Эльвира Смелик

Я на тебя поспорил(а)

Москва
2025

ПРОЛОГ

— Ну и как свидание?

Мирон скривился, будто у него внезапно заболел зуб, нахмурился.

— Да, блин, фигово, — произнёс разочарованно и мрачно. — Сидели в ресторане. Пошёл отлить, а когда вернулся, уселся не за тот стол. К другой. — И вывел с праведным негодованием, явно ожидая ответного понимания и сочувствия: — А я что, виноват, что они почти все одинаковые? У обеих троечка. Как различить-то?

Но парни вместо того, чтобы посочувствовать, дружно ржанули — кони! — и только Тимофей Любомудров, насмешливо растянув уголки рта, предположил:

— А на лицо смотреть не пробовал?

На что Мирон красноречиво прицокнул языком и покачал головой, закатив глаза.

— Да там ещё меньше разницы. Обычные смазливые куколки. Всё строго, как полагается, — заметил пренебрежительно. — Это только ты у нас, Тимон, настолько высокодуховный. В глаза заглядываешь, в душу. Но тут и ты бы не удержался. Какое лицо, когда буфера того и гляди из декольте выскочат? И у той, и у той. — Потом вздохнул, опять пожаловался: — Ну, подумаешь, перепутал. А моя психанула, обиделась и сбежала. Ещё и пощёчину влепила. Я, конечно, особо не расстроился, решил, сейчас ту, другую, склею. Но тут её парень подвалил. Точнее, старикан какой-то за сорок. Ну я не стал связываться. Оно мне надо? — Но под конец перестал страдать, заявил самоуверенно: — И без них желающие найдутся.

— Найдутся? — переспросил Тимофей с сомнением. — Да ладно! Сам же только что рассказал, как сразу две подряд обломали.

— Да где обломали? — возмутился собеседник. — Случайное стечение обстоятельств. Захотел бы, догнал и уговорил. Просто влом было.

Тимофей ничего не ответил, только скептически приподнял одну бровь, но Мирону и этого хватило. Были бы вдвоём, он бы просто забил, послал бы подальше — пусть этот ботаник что угодно считает, тем более трепаться он точно не станет. Но кроме них тут ещё трое, и перед компанией уже стрёмно от своих же заявлений отказываться.

— Ты? Сомневаешься? — поинтересовался он с вызовом. — Что я любую уговорить смогу?

— Любую? — опять переспросил Тимофей, и сомнений в его интонациях стало ещё больше.

— Сказал же, любую, — повторил Мирон решительно и твёрдо.

— Да ну.

Они стояли недалеко от дверей нужного кабинета в ожидании очередной пары. Мирон обвёл рекреацию взглядом — однокурсницы сразу мимо, с ними и так всё понятно, — выцепил девушку, одиноко торчащую в противоположном углу, произнёс, кивнув в её сторону:

— Ну вон, хочешь, ту?

Типа, можно даже первую попавшуюся, для него не проблема, но Тимофей только снисходительно хмыкнул. А то он не заметил, как эта скромница смущённо потупила глазки, стоило Мирону бесцеремонно уставиться на неё, и как она сама, пока они тут болтали, бросала на него наполненные надеждой печальные взгляды.

— Ты б ещё первокурсницу предложил.

— Ну а кого тогда? Лесникову?

— Светочку, — вмешался ещё кто-то.

Яна Лесникова действительно была местной звездой ничуть не меньшего масштаба, чем сам Мирон Золотовицкий, а возможно, даже поярче. Не сказать, что неземная красавица, но настолько обаятельная и харизматичная, что парни за ней вечно таскались табунами, откровенно капая похотливыми слюнями. Она всех отшивала, не посылая напрямую, а очень вежливо и мило, при этом оставаясь твёрдой, как кремень, потому что ещё со школы встречалась со своим одноклассником и расставаться с ним не собиралась. Вроде бы они уже и жили вместе.

— Лесникова давно занята, нечего к ним влезать, — категорично отрезал Тимофей. — Особенно только ради спора. А Светочка — препод. Я против. Тем более, она реально какая-то легкомысленная и сама с кем угодно замутит, если понадобится.

