Часть I

Урал – опорный край державы

1

– И всё это за последние три года! – самодовольно заявил Николай, после чего, довольно осклабившись, ухватил зубами кусочек шашлыка и резким движением головы сдёрнул его с шампура.

– Солидно! – кивнул Даниил, аккуратно переворачивая шампуры на монструозном клёпаном мангале, выстроенном прямо в зимней беседке.

– Солидно?! И это всё, что ты можешь сказать? – рассердился великий князь. – Да ты понимаешь, что это в два раза больше, чем за предыдущие десять лет!

– Ну-у-у… в предыдущие годы как бы война была. А сейчас уже давно мир. Благодаря государю императору мы эвон даже в греческие события не особо ввязываемся. Больше французы с англичанами там рулят. Хотя Турция-то у нас под боком, а не у них… Так что можно было и поболе денег в казне отыскать на такое благое дело.

Николай вздохнул:

– Нет денег в казне. Совсем. Брат сказал – до сих пор от войны отойти не можем. Без бюджета живём. Дай бог всего несколько раз за девятнадцать лет его правления смогли оный хотя бы принять, а свести и вообще ни разу, то есть как деньги в казну приходят, так тут же улетают на неотложные нужды. Я уже с ним и про новые железные дороги говорил – бесполезно. Гатчинскую построили – и на этом всё… Да и ту, сам знаешь, в большей мере за твой счёт.

– Наш.

– Ну так-то – да, – согласился Николай. – Но мы с Мишкой к твоим заводам только номинальное отношение имеем. Хотя и числимся главными владельцами. А так ты сам здесь всем управляешь.

Даниил про себя довольно усмехнулся. Получилось у него в мозги Николая и Михаила правильные мысли заронить. Потому как подобное заявление – ну совсем не типичное для нынешней аристократии.

– Ну так вы самое важное сделали – позволили мне всей прибылью распоряжаться.

– Так ты же её и создаёшь, – усмехнулся Николай. – Да и вообще, опыт показал, что твои действия к её приумножению приводят. Эвон как с паровозами дело застопорилось – так ты быстренько производство перестроил и много чего выпускать начал: судовые машины, паровые краны, копры, землечерпалки… да и железная дорога ныне тоже весьма прибыльна, хотя затраты всё ещё не отбились. Так что у нас с Мишкой есть тайный коварный план – как только прибыль совсем уж неприличной станет, вот тогда-то мы её и отберём. А пока давай, раб на галерах, – паши на нашу пользу! – и они оба расхохотались.

Посиделки с шашлыками Данька по старой памяти начал устраивать с прошлой зимы. Вот как-то накатила на него в феврале ностальгия, ну он и решил отпраздновать День Советской армии и Военно-морского флота как раньше… то есть позже… короче, как в прошлой жизни. Велел склепать на заводе мангал, замариновал мясо в луке и специях, достал из погребка несколько бутылочек красного бургундского, которое здесь и сейчас было куда более доступно, нежели какое-нибудь грузинское, и устроил посиделки с руководством завода. Очень тогда мужики подивились тому, как самый близкий к ним из хозяев преподобного Моисея Белозерского и преподобную Горгонию, сестру святого Иоанна Богослова, странно чествует. Их именины аккурат на двадцать третье февраля пришлись… Но в целом мероприятие всем понравилось. Да так, что слухи про него начали как круги по воде расходиться. Ну дык никогда местный люд ничего подобного шашлыку не едал. Да и сам антураж – мангал, мясо на вертелах, но кусочками, а не тушкой, печиво из овощей… Так что в конце концов они дошли и до Михаила с Николаем. Отчего те тут же потребовали и им устроить необычное угощение. Так что пришлось на преподобных Иеремию и Пафнутия Боровского и великомучеников Афонских Евфимия, Игнатия и Акакия, что на первое мая выпали, устраивать посиделки уже с великими князьями. Причём они так же сильно удивлялись странному выбору даты.

