— Ну и где... — И вдруг умолк, удивлённо уставившись на Василису. Или даже ошеломлённо. Встревоженно спросил: — Ты сама-то цела?
— Цела, — отмахнулась она, обтирая руки о футболку. Той уже точно не принципиально. — Только несколько царапин.
Красных, вспухших, неприятно саднящих, но не глубоких. Даже кровь толком не выступила.
— А с батоном что? — вновь поинтересовался Золотовицкий, но как-то слишком аккуратно и настороженно, будто боясь, что его услышит кто-то посторонний.
— Я его в переноску посадила, — отчиталась Василиса и указала рукой на стоящий возле её ног пластиковый контейнер с решётками.
Мирон несколько секунд молчал, внимательно разглядывая его, потом, нахмурив брови, ещё менее уверенно уточнил:
— В переноску? Батон?
Да что ж он настолько тормозной?
— Ну а как ещё везти? — воскликнула она, всплеснув руками.
И как раз в этот момент Батон решил то ли поддержать её, то ли возразить, выдал громкое протяжное «Мя-а-а!».
Золотовицкий как-то сразу расслабился и даже выдохнул облегчённо:
