Выравнивайся, сынок.

Конечно, космический истребитель Коройцера не имел ни газа, ни элеронов. Но именно эту аналогию лучшее всего сейчас принимал его помутившийся разум. Война навсегда врезается в подсознание. Вот обер-лейтенанту и казалось, что он снова падает на подбитой «Штуке», пытаясь выровнять непослушный бомбардировщик.

— Плавно подбирай, подбирай ручку. Сбрасывай газ. Видишь плато слева, на 11 часов?

— Да, папа.

— Переходи в планирование. Садись.

— Выполняю.

Адмирал использовал всё ещё работающий аудиовизуальный канал Хельмута, который вывел на один из своих виртуальных сенсоров. Одновременно по второму вызывал командира «фашистской» эскадры Николая Зуброва, своего бессменного ведомого. Так как в эфире оставался лишь канал Кройцера, можно сделать вывод, что остальные из его звена сбиты. А «летающие скалы», между прочим, никуда не делись.

— Седьмой, Седьмой, я Пятый! Срочно к Норвегии. Наведение по каналу Ноль-Девятого!

— Понял, командир! Выполняю.

Идеальная телесная оболочка Владимира Феоктистова всегда придавала ему вид поджарого мускулистого 30—35 летнего мужчины, исполосованного тонкими, не портившими его шрамами. Фактически же он прожил уже более 52 лет номинального времени. Из которых последние 37 не вылезал из боёв. Адмирал, вместе с Зубровым, прошёл наиболее длительную школу из всех «сумеречников». Они успели побывать и средневековыми «тварями», и революционными «чистоплюями». А в стреляющих небесах боковой ветви своей Земли-57 дозрели до настоящих «Солдат Сумерек». И вот теперь уже второй год дрались меж пространствами.

Параллельно, по третьему сенсору, Адмирал разговаривал с курирующим его Эскадру резидентом Управления Мобилизации. В экране шевелилась объёмная голограмма очень миловидной строгой женщины с погонами коммандора-атташе:

— Аркадьевна, сто раз говорил — доводите кандидатов!!! Не надо мне сырое мясо слать. Мы-то пару дней всяко потерпим. Зато потерь не будет! Гоняйте их, как нас.

— Да поймите, Пятый! — оправдывалась командор-атташе: — Не можем мы тратить столько ресурсов на обучение! С вами же всё по-другому получилось.

— А пацанов пачками терять вы можете себе позволить?! Все затраты коту под хвост! Отправляйте их в «автономки», лет на 10—15…

Вдруг связь прервалась. Похоже, Адмирал больше не мог распылять внимание сразу на три сенсора. Вместо этого его сознание переключилось на две остальные картинки. А канал механически транслировал их в Управление. Хельмута Кройцера окружило около тридцати «летающих скал». Они двигались синхронно с капсулой, сопровождая её к импровизированной посадочной площадке. Причём, в его поле зрения не вылезали. Зато «скалы» транслировал заходящий сверху Николай Зубров.

— Пятый, Кройцера в «клещи» берут!

— Вижу, Седьмой. Как сядут, бей вольфрамом.

Голос Зуброва дрогнул лишь чуточку:

— Понял. Начинаю пикирование.

Удар вольфрамовыми болванками, сброшенными с границы стратосферы, приводил к последствиям, сравнимым с атомной бомбардировкой. Менялись атомарные связи и высвобождалось громадное количество энергии. «Скалы», скорее всего, удастся накрыть — все творения «Диких», при всём их совершенстве, не могли противостоять таким взрывам. Но тогда и старшему космонавту конец. Из такого пекла его сознание не спасут никакие сверхсовершенные технологии Метрополии.

Капсула Кройцера коснулась каменистого плато, и тут же «летающие скалы» заполнили всё его поле зрения. Хаотичные серые нагромождения одновременно бросились со всех сторон. Со скрежетом и грохотом разорвали сначала корпус истребителя, а затем и мягкий скафандр. Сенсоры передатчика были вживлены в голову космонавта, поэтому картинка не исчезала. Неожиданно твёрдое каменное крошево взметнулось вверх мельчайшей тучей пыли и застыло над Хельмутом в виде неровного овального зала со скальными стенками. А не далее 2 метров оказалось кольцо живых волосатых тел, опоясанных ременными «разгрузками». «Дикие»! Мощные, более чем двухметровые приматы схватили обер-лейтенанта, распялили в лапах. Самый рослый оторвал левую икру и с видимым наслаждением вложил в пасть.

— Ба-а-а-атя-а-а!!! — заорал Кройцер по-русски: — Они меня жрут!!!

— Вижу. Держись, сынок. Иду! — спокойно ответил Адмирал по-немецки.

Его «Феникс» (или «Финист», как прозвали капсулу русские) вынырнул из подпространства чуть ниже отбомбившегося звена Зуброва и вошёл в крутое пике, обгоняя вольфрамовые болванки. Четкая лента мезонного следа светила сзади. Но самого двигателя на истребителе не было! То, что Адмирал давно летал без топлива, уже как-то стало привычным. Но чтобы и без двигателя?! Туча «скал», прикрывавшая сверху площадку, где заживо жрали Хельмута, пришла в движение. Протянула к «Финисту» лучи импульсов. Но на нём лишь ярко вспыхнули личные руны Адмирала. Капсула всё быстрее мчалась вниз. Творения хозяев попробовали принять её на себя, но неожиданно также всклубились тучей невесомого песка. Четырьмя светлячками вспыхнули внутри части «Диких». Феоктистов ещё на Земле-57 всегда резал стропы парашютам сбитых. И здесь он оставался верен себе. Только теперь рассекал острыми крыльями уже прямо тела хозяев. От его соприкосновения они всегда загорались.

Было видно, что «Дикие», поглощавшие живую плоть, быстро менялись. Становились более хитрыми морды, корёжились, принимая силу, громадные мышцы.

— Эскадра! Тела врагу не отдавать!!!

Яркий миг и картинка погасла. (Потом, при просмотре с сильным замедлением, было видно, что прямо через обмякшую стену в зал влетел «Финист» с непривычно толстым клювом. Удлинённые крылья с обеих сторон рубили жрущих ещё живого Хельмута, летя прямо в его сенсор. Яркая вспышка! Потеря изображения). Трансляция же Зуброва показала, что капсула Адмирала перешла на бреющий и врезалась в скалу, скрывавшую пиршество. Её мезонный след прервался. Но тут же вынырнул с другой стороны, расстилаясь за «Финистом», перешедшим в резкий набор высоты. Затем и эта картинка исчезла во вспышке атомных изменений долетевшего вольфрама.

— Эскадра, Ноль-Девятый у меня! — спокойно отрапортовал Феоктистов. Он успел нырнуть в подпространство. В клюве капсулы моргал контейнер с удачно выдернутой душой Хельмута Кройцера. Оставалось лишь вложить её в очередную идеальную телесную оболочку обер-лейтенанта.

Эфир взорвался воплями радости. Орали и «сумеречники», и технари, и почти все офицеры Управления. А оцепеневшая коммандор-атташе восхищённо смотрела в сенсор: «Господи! Да ему же не Солдаты, ему просто какие-то Боги там нужны!»

Глава 1

Для Земли-57 эта история началась в конце мая 1984 года. Советская глубинка, вместе со всей страной, вяло пыталась в очередной раз дать «пятилетку в четыре года». Зато в выходные разбавляла общественно полезный труд истинно стахановской пахотой на собственных подворьях и дачах. У кого, конечно, они имелись. Не являлся исключением и небольшой районный городок Бузулук, раскинувшийся в лесостепном междуречье трёх рек Южного Урала.

Раннее воскресное утро. Хрустальная прозрачность воздуха, промытого ночной грозой, дарила прохожим ощущение особой беспричинной радости. Индустриально-провинциальные пейзажи сонного городка уже оживлялись негромко урчащими легковушками, да редкими фигурами работяг, бредущих с ночных смен. Но один 15-летний подросток уверенно мчался навстречу новому дню. Это был ещё нескладный, тощий, но достаточно широкий в кости Вовка Емельянов. Он радостно бодал асфальт подошвами старых ботинок, уверенным топотом разбивая остатки ночной тишины. Рот мальчишки сам по себе расплывался в счастливой улыбке. Пьянящий аромат распускающихся тополей кружил голову, и на душе становилось очень приятно. Ведь торопился он к своим самым лучшим друзьям! А что может быть приятнее компании таких же озорных фантазеров, когда впереди ещё целая жизнь? А, главное — весь, без остатка, этот выходной!

Впрочем, в глубине души, он подозревал, что гораздо приятнее может оказаться девичья компания… Но непроизвольно возникающие мысли об этом тут же загонял вглубь, чтобы не портить столь редкого настроения праздника. Увы — внешность была его слабым местом. Вовка, скрепя сердце, признавал, что пока не являлся эталоном красоты. Длинный, угловатый, с жесткими темно-русыми волосами, вечно торчащими «а-ля воронье гнездо». Но самое обидное, что ещё и «очкарик»! Надо же было в 11 лет поставить тот клятый эксперимент с натрием. До сих пор не может понять, что там получилось. То ли что-то не дорассчитал, то ли наоборот, слишком хорошим химиком оказался. Но с таким трудом добытые реактивы, вместо красивого свечения, попросту взорвались. Прямо в полуметре от его любопытной мордашки. Хорошо, хоть вообще глаза не выжгло. Но после длительного лечения на его задорном носу уверенно прописалась уродливая «оптика» в неуклюжей оправе.

Паренек все-таки расстроился и не заметил заинтересованного взгляда первой же встречной девушки. Тем более что уже показалась заветная пятиэтажка друзей. Вид облезлого панельного фасада мгновенно вернул состояние радостного возбуждения. У них впереди целый день! Его тезка, Владимир Феоктистов, уже наверняка в нетерпении проглядел все окна и придумал новую захватывающую «фантастику» — костюмированную игру о приключениях в космосе. А там и Колька Зубров подойдёт.

Вдруг Вовка резко остановился. Его словно обожгло чьим-то пристальным взглядом. Резко вскинул голову вверх. Это ещё что такое?! В прозрачном утреннем небе горела звезда. Большая. Яркая. Даже наполовину поднявшееся солнце не могло затмить её света. Паренёк удивленно всмотрелся:

— Ничего не понимаю! Сейчас уже никаких звезд не должно быть. Разве что Сириус? Или Венера?..

В голове фанатичного поклонника космонавтики, как в справочном железнодорожном автомате, защелкали названия звезд, комет и прочего вселенского хлама, обретавшегося в видимости Земли.

— О, господи! Она увеличивается в размерах. ЛЕТИТ!!!

Емельянов бросился вперед, сшибая зазевавшихся прохожих. Иногда, невпопад, извинялся. А звездочка, у которой так и не появлялось ни грозди парашютов спускаемого аппарата, ни языков тормозных двигателей, ни характерного «хвоста» болида, плавно опускалась. По виду — куда-то за пятиэтажку друзей. Причём, делала всё совершенно бесшумно.

— Блин, да что же ЭТО? И куда падает? В карьеры, что ли? — прикинул направление Вовка. Рванул изо всех сил. Видел бы его сейчас учитель физкультуры! На одном дыхании проскочил микрорайон, крохотные дачки, самовольно наляпанные горожанами по берегу высохшей речки Домашки, и ворвался в степное царство глиняных холмиков. Где-то дальше был карьер кирпичного завода.