С тех пор так и пошло – по памятным в этом времени только ему датам. Двадцать третье февраля, первое и девятое мая, ну и седьмое ноября. День, так сказать, Великой Октябрьской социалистической революции… Нет, шашлыки он делал не только в эти дни. Уж больно подобные посиделки обоим младшим великим князьям по душе пришлись. Но все другие разы – исключительно по заказу. А вот эти четыре даты стали обязательными. Хотя ни Николай, ни Михаил так и не поняли, почему он к этим вполне себе обычным дням привязался…

В этом году девятое мая выпало на Вознесение Господне, но на шашлыки смог приехать только Николай. А Михаил с сожалением сообщил, что у него никак не получится. Потому как именно на этот день у него с Кутайсовым и Засядько назначены очередные пробные стрельбы нового орудия, которое как раз по идеям, каковые Даниил в той записке по артиллерии изложил, и сделали. Стрельбы эти, насколько Данька знал, были уже шестыми, причём все предыдущие ничем хорошим не закончились. Слава богу, в той самой записке бывший майор изложил (ну, насколько помнил) регламент испытаний со всеми требуемыми мерами безопасности. Так что взрывы и разрушения орудий к жертвам среди расчёта и испытателей не привели… По идее, после стольких неудач стоило бы и бросить, но у Мишки доверие к Даниилу было почти абсолютным. Поэтому он упрямо продолжал и продолжал неудачные эксперименты с новыми пушками.

– Значит, со школами дело сдвинулось.

– Вот только что и сказать можно, что сдвинулось, – вздохнул Николай. – Нам не то что тысячи – десятки тысяч школ нужны, а где на них не то что денег, хотя бы учителей взять – непонятно.

– А чего непонятного-то – учить. Создавать новые учительские институты и…

– Не на что. Я ж тебе говорил – денег в казне нет. И так три четверти новых школ открыты на деньги благотворителей и собранные по подписке. Maman расстаралась. Сами бы хрен столько собрали… Слава богу хотя бы набор в Главный педагогический институт удалось расширить более чем в три раза – с тридцати до ста человек в год. Но на этом – всё. Дмитрий Александрович категорически заявил, что денег на новые «эксперименты» в области образования более нет.

– То есть и твоя мечта о новом университете так же побоку?

Николай хмыкнул:

– Э, не-ет… с ним не всё так однозначно. В Екатеринбурге, как ты предлагал, никак его открыть не получается. Уж больно мало там народу живёт. Даже до двадцати тысяч население не дотягивает… Так что мне предложили Гельсингфорс или Варшаву.

– Да ну на хрен! – выпучил глаза бывший майор.

– А чего не так? – удивился Николай. – Князь Голицын настоятельно рекомендует открыть университет в каком-нибудь из этих городов. Чтобы вовлечь инородцев в научную и культурную жизнь империи и усилить государственный аппарат в Царстве Польском или Великом княжестве лояльным чиновничеством.

– Да с какой стати оно будет лояльным-то? – вскинулся Даниил.

– Ну-у-у… у Алексея Николаевича целый проект подготовлен. Я смотрел. Во-первых, преподавание планируется вести на родном языке – польском или финском…

Бывший майор с размаху хлопнул себя по лицу:

– Да твою ж мать! Николай, у вас там совсем народ голову не использует?!

Великий князь тут же вскинулся:

– Даниил, ты, конечно, мой друг и тебе многое позволено, но я бы попросил…

– То есть для школ, в которых преподавание ведётся на русском языке, – у него денег нет, а для университета, где преподавание будет вестись на польском и чухонском, – найдёт? Он хоть понимает, какую бомбу под империю закладывает?

– В смысле? – не понял Николай. – Это же обычная практика – учить студентов на языке, на котором говорят люди в той местности, в которой расположен университет. В Дерптском, например, преподавание ведётся на немецком, а в Виленском – на польском и латыни…

– Ну если вы хотите, чтоб империя распалась, – то так и продолжайте. Потому что массовое высшее образование на национальном языке формирует и расширяет именно национальную элиту. Которая при первой же возможности начнёт строить своё национальное государство, оттяпав от империи не только свои национальные земли, но вообще все, какие только будет возможно. До которых руки дотянутся.

– Формирует? – усмехнулся Николай. – То есть ты хочешь сказать, что пока университета не было – не было и элиты?

– Ну нет, конечно, – слегка смутился Даниил, но затем упрямо вскинул голову. – Была, но-о-о… знаешь, можно сказать так – университет повышает качество старой элиты и резко умножает число новой. Пусть и низовой – тех самых чиновников, таможенников, учителей, полицейских. Кому на самом деле они будут верны, выучившись на национальном языке и проникнувшись национальной историей и культурой? И не будут ли они воспринимать нашу империю как захватчика, растоптавшего их пусть и маленькое, но, несомненно, развитое, достойное и уютное национальное государство… или как минимум саму возможность его создать? России действительно нужно, чтобы на её недавно присоединённых окраинах происходило именно это?

Николай задумался:

– Хм-м… с такой стороны я на это не смотрел. Всегда считалось, что достаточно получить верность аристократии, а остальной народ последует за ней.

– Ну да – аристократия всё зарешает, – фыркнул Даниил. – После французов с их революцией не смешно так думать-то?