Мирон опять скривился, на этот раз уже недовольно, но всё-таки позволил благосклонно:

— Ну давай тогда сам предлагай. Мне всё равно.

— Сейчас, подожди. — Тимофей наморщил лоб, задумался, какое-то время сосредоточенно тёр подбородок, а потом достал телефон.

Под взглядом присутствующих, в предвкушении наблюдавших за его манипуляциями, оживил экран, отыскал нужный номер и, ткнув пальцем в значок вызова, приложил мобильник к уху.

— Вась, это я, — сообщил он, услышав знакомый голос. — Ты где сейчас? А можешь подойти? Я тут недалеко. На втором этаже, почти рядом с лестницей. ...Ну хорошо, жду.

Пока он разговаривал, выражение на лице Мирона резко поменялось, и от прежней самоуверенной расслабленности мало что осталось, она сменилась замешательством и изумлением.

— Тимон, ты офигел? — возмущённо выдохнул Золотовицкий даже раньше, чем прозвучало последнее «жду». — Какой Вася?

— Не какой, а какая, — невозмутимо поправил его Тимофей. — Василиса. Мы с ней в одном классе когда-то учились.

Мирон успокоился немного, но тут же настороженно уточнил:

— И-и-и что? Почему именно она?

— Сейчас сам всё увидишь, — пообещал Тимофей, ничуть не смутившись, ухмыльнулся, только усилив Миронову подозрительность и заинтересованность всех остальных, затем распорядился: — Я поближе к лестнице подойду, чтобы встретить, а вы здесь оставайтесь. И молчите. Чтобы не спугнуть раньше времени.

— В каком смысле... — начал Мирон, хотел спросить, что однокурсник имел в виду под «спугнуть», но тот, оттолкнувшись от стены, уже решительно направлялся в сторону лестничной площадки.

Не дошёл немного, остановился, теперь уже привалившись задом к подоконнику. А минут через пять объявилась ОНА.

Размашистым шагом приблизилась к Любомудрову, на ходу повертела головой, осматриваясь, скользнула по парням и по Мирону абсолютно равнодушным невидящим взглядом, словно их тут и не было — так, пустое место, скучные детали интерьера. А сама-то?

В любой иной ситуации он бы такую тоже не заметил. Если только на поржать. Не девушка, а нечто невразумительное, не поддающееся определению. Даже не из серых мышек, в которых тоже есть кое-какая прелесть.

Точно не дюймовочка, ростом выше среднего. По сути, ноги должны быть длинными. Но одета так, что не только ноги, а вообще ничего не разглядишь.

Широкие брюки, рубаха оверсайз. Хотя, скорее всего, там и разглядывать особо нечего — плоская, как доска, и сзади, и спереди. Потому и прикрывает дурацким шмотьём. Волосы закручены в какой-то уродский пучок, словно у неё на голове большая шишка, из которой торчит короткий, похожий на метёлку, хвостик. Личико вроде ничего, миленькое, но выражение на нём — даже вот приближаться не хочется.

Офигеть! Где только Любомудров такую откопал? Словно специально держал в заначке для подобного случая. Вот же умник хитросделанный. И на кой чёрт Мирон при нём решил выделаться? Без него проще обошлось бы, договорился бы на какую-нибудь заучку-скромницу. Или на недотрогу-динамщицу.

Первые такие непосредственные и чуток блаженные, про любовь и преданность очень много и красиво говорят, иногда прям заслушаешься. А за вторыми наблюдать по приколу, как они показательно ломаются, цену набивают, строят из себя невинных, бормочут что-то про «я не такая, отцепись», но у самих давно трусы мокрые, а в глазах похоть и нетерпение — ну когда уже можно будет забить на церемонии и сдаться?

С такими Мирон прекрасно знал, как обращаться. А с этой даже ради экзотики связываться не тянуло. И такое ощущение, будто когда-то сталкивался уже с этим чудом.