Очевидно, охотник, выслеживающий в джунглях ягуара, не так осторожно крался по сельве, как хоронился Емельянов, разыскивая опустившийся НЛО. В его воображении всплывали яркие картины метеоритных воронок и виды серебристых «тарелок» на тоненьких металлических ножках. И всё-таки сердце екнуло, когда среди глиняных холмиков, бурого сухостоя и зелёных метёлок полыни блеснула сталь матового конуса. Вот он — корабль пришельцев!!! Сколько Володя мечтал, сколько грезил в бессонные ночи! Неужели случилось?! И он, именно он является сейчас свидетелем первого контакта землян с инопланетянами?!

В этот момент Емельянов явственно различил в корпусе НЛО дверь. Хотя готов был поклясться, что за мгновение до этого её не было! Борт казался цельнолитым. Меж тем отделившаяся часть обшивки плавно опустилась, образовав легкий трап, и в дверном проеме появился силуэт существа в аккуратном скафандре. Чем-то он напоминал высотные доспехи современных лётчиков-истребителей. По его внешнему виду сразу становилось понятно, что обладатель принадлежал к гуманоидной расе.

Мальчик постарался ещё сильнее вжаться в мокрую глину. Но существо, похоже, уже увидело его. Они сделало несколько лёгких, практически бесшумных шагов и протянуло руки, показывая пустые ладони с пятью растопыренными пальцами. Восходящее солнце подкрашивало громаду инопланетного скафандра в холодные, кровавые тона. Но явно миролюбивый жест успокаивал. Пронизывающий ветер наполнял легкие землянина ароматами молодой полыни и весенней сырости, сильный озноб колотил тело. Было сильное ощущение нереальности происходящего.

Не отрывая взгляда от головы пришельца, Емельянов поднялся и тоже продемонстрировал пустые ладони. Пальцы мальчишки крупно дрожали от утреннего холода и накатившего страха. Чужак понятливо кивнул и дружелюбно, даже как-то панибратски, махнул рукой в сторону своего аппарата. Заходи, мол. Давно ждём.

НЛО тем временем принял вид обычной глиняной горки. Даже покрылся бурыми кустиками прошлогодней челиги, островками молодой зелени и несколькими желтыми «одуванчиками» мать-и-мачехи. Только сюрреалистический вход с тесным шлюзом отличал её от множества подобных. Вовка изумился, но, немного поколебавшись, всё же направился внутрь. Во всяком случае, инопланетяне не принялись сразу палить во все стороны тепловыми лучами, как предрекал в своё время достопочтенный мистер Уэллс.

В шлюзе их обволок голубоватый газ с сильным запахом полыни и жареного лука. Затем его вытеснил простой горячий воздух.

— Это ещё ничего, — вслух сказал землянин. — Я уж думал, вы метаном дышите!

Инопланетянин не отреагировал. Он провел Емельянова по ярко освещенному коридору в отсек цилиндрической шахты. Там они постояли некоторое время, а затем вышли в тот же самый проход. Вот только закончился он не шлюзом, а полукруглым техническим помещением. Очевидно, шахта всё же как-то доставила их на другой уровень. По обилию обзорных панно, кнопок и совсем уже непонятной аппаратуры Вовка решил, что находится на пульте управления кораблём. Тем более, повсюду стояли прозрачные кресла. Правда, какие-то несерьезные Больше похожие на детские надувные игрушки. На центральном сидел человек. Обычный темноволосый парень лет 25-30-ти на вид. А не какая-нибудь, к примеру, разумная жаба. Это ещё больше успокоило парнишку.

Провожатый ловко снял громоздкий скафандр и тоже оказался симпатичным рослым блондином. И он, и дежурный у пультов были одеты в серо-зеленые рабочие комбинезоны, наподобие спецовок студенческих строительных отрядов. Да и их сразу располагающие, приятные лица хоть сейчас годились на плакат серии «Комсомольцы-добровольцы». Первый инопланетянин сноровисто убрал «доспехи» во встроенный шкаф, достал какие-то механические стальные коробочки и начал присоединять их к главному пульту. Около минуты ушло на эту процедуру. Затем ещё столько же он что-то там подкручивал, вполголоса споря с оператором. Причём, всё это время блондин демонстративно улыбался Емельянову, которого предусмотрительно посадил на одно из кресел. Наконец, облегченно вздохнул, повесил коробочку на грудь, а вторую протянул Вовке.

— Рад тебя приветствовать на нашем корабле! — раздался из неё противный надтреснутый голос. Землянин удивился, но ответил:

— Энно ядзуцу фрал камана!

Тем же омерзительным тембром, но уже из другой коробочки. Что, вообще-то, должно было обозначать: «Я тоже рад встрече!»

«А!» — догадался Вовка: «Это у них механический переводчик такой!»

— Как ты нашел нас? Ведь мы садились в пустынное место, рассчитывая, что корабль успеет мимикрировать под местность?

Мальчишка проглотил непроизвольно подступивший комок:

— Я увидел падающую звезду и со всех ног помчался за ней. Я всю жизнь мечтал встретиться с инопланетянами!

Оператор опять что-то вполголоса бросил, а переводчик тут же прогундел:

— Значит, и система невидимости вышла из строя.

— Похоже на то. Там ведь тоже какие-то элементы связаны с общей сетью…

— Так вы потерпели аварию?! — догадался землянин. Инопланетяне смутились. Оператор, покраснев, уткнулся свои экраны, а блондин, помявшись, всё же ответил:

— В каком-то смысле, да.

— Давайте я помогу! — вскинулся Емельянов. Но тут же поправился: — Если смогу, конечно. И если разрешите.

— Похоже, у тебя доброе сердце, — снова улыбнулся собеседник. — Это хорошо. Понимаешь в чем дело, фантом…

— Фантом?! Вы сказали «фантом»?

— Подожди, не перебивай. Мы не совсем инопланетяне, как ты думаешь. Мы — инопространственники. Есть много параллельных миров, существующих одно в другом. Словно матрешки, только гораздо сложнее. Вселенная во Вселенной. И как бесконечна каждая из них, так и пространств бесчисленное множество.

— Я что-то слышал о теории параллельных пространств.

— Прекрасно. Значит, тебе не придется много объяснять. Самая суть — в ваше пространство, то есть тоже на Землю, но на другую, мы уже засылали и зонды-разведчики, и экспедиции наблюдателей. Они собрали обширный научный материал, в частности, изучили ваши языки. А наша цель итоговая, обобщить и дополнить банк данных, на основании чего составить целостную картину вашего мира. Но — увы. Произошло непредвиденное. При преодолении одного из промежуточных слоев в наш энергетический отсек угодил довольно большой звездный булыжник. Метеорит, то есть. Он как раз падал на ту эфемерную Землю и, по закону подлости, именно в этой точке нашей траектории. В принципе, вероятность подобного должна была составлять что-то около одной трехтриллионой. Но, видимо, эту-то триллионную мы и поймали… В общем, сидим сейчас без общей энергетической сети, которая вырубилась сразу и, похоже, надолго. Это, конечно, не смертельно — все жизненно важные системы работают автономно. Но остальная аппаратура, в том числе и наша научная, сейчас бесполезна. А без нее посредник не более чем летающее космическое корыто. Даже анабиоз вырубился.

— Вы разгадали секрет анабиоза?

— Да. Переходы легче осуществлять в состоянии «уснувшая жизнь». Впрочем, сейчас вся система жизнеобеспечения на нуле.

Фантом грустно вздохнул.

— Мы даже не можем собрать нормальные пробы воды, почвы и воздуха. Кругом полно подобных тебе энтузиастов! — он указал на экраны, где обычно пустынные карьеры напоминали ярмарку в день распродажи. Менее расторопные, чем Вовка, свидетели падения загадочной звезды безуспешно пытались найти её обломки. Причем, один стоял прямо на верхушке закопавшегося в землю корабля пришельцев.

— Я могу выйти и набрать все, что вам нужно! — с надеждой сказал Емельянов. С первого шага по межзвездному кораблю его не покидало ощущение восторженной эйфории. Словно мальчишка попал в один из своих самых сокровенных снов.

— А что? Не плохая мысль! — подал голос заметно повеселевший оператор.

Вскоре неутомимый любитель ботаники, как это, наверное, могло показаться со стороны, собирал гербарии, набирал образцы грунта, глины и минералов. Затем спустился вниз и зачерпнул воды из лужи. Точнее, одного из озёрок, оставшихся после половодья в русле пересыхающей речки Домашки.

Фантомы поблагодарили Вовку, а блондин, специалист по контактам, сообщил, что общая сеть корабля уже, практически, восстановлена.

— Ещё немного — и все будет в порядке! — весело сказал он. — Никак не найдут поломку в одной из ванн.

— А что у вас за энергия? — заинтересовался Емельянов.

— Ток, подобный вашему электрическому.

— Может эту ванну просто отсоединить и замкнуть цепь напрямую?

Володя хорошо знал и любил электромеханику, поэтому рискнул предложить самый простой и логичный, с его точки зрения, выход.

— А что? Пошли, попробуем.

Блондин снова повёл с собой, и вскоре они оказались в отсеке жизнеобеспечения. Там уже собрался почти весь персонал корабля, свободный от вахты. Всего что-то около двадцати человек, мужчин и женщин. Хотя, последних всё же было поменьше. Внимание Вовки сразу же привлекла одна… «фантомочка».

На вид — 18-19-летняя девушка с большими черными глазами на очень хорошеньком личике. Как и все, она внимательно смотрела на копошащихся у ванны злых, уже взопревших инженеров. Одежда инопространственной прелестницы абсолютно не походила на типичный скафандр, в которые сплошь и рядом одевали своих космических героев земные фантасты. На ней была удобная белая спецовка с накладными плечиками из твердого материала и щегольскими красными швами, того же покроя юбочка чуть выше колен и обтягивающее трико телесного цвета. Довершали костюм изящные серебристые туфельки на среднем каблуке.

Темные, почти черные волосы, мягкой волной прикрывавшие плечи, густые красивые ресницы и тонко изогнутые брови выгодно контрастировали с цветом ткани. На левой груди, волнительно проступающей под тонкой тканью спецовки, ярко алела эмблема — карточное сердце на черном бархатном фоне, крест-на-крест перевитое узкой белой лентой.

«Врач!» — догадался землянин.

— Ну, говори! — подтолкнул провожатый. Емельянов подошел к инженерам, что-то яростно накручивавшим в железных потрохах, и, преодолевая робость, произнес:

— Ребята, а не легче её вообще отсоединить, а провода замкнуть напрямую?

Один из фантомов поднял голову. Лихорадочный взгляд «куда-ты-сволочь-делся?» медленно потух, перетекая в «тебе-какого-черта?!» Мальчишка почувствовал себя крайне неловко. Он непроизвольно заелозил руками по собственным бокам, не зная, куда их деть. А инженер полностью осмотрел новоявленного рационализатора и довольно злобно ответил:

— Много вас тут, советующих!

— А ты попробуй! — вступился за Вовку блондин.

Инженер молча открутил ванну от пола. Затем специалисты быстро срастили четыре мощных кабеля в два. Мрачный фантом вылез из ниши и повернул какой-то рубильник. Тотчас же яркий свет потух, и комнату залил мягкий, с зеленым оттенком.

— Ур-р-а-а!!! — взвыл переводчик своим хриплым кашляющим баритоном, внеся диссонанс в дружный молодой рёв. Но тотчас со стен полился нормальный перевод:

— Ура фантому!

— Вот это специалист!!!

— Да выкинь ты эту рухлядь, дружище — все уши повяли от его хрипа! И так всё слышно!

Вовка послушно отсоединил ставший уже ненужным переводчик. А к нему подскочил теперь уже сияющий инженер и стиснул руку:

— Извини, я тебя обидел! Мне так неловко.

