Но я знал одного реформатора, который тоже захотел реформировать Александринский театр, в Петербурге.
Он прослужил там год.
А нервно дёргался после этого два.
все прошлогодние декорации должны быть уничтожены и написаны новые.
Это делается для поощрения художников-декораторов.
Но «Скала» – театр рутинный, с прочно, раз и навсегда установившимися традициями.
По традиции, новые декорации должны быть написаны точка в точку так, как старые.
Поощряются художники, но не поощряется искусство.
В старой Москве все было дешево: говядина, театр и человек.
Я вообще заметил, что самые умные и самые образованные люди среди актеров обыкновенно маленькие и неудачники.
Большим актерам и любимцам некогда читать: им все поклоняются. А слава и мысли о своем величии не оставляют места в голове ни для каких других мыслей.
Я глядел на искусство, как на глубокое, бездонное озеро. И я чувствую, как будто бы я вошел и как будто бы это озеро только по колено…
Г. Немирович-Данченко даже вскрикнул.
Так Крэг схватил его за руку.
– Какую ночь я провёл сегодня! Какую ночь! Вчера я взял на сон грядущий книгу. Книгу, которую все знают! Книгу, которой никто не читает, потому что все думают, будто её знают! «Гамлет»!!!
Мистер Крэг схватил г. Немировича-Данченко за плечо.
– Какая вещь! Так каждый день смотришь на свою сестру и не замечаешь, что она выросла в красавицу! Первая красавица мира!
Мистер Крэг схватил его за ногу.
– «Буду весь в синяках!» – подумал с отчаянием г. Немирович-Данченко.
Читатели и писатели говорили на темы, одинаково знакомые тем и другим, и с восторженностью, свойственной характеру москвича, когда дело касалось театра
Похороны таланта были, – стыдно сказать, – в ресторане.
Это было похоже на сцену из «Лукреции Борджиа».
«Un segretto del'esser'felice…»
– Удивительная страна! Непонятная страна! У них плачут в оперетке.
Вы, только вы и верны ей поныне,
Пара гнедых… пара гнедых…
