И не надо думать, будто война, какой бы оправданной она ни была, может быть не преступной. Спросите об этом пехоту, спросите мертвых.
Храбрость – это не когда тебе не страшно. Это когда страшно, но ты все равно не поддаешься.
Пусть откроется мне путь моих слез,
Мне, души своей мастеровому.
Не боюсь ни зверей, ни людей,
Ни зимы, ни мороза, ни ветра.
В день, когда уйду в леса теней, ненависти и страха,
Да простятся мне блужданья мои, да простятся заблужденья,
Ведь я лишь маленький путник,
Лишь ветра прах, лишь пыль времен.
Мне страшно.
Мне страшно.
Мы – последние люди, и сердцам нашим в ярости недолго осталось биться.
Иногда, если выдавалось свободное время, верил в Бога.
Толстяк протянул мальчику кусок шоколада, и тот благодарно запихнул его в рот, целиком.
– Вкусно, правда? – поинтересовался Толстяк.
– Да, – произнес юный боец.
Жевал он с огромным трудом. Клод хихикал про себя – это был пластит.
Ричарду было все равно. Но он был дедом, а быть дедом – это важно.
У тебя краля есть? – Дофф положил свой нож.
– Краля?
– Ну девушка, чего там.
Когда-нибудь демоны вернутся, они это знали. Ведь Человечество так легко забывает. Оно возведет для памяти монументы и статуи, оно доверит свою память камням. Камни не забывают, но их никто не слушает. И демоны вернутся. Но где-то всегда будут оставаться Люди.
Нельзя любить того, кого не знаешь. Даже тех, кого отлично знаешь, любить порой трудновато
Он пластит жрет, знаешь? Говорит, что он как шоколад.