— Да что ты, все в порядке… — смутился Вовка.

— Я Мишнель, будем знакомы.

— Володя.

Емельянов увидел восторженные черные глаза фантомочки и тотчас теплый комок подкатил к горлу. Инопространственники благодарили его, жали руки, хлопали по спине — словно он был их самым близким приятелем. А землянин лишь смущенно улыбался и никак не мог отвести взгляда от необыкновенной звездной девушки. Она подошла к Емельянову, и комок разросся до невероятных размеров, перекрывая дыхание. Мелкая дрожь пробежала по телу. Вовка испуганно захлопал глазами. Все непроизвольно замолчали. А девушка, сразу уловив решительность момента, мягко взялась теплыми руками за предплечья подростка, а затем, чуть изогнувшись, с силой притянула его к себе и долго, чувственно поцеловала в сухие горячие губы.

Мягкая сладость девичьего рта первый раз в жизни обожгла лицо Емельянова. Жаркая волна тут же ударила в голову, начисто отключив «соображалку», и сладкой истомой охватила область подбрюшья. Словно сквозь вату, заложившую уши, Вовка расслышал одобрительный рев инопространственников. Под градом двусмысленных шуточек о назревающем «тесном контакте» миров, он неожиданно понял, что все эти фантомы были очень молоды. Не старше 25 лет. Что, мягко говоря, не совсем соответствовало его представлениям о космонавтах. А главное, что и к нему они относились как к равному. Что, конечно, тоже было не совсем правильно с земной точки зрения. Но ведь, если разобраться, пришельцы-то, в конечном счёте, от всего только выиграли… Похоже, землянам предстояло ещё отрабатывать и отрабатывать технику контактов.

Системы корабля ожили, и фантомы дружной веселой толпой убежали работать. Буквально через пару часов, за время которых Емельянов успел только осмотреть корабельную оранжерею, работа экспедиции была завершена. На прощание молодые ученые подарили Вовке целую гору вещей-сувениров (в том числе и злополучную анабиозную ванну), а так же накормили обедом, изготовленным в бортовых системах жизнеобеспечения. Непривычные блюда оказались такими же приятными, как и их творцы. Паренек сам удивился, когда с аппетитом «умял» аж три стандартные корабельные порции.

Долгим взглядом, держась за руки, простились понравившиеся друг другу фантомы. А затем корабль-посредник рванул вверх, озарив голубое небо пламенем фейерверка. Очевидно, это был ещё один, прощальный привет от звездных друзей своему земному приятелю. Глядя в его потухающие огни, Вовчик тихо повторял имя исчезнувшей девушки:

— Зоринка… Зоринка… Какое красивое имя — Зоринка!

Глава 2

Феоктистов опять не услышал будильника и проснулся, когда лучи солнца уже нещадно выжигали светлые обои на стенах спальни. Не спеша сел в кровати и с удовольствием потянулся. Наконец-то воскресенье! Целый день о школе можно не вспоминать. Красотища! К тому же светило припекало уже совершенно по-летнему, от чего настроение улучшалось с каждой секундой.

— Пожалуй, так можно проспать весь выходной!

Володя решительно отбросил одеяло, обнажив коренастое туловище. Кошечка, тихо дремавшая на соседней, аккуратно заправленной, кровати, тут же испуганно вскинула голову. Она подозрительно уставилась на молодого хозяина, и он успокаивающе погладил её по голове:

— Спи, лупастая!

Под ногами привычно загремели не убранные с вечера игрушечные бронетранспортеры и танки. Подросток деловито переложил их в специальную коробку. Затем ссыпал в старый портфель разнокалиберных пластмассовых солдатиков и самодельных фашистских мотоциклистов, после чего засунул его под стол. Туда же, после некоторого колебания, отправилась и коробка с бумажными полумоделями самолетов. Сегодня, к сожалению, это не пригодится. Емельянову не нравится любимая игра Феоктистова и Зуброва в летчиков-истребителей Второй мировой войны. Он предпочитает театрализованные сюжеты о приключениях космических разведчиков и контактах с инопланетянами.

Феоктистов умылся, затем торопливо проглотил холодный завтрак и подошел к окну. Емельянова все еще не было.

— Вот скотина! Обещал ведь пораньше придти!

Володька направился к зеркалу. Пару секунд критически осматривал своё отражение. Физиономия, пожалуй, что подкачала. Овальное, чуть сужающееся книзу лицо. Прямые темно-русые волосы. Высокий лоб. Внимательные серо-зеленые глаза, сидящие чуть ближе друг к другу, и узкие губы (как сказала соседка по парте — «взгляд волка»). Довольно заметные скулы. Нос с горбинкой. Блин! Татарская кровь, что ли, проглядывает? Впрочем, горбинку он честно «заработал» в секции бокса. Вот если бы её оттуда как-то убрать! Совсем другой вид был бы. Впрочем, вроде и так нравится девчонкам. И в классе, и во дворе. Правда, большей частью не тем, кому надо… А впрочем, чего разнылся? Морда как морда. Не хуже иных прочих. Да и вообще, говорят — мужик должен быть лишь чуть симпатичнее обезьяны!

Успокоившись, достал чугунные 4-килограммовые гантели и занялся силовой гимнастикой. Недавно начавшие наливаться мускулы довольно заметно перекатывались под кожей, поэтому Володька с удовольствием смотрел на «игру мяса». Чем большую атлетичность приобретала фигура, тем больше ему нравилось своё отражение. Ну, прямо Аполлон в молодости.

Сегодня выдался удачный день — мать работала, а сестра еще с вечера уехала к тётке. Всё воскресенье можно было смело посвятить друзьям. Отца у Володьки давно уже не было. И хотя матери-одиночки часто балуют детей или, наоборот, не уделяют им должного внимания, Феоктистова подобная участь миновала. Под умелым воспитанием матушки он рос не по годам рассудительным и начитанным. Но при этом оставался в меру озорным советским романтиком.

Когда терпение уже практически лопнуло, в прихожей всё же рассыпалась мелодичная трель дверного звонка.

— Ну, наконец-то!

На лестничной площадке, действительно, стоял вспотевший и запыхавшийся Емельянов. Он попытался что-то сказать, но не смог. Поэтому принялся попросту хватать хозяина за майку.

— Ты что, взбесился что ли?!

Вовка, наконец, смог кое-как отдышаться:

— Не спрашивай, блин… Помоги затащить… Одну штуку…

Вдвоем они перенесли подарки инопространственников в спальню Феоктистова. При этом насмерть перепугали несчастную кошку. Василиска прямо-таки панически боялась больших предметов в руках людей, так как недавно Володька уронил на неё гладильную доску. Саму ванну друзья с трудом пропихнули через узкую дверь в небольшой зал.

После отлета корабля-посредника, среди оставленных вещей Емельянов обнаружил портативное устройство воздушной подушки. Немного подумав, он сообразил, как его можно было приспособить к анабиозной ванне. Затем сложил внутрь остальные подарки, включил поддув и смог в одиночку дотащить по бездорожью свои, довольно тяжелые сокровища до подъезда пятиэтажки.

В зале Вовка отключил воздушную подушку, и вся система прочно встала на пол. Несколько секунд удивленный Феоктистов осматривал непонятное сооружение. Затем осторожно потрогал аппарат. Странная массивная штука была теплой и твердой на ощупь. Судя по ощущениям, эта фиговина могла быть изготовлена из чего угодно, но только не из металла. Хозяин озадаченно покатал желваки и спросил:

— Слушай, я или дурак, или одно из двух… Это чего мы приперли-то? У меня ведь вечером мать придет и заставит всё выкинуть!

— Я те выкину! — сразу нахохлился уже отдышавшийся Емельянов. И тут же, захлебываясь от восторга, принялся рассказывать о прилете инопространственников. В обычное время Феоктистов, конечно, принял бы всё за очередную фантазию «шизанутого» на космосе Емельянова. Но массивная анабиозная ванна говорила сама за себя.

— Я проспал НЛО?!

Володька импульсивно прижал кулаки к глазам. Вот ведь блин!!! Он тоже искренне любил космос и мечтал о контакте с инопланетянами. Пусть и не так фанатично, как Емельянов. В неподдельном гневе Феоктистов отвесил ванне мощнейшего пинка. Аппарат даже не пошатнулся, а вот Володька тут же рухнул на пол, уцепившись за отбитую ногу. Несколько минут шипел и тихонько подвывал, перемежая это не совсем литературными выражениями, характеризующими как догадливость Емельянова, так и полезность принесенной им штуки. И лишь полностью исчерпав небогатый запас подростковой нецензурщины, смог подняться и немного успокоиться:

— Скотина, блин! Меня разбудить, что ли, не мог?! Эх! Ладно. Давай подарки, что ли, смотреть.

Впрочем, пришлось сначала опустить ногу в таз с холодной водой. После столь неосторожного удара она отзывалась жуткой болью.

— Ёлки! Я, по-моему, сустав себе вышиб!

— Да кто тебя лягаться-то заставлял? — ухмыльнулся Емельянов.

Ответа он, естественно, не получил.

Затем около получаса ребята рассматривали сувениры. Звездные карты, непонятного назначения аппараты, изящные безделушки, какие-то части скафандров, эмблемы, шевроны и еще много чего, что покрывало ковер в зале. Особенно им понравились голографии экипажа, похожие на черные плоские портсигары. Стоило их раскрыть, как в пространстве между двумя плоскостями возникали объемные цветные снимки пришельцев. Причем, в зависимости от угла раскрытия, фигурки то беззвучно хохотали, то махали руками, а девушки, как правило, посылали воздушные поцелуи. Вот только Зоринку хозяин не смог как следует рассмотреть — Емельянов быстро выхватил «снимок» и спрятал в нагрудный карман.

После подарков ошалевшие от восторга ребята перешли к самой анабиозной ванне. Внешне она походила на раскрытый тюльпан, два вытянутых лепестка-саркофага которого могли сворачиваться в плотный бутон. Сеть датчиков и других непонятных систем покрывала «цветок» замысловатым, но логически правильным узором. А из мощного стебля-станины, как своеобразные корни, выходили отростки четырех больших кабелей.

— Она что, на электричестве работает? — спросил Володька.

— Нет. Но на токе, подобном электрическому.

— Это как?

— Ну… — замялся Емельянов. — Почти электрическом. Но не на нем… Несколько иного рода… Но, в основном, таком.

Он аж покраснел от напряжения, пытаясь сформулировать определение, даже для него оставшееся не совсем ясным.

— Понятно. А что, если… — озорные искорки-бесинки зажглись в глазах Феоктистова. — Приспособить её под электричество? Можешь?

Вовка опешил:

— Вообще-то я не думал…

— А чего тут думать? Трясти надо! Как это можно соорудить?

Емельянов наморщил лоб, внимательно осмотрел выходы кабелей и, наконец, изрек:

— Нужно много проводов, изоленты и… ну, вилку, что ли. Что бы в розетку было чем включить.

Сказано — сделано. Через два часа все проводочки инопространственного аппарата были сращены с их земными собратьями и выведены на бытовую электрическую вилку.

— Ну, с богом! — сказал Феоктистов и включил ванну. В обыкновенную земную розетку напряжением 220 Вольт. И абсолютно ничего не произошло. Вовка глубокомысленно хмыкнул и повернул рычаг времени на одно деление. Снова нулевой результат. Однако стоило ему потянуться к следующему рычагу, как «тюльпан» вдруг угрожающе загудел и свернулся в бутон. Ребята радостно переглянулись:

— Работает!!!

