Он по-прежнему разглядывал женщин на улице и в подземке. Женские ноги, женские коленки словно по-прежнему что-то сулили, хотя в глубине души он знал, что это, так сказать, векселя без обязательств.
Моррис Калишер прозвал Минскера вечным школяром. Минскер всегда ходил с портфелем, набитым книгами и рукописями. Без конца делал записи в блокноте. Словно бы годами работал над каким-то шедевром, который поразит мир, однако пока что ни к чему не пришел.
— Что еще принести? — Булочку, яичницу из двух яиц, тост. — Джем? — Ладно, давайте джем, — сказал Герц и неожиданно вспомнил евреев в Польше, собственную семью, концентрационные лагеря, поля сражений, голод, желтые звезды
