Оглавление

I. Я — Румпелина

Я до сих пор до конца не понимаю, как это произошло. Всё похоже на прекрасный или, наоборот, ужасный сон. Сон о том, как я, Румпелина Стоун, попала в Академию де Магика имени Бригитты О’Рейли — величайшей из магинь в истории нашего мира.

Простая сирота, не знавшая родителей, была всё время на побегушках и понятия не имела о магии, и вдруг попадает в академию волшебства. Смешно? А мне вот ни капельки.

Я с недоверием смотрю в глаза той, что отобрала меня из всех сирот, сидящей напротив в этой роскошной карете, коих я видела за всю свою жизнь только две. И одну из них на картинке в книжке.

Бригитта — директриса Академии магии, но в нашу убогую долину её ещё не заносило. А сейчас неизвестно по какой причине, она сидит — мамочки — прямо напротив меня. Вся такая серьёзная, с моноклем, в дорогих одеждах, расшитых драгоценными камнями. С великолепнейшей высокой укладкой — волосок к волоску. И седина её ничуть не портит, наоборот, придаёт мудрости, как и взгляд васильковых глаз. Умный, оценивающий, рассматривающий всю меня, такую несуразную замарашку из приюта.

Академия располагается в горах, и точное местоположение знает разве что кучер, который нас везёт. Богиня, мне даже страшно присесть на эти роскошные бархатные сидения: я в полусогнутом состоянии просто стою в карете, ожидая, что сейчас она остановится, и меня выкинут вон. Тогда жизнь вновь пойдёт своим чередом, и меня никто не будет трогать. Я всё так же буду мыть тарелки, подметать полы, стирать бельё.

Утро вспоминается туманно. Я встала как обычно, прямо в одежде, ибо накануне сделала столько работы, что сил на раздевание перед сном уже не осталось, наспех умылась и расчесала свои колтуны рыжих волос. Госпожа Сельма Моримото всегда говорила, что у рыжих самая ужасная структура волос. Вечно секутся по всей длине, путаются. А у меня ещё и вьются — повезло так повезло. Впрочем, до волос нет дела — всё равно сооружаешь гульку и вперёд за работу. Сперва у нас каждое утро уроки. Так как я самая старшая воспитанница, то автоматически стала старостой нашего класса. И поэтому с утра мне нужно было приходить на пятнадцать минут пораньше, чтобы убраться, подготовить доску и мел, расставить ровно столы и стулья. И госпоже Моримото всё равно, что вчера вечером я уже это делала перед уходом.

Затем начиналась учёба. В класс входили другие воспитанники. Нас обучали арифметике, грамоте, звездознанию, истории мира и землеустройству. Были, конечно, и творческие предметы, но госпожа Моримото сказала, что я ни на что не годна — ни слуха, ни голоса и руки кривые, да и ноги тоже. Ну и пусть! Зато вместо всей этой развлекаловки я убираю наш приют, за что, между прочим, мне даже иногда перепадает еда посытнее и всякие плюшки по мелочи. Например, я единственная, у кого есть деревянные башмаки — невиданная роскошь в наших краях.

После учёбы все шли на природу закреплять знания и просто прохлаждаться. Я убирала двор, пока другие валялись на редкой жёлтой траве или пыхали самокрутки за домом. Затем нас звали на скудный обед, который состоял из похлёбки. То овощная, то грибная, а то даже на свиных копытах. Жаловаться, в общем, не на что. Нас хотя бы кормили. А многие крестьяне в нашей долине Эрима земной провинции голодали иногда месяцами и мёрли, как мухи, по осени.

Дальше продолжались классы или начиналась творческая развлекаловка. Декламировали прочитанные книги, обсуждали их, смотрели в стеклянный шар, пытаясь узнать будущее. С предсказательством у меня тоже не задалось, поэтому я тихонько драила стены, слушая, чем занимаются другие. Кажется, стены после всех этих манипуляций должны блестеть, но как бы не так. Обязательно кто-нибудь загадит, так что работа для меня всегда находилась.

Дальше я не знаю, что происходило у других ребят, а я шла на кухню и работала там. Любимое моё время. Наш старый повар Химмель много где побывал за свою жизнь и каждый день рассказывал какую-нибудь байку, а я слушала. И иногда давал мне лишний кусок морковки или топинамбура — словом, жизнь просто в шоколаде! Хотя я никогда не пробовала шоколад. В наших краях не растёт. Впрочем, Химмель говорил, что какао, из которого и делают шоколад — это такой горький боб, совсем невкусный. Так что я толком даже не понимаю этого выражения о шоколадной жизни.

После работы на кухне у нас свободное время. Мы сидим в нашей игровой комнате и в основном разговариваем, так как игрушек у нас нет. Всё, что имелось, уже давно играно-переиграно и сломано. Поэтому играем мы во всякие словесные игры, пока не разгонят спать. Спим мы все вместе в отдельной комнате, но всё равно слышно, как госпожа Моримото храпит за стенкой похлеще свиней в хлеву.

Ещё нас водят работать в поле примерно раз в неделю в Засевень и Жатвень[1] и ещё в период гнездования птиц — не знаю, как точно называется. У меня, по правде сказать, с учёбой не задалось. Но Моримото добрая, она говорит, что я одна из самых перспективных её воспитанниц, ведь я никогда не останусь без работы. Я уже умею работать. Даже если меня никто не удочерит до восемнадцати, я всё равно смогу остаться в приюте и уже официально работать прямо здесь. Словом, о трудоустройстве мне можно вообще не беспокоиться.

