Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист. Потом они пришли за евреями, и я молчал, я же не еврей. Потом они пришли за членами профсоюза, и я молчал, я же не член профсоюза. Потом они пришли за католиками, и я молчал, я же протестант. А потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать[172].