Мирон так и спросил у Тимофея, когда тот, недолго пообщавшись с бывшей одноклассницей, вернулся на прежнее место:

— Я её уже где-то видел?

— Ну наверняка, — согласился тот. — Где-нибудь в универе.

— А она точно натуралка? — уточнил Мирон, представив, как эта типа девушка выглядит, произнёс пренебрежительно и чуть брезгливо, разделив по слогам: — Ва-ся.

— Натуральней не бывает, — заверил его Тимофей, прищурился иронично. — Или ты уже всё, на попятный? — А потом опять открыто ухмыльнулся, поинтересовался снисходительно-высокомерно: — Пути отступления ищешь? Неужели настолько слабо́? — Напомнил ехидно: — А уверял, что любую.

И Мирону ничего другого не оставалось, только заявить независимо и гордо:

— Так я и не отказываюсь. Просто побольше узнать хочу.

— Ну спрашивай, — откликнулся Любомудров. — Что знаю, расскажу. — И сам начал, не дожидаясь: — Школу на отлично окончила. Сейчас на повышенную стипендию учится.

— Плюс ко всему ещё и заучка, — без всякого энтузиазма пробормотал Мирон, но Тимофей снова его исправил:

— Не заучка, а умная девушка. — И, не скрывая ехидного торжества, вывел: — Но я и говорю, с ней у тебя никаких шансов.

Остальные, похоже, сейчас были на его стороне. По рожам же видно, что просто в восторге от происходящего и ни за что не откажутся от предстоящего цирка.

Любомудров, конечно, конкретно его подставил. Но, действительно, не отступать же. Особенно при свидетелях.

— Да знаю я таких! — воскликнул Мирон, хмыкнул надменно. — С ними ещё легче. — И, чтобы хоть немного сменить тему, придирчиво уточнил: — А на что спорим-то?

— Если победишь, пишу за тебя курсовую по любому предмету, — услышал в ответ.

— Ну так себе, конечно, предложение, — заметил критично, хотел ещё добавить, что ради подобного и заморачиваться не стоит, но ведь Любомудров опять решит, что это он слиться пытается. А главное — не приз, главное — репутация. Поэтому согласился: — Ладно. — И тут же сам выставил условие, в качестве моральной компенсации: — Но тогда, Тимон, ты меня с ней знакомишь.

Тимофей ответил не сразу, замялся, задумался. Видимо, не хотел, чтобы его посчитали причастным. Потому, когда позвал Васю, отделился, а Мирону велел оставаться на месте с остальными парнями, только смотреть со стороны. Будто Любомудров не с ними, а сам по себе, вроде как чист и невинен, а спор на его подружку кто-то другой затеял. Но потом всё-таки подтвердил, пусть и без особого воодушевления:

— Ну хорошо, познакомлю.

ГЛАВА 1

Вообще-то всё началось гораздо раньше, и Василиса сама виновата, что в эту историю впуталась. Или скорее влипла, причём крайне дурацким образом. Опять вылезла со своим особо ценным личным мнением, и не просто так, а ещё и задела нежные чувства кое-кого из присутствующих.

Конкретно однокурсницы Полины Куницыной, которую преподша чуть не выперла с семинара по налоговым системам за неподобающий внешний вид. Точнее, за кроп-топ и голый живот. Заявив, что та пришла в университет на занятия, а не на пляжную вечеринку и не на спортивные соревнования. Что на физкультуре такое, безусловно, пойдёт, а вот для лекций и семинаров — вообще нет. Да и не настолько жарко сейчас, ещё не дай бог чего застудит.

Полина пофыркала, но спорить не стала, иначе бы точно вылетела из аудитории пробкой, демонстративно застегнула на все пуговицы жакет и даже шарф на шею намотала. Но когда пара закончилась и преподша благополучно отбыла, начала бухтеть ей вслед, вдохновлённая присутствием окруживших её сочувствующих и негодующих подруг, что это всё от зависти к молодому красивому телу, когда сама уже старая и дряхлая.

Только вот Людмила Викторовна, которая вела «Налоговые системы», не была ни старой, ни дряхлой. Немного за сорок, чуть полновата, но зато высокая и статная. Самодостаточная и эффектная. Ну и одевалась она со вкусом. Ещё и юморная. Очень даже приятная и не душная как препод.

Потому Василиса и не сдержалась, сказала, проходя мимо:

— Полин, успокойся уже. Да кому надо тебе завидовать? Не обольщайся.

Куницына развернулась, мазнула снисходительным взглядом, потом показательно вздохнула, закатила глаза:

— Ой, Вась, а ты-то куда лезешь? Как будто что-то и понимаешь?

— Куда уж мне.

— Да действительно, куда. — Полина хмыкнула пренебрежительно, дёрнула плечами, поинтересовалась снисходительно: — Ты хоть раз в жизни в зеркало заглядывала? — Но тут же передумала, заключила с нарочитым беспокойством: — Или лучше нет, не смотри. А то вдруг перепугаешься, заикаться начнёшь, отвечать не сможешь. Иди лучше учебники ещё раз перечитай.

Скорее всего, если бы Куницына разозлилась, начала орать и возмущаться, Василису не зацепили бы все эти выпады. А с такого высокомерно-наставительного тона и показательной жалости почему-то триггернуло. Хотя, в принципе, ей-то какое дело, если некоторые считают, что все должны выглядеть и вести себя одинаково, согласно их представлениям о жизни.

Да и пусть, пусть следуют своим правилам и так себя ведут, раз им предъявить миру больше нечего, помимо ножек, губок и идеального комплекта из упругих сисек и ягодиц. А у Василисы с головой всё в порядке, нет надобности компенсировать недостачу мозгов с помощью мини-юбки, просвечивающей блузки и декольте. Она сюда учиться пришла, а не перед парнями задом вертеть, и потом рыдать, что они, козлы, сначала звёзд с неба наобещают, в вечной любви поклянутся, а как только уши развесишь, просто попользуются и потом пошлют подальше, вместо того чтобы сразу замуж позвать.

Ну она и высказала, что думала, не сглаживая и не скрывая, вот и получила в ответ:

— Да ты, Нагорнова, верти не верти, хоть сразу голым, тебе всё равно ничего не светит. И никакие мозги не помогут. Ну максимум такой задрот, как твой Любомудров, купится. И то разве с большой голодухи просто потому, что другие не дают.

Кто-то из столпившихся рядом однокурсниц захихикал, и даже не одна, а ближайшая куницевская подруга Алла Шадрина согласно закивала, ещё и от себя что-то добавила. Тут Василиса по-настоящему и завелась.

Во-первых, за Тима стало обидно. Тем более, он не какой-то там прыщавый хлюпик в очках. Хотя со зрением у него и правда проблемы, но он давно линзами пользуется, да и очки ему очень идут. И вообще он на известного актёра Фредди Хаймора¹ похож, а не на пластмассового Кена с пустым самовлюблённым взглядом, но зато с полным комплектом кубиков на животе.

Во-вторых, вообще за жизнь. Что слишком много в ней дур, которые низводят всё до природных инстинктов и до животных рефлексов. Ещё и других с толку сбивают собственными тупыми установками, что это маникюр, наращенные ресницы и красивенькие открытые платьица делают девушек привлекательными.

Ну и за себя обидно тоже.

— Да Тима в сто раз лучше всех этих озабоченных придурков. А они мне нафиг не сдались.

Правда, ей и Любомудров в этом плане не сдался. Но не потому, что недостоин или недостаточно хорош. Просто он же почти как брат! Да ей даже не представить, чтобы с ним...

— Потому и не сдались, — опять влезла Шадрина, — что ни один в твою сторону даже не посмотрит.

— А оно мне надо, чтобы эти павианы на меня пялились?

— Ну да, ну да, — с ехидной улыбочкой пропела Полина. — Именно поэтому.

— Именно. Поэтому, — подтвердила Василиса убеждённо, произнося каждое слово по отдельности. — А если бы я захотела, чтобы кто-нибудь из них за мной бегал...

Но Куницына и дослушивать не стала.