У нашего приюта есть и особенность. Иногда нам подбрасывают мага. Вот тогда начинается веселье. Госпожа Моримото тщательно скрывает это от людей в деревне, но никогда не пытается «зарыть» талант воспитанника в землю, наоборот, поощряет развиваться. Колдуны у нас надолго не задерживаются — их разбирают богатеи. Вот почему сейчас, полусидя в этой карете, я думала, что произошла какая-то ошибка.

Так я и сказала госпоже Моримото, когда днём она выскочила во двор в одном халате и оглушила добрую половину деревни криком:

— Румпелина-а-а! За тобой!

Ковёр, который я только закончила выбивать и пыталась свернуть, выскользнул у меня из рук прямо на грязную, влажную от талого снега землю. Госпожа Моримото закатила глаза, но ругать меня не стала, лишь прикрикнула:

— Быстрее пошевеливайся, иначе она уйдёт!

Я ожидала увидеть кого угодно, но не саму Бригитту О’Рейли. Она такая высокая и статная. И гораздо внушительнее, чем на фотографиях в газетах, редко перепадавших нам в руки. Я напрочь забыла весь этикет и осталась стоять столбом с открытым ртом, словно дурочка. Госпожа Моримото настойчиво надавила на мои плечи, заставляя сесть на колени. Но я почти упала и стукнулась лбом о пол. Пробегавший мимо мальчишка не удержался и издал смешок, а я чувствовала, как краска прилила к щекам.

— Встань, дитя, — ласково, но с напором попросила Бригитта, и я встала, всё ещё опустив глаза в пол. — Покажите мне её руки.

Эта фраза уже предназначалась для госпожи Моримото. Она, суетясь, закатала рукава моего платья, едва не порвав, и обнажила предплечья. Бригитта внимательно рассмотрела мою бледную кожу, кое-где покрытую веснушками, которые не пропадали даже в период стуж и снегопада. Впрочем, может, Бригитта делала это не сильно внимательно: из-за отросшей чёлки, падавшей мне на глаза, я не особо что-то видела. Бригитта что-то бормотала себе под нос, и меня внезапно пробрала дрожь. Что если она сейчас читает какое-то заклинание? Она же магиня! Сейчас вот заколдует меня, и приют лишится самой лучшей уборщицы в истории.

Но она повернулась к госпоже Моримото и приказала:

— Соберите её.

А дальше всё завертелось! Госпожа Моримото куда-то меня поволокла, натянула на меня другое платье, которое выудила из сундука в предбаннике. А я даже не знала, что у нас есть такой сундук! Платье пахло сыростью, размокшей древесиной и ещё чем-то. Похоже, грибами. Но зато на нём были оборочки, и оно прикрывало щиколотки, с чем не справлялся прошлый мой наряд, ведь я давно переросла старое платье. Моримото всучила мне какую-то котомку, а воспитанники сгрудились вокруг на мои проводы. Кто-то смеялся и тыкал пальцами, кто-то плакал, чему я удивилась, ведь меня особо никто не жаловал из зависти, что у меня есть некоторые привилегии из-за моей работы.

В общем-то, меня заволокли в эту карету и всё. Ни слова, ни какой-то даже информации не дали. Это шутка? Это какая-то ошибка? Я не знаю. В период талого снега празднуется день шутов, может, Бригитта решила провести такую акцию? Сгонять в приют, разыграть воспитанников. Иначе чего они все так смеются?

II. Путь

Мы ехали молча. Бригитте нечего было мне сказать, но у меня определённо накопились вопросы. Однако я не решалась их задать. Да и как это возможно? Мало того, что она взрослая, а мне из взрослых позволялось разговаривать только с госпожой Моримото, Химмелем и торговкой молока на рынке. Так ещё и по статусу она меня гораздо выше. Я-то вообще никто, даже гражданство Ругнарвии не имею. Живу в приюте на отшибе в крошечной деревне без названия и указателя на карте. Даже в столице никогда не бывала. Ну кто я такая? Жалкое недостойное создание.

А кто я, в самом деле? Раз уже едем, и мне нечем заняться (а руки чешутся оттереть то пятнышко на окне), то есть время подумать над этим. Привести, так сказать, мысли в кучку, а потом распутать этот клубок. Но в голову ничего не приходит, кроме того, что я Румпелина Стоун, воспитанница детдома и меня желает удочерить Бригитта О’Рейли, величайшая из магинь. Желает ли? Богиня, наставь на путь истинный мысли мои.

Думаю помолиться, но в этот момент Бригитта прочищает горло и завязывает со мной диалог.

— Расскажи мне, дитя, о себе.

Оглядываюсь через плечо — а вдруг не мне — и необычно писклявым для себя голосом выдаю:

— Я Р-румпелина Стоун.

— Румпелина Стоун, — пробует имя на вкус. — Фамилия не настоящая, я так полагаю? Ты присядь. — Она заметила моё напряжение в коленях, а ведь мы немалого едем уже полсвечи[2].

— Я не знаю.

Богиня, ну какая же я дура! С другой стороны, я и правда не знаю. Может, у родителей была другая фамилия, а мне эту дали в приюте. Может, и имя ненастоящее.

— Нет, имя настоящее.

В уголках глаз Бригитты разбежались лучиками тонкие морщинки, а на щеках проскользнули ямочки. Какая же она красивая! Но стоп, что она только что сказала? Она, что… читает мысли?!

— Конечно, я ведь сильная магиня. Я могу читать мысли. При желании.

— А вы желаете… читать мои мысли? Зачем?

— Дерзкая девочка, — она сказала это без упрёка, просто как данность. — Стоунами называют всех подкидышей севера земной провинции Ругнарвии. Возможно, ты этого не знала, но почти все воспитанники твоего приюта — Стоуны.

— О… — только и смогла вымолвить я.

— И что же ты умеешь, Румпелина? — она смотрела своим проницательным взглядом с вызовом, словно говорила: «Удиви меня, девочка».

— Я высококлассная горничная, — не без тени гордости призналась я.

— Ого, ну надо же!

И она продолжила сверлить меня взглядом, будто хотела услышать что-то ещё. Но мне нечем хвастаться больше.

— А для чего же я тогда тебя взяла?

Такая неопределённая интонация. Вопрос риторический или всё же надо ответить? Я не сдержалась.

— Мне тоже интересно, зачем вы меня забрали, госпожа О’Рейли.

Мы отъехали от приюта, да и от деревни уже достаточно далеко, чтобы я начала волноваться о том, что шутка затянулась. Хвойный лес постепенно редел, уступая скалистой местности, по которой мягко катилась карета. Мы поднимались в горы. Я чувствовала, как заложило правое ухо, и немного кружилась голова.

Бригитта на мои слова удивлённо вскинула брови.

— Ты знаешь, куда ты едешь?

— Не имею ни малейшего представления, госпожа.

— Это интересно, — с расстановкой произнесла она, доставая из небольшого кошеля на цепочке трубку. Бригитта набила её травами и прикурила. Запах благовоний тут же разнёсся по салону кареты, а я громко чихнула, поспешив извиниться. Не люблю курящих, наверное, у меня аллергия. — Чем пахнет, девочка?

Я принюхалась. Мой нос способен отличить тысячи оттенков всех моющих средств Ругнарвии, но с растениями было туго.

— С-смолой?

— Это лаванда. Ещё здесь полынь, тимьян и горицвет.

— Горицвет? Что…

— Никогда не слышала? И даже не читала? — Бригитта изобразила сухое удивление. Она пыталась завести со мной хоть какой-то псевдоинтеллектуальный диалог, чтобы скоротать время в дороге. На мой кивок продолжила преподавательским тоном: — Это многолетнее травянистое растение семейства лютиковых, высотой около сорока ногтей[3]. Таких много растёт в волшебном лесу при Академии.

— А почему он волшебный?

— Скоро узнаешь. В его сердце есть источник поклонения Богине Стихий. Каждый выпускник Академии перед получением диплома опытного мага должен пройти лабиринт и найти статую Богини, вложить цветок своей стихии ей в руку и испить воду из источника. Если он справится с заданием и пройдёт все испытания на пути, то с успехом выпустится из Академии. В конце заключительного экзамена у Богини в руках должен оказаться собранный букет.

— А если нет?

— Он умрёт. Умрёт прямо там, в лесу. Либо его настигнут золотые ягуары, либо заклюют красногрудые сойки, либо он отравится местными ягодами. Или просто заплутает и умрёт от обезвоживания. Магия поможет юному студенту, направит его. Если же намерения его нечисты, лес не пустит студента дальше, как бы он ни старался. И магия не поможет.

— Вы сами это придумали?

— Нет, разумеется. Мне всего сто пятьдесят три года, а статуя существует много веков.

Сто пятьдесят три! С ума сойти, столько не живут! Наверняка Бригитта сама пьёт из этого источника каждое утро. Или же умывается кровью девственниц. От собственных мыслей я поёжилась. Моя жизнь раньше была расписана по минутам, так что я даже не целовалась ни разу. Бригитта заботливо поинтересовалась:

— Холодно? Ничего, скоро приедем в тёплый край. Там не придётся мёрзнуть.

III. Академия

Я никогда раньше не видела столько травы и деревьев. Нет, вы только взгляните, какое всё зелёное! Невольно высовываю руку из окна и касаюсь нежных бархатистых листочков растения у дороги. И солнце. Как же его тут много! Ослепительный белый свет повсюду. И на небе нет ни лёгкого намёка на облачко.

Я будто попала в край с красочной картинки. Но даже картинка не может передать всего того, что перед моим взором проносилось вокруг. Слева шли горы. Массивные, скалистые — почти такие же, как вокруг моей деревни, но гораздо больше. Они стояли, словно стена, ограждающая жителей этой цветущей долины от всяких бедствий. Но эти горы всё равно отличались. Они были куда веселее тех, что я привыкла видеть. На них росла настоящая трава, да и они сами виделись такими разноцветными, потому что состояли не только из одной породы. Трудно представить, что внутри этого горного каскада кто-то копает шахты. У нас, в Эриме, такое встречалось повсеместно.

Справа — сама долина. Крутой скат лужайки с сочной молодой травкой, над которой жужжат разные насекомые. И цветы. Сколько же тут цветов! Мне кажется, такого количества я не видела никогда в своей жизни. Они пестрят повсюду самыми разнообразными формами и размерами, благоухают, и их ароматы дурманят, кружат голову. Я представила, как бегу по этой лужайке, падаю на мягчайшую траву, качусь вниз по склону — на душе сразу стало так легко, что я на миг позабыла, где нахожусь.

Плодовые деревья в цвету становятся всё реже. Карета поворачивает, и мне открывается вид на низ долины, где, окружённая такими же высокими холмами, возвышается Академия де Магика. Несколько округлых башен из кремового камня с остроконечными крышами, черепица на которых блестит в свете солнца. На одной из крыш сидит несколько белоснежных голубей. Я замечаю, что они иногда вспархивают и залетают в небольшое окошко на самом верхнем этаже этой башни — там расположена голубятня.

