И не надо думать, будто война, какой бы оправданной она ни была, может быть не преступной. Спросите об этом пехоту, спросите мертвых.
Храбрость – это не когда тебе не страшно. Это когда страшно, но ты все равно не поддаешься.
враги смертны, а ненависть живуча. Отравляет кровь, передается от родителей к детям, поколение за поколением, а значит, ничто не кончается, все сражения впустую. Какой толк убивать врага, если не можешь покончить с собственной ужасной горгоной – инстинктом ненависти.
Пусть откроется мне путь моих слез,
Мне, души своей мастеровому.
Не боюсь ни зверей, ни людей,
Ни зимы, ни мороза, ни ветра.
В день, когда уйду в леса теней, ненависти и страха,
Да простятся мне блужданья мои, да простятся заблужденья,
Ведь я лишь маленький путник,
Лишь ветра прах, лишь пыль времен.
Мне страшно.
Мне страшно.
Мы – последние люди, и сердцам нашим в ярости недолго осталось биться.
Иногда, если выдавалось свободное время, верил в Бога.
Толстяк протянул мальчику кусок шоколада, и тот благодарно запихнул его в рот, целиком.
– Вкусно, правда? – поинтересовался Толстяк.
– Да, – произнес юный боец.
Жевал он с огромным трудом. Клод хихикал про себя – это был пластит.
Ричарду было все равно. Но он был дедом, а быть дедом – это важно.
У тебя краля есть? – Дофф положил свой нож.
– Краля?
– Ну девушка, чего там.
Когда-нибудь демоны вернутся, они это знали. Ведь Человечество так легко забывает. Оно возведет для памяти монументы и статуи, оно доверит свою память камням. Камни не забывают, но их никто не слушает. И демоны вернутся. Но где-то всегда будут оставаться Люди.
Нельзя любить того, кого не знаешь. Даже тех, кого отлично знаешь, любить порой трудновато