— А ты захоти, захоти, — опять пропела по-лисьи, с нескрываемой насмешкой и предвкушением. — Продемонстрируй, Васечка, нам недалёким наглядно, как умные девушки парней с ума сводят. А то только слова всё, слова. Что угодно сказать я и сама могу. А ты покажи.

— Что показать? — мрачно уточнила Василиса.

А ведь считалось, кто задавал вопросы, тот и управлял разговором. Но в данный момент все привычные настройки, похоже, сбились напрочь. Словно назло. И вообще давно пора было остановиться, пока не стало слишком критично, пока ещё существовала возможность слиться с минимальными потерями. И плевать на слегка задетое самолюбие.

Даже если бы засмеялись вслед и потом временами напоминали. Да пусть бы кудахтали в своё удовольствие, за счёт других повышая самооценку. Василиса пережила бы, потому что мнение куницынской компании ей по барабану. И большинства остальных тоже. Но в неё будто бес какой-то вселился, тянул за язык вместо того, чтобы взять за руку и увести подальше, подталкивал к краю. А там уже в ожидании стояла Полина и коварно посмеивалась про себя.

— Как за твоим умом хоть кто-нибудь, кроме твоего Любомудрова, побежит, — пояснила она под одобрительное хмыканье подруги. — Но не такой же отчаявшийся ботан, которому без разницы кто, лишь бы наконец до тела допустила.

Василиса негодующе глянула на неё, отрезала категорично:

— Я пока кукухой не поехала, чтобы на спор с кем-то спать.

— А спать и не надо, — невозмутимо возразила Куницына. — Я же говорю, некоторым мужикам вообще без разницы, кто под ними полежит. Поэтому неактуально. — Вскинула брови, заявила с невиннейшим выражением на лице: — Мы посмотреть хотим, как ты легко с нормальным парнем замутишь. Ты же только что сама уверяла, что для тебя не проблема.

— Ну и какой же, по-твоему, нормальный? — поинтересовалась Василиса, скептически изогнув уголок рта.

Захотела узнать? На свою голову. А вселенная взяла и откликнулась, ответила на запрос. И, видимо, решила: сделала, Василисушка, глупость, ляпнула не подумавши, так теперь получи урок на будущее, и непременно пожёстче, чтобы никогда не забыла. И послала специальным бонусом факультетскую «звезду» Мирона Золотовицкого, ещё и в подарочной упаковке после физкультуры: в спортивных штанах и даже не в футболке, в майке без рукавов.

Ведь наверняка нарочно тут дефилировал. Чтобы никто ни в коем случае не пропустил и не оставил без внимания подобное зрелище. Одногруппниц ему показалось мало, самолюбие потребовало больше, ещё больше зрительниц.

Но, если быть честной, на него на самом деле приятно посмотреть. Никаких перекачанных вздувшихся мышц, всё именно так, как надо: поджарый, натренированный, чёткий. Девчонки, естественно, уставились, ещё и глаза пошире распахнули, чтобы лучше видеть и ничего не пропустить. Хотя, по сути, должны были отупеть от восторга, но вопреки всем законам мироздания случилось наоборот.

— Вот! — воскликнула Куницына, словив внезапное озарение, ткнула в нужном направлении указательным пальцем. — Мирончик. — И победно глянула, нисколько не сомневаясь, что придумала задачу, которая даже отличнице-заучке не по зубам. — Ну как, Вась, справишься? Или поискать что попроще?

А ведь и правда можно было согласиться на щедрую уступку, отшутиться, типа на закуску пойдёт и попроще, а этого уж после, на десерт, так сказать. Но слова сами вырвались, словно кто-то резко надавил на живот по методу Геймлиха², а они, бац, и вылетели, как застрявшая в горле вишнёвая косточка.

— А почему нет-то? Справлюсь. С таким-то как раз проще всего.

Услышав их, Полина аж засияла от восторга, вывела обрадованно:

— Ну вот и давай.