Впрочем, тут же посерьезнели и напряженно уставились на аппарат. К их огромному облегчению, примерно через минуту, он совершенно самостоятельно распахнулся. А ещё через пару секунд рычаг времени, сухо щелкнув, вернулся в исходное положение. Володьки азартно пожали друг другу руки и алчно закружили вокруг станины. Они ещё не знали, что будут делать с «уснувшей жизнью», но уже пытались придумать наилучшее применение.

Увы, несмотря на кажущуюся «взрослость», друзья были всего лишь беззаботными мальчишками. Поэтому в романтических, восторженных головах не возникло даже тени удивления или сомнения по поводу случившегося. Будь ребята хоть чуточку старше, наверняка задались бы вопросом — как мог неизвестно на чём работающий, да к тому же «неисправный» инопространственный аппарат так легко запуститься от подключения к земной бытовой электросети переменного тока? Да ещё и без каких-либо переходников.

— Нужно проверить, как она действует на живые существа! — от волнения Феоктистов слегка охрип. — Подожди, я сейчас…

Прихрамывая, бросился на улицу. И на лестнице нос к носу столкнулся с идущим к нему Николаем Зубровым — стройным темноволосым крепышом, напоминающим молодого Александра Македонского. В нескольких словах Феоктистов прояснил ситуацию и поковылял дальше. Колька, не раздумывая, повернул следом.

— Кого ловить будем? — карие глаза Зуброва мгновенно загорелись азартом. Ему не терпелось посмотреть на аппарат инопространственников.

— Кошку или собаку бродячую. Чтоб, если сдохнет, никто не расстроился.

— Понял. Там за домом, в траве, щенки вчера бегали, — вспомнил Николай.

Зубров, родители которого были инженерами-технологами и долгое время работали на обогатительных заводах Средней Азии, переселился в Бузулук всего пару лет назад. Как известно, в подростковом возрасте всегда очень трудно терять привычные связи и вливаться в какой-либо новый коллектив. Будь то класс или двор. А уж тем более — город! Поэтому дружелюбный и предприимчивый Феоктистов оказался для него поистине бесценной находкой. Вскоре Николай уже перезнакомился со всеми товарищами нового друга. Вместе с ними, за время летних каникул, облазил весь Бузулук и окрестности. А также пристрастился к новым, необычным для него играм — емельяновским «фантастикам» и феоктистовским «авиационным войнам». Очень быстро Зубров опять почувствовал вкус к жизни! Имея же надежных приятелей по месту жительства, проще было втянуться и в школьные будни нового коллектива. Поэтому Николая с Владимиром связывала очень крепкая дружба. Не смотря на то, что парни были очень разными по характеру, оба испытывали огромное удовольствие от общения.

Вскоре ребята, действительно, увидели маленького толстопузого бедолагу, деловито перебиравшего лапами в высоких зарослях прошлогоднего бурьяна. Охота не заняла много времени. Когда щенка принесли Емельянову, тот критически осмотрел подопытного:

— Какой-то маленький…

Жалобно скулящая собачка тут же справила малую нужду прямо на его брюки.

— Ах ты, зассанец!

Емельянов решительно сунул щенка в один из «лепестков» и включил аппарат. После чего побежал в ванную.

Через минуту из «тюльпана» неожиданно показался громадный волкодав. Он коротко рыкнул и бросился на Феоктистова. Парень в два прыжка покрыл расстояние до кухни, схватил табурет и ткнул в морду псины. Николай поспешил на помощь. Вовка выбежал на шум и чуть не упал через бросившуюся под ноги Василиску. Тут же сунул её в анабиозную ванну, а сам попробовал укрыться за тумбочкой с телевизором.

Через минуту непроизвольно включенный Емельяновым «тюльпан» распахнулся, и оттуда поднялась серая полосатая громада. Кошка увеличилась до размеров хорошей рыси. Вовка полез на сервант. Зубров дико заорал, отпрыгнул в угол прихожей и закрылся табуретом. А Феоктистов, оставшись один на один с волкодавом, от испуга подломился в коленях и упал на спину. Но продолжал удерживать тянущегося к горлу зверя.

И тут всё закончилось. Василиска прыгнула на спину собаки, два раза полоснула её своими когтистыми лапами, а затем, ловко извернувшись, вцепилась зубами под нижнюю челюсть. Через пару минут дико рычащую кошку, вместе с ещё трепыхающимся трофеем удалось вытеснить на лестничную площадку. Володька, весь залитый своей и собачьей кровью, истерично трясся и не мог говорить. Знаками показал, что хочет пойти в душ, но самостоятельно подняться не смог. Вовка с Колькой подняли его и помогли. Вскоре за белой крашеной дверью послышался плеск и другие характерные звуки. А друзьям ничего не оставалось, как заняться уборкой.

Через полчаса следы необыкновенной битвы, которые можно было скрыть общими усилиями, благополучно исчезли. А ещё через некоторое время мальчишки решились заговорить. Причем, первым, как это ни странно, оправился Феоктистов. Он задумчиво разлил по кружкам горячий чай, а потом изрек:

— Честно говоря, парни, я тоже хочу за одну минуту стать большим и сильным.

Наступило многозначительное молчание. Ребята сосредоточенно дули на кипяток и обкатывали в уме новую вводную. Потом Зубров спросил:

— Чего-то я не понял. Почему это аппарат не усыпляет зверей, а увеличивает их?

— Он же не на электричестве работает, — вступился за инопространственный «подарок» Емельянов. — Их энергия только похожа на нашу. А наш ток, к тому же не постоянный, как на их корабле, а переменный, очевидно, оказывает совсем не анабиозный эффект. А увеличивающий.

Емельянов пользовался у друзей огромным авторитетом именно как человек, больше других преуспевший в науках и имевший задатки крупного ученого. (Только вот ещё не определившегося, в какой области будет специализироваться). Поэтому его объяснение, тем более с таким количеством малопонятных терминов, показалось весьма убедительным.

— Ванна, получается, не замедляет, а как бы ускоряет время, что ли? — уточнил Феоктистов. — Отчего подопытные и становятся сразу такими большими и сильными?

— Ну да!

Феоктистов повеселел:

— Вот я и говорю — я тоже хочу стать большим и сильным!

— А почему именно ты? — тут же возмутился Зубров.

— Да, — поддержал его Емельянов. — Почему ты-то? Я тоже хочу стать большим и сильным!

— Да вы не поняли! — начал оправдываться тот. — Мы все станем. Только я первый.

— Да почему ты-то?! — вскипел Николай.

— Ну, потому что из нас троих я самый сильный. И если что-то случится со мной во время эксперимента, у меня больше шансов выжить. К тому же кто-то обязательно должен остаться здесь. А кроме тебя, Вовик, это поручить некому. Мы же с Николкиным вообще в этой технике не «рубим». Ты хотя бы отключить сможешь, если что не так пойдет. А если всё пройдет хорошо и получится, как надо — вы просто сделаете то же, что и я.

Емельянова подобный расклад вполне устроил. К сожалению, авторитетом он пользовался только среди друзей. Тем более — как ученый. Зубров, похоже, был не согласен, но ещё не придумал, что возразить. Он только обиженно засопел.

Вдруг со стороны входной двери раздалось уверенное царапание, и в комнату вошла громадная Василиска. Под её блестящей шкурой ощутимо перекатились бугры мускулов. Феоктистов несмело приблизился и, увидев, что любимица не проявляет агрессивности, начал с удовольствием гладить кошку. Зубров ещё раз обиженно посмотрел на них, а квартиру наполнило громоподобное мурлыканье.

— Ну, вообще-то, у меня всё готово, — намекнул Емельянов.

— Ну и я готов! — сразу вскочил Володька. Нарочито медленно занял место в «лепестке» и, скрывая волнение, заорал:

— Поехали!

Вовка повернул рычаг. В это мгновение Николай сорвался с места и распахнул второй «лепесток». Быстро юркнул внутрь. Емельянов не успел его остановить — ванна уже загудела и начала сворачиваться. Он лишь заметил, как скрестились два взгляда — осуждающе-недоуменный Феоктистова и задорный, радостно-вызывающий, Зуброва.

* * *

Очнулись экспериментаторы где-то на припёке, среди высоких зарослей бледно-зеленой травы. Оба лежали в тех же позах, что придало забытье «уснувшей жизни», но никаких следов анабиозного аппарата вокруг не наблюдалось. Метрах в десяти, по краям небольшой поляны, красовалось кольцо пышных высоких кустов, а за ними поднимались кроны многочисленных лиственных деревьев. Теплый порывистый ветер недвусмысленно шевелил это великолепие, донося то сырой запах прели, то медвяный аромат разнотравья.

— Господи, лето, что ли уже наступило? — ошарашено пробормотал Зубров.

Феоктистов ещё раз окинул его осуждающим взглядом, но ничего не сказал. А тем временем полностью пришедший в себя Колька ощупал тело:

— Слушай, по-моему, мышцы у меня больше не стали.

— Мозгов бы тебе кто побольше вставил, экспериментатор долбанный! Ты за каким лядом в ванну полез?!

— Тебе одному, что ли, на халяву «качаться»?

Несмотря на эмоциональность разговора, настоящей злости у мальчишек не было. Напускная грубость составляла их особый жаргон, лишний раз подтверждавший тесную дружбу.

— Ну ладно, «накачался»? — съязвил Володя.

— На себя посмотри.

Феоктистов вынужден был признать, что мускулы, действительно, остались прежними. Зато полностью исчезли раны от зубов и когтей волкодава. Да и отбитая об анабиозную ванну нога чудесным образом исцелилась.

— Ну и ладно. Главное — вообще живы остались. Слушай, я чего-то вообще не понимаю. Что, блин, за бардак такой с этой ванной дебильной творится? То увеличивает вместо усыпления. То усыпляет, когда не надо, и закидывает фиг знает куда!

Колька лишь неопределенно пожал плечами.

— Понятно, — хмурый Феоктистов еще раз критически осмотрел местность. — Ну, хотя бы сообрази, где мы сейчас? Сколько времени прошло? Да и куда переться теперь прикажешь?

— Так ты, вроде как начал эксперимент! Вот и соображай. А я вообще в последнюю секунду запрыгнул.

— Придурок, короче. Сказал же — после меня лезь! — теперь уже всерьез вскипел Володька. — Ну, да ладно. Сейчас, наверное, где-то июнь. Судя по листве. А находимся мы, скорее всего, в Бузулукском бору. Так, и по солнцу…

Феоктистов поколдовал с часами:

— По солнцу — нам туда.

Зубров тут же вскочил:

— Ну, пошли, Сусанин!

А «командир» неожиданно огорчился:

— Слушай, а ведь если сейчас лето — накрылся мой перевод в 9-й класс!

— Да ладно, не переживай! В нашу школу переведёшься.

Зубров давно мечтал, чтобы Феоктистов оказался с ним хотя бы в одной школе. Тем более что он был на класс старше. А в мальчишеских драках, регулярно случавшихся за его новым учебным заведением, помощь или хотя бы присутствие рядом дружественного старшеклассника многого стоили. Однако Володьку эта идея не успокоила. Вконец расстроившись, он пошёл вперед. В тени деревьев жар солнца почти не ощущался. Там, где не росли кусты, землю покрывал густой слой папоротника, коварно маскирующий буреломы и многочисленные завалы из сухих веток. На их преодоление уходило немало сил и нервов. К тому же, в лесу сильно парило, и ребята были вынуждены снять рубашки. Но уже через несколько минут, с проклятиями, натянули обратно — откуда-то налетели огромные, почти сантиметровые комары. Часа два, потея, матерясь и отбиваясь от кровопийц разлапистыми листьями папоротника, друзья шли в выбранном направлении. Наконец Зубров не выдержал:

— Блин. Давайте отрубим Сусанину ногу! Не надо, не надо — я вспомнил дорогу!!

