Выйдя за ворота, я подумал, что лучше, быть может, попросить хлеба. Я остановился в раздумье.
– Нет, ни в коем случае! – сказал я наконец сам себе.
Ведь в теперешнем состоянии мне никак нельзя есть; иначе опять возникнут видения, нелепые чувства, бред, я не смогу закончить статью, а мне необходимо пойти к «Командору», пока он не забыл меня. Ни в коем случае! Я решился просить свечу.
Я довольно долго говорил о своей израненной душе. Но чем больше я говорил, тем беспокойнее становилась женщина, к которой я обращался; наконец, в отчаянье ломая руки, она несколько раз повторила:
– О Господи! Господи!
Я отлично понимал, что терзаю ее, и вовсе не хотел ее терзать, но все-таки терзал
У стортинга я встретил девицу, которая пристально посмотрела на меня, и пошел рядом с нею.
– Добрый вечер! – сказал я.
– Добрый вечер!
Она остановилась.
– Гм… Что это вы ходите так поздно? Разве молодой девице не рискованно гулять в такое время по улице? Нет? Да, но разве с вами никогда не заговаривали, не оскорбляли вас, не зазывали домой?
Она изумленно смотрела на меня, стараясь прочесть на моем лице, что я хотел сказать. Потом вдруг взяла меня под руку и проговорила:
– Ну что ж, пойдемте!
Я пошел. Когда мы очутились в стороне от извозчиков, я остановился, высвободил свою руку и сказал:
– Послушайте, миленькая, у меня нет ни эре. Уж лучше я пойду своей дорогой.
Вначале она не хотела верить мне; но, ощупав мои карманы и ничего не найдя, она насупилась, вскинула голову и обозвала меня пентюхом.
– Спокойной ночи! – сказал я.
– Постойте! – крикнула она. – А очки у вас в золотой оправе?