Вокруг Академии раскинулся фруктовый сад, выращенный будто по линейке: деревья ровными рядами вокруг прямых аллей, по которым неспешно прогуливаются студенты. Моё сердце забилось быстрее, чем ближе мы подъезжали к воротам Академии.

Студенты-маги, завидев карету Бригитты, выстроились рядами вдоль дорожки, приветствуя свою директрису, и сложили руки в почтенном жесте. Наш транспорт остановился, и ворота сразу распахнулись навстречу. Бригитта поднялась со своего места, чуть качнув корпус кареты. Кучер помог ей спуститься. Я догадалась, что мне надо тоже вылезти вслед за ней, хотя, конечно, мне руку никто не подал.

— Приветствуем вас, Великолепнейшая, — сказали студенты хором и поклонились.

Бригитта окинула их равнодушным взглядом, но на лице её затаилась тень улыбки, украсившая напудренные щёки ямочками.

— Дамы и господа! — с торжеством начала она. — Мои любимые ученики! Вы все для меня, словно дети. Птенцы, которые вылетают из гнезда, когда приходит время. Сегодня наша чýдная Академия пополнится новым членом семьи. Поприветствуем же новую студентку Румпелину Стоун.

Среди студентов прошёлся шёпоток. Причём весьма нехороший. Я знаю это ощущение среди детей не понаслышке. Так же шептались в приюте, когда кого-то вели на порку за провинность и непослушание. Я тоже попадала под это. Несколько десятков испуганных глаз смотрят на тебя, пока ты медленно плетёшься по коридору до жёсткой деревянной скамьи, на которую ложишься, оголяя все свои прелести. А госпожа Моримото замахивается со всей силы прутиком и начинает хлестать на глазах у остальных воспитанников приюта. Ты чувствуешь боль вперемешку с унижением. Моримото всегда брала наказание в свои руки, не доверяя обслуживающему персоналу. Считала, что те бьют недостаточно сильно.

Я постаралась абстрагироваться от лишних жужжащих звуков из толпы, даже прикрыла глаза для лучшего эффекта самоуспокоения. Конечно, я всё равно волновалась, ведь я всё ещё не знала, что мне предстоит и зачем меня сюда привезли. Но то, что я закрыла глаза, и стало моей ошибкой.

В какой-то момент я спотыкаюсь и лечу вниз. Реакция подводит меня, и я падаю, окунаясь лицом во что-то мокрое, вязкое. Щёки, нос перепачканы чем-то липким, влажным, тёмного цвета. Немного попало даже в глаза. Смех. Много смеха, проникающего в мою голову, стучит в висках, отдаваясь эхом. Сотни студентов смеются и показывают пальцем, выкрикивая неодобрительные слова.

Это ж надо так опозориться и шмякнуться на землю, ещё не дойдя до ворот. Мягкая, плывущая под ногами земля, едва пробудившаяся после долгой зимы. Даже в этой тёплой долине есть снег, и когда он тает — под ногами каша. В которую точно не стоит падать и марать лицо, руки, платье…

Бригитта обернулась. С жалостью и какой-то брезгливостью посмотрела на меня, но ничего не сказала. Отвернулась и пошла дальше, медленно ступая по каменной кладке по направлению к зданию Академии. Каблуки стучали от каждого её шага, и она вкладывала в этот стук то, что называют властью, делая ничтожествами всех вокруг. Мне кажется, её туфли стоят больше, чем вся моя жизнь.

Студенты затихли, вновь приняли почтенные позы, но кидали насмешливые взгляды на меня. Конечно, я уже встала, постаралась хоть как-то отряхнуться и привести себя в порядок, как могла, но всё равно следовало бы умыться прежде, чем пытаться разобраться в каких-то новых правилах. И сперва следовало отыскать хоть какое-то пристанище, хотя бы свой угол в сарае, если таковой тут имелся.

Бригитта остановилась на полпути, подозвала к себе темноволосую девушку, одетую чуть менее парадно, чем другие присутствующие, и коротко распорядилась:

— Рамин, покажи барышне её новую комнату в южной башне.

Рамин поклонилась Бригитте, которая уже не смотрела на неё, двигаясь дальше, а девушка повернулась ко мне и рукой показала идти за ней. Преследуемая неодобрительными взглядами, я быстрее побежала по дорожке наискосок за Рамин, и кто-то из толпы крикнул мне вслед:

— Смотри опять не споткнись, новенькая.

Невольно я обернулась. Высокий, чуть смугловатый, темноволосый парень с кристально-голубыми глазами. На миг мне показалось, что они аж светятся — настолько те были светлыми и необычными для его типично огненной внешности[4]. Он стоял, окружённый ещё тремя парнями, словно свитой, с трёх сторон. Они захохотали, внемля фразе своего лидера, словно какой-то шутке — я не сомневалась, что он лидер этой кучкующейся шайки. Но это совсем не смешно, а они так гоготали, словно он рассказал нечто остроумное.

«Не стоит обращать внимание на каких-то недоумков, — сказала я мысленно самой себе. — В конце концов, я действительно опозорилась. Но скоро все об этом забудут. По крайней мере, я на этой надеюсь».

IV. Комната

Рамин привела меня почти на самый верх башни, куда мы поднимались по каменной спиральной лестнице достаточно долго для того, чтобы я успела пожалеть об этом. Несмотря на физическую активность почти целый день, мои ноги не привыкли к такому количеству ступенек. Я уже успела сбиться со счёта!

Пока мы шли, я попыталась разговорить Рамин, как бы тяжело это ни было, запыхавшись. Но Рамин даже не чувствовала какого-то напряжения и отдышки, отвечала мне ровным спокойным голосом. Да и вообще девушка почти что летала по ступенькам. Оказалось, что Рамин — не студентка, а служанка при Академии, и Бригитта ей платит очень хорошее жалованье. Волшебными силами она не обладает, но работать в Академии — это большая честь, которая почитается в её краях, и её семья уважает Рамин. Сама она родом с самого южного континента — Даишиса, из небольшой деревни Нижние Угольки. Рамин была едва постарше меня — ей только исполнилось восемнадцать — и это натолкнуло меня на мысль, что Бригитта нуждается ещё в одной служанке или горничной, поэтому она меня и взяла. Таким мыслям я даже обрадовалась, ведь это значило, что теперь у меня будет своё настоящее жалованье, на которое я даже смогу купить себе нормальные туфли вместо этих жутко тесных деревянных башмаков и, может быть, даже наконец-то попробую шоколад, о котором мне столько раз рассказывал Химмель.

Рамин привела меня в небольшую комнатку, где первое, за что зацепился мой взгляд — это одна-единственная кровать. Я с недоумением уставилась на неё. Комната на ремонте? Другие не успели принести?

— Располагайтесь, госпожа, — Рамин хотела поклониться мне, но я её остановила, ухватив за плечо так, что она аж вздрогнула.

— Ты чего? Мы же с тобой на равных!

Рамин выпучила на меня свои большие карие глаза, испуганно хлопая длинными ресницами. Она весьма хорошенькая для простой служанки. И руки у неё хоть и смуглые, но без мозолей, нежные.

— Госпожа… вы ошибаетесь, — кротко произнесла она и попыталась выскользнуть из-под моей руки, словно та её обжигала.

— Почему здесь только одна кровать? — спросила я, переводя тему. — Где же будут спать остальные?

Рамин этот вопрос, казалось, удивил ещё больше.

— Госпожа, но как же! — она всплеснула руками. — У каждого студента своя отдельная комната. Как можно жить господам вместе с кем-то? Это просто варварство.

Так. Мне показалось или она только что назвала меня студенткой? Или произошла какая-то путаница? А может, Рамин сама ничего не знает? Ладно, оставим этот вопрос до лучших времён. Разбираемся с проблемами по мере поступления. Я разжала плечо Рамин. Девушка приветливо улыбнулась мне, несмотря на явный внутренний страх. Мне так жаль, что я напугала эту милашку! Только я хотела сказать ей об этом, но Рамин меня опередила:

— Госпожа, не беспокойтесь о случившемся. Вам надо отдохнуть с дороги, располагайтесь. Я зайду за вами позже, ближе к ужину.

Она поклонилась и ушла, оставив меня стоять в недоумении посреди нового жилища.

До ужина ещё уйма времени! Сперва решаю осмотреть комнату. Что тут у нас есть? Прикрытая балдахином кровать достаточно мягкая, с зелёным покрывалом поверх чистого постельного белья. Рядом с ней небольшая деревянная тумбочка с выдвижными ящичками. Возле окна стоит массивный стол из того же материала, что каркас кровати и тумбочка, так же с выдвижными ящиками по бокам. Возле стола — кресло с зелёной бархатной обивкой. И в углу пустующий книжный шкаф с застеклёнными створками. На окнах — плотные бархатные шторы, подвязанные золотистой тесёмкой. Имелось так же и зеркало — оно висело у двери, и сбоку от него прибиты полочки, под которыми располагался миниатюрный комодик с пустым цветочным горшком.

Я подошла к столу, выдвинула первый ящик. В нём лежал ключ. Оказалось, что все ящики можно запереть, если нужно что-то спрятать. Очень удобно, но только мне вот вообще нечего скрывать. Имущества толком нет. А кто позарится на мои трусы?

Во втором ящике лежало гусиное перо и пустая чернильница. Я взяла последнюю в руки, повертела, рассматривая блестящий на свету герб Академии — цветущее дерево, полыхающее огнём. Странно, что эти предметы не положили на стол. Интересно, это осталось от предыдущего владельца или это, так сказать, базовый набор каждого прибывшего в Академию?

Книжный шкаф слева от меня, как выяснилось чуть позже, не совсем пустовал. Во-первых, там находились небольшие часы в золотой оправе. Я даже подняла их в руки, чтобы по тяжести точно убедиться — реально из золота! Во-вторых, там лежала книга в кожаном переплёте. Полистав страницы, разочарованно заметила, что она пустая — что-то вроде блокнота или тетради.

— Можно будет вести дневник, — произнесла я вслух. — Хотя… зачем это мне? Никогда раньше не занималась таким.

На нижней полке шкафа лежало несколько свёрнутых свитков папируса — таких же пустых, как и книга. Открыла верхний ящик комода, чтобы разложить свой скромный багаж — несколько трусиков, нижняя юбка, шерстяная кофта, дырявая детская сорочка и пара чулок — вот и всё моё богатство. С удивлением обнаружила в этом же ящике гребень для волос, чему ужасно обрадовалась.

— Всегда мечтала о собственной расчёске! — радостно воскликнула я, повертев предмет в руках.

Гребень был самым обычным, но для меня и это уже было весьма неплохо. В приюте у нас была одна расчёска на всех, которая лежала в банной комнате. Неудивительно, что мы все ходили вшивые. Вспомнив это, я невольно поскребла голову — не уверена, что сейчас я полностью избавилась от паразитов.

