Что-то неладно в Британии: загадочная болезнь, против которой бессильны врачи, дезориентирует и сводит людей с ума. Никто больше не может увидеть себя в зеркалах или на фото: лишь чужие лица, отвратительных чудовищ или нечто неопределенно-расплывчатое. Хотя прием экспериментального лекарства, изготовленного из крови невосприимчивых к заразе счастливцев, помогает в какой-то мере вычленить из информационного шума упорядоченные сигналы, но для большей части населения это очень слабое подспорье. Четыре человека колесят по дорогам Англии, выполняя заказ некоего мистера Кингсли. Осколки разбитого зеркала, сложенные воедино, якобы смогут положить конец эпидемии и вернуть искателям то, чего они жаждут больше всего на свете.
Препарат у меня в крови выверяет сигналы, соизмеряет их, уравновешивает, подправляет. Хоть как-то. Вот так мы все и живем; целостную картину можно составить теперь только так, посредством множества мелких поправок. А будет она настоящая или нет – это уже совершенно другой вопрос. И мне вдруг подумалось: а почему бы нам сразу не обратиться к деталям, к отдельным фрагментам реальности, напрямую; не к самому столу в целом, а к шероховатой поверхности дерева, из которого сделан стол? Вот этот стол, мелкие неровности на столешнице, пролитый кетчуп, точные формы, скрытые формы, цвета и текстура мира, неизвестная песня.