Зато Василисе было не до смеха, и за последние несколько секунд она уже не единожды успела мысленно обозвать себя и дурой, и треплом, чуть ли не проклясть за неуместный азарт и самонадеянность. Её же развели как ребёнка, а она вполне понимала, к чему дело движется, и отнюдь не в самой глубине подсознания, но удержаться всё-таки не смогла. И отступать теперь стрёмно. Тем более довольная Куницына уже вовсю расписывала условия.

— Тебе ведь до конца семестра времени хватит, да? — уточнила с поддельной беззаботностью, будто и сама даже не сомневалась в чужой победе. Но уже через несколько мгновений уголки её губ опять поползли вверх, рисуя прежнюю ехидную улыбку или даже злорадно-торжествующую, такую же, как интонации, когда Полина произносила: — Но если не справишься, придётся компенсировать. — Она покачала головой с не менее поддельным сочувствием, что ни капли не помешало ей сразу следом бесстрастно выдать: — Устроишь нам цирк на экзамене по налогам.

— В смысле? — недоумённо и не слишком дружелюбно уставилась на одногруппницу Василиса.

— В коромысле, — по-прежнему бесстрастно откликнулась Полина, но тут же охотно разъяснила: — Завалишь экзамен у Людмилы. И не просто «не явилась» или «тупо сижу и молчу», а чтобы весело было.

— Это как?

— Ты же умная, придумаешь, — в очередной раз вклинилась в их беседу Алла, и теперь уже Куницына одобрительно хмыкнула, вскинула брови, но всё-таки опять подсказала:

— Ну, например, неси всякую чушь, чтобы у неё глаза на лоб повылезли.

— Так это же глупо, — пожав плечами, заметила Василиса, но у подружек и на это легко нашёлся ответ:

— Потом же всё равно пересдашь.

Пересдаст, естественно, но...

— А стипендия?

Полина захлопала ресницами, изображая крайнее удивление:

— А ты что, Вась, уже не так уверена, что справишься, что влюбишь в себя Золотовицкого? А иначе чего бы тебе о стипендии переживать и о том, что отрабатывать придётся.

Вот же заноза, подловила. То есть, конечно, Василиса сама загнала себя в ловушку. И как ей теперь выкрутиться?

— А мне-то какая со всего этого выгода? — Она всплеснула руками. — Кроме того, что вы на меня посмотрите.

— Ну как? — воскликнула Полина, перечислила многозначительно, демонстративно загибая пальцы: — Мирончик — раз. Наше всеобщее уважение — два. Ну и три — выполню любое твоё желание. В пределах разумного, конечно. — А потом добавила без всякой наигранности и улыбок: — Хотя разве не дело принципа доказать, что ты за свои слова отвечаешь, а не просто языком треплешь? — Прищурилась прицельно, поинтересовалась въедливо: — Так что, Вась, договорились?

ГЛАВА 2

— И ты согласилась? — спросил Тимофей, скорее заключил с осуждением. Он сидел в рабочем кресле, словно избушку на курьих ножках развернув его к устроившейся на собственной кровати Василисе передом, а к столу задом, вертел в пальцах карандаш и походил на психотерапевта, беседующего с проблемной пациенткой. — Зачем?

Да откуда она знала? Так сложилось. Звёзды подобным образом сошлись. Или, может, в тот момент у Меркурия случился ретроградный период.

— А ты бы не согласился? — воскликнула Василиса с обиженным вызовом, поджала губы, насупилась, пробормотала сердито: — Или с тобой вообще такого не могло случиться? Потому что ты всегда думаешь, что и зачем говоришь.

— Ну, тоже не всегда, — честно признал собеседник и задал новый вопрос: — И что теперь будешь делать?

На этот раз точно вопрос, а Василису гораздо больше устроили бы разумные предложения, поэтому уже вслух вырвалось досадливое и раздражённое:

— Да откуда я знаю? Думала, хоть ты что-то дельное посоветуешь.

Она ведь для того Тимофея и пригласила, понадеялась на его мудрость и остроту ума, и на особую любовь к сложным головоломкам. Он же так их решать обожает. Вот она ему и подкинула очередную, очень-очень жизненную, а не просто ради развлечения и тренировки. Но Любомудров отчитывать начал:

— Зачем? Где твои мозги были? Тебя же просто на слабо́ взяли. Вот уж не представлял, что ты на такую ерундовую подначку купишься.

