„Посреди стольких опасностей мне остается мое Я“
Я любил истину… но где она? Повсюду – лицемерие или, по меньшей мере, шарлатанство, даже у самых добродетельных, у самых великих. – И его губы приняли брезгливое выражение. – Нет, человек не может доверять человеку.
существует ли сердце, которое билось бы для меня?
Поступайте всегда противоположно тому, что от вас ожидают.
в двадцать лет мысль о возможности покорить свет затмевает все остальное
Я говорю тебе это так же искренно, как говорил бы самому себе. Бог меня хранит от преувеличений.
Горе человеку науки, не принадлежащему ни к какой партии, его будут упрекать даже самыми незначительными успехами, и высокая добродетель будет торжествовать, обкрадывая его. Да, сударь, роман ведь подобен зеркалу, с которым прогуливаются по большой дороге. Вы видите в нем то отображение лазури небес, то придорожной грязи и луж. А человек, несущий зеркало, будет обвинен вами в безнравственности! Его зеркало отражает грязь, а вы корите за это зеркало! Уж обвиняйте скорее большую дорогу за ее лужи или смотрителя дорог, позволяющего воде застаиваться и стоять лужами.
Госпожа де Реналь отдалась восторгу самого возвышенного духовного наслаждения. Молодая кокетливая девушка, влюбляющаяся рано, привыкает к волнениям любви; в возрасте, когда наступает настоящая страсть, ей уже не хватает прелести новизны… Но так как госпожа де Реналь никогда не читала романов, то все оттенки счастья были для нее новы. Ее не омрачала никакая печальная истина, ни даже призрак будущего… Ей казалось, что и через десять лет она будет так же счастлива, как сейчас.
То, что его еще раз всерьез назвала сударем так прекрасно одетая дама, превосходило все ожидания Жюльена: строя в юности свои воздушные замки, он решил, что ни одна порядочная дама не удостоит его разговором, пока у него не будет красивого мундира.
Большие черные глаза Жюльена, полные слез, очутились против маленьких серых глаз старого плотника, которые словно старались заглянуть ему в душу.