Молодой великий князь ожёг его злым взглядом:

– Данька – не забывайся!

– Да молчу уже, – сдал назад бывший майор, но всё-таки не удержался и добавил: – А я бы всё-таки послал в эти ваши Виленский и Дерптский университеты какого ловкого человечка, чтобы тот разузнал, как оно там всё на месте обстоит. Точно лишним не будет…

Николай молча покачал головой:

– Вот всё время так – пока я к тебе ехал, думал вместе порадуемся, а с тобой поговорил – так вся радость прошла напрочь. И что теперь делать прикажешь?

– Да что делать понятно – нужно русские школы и университеты открывать, а не к разным инородцам подлизываться, – пробурчал Даниил. – Но если тебе неприятно, когда я свои мысли высказываю, – так скажи. Буду молчать, шашлыки жарить да кофе заваривать… как раньше.

– Будто ты раньше когда-нибудь молчал, – пробурчал Николай. – Хотя, надо признаться, уважения от тебя, до того как ты дворянином стал да железную дорогу построил, куда больше чувствовалось. А ныне совсем распоясался, – он вздохнул. – Ладно, я вот ещё о чём с тобой поговорить хотел. Ты Николая Никитича Демидова помнишь? От которого к тебе приезжали эти… как их…

– Отец и сын Черепановы?

– Да, точно! Так вот, ты же знаешь, что они на вас с англичанином насмотревшись, затеяли большую заводскую дорогу от Нижнего Тагила и до Верхнесалдинского завода…

– Ну да, старший Черепанов мне об этом писал. Они, помнится, думали ещё парочку затеять – до Невьянска и Кушвы.

Николай вздохнул и поморщился:

– Об этом уже речи не идёт. У них и на первой что-то не то творится. Построить-то они её в основном построили, но вот работает она как-то не так. Всё время какие-то проблемы… Уже три крупных крушения случилось. Действительно крупных – и народу побило, и пути разрушились. Вот он мне и написал, попросив отпустить тебя на Урал, дабы ты разобрался там, что они не так делают. Ты как, сможешь дела наших заводов на кого-нибудь оставить и съездить посмотреть, в чём там проблемы?

Даниил задумался. В принципе, никаких особенных препятствий к этому не было. Завод… работал. И приносил прибыль. Вот только, смешно сказать, – паровозо- и вагоностроительный завод зарабатывал на всём чём угодно, кроме как на паровозах и вагонах. Потому что на них нынче заказ был только от Демидовых, причём цену ему пришлось выставить практически по себестоимости. Чтобы вообще получить этот заказ. У Демидовых-то на Урале и свои заводы были – о-го-го, да и Черепановы много чего нахватались за те несколько месяцев, пока у него гостили. Так что и паровоз, и уж тем более вагоны они могли и сами сварганить… Да, похуже, возможно, даже заметно хуже – приблизительно такие же, какие делали все остальные, кто занимался их производством… ну кроме Тревитика, но сделали бы. И поэтому цену пришлось снижать. Не ниже себестоимости, конечно, но где-то очень близко к ней… А основные деньги зарабатывали в основном на мелочовке – на производстве писчих металлических перьев, керосиновых ламп, готовален, линеек, угольников, транспортиров и всём таком прочем. Нет, более крупные заказы тоже исполнялись – те же паровые копры и краны, паровые машины для привода станков и для речных судов и буксиров, которые строились на заводе Берда, но подобных заказов пока был мизер. Новых же заказов на паровозы и вагоны не было вообще. Так что после выполнения заказа Демидовых эти цеха просто остановятся. Да и не факт, что всё заказанное будет востребовано. Ну, учитывая, что планы по постройке дорог на Невьянск и Кушву отложены… Потому что никаких новых железных дорог в стране не строилось – у государства денег на это не было, частные же лица, несмотря на все усилия увеселительной железной дороги, которая продолжала с успехом гастролировать по городам и весям России, вкладываться в столь незнакомое дело пока не рисковали. Так что делать ему на заводе было по большому счёту нечего. С текущими задачами справится помощник управляющего. Ветка от Финского залива до небольшого порта в устье Мги так же не была сильно востребованной, хотя кое-кто успел оценить удобство перевалки грузов паровыми кранами сразу на поданные платформы и доставки на устье Мги, где тут же всё теми же паровыми кранами их перегружали на речные барки. Но по большей части народ пока предпочитал пользоваться привычными причалами в Санкт-Петербургском порту. Керосиновый заводик и цех керосиновых ламп также пока работали ни шатко ни валко. Ну да народ здесь был по большей части привержен старине и весьма насторожен к новому. Так что слоган «новый, улучшенный» здесь, скорее, привёл бы не к росту продаж, а к сокрушительному провалу рекламной кампании… Нет, какую-то часть рынка средств освещения они себе получили, но пока не очень большую. Здесь, скорее, более коммерчески успешным стало бы производство свечей, например тех же парафиновых… но, в отличие от керосиновых ламп, про их «конструкцию» или, скорее уж, технологию производства бывший майор не знал ничего, кроме самого этого слова. Впрочем, он попытался что-то сделать… ну как – сказал Карлу, что он слышал, что где-то есть такие «парафиновые свечи», после чего тот запустил серию исследований, но пока ни к какому внятному результату это не привело.

