Однажды, придя домой пьяным, вдруг озарился и решил написать рассказ.
Жизнь вообще не сахар, а в России тем более, выживать здесь без смеха и водки архитрудно
Каждый день мы читаем и разыгрываем по ролям бесконечный роман под названием “Русская жизнь”. Он распадается на тысячи глав и главок, серьезных, смешных, страшных. Многие из этих глав повторяются до дурной бесконечности, они буквально зачитаны нами до дыр со времен Гоголя. Например, такие главы, как “Народ и власть”, “Чиновники”, “Дураки и дороги”, “Воруют!”, “Кто виноват?”, “Что делать?”, “Лизоблюды и жополизы”, “От сумы и от тюрьмы…”, “Крамола”, “Слово и дело”, “Полный пиздец!”, “Моя хата с краю”, “Интеллигенция”, “Юродивые”, “А ну вас всех!”, и так далее.
Благодаря вечной армии природных весельчаков и холопов всех мастей, страна наша богата смеховой культурой невероятно. Эти залежи повнушительней нефтегазовых пластов и иссякнут только вместе с русской метафизикой. А покуда она вокруг нас – хохот, хихиканье, насмешки, ерничество, зубоскальство, ржание, глум, подкалывание, подтрунивание, подъебка, высмеивание, пересмеивание, хмыканье, прысканье, ухохатывание, умора, смехотура, смешинки и смехуечки будут наполнять наше жизненное пространство.
Есть новизна, есть роскошь, сразу нагло бросающаяся в глаза. Но нет уюта. Полно дорогих, сногсшибательных ресторанов. Но крайне мало недорогих и уютных.
тебя не очень ждали в этом пространстве, оно существовало не для тебя лично, а для мифического “советского народа”. Поэтому перемещение из интерьера в экстерьер было сопряжено с пересечением некой онтологической границы, словно ты, как моллюск, сбрасывал свою раковину на пороге своей двери и – голый оказывался вовне.
Внешнее пространство города и внутреннее пространство квартиры в русском мире очень разные, меж ними всегда пролегала и пролегает жесткая граница: здесь обитаю я, а там, за дверью, – государство
Виктор Ерофеев в начале восьмидесятых написал свои лучшие рассказы: “Жизнь с идиотом”, “Персидская сирень”, “Попугайчик”.
Кинематограф потеснил сюрреалистов: “Андалузский пес” оказался убедительнее их полотен.
Жизнь все-таки не литература. Когда девушка, с которой ты познакомился в баре, рассказывает тебе свою придуманную, олитературенную биографию, – это неинтересно. Когда таксист выдает себя за поэта – это скучно. Когда модели и телеведущие берутся “тискать романы” про опасную любовь на Гоа, про говорящих собачек, про цену отсечения собственной посредственности, про мужественных детективов с монгольскими скулами и прочую дребедень да еще приглашают тебя на презентацию – это тошнотворно.