Мне показалось, что в комнате немного душновато, поэтому я подёргала засов на окне — он поддался не сразу, и ставни с грохотом распахнулись, впуская свежий воздух Талоснежника[5].

Я оперлась на подоконник и принялась наблюдать за происходящим во дворе. Студентов оказалось гораздо больше, чем та несчастная горстка ребят, встречавших Бригитту. Внизу прямо подо мной — тот самый фруктовый сад, где мило прогуливались парочки. Несколько девочек сидели в беседке, шушукались и громко хихикали, так что их голоса долетали даже до верха моей башни. Одна студентка лежала в едва проглядывающейся траве, склонившись над толстенной книгой. Рядом с ней сидел какой-то парень с большим блокнотом на коленях и что-то рисовал, периодически поднимая голову — не получалось разглядеть — то ли пейзаж, то ли птицу, севшую на куст сирени, то ли лежавшую на траве девушку.

Слева я заметила некое подобие корта с высоко поднятыми разноцветными треугольными флагами: оранжевый, голубой, зелёный и бежевый. Они трепались на верху штыков, и я не могла рассмотреть изображение поверх ткани. Мой взгляд приковала небольшая группа студентов, собравшихся внизу. Из толпы отделился один из парней — высокий брюнет в красном. Он что-то кричал и активно жестикулировал, надвигаясь на других студентов. Те, в свою очередь, что-то прокричали ему в ответ. И вдруг он закатал кулаки и — я даже не успела моргнуть — как в его руке оказалась метла. Парень забрался на неё, взметнулся в воздух, пока волшебники внизу кричали ему что-то снизу, и помчался куда-то в горы, оставляя за собой едва заметный след.

— Вот бы и мне так! — с завистью произнесла я. До сих пор я не видела, как летают на мётлах, лишь читала в ведьминском справочнике в приютской библиотеке.

Ребята на поле ещё какое-то время препирались друг с другом, но так как невозможно было что-то внятное расслышать, то я вскоре закрыла ставни и подумала, чем бы мне теперь заняться.

Я ничего не знала толком об устройстве нашего мира. Кроме приблизительной географии я не знала ни имён лордов разных земель, ни правителей, даже толком об Академии ничего не знала. Всё, что у меня было — скудные познания с уроков учителей из приюта. Да и не сказать, что я особо тянулась к знаниям. Так, иногда что-то почитывала, что-то слушала на уроках. Понимание, что вряд ли что-то из этого мне когда-то в жизни пригодится, всегда было со мной, поэтому всё, что я изучала — лишь для общего развития. Но теперь всё может быть по-другому.

Впервые я подумала о том, что Бригитта, даже если ошиблась, забрав меня из приюта, невольно открыла мне дорогу в другое будущее. Теперь я, возможно, даже смогу поехать в какой-нибудь город, а не деревню, и прислуживать действительно знатным господам. А вдруг получится?

Настроение сразу стало повеселее, и я невольно принялась мурлыкать себе под нос, как всегда бывало, когда я начинала убираться в хорошем духе. В комнате, между прочим, тоже не мешало бы навести порядок и уют.

V. Новые знакомства

Я прошмыгнула в коридор, надеясь отыскать какую-нибудь кладовую, где хранили всякую утварь, тряпки и вёдра. И вдруг столкнулась носом с компашкой парней, которые встречали Бригитту у ворот. Лестничный пролёт оказался слишком узким, чтобы у нас была возможность безопасно разминуться. Но парни даже не обратили на это внимания. Их главарь потеснил меня, вжав широким плечом в каменную стену, так что из моей груди вырвался невольный писк. Замыкавший их шеренгу длинный парень с примечательным зелёным каре хихикнул, привлекая внимание остальных. Главарь остановился, бросил на меня презренный взгляд.

— А, ты та самая убогая новенькая. Что ты тут делаешь?

— Я… меня…

Ну же, Румпелина, соберись!

— Меня поселили в одну из комнат, — я неопределённо махнула рукой наверх.

Он хмыкнул, посмотрев туда, куда я указала.

— Тебе здесь не место, — холодно сказал он. — Надеюсь, ты и сама это понимаешь.

Я судорожно сглотнула слюну, ставшую противно вязкой. И почему я испытывала такой трепет при виде этого парня?

— Но Бригитта же зачем-то…

— Не знаю, что нашла в тебе Бригитта, — перебил меня студент, — да только ты нам не ровня. Посмотри на себя! Во что ты только одета? Из какой выгребной ямы она тебя вытащила?

Парни загоготали. Не засмеялся только один — коренастый блондинчик, волосы у которого кучеряшками торчали в разные стороны, словно множество маленьких спиралек. Его пронзительные изумрудные глаза смотрели как-то отстранённо сквозь меня. Возможно, он даже не слушал друзей — его пальцы нервно теребили полы бежевого плаща.

— Я подумала…

— А, ты ещё и думать умеешь! Ну ничего себе!

Вновь всеобщий приступ смеха. Казалось, эта свита верзилы смеётся лишь по его указке. И что самое примечательное: среди них не было ни одной девушки.

«Ну да, — ухмыльнулась я про себя, — кто с такими дураками захочет встречаться?»

Мне пришлось повысить голос, чтобы быть услышанной.

— Я подумала, что Бригитта, возможно, искала себе уборщицу.

Парни перестали хохотать. Главарь отошёл от своей банды, насколько ему позволяло пространство, и вновь вынудил меня прижаться к стене, буквально пригвоздив к ней своим кобальтовым сверлящим взглядом.