Феоктистов лишь скупо улыбнулся. Песенка была стара.

— Слушай, а ты ошибиться не мог? Что-то мы, кажется, не туда прём.

Мальчишки остановились:

— Да идем-то мы правильно. Вот только…

— Что «только»? — Колька сразу почувствовал в голосе друга растерянность.

— Да бор-то наш, в основном, сосновый. А здесь, сколько ни прём — ни одной сосны. Да и папоротник этот странный, чуть не по пояс.

— Так это что — не тот лес, что ли?

— Боюсь, что не тот.

— Ну здра-асьте-приплыли! Ты что, действительно, Сусаниным на полставки устроился?

— Да пошел ты…!!!

Закончить фразу он не успел, так как Зубров тут же, практически на ровном месте, ухнул под землю. Правда, не совсем. Руками успел уцепиться за торчащие, узловатые корни деревьев, и теперь повис на них, испуганно таращась из-под листьев папоротника.

Володька упал на живот и помог вылезти из довольно глубокой земляной ямы, до поры скрытой тонким слоем валежника. На дне торчал деревянный острозаточенный кол.

— Это ещё что за на фиг?!

— Похоже на волчью яму.

Николай выразился такими словами, каких, по идее, и знать был не должен.

— Слушай, ты меня так больше не посылай! — вполне серьезно попросил он.

Феоктистов согласно кивнул:

— Да и ты уж, в таком случае, воздержись.

В этот момент ребята услышали яростные крики, громкий, явно металлический лязг и конское ржание.

— Блин, это еще что? Колхозники, что ли подрались? — предположил Володя.

Друзья направились в сторону новых звуков. Но теперь уже не спеша, опасаясь странных ям. Минут через пять крики стихли, однако ребята продолжили идти в выбранном направлении. По крайней мере, там были люди. Густой лес плавно сменился мелким подлеском, папоротник кончился, и друзья вышли на обширную поляну, сплошь заросшую соцветиями высокой травы. В её зарослях паслись две очень крупные оседланные лошади. В нескольких местах в траве проглядывали какие-то светлые, словно матерчатые, продолговатые кучи.

— А где колхозники? — спросил Николай. Не дожидаясь ответа, направился к животным. Но, не дойдя, попятился, что-то пробормотал и быстро побежал обратно. Феоктистов рассмотрел, что так напугало Зуброва, и сам издал глухой крик.

Перед ними лежал только что убитый человек. Совсем молодой парень, на вид чуть старше их, беспомощно раскинулся на траве и широко раскрытыми глазами смотрел в бездонное небо. В дополнение к шоку от зрелища насильственной смерти, друзей ошеломил наряд мертвеца. На голове был деревянный шлем, похожий на выеденную половинку яйца, окованную по краю и крест-накрест через верхушку неровной железной полосой. Под подбородком он крепился ремешком. Туловище закрывал белый холщовый балахон, из-под которого выглядывала куртка из коричневой грубой кожи, напоминавшей солдатскую кирзу. На ногах такие же грубые кожаные штаны, заправленные в короткие ворсистые сапоги. Из горла покойника, слегка подрагивая от ветра, торчало полуметровое древко оперенной стрелы. Пробитую шею и траву вокруг заливали потёки буреющей, уже сворачивающейся крови. Но её тошнотворно-сладкий запах терялся в сильной вони давно не мытого тела и закисшей одежды убитого. Наверное, поэтому над свежей раной уже крутился рой крупных мух.

Все пять куч оказались телами таких же мертвых воинов в кожаных куртках. Двое тоже были убиты стрелами, а остальные, похоже, зарублены. Что представляло ещё более отвратительное зрелище. На поляне нашлось и оружие, скорее всего принадлежавшее убитым. Во всяком случае, оно им здорово подходило. Это были небольшие 80-90-сантиметровые мечи, со следами ручной ковки на клинках. Заточенными у них были лишь кончики и первая треть лезвия. Обнаружились и круглые деревянные щиты, как и шлемы, укрепленные по краю полосами железа, со следами отражённых ударов на лицевой части.

— Господи, да что же это такое? — побелевшими от страха губами постоянно спрашивал Колька. — Что здесь происходит?

— По-моему, на кино не похоже… — наконец ответил бледный Володька, вылезая из-за куста. Зубров испуганно схватился за рот, и еле сдерживая судороги, тоже скорчился в приступе рвоты. Минут через пять полегчало и ему.

— Пора отсюда сваливать. И чем быстрее — тем лучше.

С большим трудом друзья поймали гнедого жеребца. Обоих била нервная дрожь, но ребята, не сговариваясь, вооружились мечами, щитами и шлемами убитых. Перед лицом непонятной, неизвестной опасности им хотелось иметь хоть что-то, способное послужить для самозащиты. Затем мальчишки вдвоем влезли в одно седло и неумело, но быстро помчались с места трагедии.

Через несколько минут конь вывез их к проселочной дороге, по которой в разные стороны ехали повозки и шли группы людей. Но не привычных колхозников, а каких-то непонятных личностей в странных плотных одеждах, хаотично украшенных яркими разноцветными лоскутами! К тому же, по всей видимости, ещё и не русских. Потому что, когда те начали разбегаться, друзья не поняли ни слова из громких воплей.

— Блин, куда это мы попали? — ошарашено спросил теперь уже Феоктистов. Вопрос повис в воздухе, так как ответа не имел в принципе.

Через некоторое время, осмотрев брошенную местными лопату с непривычной поперечной рукояткой на конце, Володька изрек:

— Слышь, Колек, кого-то мне эти уроды здорово напоминают.

— Кажется, нас приняли за хулиганов, — довольно спокойно отреагировал Зубров.

— Ага. Или за идиотов, сбежавших из ближайшего дурдома.

— Не думаю, — Николай кивнул в сторону поворота, за которым скрылись личности в непривычных костюмах и шляпах. — В таком случае они сбежали бы из соседней палаты.

Друзья зашли поглубже в лес и зацепили повод коня за подходящий сук. Обоих уже начал донимать голод, но никакого выхода из создавшейся ситуации не просматривалось.

— Слушай, по-моему, этот дурацкий анабиозный аппарат вообще сработал обратно во времени. Причем, далеко не на одну минуту! — жадно обкусывая травинки, заявил Зубров.

— Похоже на то. К тому же мы, вроде, ещё и здорово переместились в пространстве. Это ведь явно не Россия. И даже не Русь…

Ребята немного помолчали.

— Слушай, Володь, а как же мы теперь назад вернемся?

— Да фиг его знает, товарищ майор… По-видимому, никак.

Повисло гнетущее молчание. Первым его нарушил Зубров:

— Блин! И дернуло нас с этим анабиозом связаться! Куда же это, интересно, нас занесло?

Володька неопределенно пожал плечами:

— Я тебе пособие по истории, что ли? По-моему, такие костюмы носили где-то в Европе в средние века.

— При рыцарях, что ли?

— Ну да. Тут у них ещё попы всякие должны быть, короли там, разбойники…

— Слушай, так может, нас за разбойников-то и приняли? — вдруг оживился Николай.

— Да кто же их знает-то?

— Ну, так это. Может, действительно, попробуем поразбойничать? Один фиг ничего не умеем. А уж по башке-то как-нибудь дадим! Тем более, оружие уже есть.

— А тебе не стыдно будет грабить и убивать бедных крестьян? — брезгливо поморщился Феоктистов.

— Ну почему сразу крестьян?! — обиделся Николай. — Можно нападать только на богатых. Как Робин Гуд!

Феоктистов оживился. Только недавно по телевидению прошел английский сериал про легендарного разбойника, оказавший огромное впечатление на друзей.

— Как Робин Гуд? Вообще-то, мысль. Но давай уж совсем на крайняк оставим.

Глава 3

Все же друзья решили вернуться к проселку. Ведь это было единственное известное им здесь людное место. Крестьяне (или кто они там были на самом деле?) сновали по дороге довольно часто, отчего мальчишки не решились сразу подходить близко. Вскоре кто-то из прохожих заметил коня, и с тракта донеслись громкие встревоженные крики. Пришлось вновь спешно удаляться вглубь чащи.

— Блин, и здесь свои сложности! — огорченно сплюнул Зубров.

— Тебе не кажется, что идея с разбоем вообще туфтовая? — мрачно спросил Владимир.

— Это почему?

— А ты в школе хоть раз у младшеклассников деньги отбирал?

— Не-ет… А это-то здесь при чем? — искренне удивился Николай.

— Притом. Если нет склонности к преступной жизни, так и не получится ничего.

Зубров промолчал, понимая, что приятель опять оказался прав. При всем заманчивом антураже Робин Гуда, вживую зарубить кого бы то ни было вот этим самым настоящим мечом Зубров, пожалуй, не смог бы. Перед глазами всё ещё стояли окровавленные покойники с лесной поляны.

— Ну и чем заняться предлагаешь? Милостыню просить? Или в батраки наняться?

— А хотя бы!

— Так мы же языка не знаем.

Теперь замолчал Феоктистов. Потом вздохнул:

— Слушай, а ведь если здесь, действительно, средневековье, так нас еще и повесить могут. Или, там, на костре сжечь. Живьём.

— Это за что же, интересно?

— Да мало ли за что! Здесь инквизиция знаешь, как свирепствует? Чуть что не так — сразу на костер. А «докопаться» можно и до столба. У тебя, вон, одежда непонятная какая-то, говоришь фиг знает на каком языке. Да и вообще — откуда ты, такой красивый, здесь взялся?

Ответа не последовало. Зубров молча осмотрел свои потрепанные джинсы и теплую фланелевую рубашку. Затем зачем-то проверил содержимое карманов и грустно вздохнул.

— Ладно! Мы в лесу или где? Пошли ягод, что ли, или грибов каких поищем.

* * *

До самого вечера друзья наугад бродили по сырому, местами сильно заболоченному лесу. Пытались отыскать хоть что-то съедобное. В более сухих местах деревья стояли мощные, кряжистые. Их стволы снизу обтягивали зелёно-коричневые шубы живого мха, а нижние ветки, как своеобразные лианы, оплетали нити и плёнки засохших лишайников. Сквозь повсеместные буреломы лезли к солнцу частые прутья молодого подроста. Так что продираться через заросшую и захламлённую чащобу было весьма проблематично. В болотистых местах лес стоял более хлипкий и редкий, как правило — с перекрученными уродливыми стволами. Но туда лезть вообще не хотелось.

Не смотря на обилие сырости, грибы не попадались. Чем всё время заставляли вспомнить анекдот про Штирлица, который сказал «Видать, не сезон!» и зашвырнул корзинку в сугроб. Лишь на закате мальчишкам удалось найти на одной из сухих полянок немного лесной земляники, которая только начинала спеть. От голода Зубров даже вспомнил, что можно есть молодые побеги папоротника. Ими друзья, уже в сумерках, и набили жадно заявлявшие о себе желудки. Спать легли на голой земле, устланной охапками того же растения. В итоге замерзли, не выспались и проснулись с ломотой во всём теле. А в довершение бед, очевидно от папоротника, обоих прошиб сильнейший понос. Лишь трофейному коню все было нипочем. Спал он стоя. Наверняка при этом не замерз. А с утра пораньше, с видимым удовольствием, принялся хрупать сочную траву.

— Нет, Коль, на траве мы долго не протянем. Мы же не лошади!

— А где ты мясо возьмешь? — злой Зубров страдальчески держался за многократно злодейски опорожненный живот.

