автордың кітабын онлайн тегін оқу Белый зодчий. Таинство четырех светильников
Константин Бальмонт
БЕЛЫЙ ЗОДЧИЙ
«Белый зодчий» — произведение русского поэта-символиста, переводчика и эссеиста К. Д. Бальмонта(1867–1942).
Сборник стихов вышел в 1914 году. В них — впечатления автора от поездки в Океанию. Творчество «позднего» Бальмонта (1910–1914) было во многом определено тем, что он видел в своих многочисленных и продолжительных поездках — в частности, в Египет, на острова Океании. Там, как ему казалось, он нашел поистине счастливых людей, которые не успели утратить непосредственности и «чистоты». Предания, легенды и сказки народов Океании поэт популяризировал на русском языке долгое время. А критики успела раструбить об его якобы творческом «закате». Новизна бальмонтовского стиля перестала действовать на читателей. Как бы там ни было, но многие отмечали «утомительное однообразие, вялость, банальные красивости» как признак всей поздней лирики поэта.
Перу Бальмонта принадлежат и такие произведения: «Где мой дом?», «Горящие здания. Лирика современной души», «Жар-птица. Свирель славянина», «Зарево зорь», «Зеленый вертоград».
Кости его — серебро, тело его —
золотое, волосы — камень-лазурь.
СЕРДЦЕ
— Сердце капризное, что тебе нужно?
С миром зачем бы не жить тебе дружно?
Хочешь, заря заблестит тебе ало?
— Нет, я хочу, чтоб сияла жемчужно.
— Хочешь покоя? — Мне этого мало.
— Хочешь, чтоб ты хоть на миг задремало?
— Нет, чтобы буря раскинулась вьюжно.
— Сердце, твое поведение — злое.
— Знаю, но я уж от века такое.
ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА
Неужели четверть века
Что-нибудь
Для такого человека,
Пред которым дальний путь!
О, неправда! Это шутка.
Разве я работник? Нет!
Я лишь сердцем, вне рассудка,
Жил — как птица, как поэт,
Я по снегу первопутка
Разбросал, смеясь, свой след.
Я порою тоже строю
Скрепы нежного гнезда.
Но всегда лечу мечтою
В неизвестное Туда.
Все же, милых покидая,
Милых в сердце я храню,
Сердцем им не изменяю.
Память — горница златая,
Верь крылатым — и огню!
МУЗЫКА
Когда и правая и левая рука
Чрез волшебство поют на клавишах двуцветных,
И звездною росой обрызгана тоска,
И колокольчики журчат в мечтах рассветных, —
Тогда священна ты, — ты не одна из нас,
А ты как солнца луч в движении тумана,
И голос сердца ты, и листьев ты рассказ,
И в роще дремлющей идущая Диана.
Всего острей поет в тебе одна струна,
Чрез грезу Шумана и зыбкий стон Шопена.
Безумие луны! И вся ты — как луна,
Когда вскипит волна, но падает как пена.
В ГОСТИНОЙ
Я в гостиной стоял, меж нарядных, утонченных,
Между умных, играющих в чувства людей.
Средь живых мертвецов, меж романов оконченных,
Я вскричал всей душой потрясенной своей:
«Есть ли где еще звери в могучем количестве?
Есть ли тигр королевский и смелые львы?
Есть ли где бегемот, в безмятежном величестве
Как коряга встающей из вод головы?»
ГОБЕЛЕН
1
Мгла замглила даль долины,
Воздух курится, как дым,
Тают тучи-исполины,
Солнце кажется седым.
Полинялый, умягченный,
Взятый мглою в светлый плен,
Целый мир глядит замгленный,
Как старинный гобелен.
2