А вот со спичками дела шли всё лучше и лучше. Дошло до того, что он на каком-то этапе закончил с расширением собственной спичечной фабрики и сосредоточился только на изготовлении состава для спичечных головок и тёрок, распродавая их всем желающим за весьма приятную цену. Пока это было возможно в первую очередь потому, что некоторые технологические примочки изготовления этого состава всё ещё не были известны никому, кроме самого Даниила и ещё пяти человек, которые работали на него. Нет, сам состав уже раскусили, но вот как его изготавливать, причём по цене ниже, нежели он сам его продавал, – пока оставалось загадкой… Сколько это продлится, никто сказать не мог, но Данька рассчитывал ещё минимум на год полной тайны, а затем ещё не менее полугода на разворачивание производства и вывод на рынок продукции конкурентов. И за это время он собирался снять с рынка всю возможную маржу… Да и потом, какая-то часть клиентов может не захотеть, так сказать, «менять шило на мыло» и предпочтёт и дальше использовать знакомую продукцию с понятным графиком поставок и удобным сбытом. Хотя цену тогда, понятное дело, придётся сбросить.

Ещё неплохо себя чувствовала мастерская по валянию валенок. Управляющий даже предложил расширить её, но бывший майор поступил иначе. Сделал ещё три мастерские в своих деревеньках. Так что теперь было куда и девать шерсть с овец, которые держали крестьяне, и чем занять мужиков зимой.

Что же касается училища – то с учебным процессом там всё было в порядке. Старичок Кулибин перетянул на себя большую часть забот по училищу, на что Даниил пошёл с огромным облегчением. Он никогда не отличался особыми педагогическими талантами – ну ни к чему они ни охотнику, ни завсклада, ни даже начальнику сектора хранения… Поэтому, как только появился человек, на которого можно было скинуть подобную ношу, – бывший майор тут же это сделал. Так что училище тоже можно было оставить со спокойной душой… Ну относительно. Всё-таки Кулибину было уже, страшно сказать – восемьдесят пять. По нынешним временам цифра не то что солидная, а как бы и вообще непостижимая! И у Даньки маячило что-то в голове насчёт того, что в иной истории Иван Петрович прожил заметно меньше. Но точно он в этом уверен не был. Поскольку совсем не помнил, ни когда тот родился, ни когда помер. Но основания для этого вывода у него были. Потому что, когда Кулибин впервые появился у него в Сусарах – он выглядел куда более плохо. А вот когда обжился и включился в процессы – заметно оживел и воспрял. Да так, что теперь, почитай, тащил на себе весь учебный процесс… Хотя училище пока работало, считай, вхолостую. Имеющаяся железная дорога к настоящему моменту была полностью укомплектована персоналом, да и на заводе все вакансии под имеющиеся задачи так же были заполнены под завязку – так что делать с выпускниками этого года, Данька не представлял. Прошлый-то год с трудом распихали, и то только потому, что он придумал резко увеличить штаты лабораторий. Вот в качестве лаборантов выпускников и пристроили… ну за исключением пятёрки лучших. Те опять отправились за границу – в европейские университеты. Он подобную практику считал необходимой соблюдать неукоснительно… ну пока к этому была возможность. Так что к настоящему моменту в Европе учились уже более двух десятков выпускников железнодорожного училища. Причём первая, самая многочисленная партия, в будущем году уже должна была заканчивать обучение. И куда их девать – тоже надо было придумывать. Бывший майор ведь считал, что строительство железных дорог год за годом будет бурно развиваться, да так, что дефицит кадров станет главной проблемой, а оно вон как оказалось…

