Поклон Вам низкий, прадеды и деды,
Отцы и братья — воины страны,
За тяжкий путь к Победе от Победы,
За память с криком лопнувшей струны.
Давая клятву — быть простым солдатом,
Вы, приклонившись, целовали флаг.
Потом -атаки, взрывы, медсанбаты,
Убитый друг, убитый рядом враг.
И от солдата и до командира
В горящем вихре всех военных лет
Святую Честь российского мундира
Не уронил никто. Нет! Нет! Нет! Нет!
***
Я знаю его, я знаю
И часто о том вспоминаю,
Как шел он когда-то в бой,
Страну прикрывая судьбой.
Я знаю его, я знаю.
Сражались мы с ним не вместе:
Я в Азии, а он в Бресте
Я позже на много лет
Увидел жизнь и рассвет.
Сражались мы с ним не вместе.
Погиб он, но, нет, не умер.
В геройстве своем безумен,
С винтовкой пустой в руках
Он вызвал в фашистах страх.
Погиб он, но, нет, не умер.
Шагая гордо в бессмертье,
Он не боялся, поверьте.
Он думал о нас, о мне,
О мирной в грядущем стране,
Шагая гордо в бессмертье.
Смотрите, как плачут ивы,
Они в печали красивы.
Смотрите на память о Нем,
Горящую Вечным огнем.
Смотрите, как плачут ивы.
***
Победа-это радость, счастье, смех,
А День Победы — память с сединою.
Обязаны мы чтить и помнить всех,
Кто на пути фашистов встал стеною.
Их с каждым днем все меньше среди нас,
И с каждым днем они для нас дороже.
Вот об одном и расскажу для вас,
Да и для всех его не знавших тоже.
Да, расскажу я вам без лишних слов:
В селе одном жил парень, просто Коля,
Достойным сыном был своих отцов,
Но выпала ему лихая доля.
Однажды загорелся старый склад,
Тушили всем селом, но было поздно.
Затем в район отправили доклад,
В нем обвинялся Коля тот серьезно.
Хоть и совсем, совсем не виноват,
Но доказать не смог он невиновность.
Влепили «десять», окунули в ад,
Которому подобное не в новость.
Тогда довольно многих без вины
Стреляли и сажали по темницам.
Проклятия неслись вдоль всей страны
От жертв во след «Ежовым рукавицам».
А в Сорок Первом прогремел набат,
И даже в лагерях жизнь забурлила
Ведь Родина ждала своих солдат,
Ведь Родина о помощи просила.
Топтал нахально нашу землю враг,
Его путь вился гарью сел спаленных.
И как-то раз в Кремле решили так:
Создать из заключенных батальоны.
А Коля? Ну конечно же и он
Зачислен был бойцом и уже вскоре,
Как и его штрафной спец. Батальон
Попал на фронт, хлебнул иного горя.
Участки по-коварней, тяжелей,
Передовая им преподносила, —
— Оружье у врага. Смелей! Смелей! —
Смерть безоружных сотнями косила.
А Коля, в прошлом ЗЭК, подобно дню,
На Запад гнал захватчиков в три шеи.
Он убивал, он рвал штыком броню,
Прикладом завоевывал траншеи.
В Берлине в Сорок Пятом на стене
Расписанного кто чем мог Рейхстага,
На память метку о Бессмертном дне
Оставила и Колина отвага.
Потом домой, домой, домой, домой,
Чужие земли грусть, тоску наводят.
И Коля весь в медалях, как герой,
В село к себе вернулся целым вроде.
Промчались годы с быстротою дней,
Давно уж Колю кличат внуки, — Деда —
Лишь сквозь бессонность старческих ночей
О прошлом с ним беседует Победа.
Ну, а Победа — это радость, смех.
А День Победы — слезы с сединою.
Обязаны мы чтить и помнить всех,
Кто на пути фашистов встал стеною.
***
Когда то горе началось,
Еще он молод был.
Теперь он стар, и унеслось
Здоровье юных сил.
И часто он один сидит
И пьет вино за тех,
Кто воевал и был убит
За мир, а не за грех.
Порой заплачет тихо он
Утратой прошлых дней,
Что помнит Волга, Днепр, Дон.
Да, не забыть друзей.
И мысль натруженная в нем
Кричит, — Пока я жив-
Друзья в ответ, — И мы живет-,
Из под плакучих ив.
Отец, не плачь, ведь ты солдат,
Тебе не дан, -Отбой! -.
А помнишь, как седой комбат
В атаку шел с тобой.
Не убегал ты от беды,
Встречал ее лицом.
Есть на тебе войны следы.
Горжусь своим отцом!
Я приклоняюсь пред тобой,
Любимый мой отец.
Ты сыну самый дорогой,
Ведь сын твой -твой птенец.
***
Минута молчания, скорбь в тишине,
Слезы на старческих лицах.
Память считает погибших в войн,
Память не может злиться.
О, люди! Да разве найдешь слова,
Молчите, потомки, молчите.
У обелисков цветы и трава
И Вечный огонь в граните.
Стоят ветераны, и ты средь них,
Мой добрый, мой старенький папа.
Время бежит но дологмиг
Бессмертия Солдата.
Как же высказать, как объяснить
Что в сердце сейчас творится.
Это с прошлым незримая нить
Успела воспламениться.
Это — боль, печаль и любовь.
Это — минута молчанья.
Это — секунды, вновь и вновь
Смерти с геройством венчанье!
***
Сгоревшая Хатынь и до сих пор
Бессмертьем полыхает не сгорая.
Ее печаль живущим всем в укор
Раскинулась от края и до края.
Остановись, идущий, помолчи,
Отдай дань скорби памяти народа.
Однажды здесь фашисты — палачи
Казнили Русь, и дрогнула природа.
Двадцатый век и этот дикий бред,
Как совместить, что так несовместимо.
Но протянулся жертв несчастных след
Из прошлого в грядущее незримо.
Не забывайте люди никогда
Сожжённых женщин, стариков и деток.
Святи, святи, Полярная звезда!
И зорче будь, любимая планета.
***
Я расскажу вам об одной судьбе
Советского простого человека,
Чья жизнь прошла в страданиях и в борьбе,
Ну, а сейчас, он старый и калека.
Он ветеран, он той войны герой,
Пусть безымянный, а не по приказу.
Таких не знаем в жизни мы порой,
А многие не слышали ни разу.
Он в Сорок Первом слишком молод был,
Но все ж на фронт попасть стремился очень
И что ему «Шестнадцать» позабыл
И с военкомом был чуть-что не точен.
И вот уже в тот самый первый бой,
Где — кто есть кто — как на ладони видно,
Вчера мальчишка — ныне рядовой,
Упал сраженный, до чего ж обидно.
Очнулся он под крики и под лай,
Ну, что же делать, раз такая доля.
Вчера мальчишка — ныне «руссишь швайн»,
Испил сполна все горечи неволи.
Но где-то там на Западе уже
Нашел друзей он и бежал из плена,
Стал воевать на дальнем рубеже
За Родину, что в памяти нетленна.
Победу встретил радостно, Вель он
Отдал ей все до сто седьмого пота.
Но дома ждал его совсем не дом,
А в лагерях тяжелая работа.
Архив считал изменником его,
И трибунал недолго разбирался,
Сказали, — Мы не знаем ничего,
Где, как и с кем и за кого ты дрался -.
И снова плен, но горше в тыщу раз,
Кто в состояньи вынести такое.
А на него ведь где-то был приказ
С наградою и прочее людское.
Но это было где-то далеко,
Да и никто, увы, не знал об этом.
А годы проходили нелегко
Каким-то черно-серым силуэтом.
Что выстрадал и что он пережил
Вместить не в силах сердце человека.
Вчера мальчишка — ныне ЗЭК прожил
В таежных лабиринтах четверть века.
Но прилетели птицы из тех стран,
Где вечная зеленая дубрава.
Вчера мальчишка- ныне ветеран
Свободным стать теперь имеет право.
Еще лет пять прошло и наконец
Его нашли, видать искали очень,
Вручили орден — доблести венец,
И извинились тихо, между прочем.
Спасибо хоть за это, но уже
Закончились страдания и беды
Мальчишки, что на дальнем рубеже
Вковал судьбу — листок в венец Победы.
Поклонимся же в пояс, до земли
Ему, погибшим, и живым до ныне.
Они для нас планету сберегли,
И наша память, верю, не остынет.
***
Память осколками душу мою
В пекле войны разбросала.
Вот средь фашистов с гранатой стою.
Взрыв. И солдата не стало.
Вот юной грудью прикрыл пулемет,
Не захлебнулась атака.
Вскоре петлею смерть горло сожмет.
Казнь. Рядом лает собака.
Не дотяну, выхожу на таран,
Небо мне будет постелью…
В танке горю, молодой капитан,
С крестиком медным на теле.
Наша подлодка подбита, конец,
Выплывут только лишь души.
Вот в рукопашной шарфик, хоть юнец,
С финкой одной, но не трушу.
Скрежет металла. Один на один
Выстрел последним снарядом.
Сдох, задымил из брони исполин,
Гибну с орудием рядом.
И так вот в каждом последнем бою
Сделать успел я немало…
Память осколками душу мою
В пекле войны разбросала.
***
По нашей жизни черной полосой
Прошел Афган — не лакомный кусочек
Там каждый, хоть и нищий, и босой,
Но он свободу любить очень — очень.
А мы, увы, не знали,
К тому же был приказ.
Нас в горы те загнали
Без мысли на отказ.
Стреляли по «душманам»,
Они, увы, по нам.
Там был не капитаном,
Признаюсь честно вам.
Кого — куда злой Рок тогда привел,
Но всех к тоске смертельной, знаю точно.
Над многими ребятами расцвел
И почернел тюльпан кровавой точкой.
Да, черные тюльпаны
Тогда вовсю цвели,
Седели наши мамы,
Иначе не могли.
И все же мы вернулись,
Вернулись кто как смог:
Кто в цинке, кто в медалях,
А кое-кто под срок.
***
За поворотом сразу поворот,
И скалы тенью прямо надо мною.
Тут к гибели ущельем стынет брод,
Опасность здесь раскинулась стеной.
Но верный конь со сталью на груди
Несет судьбу солдат навстречу риску.
Сам черт погибнет сразу впереди,
Ему же не поставят обелиска.
А нам, всегда рискующим собой,
Подавно не нужна такая память.
Здесь сам себе и черт и бог любой,
Кто ощущает в сердце смелых пламя.
Для трусов наша жизнь, ну, как звезда,
Горящая в далеком тебе ночи.
Для них закрыт сюда путь навсегда,
Да и они спешат сюда не очень.
Ведь здесь за поворотом поворот,
И скалы тенью прямо надо мною.
Наш БТР несет всех нас вперед,
В опасность, что раскинулась стеной.
***
Я помню тот декабрь за Термезом,
Мы были самый первый эшелон.
Я чувствовал себя головорезом,
Ведь был в войну, как юноша влюблен.
Так, здравствуй же, или Салям айлекум,
Не нужный очень нам афганский край.
Прости, что я не в гости и не летом,
Мне приказала Родина — Стреляй-.
И я стрелял, в меня стреляли тоже,
Терял друзей, а сам зачем-то жил
Ведь смог понять: тебя душман уложит,
Раз первым ты его не уложил.
Последний бой я в гуще рукопашной
Ножи мелькают, крики, стоны, кровь.
Мне и сейчас, как и тогда не страшно,
Во снах воюю часто, вновь и вновь.
Так, здравствуй же, или Салям айлекум,
Не нужный очень нам афганский край.
Прости, что я не в гости и не летом,
Мне приказала Родина — Стреляй-.
***
Столько лет пронеслось,
Но для нас ничего не проходит,
Никогда не сбежать нам из плена безумной войны.
А друзья по-тихоньку куда-то на небо уходят,
Оставляя остаток недожитой жизни взаймы.
Я смотрю на уже поседевших афганских «шурави»,
Я смотрю на блуждания их неприкаянных душ.
Не стремились они там к геройству, тем более к славе,
Как какой-нибудь здесь тыловой офицер — скарамуш.
Лишь бы только вернуться, вернуться,
Не испачкав достоинства, чести простых мужиков.
И однажды с рассветом в любимых объятьях проснуться,
А не в знойной пыли изрыгающих смерть кишлаков.
Кто погиб, кто исчез, забываются люди и лица.
Кто вернулся калекой, кто целым — не в этом беда.
Просто, часто ночами убитая юность нам сниться,
Да по пьянке до крика клянем нашу власть иногда.
Я смотрю на уже поседевших афганских «шурави»,
Я смотрю на соратников разных и жутко родных.
Н стремились они там к геройству, тем более к славе,
Но прошли сквозь геройства погибших и славу живых.
***
Мы сыновья окраин, защитники страны,
Так повелось в России с далекой старины
Мажорчики богатых просаживают Русь,
А я, как все тут снизу, за Родину дерусь.
— Стрелять! — приказ и точка, хочу иль не хочу,
Но убиваю смело и бешено молчу.
Эй, наверху, услышьте, нельзя ли мирно жить
И эти все конфликты себе «туда» вложить.
Растрепанные нервы, замызгана душа
И все-так мы люди, хоть жизнь не хороша.
Господь нас не осудит, надеемся, что нет.
Узнаем мы однажды, придя держать ответ.
Приходим часто скопом, порой по одному,
Ведь гонит жизнь жестоко к финалу своему
Нас помните, родные, не забывайте нас,
Погибли мы за что-то, но и чуть-чуть за вас.
***
В России необъятной, средь лесов,
У озера, где остров лебединый,
Село есть, там растила мать сынов
По правилам страны большой единой.
Пришла пора долг Родине отдать,
И младший сын отправился по зову.
Никто не мог предвидел да и знать,
Что не видать ему родного крова.
Война, Чечня, кто виноват,
Но, как всегда,, солдаты лишь не правы.
Им воевать и их швырнули в ад
За целостность разрушенной державы.
Будь проклят день. Газета. Список. Мать.
Своим крылом ее достало горе.
Немая власть. Самой, самой искать
Чеченец — друг помог в той страшной доле.
И вот он морг в Ростове.- Сын, сынок.
Просите, что всех вас здесь беспокою, —
По ноженьке из сотен голых ног
Узнала сына, не дай бог такое.
В России необъятной, средь лесов,
У озера, где остров лебединый,
Село есть, там растила мать сынов
По правилам страны большой единой.
***