А типа, она сама не в курсе?

Василиса, между прочим, верила в него, братом перед другими заявляла, чуть ли не близнецом. Потому что они реально с колыбели вместе. Ну, то есть с коляски. Их семьи жили в одном подъезде, правда, на разных этажах — ну так это неважно! — и мамы их выгуливали вместе почти с рождения, потом записали в одну группу в детском саду, потом в один класс в школе. Они так и говорили всем раньше, что родственники, хоть и не слишком похожи внешне. Зато по сути очень даже одинаковые.

Им всегда нравилось узнавать и изучать что-то новое, а когда у тебя под боком есть родственная душа, это ещё легче, захватывающей и интересней. Поэтому и в школе у них никогда проблем не было. Тимофей её вообще с золотой медалью окончил. А Василиса немного не дотянула, но не потому, что глупее была, наверное, просто ленивее и... конфликтнее.

Хотя она до сих пор толком не понимала, почему на неё биологичка взъелась — нарочно заваливала, пыталась высмеивать. А Вася не из тех, кто готов терпеть и прогибаться из-за хороших оценок. Тем более, к тому же Тиму биологичка нормально относилась, а он обычно гораздо больше умничал, но при этом почти всегда оставался спокойным и невозмутимым.

У Василисы так не получалось, вечно горячилась, входила в азарт. Она потому и спортом занялась, чтобы всё это из себя выплеснуть, — ходила в школьную секцию волейбола. На рост она никогда не жаловалась, хватало, чтобы играть, правда, на любительском уровне. Для профи она всё-таки оказалась мелковата, да никогда и не собиралась в спорт идти. Он — просто для души.

Поэтому, когда поступила в университет, Василиса никому не призналась, что довольно неплохо играла, хотя и здесь имелась женская волейбольная команда. Но на первом курсе намного важнее хорошо учиться. У них несколько человек после первой же сессии вылетели, но в основном иногородних, живших в общежитии, которым крышу от внезапной свободы и самостоятельности сорвало.

В том, что они с Тимом в один университет поступили, тоже ничего удивительного. Вузов в их городе не так уж и много, и не одни они здесь такие были — знакомые ещё со школы. И хоть факультет выбрали один, но ведь специальности-то разные. У них и набор предметов заметно отличался. Но вот учились бы на одной и находился бы Тимофей рядом, с Василисой ни за что бы подобного не случилось. Он точно бы её вовремя в чувства привёл и остановил.

Само собой, она взрослый человек, и друг за её косяки не отвечает, но посочувствовать-то мог, а не выговаривать. Василиса и без него прекрасно понимала, какую глупость совершила, и до сих пор ругала себя за это. И помочь, естественно, мог.

Тем более он же тоже парень и учился с Золотовицким — чёрт бы его побрал! Надо ж ему было нарисоваться настолько не вовремя — не только на одной специальности и курсе, но и в одной группе. Но вместо того, чтобы подсказать, лишь бесполезно нудил.

— На что он там гарантированно западает? — сумрачно поинтересовалась у него Василиса.

Тимофей немножечко помолчал, по-прежнему вертя в пальцах карандаш, потом, приподняв брови, выдал с какой-то непонятной интонацией:

— На троечку.

— Какую? — озадачилась Василиса, даже предположений никаких не возникло. — Это что?

— Ну-у-у... — протянул Тимофей пространно, неуверенно замялся, хотя потом всё-таки пояснил: — Размер.

Но яснее ничуть не стало.

— Размер? — повторила она непонимающе. — Чего? — И тут до неё дошло: — А-а. — Василиса фыркнула снисходительно. — И это все его интересы?

— Ты же спрашивала про «гарантированно», — справедливо напомнил собеседник, — а не про все. — Он сделал небольшую паузу и затем осторожно произнёс: — А у тебя ведь...

Но Василиса помешала ему договорить.