– Да почему нет? С удовольствием съезжу погляжу, – кивнул он, заодно подумав, что это вполне себе неплохой вариант пристроить выпускников железнодорожного училища. Вполне возможно, проблемы на Урале связаны как раз с недостатком грамотных эксплуатационников. Ибо, несмотря на то что, когда Черепановы были в Петербурге, они умудрились облазить и сунуть свой нос буквально во всё – с темой эксплуатации действующей железной дороги они не были знакомы никак. Потому как уехали раньше, чем дорогу смогли запустить хотя бы в ограниченную эксплуатацию. А уж в штатную… Максимум, что они смогли увидеть воочию, – это транспортировку балласта, так же шпал и рельсов на платформах с использованием лошадиной тяги… Что же касается отправленных туда же по просьбе всё того же Николая Никитича выпускников железнодорожного училища, то в тот момент его программа так же была больше заточена именно под производство, а не под эксплуатацию. Это сейчас в программе обучения предусмотрены обширные стажировки на самой дороге, а в те времена учеников в первую очередь отправляли в цеха.

– …а то как-то всё у нас тут застопорилось. Ну и выпускников с собой возьму. Может, там всё дело в недостатке квалифицированного персонала.

– Ну вот и отлично! – удовлетворённо кивнул Николай и вновь вцепился зубами в кусочек шашлыка. Ему почему-то очень понравилось есть его именно так. Сам же Данька предпочитал снять кусочки с шампура на тарелку и лопать уже оттуда.

– Я гляжу, Николай Никитич увлёкся железными дорогами, – заметил Даниил, когда они покончили с шашлыком.

– Да это не он, – усмехнувшись, махнул рукой Николай, – там больше сынок его – Анатоль. Мальчишке восемь лет всего. Так-то он в Италии родился и прижился там. По слухам, ранее даже скандалил, когда его «в холод» привозили. А как на нашу дорогу во время моей свадьбы насмотрелся – так прям заболел. И Италия ему теперь не мила, потому как там такого чуда нет. Так что как эти твои… как их… а-а-а – Черепановы на Урале дорогу строить начали – так он упросил отца в Тагил поехать. А там чуть ли не каждый день на стройку бегал, а потом на паровозах кататься начал… Сейчас-то, после всех этих крушений, ему отец это строго-настрого запретил, так что там сейчас такие трагедии.

– Ну-у-у… поправим всё – не волнуйся, – усмехнулся Даниил. – Завтра же разберусь, как там дела с их заказом обстоят – с паровозами и вагонами, потом сформируем судовой караван и двинем. Через неделю, думаю, управимся…

– Ты не торопись особо, – хмыкнул в ответ Николай. – Неизвестно ещё, как сегодняшние стрельбы у Михаила пройдут. Ежели опять ствол разорвёт – он снова к тебе прискачет, обсуждать, что на этот раз у них не получилось. И пока не удовлетворится – хрен ты куда поедешь.

Бывший майор вздохнул. Вот ведь незадача… Ну не знал он, как сделать новое артиллерийское орудие, не знал! А всё, что знал, – уже рассказал. Он вообще куда больше знал про устройство какой-нибудь МТ-12 или Д-30, нежели чего-то более старого… Но ни МТ-12, ни Д-30 на нынешнем технологическом уровне повторить невозможно. Никак. А вот что-то типа той же лёгкой полевой пушки крупповской разработки, которая стала первой стальной пушкой, принятой на вооружение русской армии (и первой нарезной казнозарядной, кстати), – может быть, и можно. Или, скажем, станет можно не сейчас, а лет через десять. Или двадцать… Но вот её устройства он как раз совсем не знал. Видел её – да. Не раз. В артиллерийском музее в Питере. Когда с внуком туда ходил. Да и то без затвора. Потому что тот отсутствовал напрочь. На том месте, где он должен быть, – была дырка… Ну и почитал про неё тоже. В интернете. Всякое научно-популярное. Чтобы внуку на его всякие «почему» да «отчего» было что отвечать… Но и только. Он даже в той записке Мишке про неё писать не стал. Ограничился только советами развивать ракеты, которые здесь уже вовсю делали, да экспериментировать с нарезами и материалом пушек. То есть начать потихоньку внедрять сталь. Но, как видно, с этим были какие-то свои подводные камни, потому что, несмотря на вроде как куда большую прочность стали, сделанные из неё пушки всё время выходили из строя.

Выехать удалось только двадцать второго мая. Но не столько потому, что у генерал-фельдцейхмейстера русской армии снова не получилось с пушкой, сколько потому, что как раз к двадцатому мая на заводе закончили выделку ещё одного паровоза для Демидовых и двух очередных платформ. Плюс они с Бердом обсудили сложившуюся ситуацию и решили устроить из этой экспедиции настоящую рекламную кампанию для совместной продукции обоих заводов. Так далеко в глубине России никто пока ещё пароходов в глаза не видывал и их возможности не представлял – вот пусть теперь посмотрят и задумаются.