— Да, хотя бы, вон! — Феоктистов указал на ближайшее дерево, в кроне которого деловито сновали и перепархивали какие-то чёрные птицы. Не то скворцы, не то дрозды, кто их разберёт. Вообще, присмотревшись, друзья поняли, что этот лес буквально кишел жизнью. Птиц было много, они то и дело попадались на глаза. Пару раз на край поляны выходили групы мелких светло-коричневых оленей. Ночью кто-то красноречиво хрюкал неподалеку. Наверняка, кабаны. Да и разных следов на земле попадалось множество.

Зубров явно заинтересовался:

— Слушай, а чем охотиться будем? Тут рогатку бы в самый раз. Но не из трусов же резинку выдергивать! Из такой рогатки не сделать. Да и на лук не пойдет.

— Смотри как их тут много. Может, просто камнями попробуем посшибать?

— Ну, давай!

На дне прозрачного лесного ручья, из которого ребята пили весь прошлый день, им удалось отыскать несколько крупных окатышей гальки. Ими и попробовали поохотиться. Птицы подпускали людей достаточно близко, но от камней раз за разом уворачивались. Настырные мальчишки, полностью вымотавшись бесцельными бросками, некоторое время отдыхали, но потом вновь выбирали дерево с птичьей стаей. В конце концов, более меткому Николаю повезло. Он подшиб какого-то зазевавшегося пернатого. Тот сверзился с дерева, но тут же попробовал снова взлететь. Оба приятеля бросились на ускользающую добычу и безжалостно добили ударами плоских сторон мечей. Азартно порыкивая, тут же ощипали. И лишь держа в руке тощую тушку, напоминавшую сдохшего от голода цыпленка, Феоктистов спросил:

— А жарить-то на чём будем?

Остаток дня провели, безуспешно пытаясь добыть огонь трением. В результате лишь стерли себе руки до кровавых мозолей.

— Блин, так птица вообще протухнет! — в сердцах ругнулся Николай. — Давай, хоть выпотрошим, да на солнце подсушим.

Несчастную тушку разделали. При этом не брезгливый Феоктистов, к тому же доведенный голодом до отчаяния, откусил и прожевал кусок сырого птичьего мяса.

— Фигня, конечно. Но если завтра ничего не придумаем — можно будет и сырой слопать.

Назавтра они ничего не придумали. Кроме того, что можно было попробовать половить рыбу в ручье. Подкрепились сырой птицей и занялись плетением «мордушек». Благо ива по обеим берегам росла в изобилии. К сожалению, у них не было при себе ничего железного, из чего можно было сообразить крючок для удочки. Поэтому пришлось ограничиться рыбными ловушками. Этот день они вообще ничего не ели.

Следующий оказался чуть более продуктивным — Зубров подбил еще одного дрозда, а Феоктистов, регулярно проверявший ловушки в ручье, добыл трёх рыб. Птицу слопали сырой, а рыбу почистили и повесили на ветках сушиться. День был достаточно жаркий, поэтому к вечеру от неё уже ощутимо запахло сохнущим рыбьим жиром. За эти дни друзья сделали себе на берегу шалаш, который покрыли плотным слоем папоротника. Внутрь накидали двадцатисантиметровый слой мелких сухих веток и сухой травы. На такой «подушке» спать было хоть и холодновато, но уже не так тяжело, как на голой земле.

Очевидно, именно запах их и подвел. Уже в сумерках из зарослей неподалеку от шалаша вышел крупный серый зверь. Зубров первый заметил пришельца:

— О, блин! Смотри, овчарка.

«Овчарка» зарычала и недвусмысленно обнажила клыки.

— А ну пошёл на фиг отсюда!!! — замахнулся Колька. — Пошёл!

Именно отсутствие страха и спасло его от немедленного нападения. Феоктистов с мечом в руке встал рядом:

— Какая, на фиг, овчарка! Это волк, Коля! Он хочет отнять нашу рыбу!

— Ах ты, тварь! — животная ярость зверя, отстаивающего добычу, охватила Зуброва. Он так же схватил меч. Не сговариваясь, чувствуя одно и тоже, друзья бросились на наглого разбойника, имея для драки лишь по одному, но зато длинному и острому железному зубу. Волк, как и все его собратья, очень чуткий к душевному состоянию оппонентов, сразу определил, что решительно ломанувшиеся существа суть такие же хищники, как и он. А посему, скорее убьют, чем позволят съесть хотя бы кусочек своей добычи. Тем более — их двое, а он пока один! Поэтому зверь, с чувством выполненного долга, уклонился от схватки и побежал пытать счастья в другом месте.

Только через несколько минут до друзей дошел запоздалый страх. Это ведь был настоящий волк, прирожденный убийца. И то, что его удалось отогнать, ещё ни о чем не говорило. Что, например, мешает вернуться со всей стаей? Тогда никакие мечи не помогут. С особой остротой пришло ощущение, что они были совершенно одни в этом чужом и враждебном лесу. И никакой от него защиты. Даже обыкновенного огня.

— Что-то дичаем мы с тобой, дружище. Эдак, скоро и сами в волков превратимся, — полушутливо заявил Феоктистов.

— Вот уж хрена! Ты как хочешь, а я завтра же набью морду первому попавшемуся буржую. Что бы не жировал у себя, когда живых людей волки сожрать хотят. И хотя бы спички какие и еду нормальную у него отниму. Он-то себе еще наэксплуатирует!

— Это ты дело говоришь. Спичек-то здесь, наверное, ещё не придумали. Но вот огниво какое, или чем они тут огонь добывают, у местных богатеев при себе наверняка имеется.

— Я же тебе сразу говорил, что надо было как Робин Гуду действовать! Нет, надо почти неделю голодать, да ещё чтобы самих чуть волки не сожрали!

На этот раз возразить Феоктистову было нечего.

* * *

Наутро было решено одному выдвинуться поближе к тракту, а второму с конем идти в глубине чащи, пока не будет найдено удобное место для засады. Зубров взял под уздцы их транспортное средство, а Феоктистов прокрался ближе к проселку. Некоторое время шли параллельно ему, пока не наткнулись на место, где кусты подступали особенно близко. Быстренько привязали коня, соорудили незамысловатые схроны и затаились.

В тени было прохладно, и из леса начали целыми роями налетать комары. Сначала, боясь себя выдать, мальчишки их почти не прогоняли. Но вскоре укусы стали вообще нестерпимы. К тому же звенящая туча привлекала внимание прохожих. Они, как правило, поудобнее перехватывали свои посохи и лопаты и поспешно проходили странное место. Пришлось вернуться в лес, надрать по огромному вороху папоротников и почти полностью закопаться. Этим мальчишки ещё более замаскировали свои схроны.

Комары мало-помалу успокоились. Но ребят начала донимать мысль о том, что они собирались совершить самое настоящее преступление. От этого тело прошивала мелкая неприятная дрожь, сердце часто и гулко ухало, а руки всё время потели. Оба невольно стискивали деревянные рукояти мечей, пытаясь придать себе смелости. Увы, огромные мускулы некоторых проходящих мимо крестьян заставляли серьезно задуматься. К тому же, за полчаса ожидания, по дороге не проследовало ни одного богача. Улучив момент, когда тракт практически опустел, Владимир сдавленно проговорил из своей кучи:

— Слушай, ну его на фиг, этот разбой! Давай чем-нибудь другим займемся.

— Давай! — согласился Николай. Но именно в этот момент из-за поворота показался верховой воин. Он был в белой полотняной накидке-балахоне с каким-то рисунком на груди. Голову закрывал кольчужный подшлемник. Стальной цилиндрический шлем с «Т» -образной прорезью красовался на луке седла. На перевязи висел длинный прямой меч. Почти достигшая поворота одинокая повозка поспешила уступить путь всаднику. Но у того, похоже, возникли иные намерения. Вороной конь направился прямо к крестьянам. Судя по тому, что седло под воином заметно «штормило», всадник был не совсем трезв. Может, этим всё и объяснялось?

Жеребец почти наехал на склонившихся в глубоком поклоне бородатого мужчину и стройную русоволосую девушку. Да так, что притаившиеся в сотне метров ребята непроизвольно ахнули. Всадник, пошатываясь, слез с коня. Коротко, без замаха, ударил кулаком в кожаной краге в голову простолюдина. Тот упал. А едва начал подниматься, получил мощный пинок.

— За что он его так? — побелев от ярости, прошептал Зубров.

— Иди, спроси.

— Ну, блин! Я этому буржую башку на фиг отрублю!

— Тише ты! Пусть ближе подъедет.

Ненависть к «эксплуататорам трудового народа», недавно бывшая лишь элементом их военно-исторических игр, вдруг ощутимо колыхнулась в душах друзей. Каждый новый удар воина отзывался вспышками слепой, щенячьей ненависти, наполнял мальчишек горячей, пульсирующей злобой. В ней было сразу всё: тоскливая голодная боль, жуткий животный страх смерти, сострадание к избиваемым «рабоче-крестьянам» (особенно к миловидной девушке), горечь унижения от ударов, в своё время полученных от приблатнённых хозяев школ — членов «шобл» второгодников. А главное, осознание, что теперь они могут всё изменить. Исправить. Ведь у них есть оружие!!!

— Мы не сможем его убить. Он весь в кольчуге! — свистящий шепот Зуброва был полон злого отчаяния.

— Ничего, Колек! В Гражданскую танки захватывали без гранат и пушек, а тут всего-навсего какая-то пародия на рыцаря. К тому же, небронированная. Справимся.

— Как?

Володька почувствовал себя персонажем одной из игр-«фантастик», где их героям частенько приходилось решать подобные задачи. Правда, с игрушечными автоматами и бластерами.

— Хитростью. Я выскочу перед ним на дорогу и отвлеку на себя. А ты в это время подкрадешься сзади и рубанешь по шее. Только бей изо всех сил. Всё, тихо!

«Буржуй» тем временем порылся в повозке и, не найдя ничего интересного, повернулся к поднимающей крестьянина девушке. Хозяйским жестом схватил за длинные волосы, рывком поставил на ноги. Крестьянка громко вскрикнула: «Ма-а-а-ма!!!»

Этого Феоктистов не выдержал. Знакомый крик буквально выбросил его из схрона. С мечом наперевес он помчался на помощь. Воин тут же отреагировал — оттолкнул девушку и плавным, быстрым движением надел шлем. И селянин, и его спутница воспользовались моментом и опрометью бросились в лес. Подальше от жестоких сложностей жизни.

Первоначально Володька собирался дождаться момента, когда «буржуй» поравнялся бы с их засадой. Там он планировал выскочить на дорогу и свалить верхового на другую сторону жеребца. Вдвоём с Колей они должны были расправиться с упавшим… Но получилось так, что теперь он сам спереди подбегал к средневековому воину. Причем, уже изготовившемуся к бою. В отличие от горе-разбойника, под матерчатым балахоном тот был защищен длинной стальной кольчугой. Так что, похоже, и первоначальный план не имел шансов на успех… Кольчужник молниеносным движением выхватил свой меч. Подпустив мальчишку ближе, изящным взмахом выбил его клинок и что-то спросил. Причем, почти понятно. Что-то вроде:

— Ты иже еси?