— Любомудров! — воскликнула с праведным негодованием. — А я всё это время верила, что мы друзья. А ты... оказывается...

— Это же чисто на автомате, ненамеренно, — невозмутимо оправдался Тимофей. — Природные инстинкты.

Она в назидание ещё пару минут подулась, а потом махнула рукой:

— Ладно, не отвлекаемся. — И, не удержавшись, насмешливо ввернула: — Самец.

Безусловно, про троечку — это крайне важная и полезная информация. Ага. Вот только чем она поможет, когда Василисе действительно на полном серьёзе необходимо решить, что теперь делать.

Самое простое, наверное, всё-таки не делать ничего, но тогда придётся на экзамене валять дурака перед Людмилой Викторовной, изображая внезапный приступ дебилизма, остаться не просто без повышенной, а вообще без стипендии, а главное, окончательно забить на самооценку и признать, будто и правда не способна ни на что, кроме как зубрить и учиться. И последнее в любом случае, даже если не отрабатывать проигрыш в споре.

Поэтому хотя бы попробовать стоило. А иначе получалось, она на самом деле не настолько умная. Ведь ум — это не исключительно про оценки, это про всё, в том числе и про отношения с другими людьми. Так неужели она реально не справится с каким-то заносчивым, самовлюблённым придурком, помешанном на размерах женской груди?

Василиса не поленилась, заглянула к нему на страничку, чисто в исследовательских целях. Надо же с чего-то начинать. А там до кучи фоток себя любимого, включая селфи перед зеркалом, словно он не обычный студент, а какая-нибудь звезда. Хотя, честно говоря, весьма залипательных. И под ними ещё большая куча лайков и комментов от почитательниц, на которые он даже не отвечал, не снисходил. И ни одного снимка с девушкой, чтобы никто не усомнился: Мирон Золотовицкий для всех свободен и всегда готов.

— О чём вы там между собой болтаете? — опять спросила она у друга.

— Вась, — проникновенно выдохнул тот, — тебе лучше не знать.

— Но я же не прошу подробностей, — заметила Василиса. — Тем более всяких непотребных. Просто скажи, что там ещё в интересах у этого Золотовицкого? Помимо троечки.

Тимофей сосредоточенно сдвинул брови и какое-то время молчал. Видимо, фильтрация пацанских разговоров — дело чересчур трудное и энергозатратное, практически невозможно выделить рациональное зерно.

— Ну... Мирон ещё пожрать любит, — наконец выдал он, пожал плечами, посмотрел чуть виновато. — Но ты же и готовить особо не умеешь, — констатировал скептически.

— Чего это не умею? — оскорбилась Василиса. — Очень даже умею. Не хуже некоторых. — И принялась перечислять, стараясь ничего не упустить: — Бутерброды, салаты. Полуфабрикаты могу пожарить. И яичницу тоже. Макароны отварить. И пельмени! — дополнила многозначительно и гордо, но тут же вздохнула, а выражение на лице сменилось с вдохновлённого на досадливо-разочарованное. — И что, мне его теперь прикармливать, как бездомного кота? Или на пельмени приманивать, разложить одну за другой, а как приблизится, хватать и не отпускать?

— Лучше чем-нибудь тяжёлым по голове, — деловито предположил Тимофей и даже изобразил, как бы это выглядело. — Чтобы память потерял. И, пока там чистый лист, внушить, что ты его девушка и он тебя очень любит.

— Ха-ха-ха, — экспрессивно выдохнула Василиса. — Очень смешно.

Насупилась ещё сильнее, нахохлилась. Мысли в голове роились самые разные, вот только ни одной по существу. И Тимофей тоже молчал. Хотя по виду вроде бы и думал о чём-то.

Может, его всё-таки осенило подходящей идеей и теперь он её оценивал и разрабатывал? Было бы хорошо. Да нет! Просто отлично.

— Вась! — произнёс он внезапно, и Василиса, вновь окрылённая надеждой, так и превратилась в слух. — А у тебя пельмени правда есть? Что-то очень захотелось.

ГЛАВА 3

Ну бли-ин! Ну надо же! Она в

...