— Ты? Уборщица? Мне кажется, ты такая неумеха, что даже ведро удержать не сможешь.

— Ещё как могу! И не одно, а три! И больше!

— Оставь её, Эйнвар, в покое, — прервал его зеленоволосый, осторожно тронув за плечо. — Все переживания — это пустое. Посмеялись и хватит. А то потом от Бригитты ещё вкатит. Зачем провоцируешь девчонку, словно какую-то собачонку? Может, она, правда, уборщица? И нечего тебе так морщиться.

Эйнвар. Вот как его зовут. А не тот ли это Эйнвар, который бастард лорда огненных земель? Я читала в одном свитке, что его мама — из водных. Вот почему такое нетипичное для огненных имя. Если это правда, то полностью оно звучит как Эйнвар Оган Нартинит-тард. Второе имя — имя его отца, лорда Огана Нартинита. Приставка «тард» добавлялась ко всем бастардам.

Я услышала, как Эйнвар процедил сквозь зубы: «Водные». Затем просто развернулся и побрёл наверх, куда он там направлялся. От сердца отлегло. Я была готова сейчас сползти по стенке на пол, но надо держать себя в руках, пока не пройдёт вся их процессия из пяти человек.

Кучерявый блондин ненадолго задержался, приветливо улыбнулся мне и сказал:

— Не обращай на него внимания. Эйнвар сегодня не в духе. Продули матч с утра, потом он с Эриком поругался, своим другом. Эрик потом взял, да и улетел куда-то.

— А, так это они на поле ругались только что?

— А ты видела? — брови парня поднялись вверх. — Ну, мы там были все.

— А в чём причина ссоры?

Я понимала, что не стоит мне лезть в дела Эйнвара и его компании, но стало жутко любопытно: чем так разозлил бастарда этот Эрик, что первый решил сорваться на мне, девушке, которую он даже не знает. Его поведение явно не совпадало со статусом.

Блондин посмотрел наверх, словно боялся, что кто-то из компании хватится его и решит спуститься вниз, а затем, понизив голос, сказал:

— Эрик у нас небылицы любит всякие рассказывать. Утверждает, что нашёл какой-то амулет в горах, который якобы увеличивает силу и обостряет все чувства, так что с его помощью можно не то, что экзаменационное испытание с лёгкостью сдать, а вообще захватить власть в какой-нибудь провинции. Про испытание хоть слышала?

Я кивнула. Об этом с утра мне рассказала Бригитта, пока мы тащились в карете.

Блондин ещё раз улыбнулся и протянул руку, которую я неуверенно пожала. Мне показался странным этот жест, ведь протягивать руку женщинам вроде как не принято. Впрочем, возможно, у меня устаревшие представления об этикете, которому нас научили в приюте.

— Меня зовут Аксель. А ты…

— Румпелина.

— Точно, из головы вылетело! Моё тотемное дерево — тис. А твоё?

— Моё… дерево?

Я заметила, как он стушевался, отпустил мою руку. Его щёки слегка покрылись румянцем. Он запустил руку в волосы, растрепав их ещё больше.

— А я… я подумал, ты из наших, земных. Тогда какая же у тебя стихия?

Я пожала плечами. Какая-то ошибка. Нет никакой стихии, к которой бы я принадлежала.

— Я вроде как человек.

— Все мы люди, все мы человеки, — он подмигнул, сунув руки в карманы. — Ну ладно, не хочешь говорить — храни свои секреты, таинственная Румпелина.

Я хихикнула. Это было очень мило, пожалуй, самое милое, что я услышала за прошедшее время от студентов Академии. Мы попрощались, и Аксель взметнулся по лестнице догонять своих друзей.

Я думала спуститься вниз — времени до ужина ещё хватало, чтобы закончить начатое, но внезапно столкнулась с Рамин. Она поклонилась мне и удивлённо спросила:

— Госпожа, я как раз поднимаюсь за вами! — Она осмотрела меня с ног до головы и всплеснула руками. — Госпожа, вы что, пойдёте в этом облачении на ужин? Почему вы не хотите переодеться?

— Не в чем больше, — я пожала плечами. Тёмные глаза Рамин стали ещё более круглыми от удивления.

— Неужели у вас нет красивой одежды? Ой, простите, я не хотела вас задеть, — она снова поклонилась. — Просто это так нетипично, когда знатная особа ходит в таком простом наряде. Все здесь привыкли выставлять своё богатство напоказ.

Это я уже заметила.

— Рамин, какая я знатная особа, ты что? Я же простая приютская девочка. Откуда у меня ворох одежды, ну, скажи!

— Госпожа… если позволите, я сошью вам новое красивое платье. Время есть. У меня есть ткань — парча и шёлк. Сделаю так, как вы пожелаете. Если вы позволите.

— Рамин, что ты! Такая щедрость… я не смогу принять. Зачем мне напрягать тебя?

— Госпожа, мне не в тягость сделать вам приятное.

— А давай лучше вместе сошьём платье? Я отлично умею шить. И вдвоём мы отлично управимся.

Шить я умела не очень хорошо, но чему-то госпожа Моримото меня всё-таки научила. Я просто не смогла бы стоять и смотреть, как Рамин трудится ради меня. Понимаю, возможно, ей нужна подруга, но нет необходимости подкупать меня платьями. Я и без этого готова была подружиться с этой очаровательной девушкой.

VI. Ужин

Я впервые увидела волшебную швейную машинку. Нити в неё заправлялись сами, и игла строчила сама, для этого не нужно нажимать ногой на педаль. Швейные машинки для меня, в целом, были в диковинку — наш приют не располагал ни одной.