Впрочем, с пушкой тоже всё случилось не слава богу. Хотя испытательные стрельбы этого образца закончились немного получше, нежели предыдущих. Последний образец орудия только раздуло, причём не сразу, а на сороковом выстреле. Но великий князь Михаил был весьма воодушевлён подобными результатами. Отчего уже десятого примчался в Сусары, чтобы их обсудить.

– У нас почти получилось! – восторженно орал он. – Ты понимаешь, Данька, почти получилось! При весе новой пушки в шестьдесят пять пудов, то есть всего на четыре пуда тяжелее нынешней шестифунтовой, она бьёт одиннадцатифутовой удлинённой гранатой со свинцовой юбкой почти на три версты. Причём очень точно бьёт. На версту восемь из десяти снарядов попадают в бревенчатый рубленый щит размером полторы на три сажени. А если учитывать, что и пороха этот удлинённый снаряд несёт даже больше, чем двенадцатифунтовая бомба, то… – короче, он с небывалым воодушевлением снова начал засыпать бывшего начальника секции хранения артиллерийского вооружения и боеприпасов вопросами… ответов на которые тот не знал. Да он эту новую пушку даже ни разу не видел! Они сами там что-то с Кутайсовым и Засядько себе напридумывали – а ему теперь мучайся. Ну и что, что на основе его записок. Он же ведь и там ничего внятного не написал. Потому что, опять же, не знал…

Как бы там ни было – от Мишки удалось как-то отбиться. После чего в железнодорожном училище произвели ускоренный выпуск, на котором он сообщил выпускникам, что они едут на Урал. Затем он навёл порядок в своём имении. Несмотря на то что большую часть времени и сил Даниил отдавал заводам, делами имения он тоже занимался. Причём выдача вольных крестьянам оказалась далеко не на первом месте. Сначала пришлось заняться, так сказать, повышением товарности хозяйства. Потому что, как выяснилось, от этого напрямую зависел уровень жизни этих самых крестьян… Так что пришлось нанимать агронома и коренным образом менять всю структуру посадок. Так что за три года, прошедшие с момента жалования его этим поместьем, удалось избавиться от крайне низкоурожайных посадок ржи, засеяв поля техническими культурами – коноплёй и льном, что тут же позволило обеспечить крестьянам зимнюю подработку. Мужики занялись производством верёвок и канатов, а женщины – плетением кружев. Пока простеньких… но и хорошо. Дорогое кружево всё было исключительно брабантским, на что-то другое обеспеченные модницы и смотреть не хотели, а вот кто победнее – заинтересовались. И потихоньку создали устойчивый спрос. Кроме того, были развёрнуты ещё несколько пасек, а также открыта большая пекарня. После появления железной дороги с доставкой свежей выпечки в Санкт-Петербург проблем не было. Потому как большая часть паровозов, обеспечивающих движение по Гатчинской железной дороге, на ночь обычно отгонялась на завод, где их осматривали и проводили мелкий ремонт… так что поутру, когда они отправлялись на отправные станции, им не составляло труда забросить в Петербург и Гатчину продукцию ночной работы пекарни.

Ещё одним приработком для крестьянских женщин стало шитьё рабочей одежды. Плюс были резко расширены огороды, на которых, кроме того, прописались новые виды овощей – топинамбур и стручковый перец. То есть сначала Даниил попытался внедрить помидоры, но полиэтиленовой плёнки для теплиц пока не существовало в природе, стекло пока ещё было слишком дорогим, а без теплиц плодоносность у них оказалась крайне ограниченной – увы, Европа пока только-только начала выходить из малого ледникового периода. Чуть больше десяти лет назад русские войска пешком по льду перешли из Финляндии до Швеции через Балтийское море и вышли к окраинам Стокгольма, чем и закончилась последняя Русско-шведская война. Впрочем, пока ещё никто не знал, что она последняя… Короче, за три года в его имении развернулось настоящее многопрофильное хозяйство, в котором и в страшном сне не могли бы придумать ситуации, при которой его работники будут голодать! И только после этого Даниил приказал выдать всем работникам вольные… выдача каковых стала настоящим курьёзом. Попробовав сытой жизни, крестьяне напрочь отказывались получать вольную – прятались, уходили в окрестные леса, падали на колени перед барином, слёзно умоляя его «пожалеть детушек не брать грех на душу и не выгонять христианские души на смерть и поругание»! Так что грамоты о вольности приходилось раздавать чуть ли не насильно, с уверением о том, что ничего от этого не изменится и что даже после получения этой грамотки все могут оставаться жить в своём доме, вести своё хозяйство и работать на тех же промыслах, на которых и работали. Крестьяне всё равно брали грамотки очень неохотно, бурча себе под нос, что коль ничего не изменится – так чего ж было с грамотками менять. И что лучше бы было, ежели бы всё оставалось совсем как ранее «по старине», будто забыв, что такой сытой «старине» всего три года от роду…

С выделкой паровоза и вагонов закончили двадцатого к вечеру. На следующий день их своим ходом перегнали в порт в устье Мги, а там с помощью парового крана загрузили на баржи. Так что с утра двадцать второго новенький пароход завода Берда, шлёпая плицами колёс, отошёл от причала и, приняв с барж буксировочные концы, потянул небольшой караван по Неве в сторону Ладоги.

В саму Ладогу выходить не планировалось – слишком непредсказуемой была погода на самом большом озере Европы, а опыта у экипажа парохода в буксировке барж, в случае если бы начался шторм, не было никакого. Его вообще у «паровых» моряков… ну, или, скорее, речников было с гулькин фиг. Потому как за прошедшие несколько лет с момента первого своего парохода – «Елизавета», спущенного на воду в тысяча восемьсот пятнадцатом, Берд построил всего около двух десятков пароходов. Причём на первые пять из них он ставил ещё свои, крайне убогие машины мощностью всего четыре-пять лошадиных сил, которые не столько помогали в маневрировании, сколько отъедали у пароходов грузоподъёмность. Так что опытных капитанов, как и экипажей для пароходов, здесь ещё в природе не существовало… Вследствие чего, сразу после того как караван достигнет Невского истока, – он должен был повернуть направо и «занырнуть» в Ладожский канал, построенный ещё Минихом, после чего начать долгий путь по каналам, рекам и озёрам.

Даниил с двумя десятками учеников выпускного класса железнодорожного училища в этот момент стоял на палубе, провожая взглядом удаляющийся берег. Верного Прошку пришлось оставить. Перед самым отъездом он подхватил сильную простуду, и Даниил приказал ему оставаться и лечиться. Ещё подхватит воспаление лёгких, а по нынешним временам это, считай, смерть… А откладывать отправление ещё хотя б на неделю бывший майор не захотел. Его ждал Урал. Место, где он прожил большую часть своей прошлой жизни…

2

– А чем восполняется неизбежный при таком варианте многополья недостаток продуктов? – задал вопрос князь Гагарин.

– Ну-у-у… полностью сбалансированное питание в северных и северо-западных регионах на местных ресурсах всё равно создать сложно, так что что-то всё-таки закупать так и так придётся. Даже если бы мы и сократили посевы льна и конопли, вернув рожь… Так что мы просто упорядочили закупки – например, мука у нас закупается оптом, а капуста, свёкла, топинамбур и картофель – выращиваются на огородах. Их размеры пришлось увеличить минимум в два раза.

– Как вы сказали – сбалансированное? Очень интересный термин! – воодушевлённо воскликнул Сергей Иванович. И все присутствующие одобрительно загомонили. Было видно, что, несмотря на то что директором Московского общества сельского хозяйства был Иоганн Готгельф Фишер фон Вальдгейм, в России переименованный в Григория Ивановича, князь Гагарин явно пользовался среди соратников ничуть не меньшим авторитетом. Да разве и могло ли быть иначе, ежели Сергей Иванович был главным инициатором создания общества.

Князь Гагарин встретил его в Твери. Лично примчался… и долго восхищался тому, как быстро караван барж, влекомый пароходом, добрался до этого города из Санкт-Петербурга. Даниил аж засмущался. Но, с другой стороны, обычный суточный перегон бечевой, всё равно, кто бы ни тянул баржу – люди или лошади, составлял от двадцати до сорока вёрст. В зависимости от численности артели, загруженности баржи и силы противодействующего течения. При сплаве вниз по течению никто бурлаков не нанимал – купцы ещё не сошли с ума платить деньги за то, что река и сама сделает… Пароход же тянул караван со скоростью от пяти до десяти вёрст в час, то есть, если считать по-моряцкому, – от трёх до шести узлов. Так что даже с остановками на ночь, потому как идти ночью при местных примитивных бакенах, представлявших собой в лучшем случае плотики с колодами, а в некоторых местах и просто пучки прутьев с торчащими из них шестами с какими-то тряпками, было слишком опасно, караван делал минимум по шестьдесят вёрст в сутки. А чаще всего и больше. Ночи-то в конце мая короткие… Так что в первый день они, например, прошли до заката около ста сорока вёрст, шестнадцать из которых по Неве и около ста десяти по Ладожскому каналу до устья Волхова, остановившись на ночлег уже у Старой Ладоги. Правда, швартоваться пришлось уже в темноте… Так что до Твери они добрались всего за четверо суток. Да и то только потому, что пришлось постоять в очереди на шлюзах Вышневолоцкой водной системы. Немыслимо быстро по местным меркам… И бывший майор надеялся, что подобная скорость заставит заинтересоваться пароходами и местное, и особенно московское купечество. Так что он заранее запланировал сойти с каравана где-нибудь в Мокшино и отправиться в Москву дней на пять, дабы пообщаться с наиболее богатыми и авторитетными купчинами. После чего присоединиться к каравану уже в Нижнем. За это время он надеялся раскрутить местное купечество на заказы пароходов. Раз уж пока не получается с паровозами – будем строить паровые машины для пароходов. А то рабочие так совсем квалификацию потеряют…