В этот момент, с бешеным воплем, Зубров так же выскочил из схрона и кинулся на подмогу. Воин, словно не ощущая обтягивавшего его металла, резко развернулся. Сверкающее лезвие свистнуло в воздухе, и страшной силы удар обрушился на щит второго подростка. Клинок, по приданной траектории полетел дальше, верхняя половина защиты Николая в одну сторону, нижняя в другую, а тело назад, на обочину. Володька яростно вскрикнул. Время вдруг для него словно ускорилось, растянув краткие мгновения в долгие секунды. При этом мир, почему-то, стал чёрно-белым. Чётко, как на замедленной съёмке, летел вперед головой оглушённый Зубров, плавно вращались в воздухе куски щита, а кольчужник продолжал медленно разворачиваться. При этом движения и рефлексы самого Феоктистова оставались прежними. Его меч лежал метрах в трех от схватки. Слишком далеко! Зато совсем рядом, на поясе у врага, красовался длинный узкий кинжал в ножнах. Феоктистов метнулся вперёд. Почти обнял железную громаду соперника, выхватил его оружие и с силой ударил куда-то под шлем-ведро, чуть выше кольчуги. Почувствовал мягкое, попробовал освободить клинок… И время вновь пошло обычным порядком.

Сильнейший удар обрушился на его голову, и сознание на мгновение померкло. С трудом до Феоктистова дошло, что он лежит в дорожной пыли. Левый глаз ослеп, а по щеке текла горячая струя крови. Воин коротко взмахнул мечом, но практически в последний момент Володька успел подставить щит. От мощного удара во все стороны полетели деревянные и металлические осколки. Инерция «отсушила» руку и прошла в живот. Во рту разлилась горечь выбитой желчи.

«Жить, жить, жить!!!» — заметалась в голове заполошная мысль. Остатками разбитой защиты горе-разбойнику удалось ещё раз спасти себя от рассечения на две части, но этот удар окончательно сломил его сопротивление. Он был уже не в силах поднять руки. Впрочем, нанесенная им рана тоже оказалась серьёзной. Уже весь балахон на груди кольчужника был залит кровью, вытекавшей из-под шлема. Воин шатался всё сильнее и уже с трудом поднимал меч. Неожиданно, вместо очередного замаха, он перехватил оружие клинком вниз и с силой воткнул в тело мальчишки. Тот лишь коротко всхрипнул. Боли он не почувствовал. Но острый жар выбил сноп слёз из уцелевшего глаза.

«Неужели, это конец?!» — мелькнула яркая, пронзительная мысль.

Вместе с потоками крови быстро утекало сознание. Впрочем, Феоктистов ещё успел рассмотреть, как сзади к воину приблизился бледный, шатающийся Николай. Клинок он сжимал двумя руками. Подросток замахнулся, но враг почувствовал новую опасность. Резко развернувшись, отмахнулся от неумелого рубящего удара. Словно поставил блок каратэ обтянутым кольчугой предплечьем. А затем проткнул мечом и Зуброва. Последнее, что слышал Феоктистов, был пронзительный крик друга.

* * *

Сначала была боль. Она накатывала волнами и приходила яркими вспышками. Грызла тело стальными зубами и превращалась в море из пылающих углей. И всё реже прерывалась черными провалами беспамятства. В один из таких моментов Феоктистову показалось, что он подошел к какой-то двери. Даже скорее огромному круглому люку, как на подводных лодках. За ним, он точно знал, должны были закончиться его боль и страдания. Но кто-то большой и невидимый во мраке безжалостно отшвырнул его прочь. «Тебе ещё рано!!!»

А потом он увидел глаза. Зеленые кошачьи глаза на уродливом человеческом личике, увенчанном парой маленьких рожек. Чёртик жадно смотрел на Володьку и, почему-то, лизал его лицо длинным гадким языком. Лишь через несколько секунд до мальчишки дошло, что это был не чёртик, и даже не кошка, а маленькая чёрная собачка. Которая тщательно, словно щенка, вылизывала его. Вообще-то, пёсик был довольно мерзкий, и Феоктистов испытал огромное облегчение, когда тот, наконец, спрыгнул. Он очень отчетливо помнил бой, и то, как его убивал воин в кольчуге. Откуда же взялась собачка?

Вокруг стоял полумрак. Совсем низко, в каких-то полутора метрах над ним, нависала двускатная крыша из потемневших стропил и грубого, похожего на кору, кровельного материала. Вместо потолка шли параллельные ряды тонких жердей, на которых были развешаны венички сушёной травы, пучки корешков и ещё что-то, напоминавшее мелкие экспонаты из кабинета биологии. Пахло сеном и химией. У Володьки видели оба глаза.

Слева раздалось торопливое хлюпанье. Феоктистов с трудом повернул голову, и увидел знакомую неприятную собачку, которая старательно вылизывала лицо Зуброва. Оба мальчишки, совершенно обнаженные, если не считать своеобразных бинтов из грязных окровавленных тряпок, лежали на деревянном топчане. Здесь же, в головах и по бокам, что-то горело в трех глиняных плошках, распространяя сладковатую вонь и чёрную копоть. Но самое главное, в комнате находился ещё один человек! Чумазая древняя старуха, что-то заунывно бормотавшая и напевавшая себе под нос. Причем, в правой руке она держала острый кованый нож с чёрной рукояткой, а в левой — большую шевелящуюся жабу. Этим омерзительным земноводным старуха, словно мочалкой, растирала ноги Зуброва. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы связать свое воскрешение с появлением этой Бабы-Яги и её забытыми способами медицины.

Наконец, Коля жалобно застонал. Собачка спрыгнула с топчана, а старуха одним взмахом ножа снесла жабе голову и небрежно отшвырнула тело куда-то в сторону. Как оказалось, прямо в огонь небольшого очага. Или камина. А потом преспокойно достала ещё одну плошку и поднесла к губам Феоктистова. Не доверять действиям этой Бабы-Яги было уже глупо, и он послушно отпил тёплой солоноватой жидкости. Пока приступ тошноты не оттолкнул губ от чашки. Было такое ощущение, что ему дали попить свежей крови. Во всяком случае, характерный тошнотворно-сладкий запах просто шибанул в ноздри. Силы вновь начали испаряться, и мальчишка соскользнул в сон.

Следующее пробуждение было более приятным. Пахло мясным бульоном. Гости из будущего по-прежнему лежали на топчане, разве что были ещё и прикрыты какой-то грубой рогожей. А давешняя миловидная старушенция сидела у очага и помешивала супчик, как раз и распространявший восхитительный аромат. Увидев, что мальчишки проснулись, что-то спросила. Язык был явно славянский. Что-то вроде польского или болгарского. Но смысла обращения они не поняли. Тем более что в школе Феоктистов изучал немецкий (из которого понимал разве что «ауфвидерзеен» и «Гитлер капут»), а Зубров — английский (с примерно равным объемом познаний).

Наконец, хозяйка поняла, что толку от мальчишек не добиться. Единственное, что они смогли разобрать из её долгого монолога, было имя спасительницы — Линде. Сама старушка так же повторила их имена почти без акцента: «Коля» и «Володя». После чего накормила горячей похлебкой с большими кусками жёсткого, недоваренного мяса. С голодухи оно показалось волшебной пищей древних богов. Когда ребята наелись, хозяйка, помогая малопонятной речи красноречивыми жестами, показала, что пора выходить из избушки. С огромными мучениями друзья сползли с топчана и, держась друг за друга, побрели к двери.

— Наше счастье, что голодные в драку полезли! — ободряюще сказал Феоктистов.

— Это еще почему?

— Да я слышал, что если на войне кто-то получал рану в живот на полный желудок, то спасти его было уже невозможно. А вот если на пустой — лечили.

Снаружи оказалось, что жилище приветливой бабушки не имело куриных ножек. Но в целом здорово соответствовало типажу — было старенькое, низенькое, заросшее мхом по самую крышу. Да и стояло в середине густого лиственного леса. Двор был небольшой, без огорода, но с большим курятником и несколькими сараями. В одном перетаптывались две лошади. Обычная гнедая и здоровенный жеребец вороной масти.

— Ба! Да это же наши кони! — воскликнул Николай. — Смотри, коричневый, это тот, которого мы на поле поймали. А черный — это же того буржуя!

Тем временем хозяйка вывела мальчишек за ограду и жестами показала, что ей нужен хворост. Матерясь и охая, они приступили к работе.

Так прошло около двух месяцев. Ребята все больше понимали «бабушку Линде» и помогали ей в меру возможностей. Оказалось, что хозяйственная старушенция перетащила к себе всё, что нашла на месте их битвы с местным феодалом. Кроме, разве что, самого раненого рыцаря. Его она обобрала буквально до нитки, а вот лечить, почему-то, не стала.

Сначала друзья собирали указанные колдуньей стебли и листья лекарственных растений. При этом скрупулезно выполняли предписанные ритуалы, имевшие под собой явно магическую основу. Конечно, посмеивались про себя, но вести атеистическую пропаганду не спешили. Зачем, собственно? Ведь, не смотря на атрибутику, лечение шло более чем успешно. Единственное, что они в него добавили, была личная гигиена.

Дело в том, что их спасительница словно вообще не представляла, что воду можно было не только пить или использовать для приготовления снадобий. Хотя буквально метрах в тридцати от избушки протекал широкий ручей. Друзья завели обыкновение каждое утро умываться в нём и стирать с древесной золой свои старые «бинты». А так же купаться по вечерам в холодной воде, раз уж не было иной возможности помыться.

Сильно удручала мальчишек и ещё одна непонятная особенность доброй «Бабы-Яги» — она очень редко готовила горячую пищу. Кроме той первой мясной похлебки, лишь ещё раз сварила суп с олениной, да однажды обжарила на углях три куска медвежьего мяса. В остальное время приходилось питаться похлебками-затирухами, приготовлявшимися без термической обработки, орехами, ягодами, луком и сырыми яйцами. Большими деликатесами были хлеб и сыр, которые иногда приносили колдунье пациенты-крестьяне. От них, кстати, хозяйка старательно прятала пришельцев из будущего. А хворост, который мальчишки регулярно собирали, весь сгорал под её бесчисленными котелками. Колдунья не то готовила снадобье, требовавшее многих дней труда, не то просто развлекалась сложными алхимическими экспериментами. Причем, как правило, лишь по ночам.

Несколько окрепнув, парни начали активнее помогать «бабушке Линде». Теперь они стали косить траву на лесных полянах. Скошенному давали подсохнуть день-два, после чего копнили и нагружали в старенькую телегу. Запрягали в неё мерина, специально для этого купленного старушкой. Так они заготовили себе запас сена на зиму, в том числе для оставленной пары боевых коней, а потом «бабушка Линде» начала увозить его на продажу. Причем, сделки эти, по всей видимости, проходили не совсем законно — днем к колдунье приходили крестьяне, осматривали загруженную телегу и отдавали продукты. А ночью она отгоняла возок в ближайшую деревеньку Солми и возвращалась оттуда уже под утро, порожняком. После чего ребята ехали загружать новый стожок.

По совету «бабушки Линде» теперь они всегда брали с собою оружие. И в один из дней батракам, действительно, пришлось вступить в бой. Не думая о сложностях жизни, перешучиваясь и пересмеиваясь, они выкашивали очередную лесную полянку, когда из подлеска выехал верховой солдат. Экипирован он был примерно так же, как и первые покойники, встреченные в этом мире. Увидев увлеченный крестьянский труд, служивый, почему-то, возмущенно заорал и пришпорил коня в их направлении. На ходу выхватил меч и, без объяснений, полоснул им Николая. Тот кулем рухнул на мокрую от травяного сока стерню. Владимир, пригибаясь, бросился к повозке и, пока солдат разворачивался, натянул выданный ведьмой лук. А затем выстрелил прямо в центр несущегося всадника.

Стрела попала в металлическую бляху на его куртке и нападающий грохнулся на землю. Но тут же, с несомненной руганью, поднялся. Феоктистов тем временем наложил вторую стрелу и пустил навскидку, «по-татарски». Вновь попал. Но солдат попросту выдернул из себя стрелу и пошел на косаря, покачивая обнаженным клинком. Ничего не оставалось, как тоже вооружиться мечом, подобранным на поле мертвецов.