С волшебной машинкой могла управиться даже обычная женщина без магической силы, такая как Рамин. И так ловко она подкладывала кусочки материи под иголку, что я даже не знала, чем мне заняться — нечем помочь её отточенной работе.

Когда платье было готово, и Рамин мне его показала, я невольно ахнула — настолько то оказалось прекрасно. Зеленое, почти изумрудного оттенка, из ткани, имитирующей бархат, переливающейся на свету, отороченной золотой тесёмкой в поясе. Рукава свободные, широкое декольте. Оно село на меня идеально. Я ещё покружилась перед зеркалом в полный рост — тоже ещё одна новинка для меня — таких зеркал в приюте не имелось. Затем поблагодарила Рамин. Мне так захотелось её обнять и что-нибудь сделать в ответ, но я совершенно не знала, будет ли это уместно. Об этом я решила поговорить с Рамин попозже, а сама отправилась на ужин.

Мероприятие проходило в большом зале на первом этаже. Ужин скорее напоминал банкет, где вдоль стены стояли вытянутые столы, укрытые белыми скатертями, а поверх них стояло множество самых разнообразных блюд на любой вкус. Каждый студент или преподаватель мог спокойно подойти с тарелкой и набрать себе, чего пожелает, а после отправиться к столикам. Столики для гостей стояли скученно возле небольшой деревянной сцены с кулисами. Остальное пространство зала пустовало, словно его отвели для балов и танцев.

Спустившись вниз, я вдруг поняла, что не успела придумать причёску, лишь расчесала волосы ещё перед выходом из комнаты. Ай, ладно, это же просто ужин, а не какое-нибудь помпезное торжество.

Столько еды я в жизни не видела! Это же объесться можно, в буквальном смысле. Но снедь так восхитительно пахла, что потекли слюнки. А я с утра ещё не ела, так что прямиком направилась к ближайшему ко мне столу, позабыв обо всех нормах приличия. Только я потянулась рукой за каким-то кремовым пирожным, как меня окликнули:

— Эй, ты! А тарелку взять?

Я повернулась и увидела роскошную блондинку в голубом коктейльном платье с юбкой-цветком выше колен. На большой груди у девушки при ходьбе от бедра подрагивал розовый кулон в виде сердца. Высокие ботфорты белого цвета завершали образ. Она подошла ко мне, поглядев беззлобно сверху вниз.

— Кто ты вообще такая? — спросила она, заметив мой сконфуженный взгляд.

— Румпелина.

— Пирожных никогда не видела?

— Не-а, только на картинках, — я мотнула головой.

Блондинка удивилась, раскрыв пухлые розовые губки, тряхнула золотистой гривой и ухмыльнулась.

— Откуда же ты? Приютская, что ли? Давно вас к нам не присылали. И что, какая у тебя сила?

Я позволила вырваться истерическому смешку и пожала плечами. Блондинка выгнула бровь, скрестив руки на груди, но затем махнула рукой и отвела взгляд.

— А, ну, значит, на распределении узнаешь.

— Что ещё за распределение?

— Испытание для новичков. Мы делимся на четыре факультета по стихиям. Ещё есть чёрные — это у нас как факультет коррекции. И белые — абсолют. Боги, как называют их простаки. Причём, можно очень легко опуститься из абсолюта до чёрного, но вот обратно — навряд ли.

— А в абсолюте кто?

— Самые способные. Или те, у кого больше одной стихии. Например, дети-гибриды. У них большой потенциал заниматься чем-то возвышенным, им открыто больше дорог, потому что они быстрее осваивают программу магии. Им достаточно пару месяцев, чтобы сдать экзамен.

Звучит интересно. Пока что, как мне показалось, я ещё не видела ни одного «абсолютника».

— А в чёрных кто?

— Малолетние преступники, — отмахнулась блондинка. — Ты тарелку-то брать будешь? А то языком тут чешешь.

Она покосилась на свои ногти. Ухоженные, между прочим. Все такие блестящие и ровные. Я таких ни у кого в своей деревне не видела. Оно и понятно: наши крестьяне целый день напролёт в земле ковыряются. А эта девушка, небось, и грядки не видела никогда.

Пошла к тарелкам, взяла одну из них. С ума сойти — настоящее серебро! И не жалко? А девушка следила за тем, как я разглядываю блюдо, вертя его перед собой.

— Ты же вроде есть хотела.

Я кивнула и принялась накладывать себе еду. Пирожные подождут. Самое время взять того изумительного мяса и немного той странной крупы, а также тех ярких ароматных овощей, ведь в моих родных краях это большая редкость. Ах, как хочется попробовать всего понемногу!

— И соус бери, — с улыбкой шепнула девушка, указывая на керамическую крынку с острым носиком.

— Верóника, — тихо позвал мужской голос совсем рядом.

Блондинка тут же обернулась, скромно пряча руки за спиной. Подол её платья крутанулся вокруг плотных, но длинных ножек, слегка шлёпнув по аппетитной попке.

Я была слишком увлечена едой, чтобы обратить внимание на того, кто позвал мою собеседницу, однако теперь я знала, что её зовут Вероника.

— Эйнвар, привет.

Услышав имя, я поперхнулась крупой. Настроение резко начало портиться. Надо убираться отсюда подальше, а то не избежать мне очередной колкости в свой адрес.

Я медленно начала пятиться к обеденной зоне со столиками, как меня окликнули. Зажмурилась, проглотила комок пищи, выдохнула, успокаиваясь.

— Румпелина, куда же ты? — спросила Вероника.