Но всё обернулось куда как удачнее. Потому что лучшего рекламного агента, нежели князь Гагарин, и желать было нельзя. Особенно учитывая то, что тот прибыл в Тверь с просьбой сделать доклад на заседании свежеорганизованного Московского общества сельского хозяйства, причём заседании открытом, под которое Губернское дворянское собрание согласилось выделить свою бальную залу. Потому что кроме купечества оказалось возможным «зацепить» и деятельную часть дворянства. Потому как в общество записались именно таковые…

В Москве Гагарин предложил ему остановиться в его доме. И весь вечер пытал Даниила расспросами. Причём не только по сельскохозяйственным вопросам. Пришлось рассказывать и про паровозы, и про пароходы и даже про сражение при Ватерлоо… Но тут Данька постарался выдвинуть на первый план Николая, себя в рассказах представив этаким «мальчиком на побегушках». Впрочем, судя по хитрому взгляду хозяина дома, тот про последнюю битву Наполеона уже многое знал, и это знание представляло Даньку не совсем так, как он стремился это преподнести. Но бывшему майору было всё равно.

А вот бальная зала Губернского собрания преподнесла сюрприз. Когда он только вошёл в неё, у него появилось ощущение, что где-то он её уже видел. Причём не в этой, а в прошлой жизни. И лишь перед самым началом доклада до него дошло, что это тот самый «Колонный зал Дома союзов», в котором проходили «прощания» со всем советским руководством, начиная от Сталина и заканчивая Ворошиловым с Будённым и Андроповым с Черненко. А также концерты Шульженко с Зыкиной да Кобзона с Магомаевым… Сам он в этом зале, естественно, никогда не бывал, но по телевизору и церемонии прощания, и концерты наблюдал не раз и не два… Декор, конечно, заметно отличался, но знаменитые колонны с балюстрадой были вполне узнаваемы.

Народу в зал набилось – несколько сотен. Бывший майор даже немного занервничал. Перед подобным числом весьма заинтересованных людей ему раньше никогда выступать не приходилось. Ну если не считать их с великими князьями детские концерты. Но там он был не на первых ролях… Зато реклама пароходов должна получиться – лучше не придумаешь. Этим себя и успокоил. Ну насколько смог.

Доклад он начал именно с пароходов. А чтобы как-то привязать их к сельскому хозяйству, расписал выгоду от быстрой и куда более лёгкой доставки выращенного урожая к местам оптовой торговли зерном, заодно прорекламировав и свои собственные механизированные причалы в устье Мги и в Финском заливе. Так что вопросы, касающиеся непосредственно сельского хозяйства, поначалу оказались несколько отодвинуты. Народ сильно заинтересовался возможностью торговли напрямую с иностранцами… Потому что раньше задачу вывоза урожая из имений и доставки его к портам брали на себя купцы, вследствие чего зерно приходилось продавать куда дешевле. Так что вопросов по поводу пароходов ему назадавали море. И только вот сейчас, почти через час после начала доклада, присутствующие перешли непосредственно к сельскому хозяйству.

– И что вы подразумеваете под этим термином? – всё так же живо поинтересовался князь.

– Ну-у-у… – Даниил замер в некотором ступоре. Про витамины здесь никто пока не слышал, про белки жиры и углеводы, скорее всего, – тоже. Во всяком случае, сам бывший майор с подобной терминологией пока не сталкивался. Что, естественно, ни о чём не говорило. Поскольку все эти понятия вполне себе могли уже существовать хотя бы исключительно как научные термины. Например, в биологии. А с биологией он пока никак не контактировал… И как рассказывать о сбалансированном питании без всего этого?

– Кхм… ну я тут недавно вычитал, что человеку для здоровья требуется правильное сочетание живот