Схватка была короткой и бесславной. Третьим выпадом воин обезоружил мальчишку. Но когда уже занес руку для удара, сзади шепеляво свистнула коса. Её широкое лезвие аж изогнулось от резкого соприкосновения с его шеей, закрытой кожаным капюшоном. Оказывается, солдат не зарубил Зуброва, а ударил его лезвием как дубиной, плашмя. Зато Николай в остервенении измочалил о него всю косу.

После этого подростки ещё более озлобились на враждебный мир. Они по-прежнему косили траву и собирали хворост, которые тайком продавала крестьянам колдунья, но теперь вынуждены были ещё и с оружием в руках защищать свой труд. Общение с «бабушкой Линде» постоянно обогащало их словарный запас, и ребята смогли, наконец, немного разобраться в сложностях своей новой жизни. Все леса были личными угодьями короля. Охота, сенокос, рубка деревьев и даже сбор хвороста в них карались смертью. Следили за соблюдением этого королевские егеря, которые патрулировали лесные массивы и устраивали в них хитроумные ловушки для ловли и уничтожения браконьеров.

Как выяснилось, «долбанный аппарат» забросил друзей вообще в какой-то химерический мир, где смешались признаки сразу нескольких известных им эпох. Они находились в стране под названием Норман. Но не в Средневековье, как предположили изначально, а в какой-то немыслимой, де ещё и рабовладельческой дали. Почти весь известный «бабушке Линде» мир здесь занимала огромная Ромейская империя. Её столицу разные народы называли по-разному — «Ромея», «Йорос», «Царьгард» или даже «Троя». Владыке этого государственного образования подчинялся и король Нормана, являвшийся личным вассалом и наместником императора. Говорили здесь на общем, ромейском языке. Причём, он сильно напоминал смутно известный по своему миру церковно-славянский. (Благодаря чему и изучался довольно быстро). Самое же удивительное заключалось в том, что по утверждению «бабушки Линде», совсем недавно, всего каких-то несколько лет назад в Йоросе был распят Сын Божий. Он же — император Андроник, по прозванию Исус Христос. То есть, путем несложных подсчетов, напрашивался вывод, что от родного времени друзей отделяло без малого две тысячи лет!

Но этим все странности не исчерпывались. Страны, входящие в Ромейскую империю, были её отдельными составными частями — фемами, в каждом из которых правил свой наместник-король. Везде активно использовали труд рабов. Но при этом все фемы Ромеи, по всей видимости, давно являлись христианскими. Во всяком случае, едва до них дошла весть о гнусном убийстве Сына Божия, как объединенные войска имперцев, по призыву короля некоей Тартарии, тут же бросились мстить троянцам. Причем, назвали эту войну «Крестовым походом»! Впрочем, особого успеха пока не имели, так как уже несколько лет безуспешно осаждали хорошо укрепленную крепость Йорос. В отличие от Иерусалима известной друзьям реальности, этот город располагался не в сердце аравийской пустыни, а на побережье некоего «Эвксинского моря». Через него в Трою переправлялись отряды крестоносцев, а обратно возвращались корабли с захваченными ими ценностями и рабами.

В настоящее время Норманом правил король Ратибор, по прозванию Львиное Сердце. Причем, как и его легендарный тезка из родного ребятам мира, этот тоже собирался в крестовый поход. Где-то в далеком столичном Кангарде он снаряжал войско, в связи с чем изыскивал любые возможности для пополнения казны. В частности, ввёл столь жестокие и несправедливые ограничения на пользование своими лесами.

К свободным людям здесь относились представители «благородных» сословий — монархи-наместники и члены их семей, правители составных частей фемов — шерифы (они же графы), бароны и рыцари, а также все воины и церковники. Из простого народа свободными были некоторые ремесленники, жители городов и служители культов древних богов. (К последним бабушка Линде относила и себя, хотя не стала уточнять, каким богам служит). Остальные жители Нормана находились в зависимом положении. Причём, в любой момент могли стать бесправными невольниками. Но при этом и сами часто владели рабами, которых использовали на наиболее тяжёлых работах.

В одну из летних ночей, лёжа на охапках свежего сена, друзья готовили себе печёную утку. Рано утром, ещё до сенокоса, Володька смог подстрелить её на ближнем болотце. Но заняться приготовлением удалось лишь к вечеру. Выпотрошенную тушку густо обмазали глиной и положили в костер. Пару раз «бабушка Линде» уже запекала таким образом птиц, поэтому юные браконьеры практически не сомневались в своих кулинарных способностях. Единственное, что изводило — слишком долгое ожидание. Но, как выяснилось, постоянное сглатывание слюны неплохо обостряло мыслительные способности.

— Слушай, Колёк, а ведь это совсем не наш мир! — неожиданно произнес Феоктистов. Зубров, словно думал о том же самом, тотчас ответил:

— Почему? Откуда мы знаем, как оно было на самом деле 2 тысячи лет назад?

— Да потому. Во-первых, здесь Сын Божий — это реальный исторический персонаж, а у нас мифическая личность. Поэтому у нас лишь почти через полторы тысячи лет после Его распятия удалось организовать пресловутые «крестовые походы». Да и то, пользуясь средневековым религиозным фанатизмом. А здесь возмущенные люди сразу пытаются отомстить за убийство Сына Бога. И, честно говоря, я их прекрасно понимаю.

— Что ты хочешь сказать? — Зубров был слегка озадачен.

— Прежде всего, что мы не в прошлом. Помнишь, Вовик объяснял, что пришельцы, подарившие ему анабиозную ванну, прилетели из какого-то параллельного пространства? Так вот и аппарат их, будь он неладен, тоже, похоже, зашвырнул нас в какой-то параллельный мир. Туда, где Исус Христос действительно жил на земле, среди людей.

— Да уж! Похоже на то. И что теперь делать?

— А я знаю? Пока — просто жить, Коля. Жить, как жили. Даже скорее — выживать. В этом долбанном рабовладельческом строе!

Новые знания лишь укрепляли друзей в их «революционной» правоте. Наиболее возмущало, что даже свободных людей здесь не только лишили возможности истопить баню, но ещё и впрямую запрещали «ублажать телеса мытьем и купанием». Потому что это, видите ли, считалось грехом. Ребята вообще не понимали, как можно было жить в лесу и не иметь права взять немного сухих веток, чтобы сварить себе суп? Ведь здесь за это на полном серьёзе убивали!

Друзья решили, что будут противостоять несправедливости с оружием в руках до тех пор, пока бьются их сердца. Правда, условились, что их битва не должна превращаться в разбой ради наживы. А так же договорились, что пока будет оставаться хотя бы малейшая возможность, то всё, необходимое для жизни, будут зарабатывать честным трудом. «Бабушка Линде» одобрила это решение.

В целях ограждения «своих» угодий от нежелательных визитов королевских егерей и прочей вооруженной публики, только и мечтавшей, что о пополнении поголовья рабов, подростки сами предприняли несколько «партизанских» вылазок. Начали подкарауливать в тщательно выбранных местах одиночных солдат, которых расстреливали из луков. После того, как те перестали ездить в одиночку, несколько раз напали на двойки воинов. Меткие бронебойные стрелы и внезапность нападения позволяли им одерживать и такие победы. Но в непременной рубке даже раненые солдаты наносили настолько серьёзные увечья, что большая часть их добычи уходила на оплату медпомощи «бабушки Линде». К тому же за время лечения мальчишки меньше могли накосить травы и собрать хвороста. Не говоря уж о том, что раненым невозможно было охотиться. Точнее, браконьерствовать.

Тем не менее, «партизанские» вылазки сделали свое дело. К первому снегу в избушке колдуньи удалось наготовить запасы на долгую зиму. А друзья уже уверенно сражались боевыми топорами, без особого труда расправляясь с отрядом из двух-трех солдат. Окрыленные первыми боевыми успехами, они решили вновь напасть непосредственно на «буржуя». За что и поплатились — встреченный рыцарь уехал дальше, а их искалеченные боевым кистенём тела ещё на два месяца «приковались» к топчану в избушке колдуньи. Ведьме пришлось буквально за уши вытаскивать друзей с того света.

За это время «бабушка Линде» ещё сильнее привязалась к загадочным ребятам. В силу своего ремесла, она была более любопытной и терпеливой, чем современники. Тем более ни детей, ни внуков, способных скрасить одинокую старость, у неё не было. Мальчишки же, благодарные за спасение жизни, да еще и изнывавшие от отчаяния в чужом мире, искренне полюбили нелюдимую деревенскую колдунью. Остаток зимы прошел в тренировках, браконьерских охотах и усиленных занятиях ромейским языком.

Глава 4

Гонец в пропыленном плаще и рыцарском балахоне, надетом поверх кольчуги, остановился перед каменной громадой замка. Коротко, требовательно протрубил. Когда в бойнице показался хмурый стражник, открыл бармицу шлема и уверенно представился:

— Шевалье Гаий д`Гисборн. С известием к барону де Шансону!

Имя молодого и отважного помощника Фалезского шерифа было хорошо известно в Шансоне. Вскоре подъемный мост опустился, а железная решетка, закрывавшая ворота, со скрипом поползла вверх. Всадник неторопливо въехал во внутренний двор. Подвел коня к сложенному в центре каменному колодцу, спешился. Проследил, чтобы слуги поводили першерона по двору, прежде чем дать ему воды, и насыпали полную меру овса. Только после этого снял шлем и пошел за услужливо открывающим двери солдатом.

Вскоре гонец уже сидел за столом в просторном, но полутемном зале донжона — центральной башни замка. Узкие стрельчатые окна от ветра были заткнуты надутыми бычьими пузырями, поэтому даже дневного света пропускали мало. Для дополнительного освещения в башне горели настенные факелы. Сэр Гаий отрезал своим столовым ножом куски от хорошо прожаренного кабаньего окорока. Рядом стояла большая деревянная кружка, которую регулярно наполнял сам хозяин, и находилась горячая краюха хлеба. После каждой новой порции эля сэр Гисборн с силой чокался с бароном. От удара тёмное ячменное пиво немного выплескивалось и попадало в кружку сотрапезника, где перемешивалось. После этого можно было пить в уверенности, что в предложенном питье нет яда. Де Шансона злила пунктуальность рыцаря, всю жизнь выполнявшего полицейские функции при отряде Фалезского шерифа. Но, хорошо зная его характер, барон сдерживался.

Сам барон почти не пил. Лишь пробовал новые порции, демонстрируя безопасность. Грива соломенных волос свободно лежала на его широких плечах, а пышные усы придавали угловатому лицу добродушное выражение. Но холод и блеск бледно-голубых глаз недвусмысленно говорили о крайней жестокости и агрессивности. Наконец, шевалье насытился. Он удобно откинулся на спинку пиршественной скамьи и сказал:

— Третьего дня этот сволочной Робин Худ напал в пределах твоих владений на святого приора из Тюри-Аркура.

— Да к черту приора! — словно только этого и ждал, почти прорычал де Шансон. — Мне глубоко плевать на него и всех остальных толстых ублюдков, вместе взятых! Включая и кретинского Робин Худа! За моими кошельками он не охотится. Ты же знаешь, что я хочу от тебя услышать!

Д`Гисборн улыбнулся:

— К сожалению, мы ещё не располагаем точной информацией.

— Я уже второй год слышу это! А между тем моих солдат по-прежнему режут! И я хочу знать — кто!!!

— Да, ты прав. Дело действительно несколько затянулось.