Война портит всех, а тех, кто против войны, – больше всего. Им легко казаться себе хорошими, а это яд
Война портит всех, а тех, кто против войны, – больше всего. Им легко казаться себе хорошими, а это яд
Лживое чувство; но вот вам моя карточка, а мне ваша, не будем же звонить друг другу.
…Рассказывают, что по ТЦ «Мегаполис» несколько дней назад гулял человек с гусем под мышкой. А сейчас же все любопытные, всем надо поговорить с твоим гусем. И вот молодая мать со своим небольшим исчадием бросается гусеносцу наперерез: «Ой, Сереженька, смотри, какая уточка! Скажи уточке: „Здрасте!“ Скажи уточке, как нас зовут! Скажи: „Я – Сережа, а моя мама…“» Гусь, басом: «…Ебанутая».
«Война портит всех, а тех, кто против войны, – больше всего. Им легко казаться себе хорошими, а это яд».
взаимная благодарность за то, что поездка прошла без особых неловкостей, на миг представляется порывом к дружбе. Лживое чувство; но вот вам моя карточка, а мне ваша, не будем же звонить друг другу.
Эвакуация означала людей, бараки, людей, людей, попытки заговорить с ним, попытки заговорить с ним, попытки заговорить с ним.
у Агаты Петровски был свой способ осматривать города, доводивший Энди до бешенства: ее интересовали только люди, она могла бесконечно сидеть на одном месте и пялиться на проходящих мимо прохожих, уверенная, будто она что-то «понимает» про этих незнакомых людей. Он называл это «проективным запоем» («Ну пойми, это просто твои проекции, ты ничего не угадываешь, ты делаешь это все просто потому, что нельзя проверить, как оно на самом деле!»
рав Арик Лилиенблюм молчит, и сердцу его больно, словно женщина отвергла его или отец сказал ему: «Что ты опять суешь сюда свой нос?» – и пришлось идти назад, в комнату с пятью детскими матрасами на полу, и ждать, когда старшие закончат читать с отцом секретные книги и снова превратятся в людей
делать в лагере было нечего: как ни старались этим людям найти занятие и как ни старались они сами себя занять (завели себе и театр, и две газеты, и детям организовали школу), а все равно скука была одним из главных мучений для всех, скука – и еще непонимание, как теперь жить дальше и зачем (были те, кто говорил, что вот он – ад: никакого пламени, а только вечная и неизбывная маета, маянье, и от этих мыслей еще добавлялось маеты, так что в конце концов, может быть, их слова оказывались правдой)
