автордың кітабын онлайн тегін оқу Медленный фокстрот
Глава 1
Моим друзьям.
Лайма
Я расслабилась и старалась молча наблюдать за пятью парами, по кругу скользящими по танцклассу. Я видела их старание, желание сделать лучше, обогнать мастерством соперника, партнера, но главное — самого себя.
— Стас, держи спину! Не горбись, как старый дед! — крикнула я, и мой голос разнесся эхом по пустому залу.
Стас, как всегда растрепанный и в мятой футболке, прилежно выпрямился и даже поднял повыше подбородок.
Мысленно я улыбнулась.
— Настя, четче движения! Если вы танцуете вальс, это не значит, что можно спать в одном ботинке!
Девочка из другой пары, получившая замечание, будто снежок в лицо, тряхнула головой и стала двигаться бодрее.
Острой иглой, пробравшейся сквозь искреннюю наставническую любовь, меня под сердце уколола зависть.
Ведь и я когда-то была такой — мечтала о чемпионатах, победах, признании. Упивалась красотой и блеском своего рейтингового платья 1, стуком каблучков танцевальных туфель и ощущением неземного полета, когда кружилась так быстро, словно в самом деле могла взлететь.
И ничего другого было не надо — только музыка и танец. Это искрящееся чувство в груди, как если бы пайетки на платье стали моей кожей и щекотали душу, ловя свет ярких прожекторов и отбрасывая множество разноцветных бликов.
В танце всегда раскрывается душа, а ты чуточку лучше узнаешь самого себя. И это чувство — вечного самопознания, по чуть-чуть, по капельке — пьянит и вызывает сильное привыкание. Его нужно получать регулярно, как укол с жизнеобеспечивающим препаратом. И вы с партнером раз за разом беретесь за руки, дожидаетесь такта и делаете первый шаг. А дальше тело автоматически воспроизводит танец, сливаясь с музыкой, купаясь в ней, как в море.
Музыка кончилась, и дети замерли, поглядывая на меня, а я только сейчас поняла, что пропустила половину их танца, видя в одной из танцующих пар свою.
Я вдохнула поглубже и улыбнулась.
— Хорошо, — произнесла я и посмотрела наверх — глаза были на мокром месте, но я не хотела расплакаться при учениках.
Дети облегченно выдохнули. Я продолжила:
— Но, чтобы показать достойный уровень на Новогоднем балу, нельзя расслабляться. Всем вам еще есть куда расти, и если хотите стать чемпионами, то на каждой тренировке нужно выжимать из себя максимум. Танцевать так, словно у вас не будет другого шанса проявить свое умение. Поэтому сейчас я включу музыку, и мы повторим еще раз.
Я сделала шаг к ноутбуку и услышала у себя за спиной:
— Вам повезло с наставником, будущие чемпионы! Наш тренер не начинала занятий без лекции о том, что все мы бездари и что так, как мы, не танцуют даже на сельских свадьбах.
Я обернулась.
Даня стоял в дверях и улыбался.
Голубые глаза всегда выделяли его из толпы, заставляли вглядеться в миловидного темненького мальчика с тонкими чертами лица, а со временем — в высокого, гибкого парня с красивой осанкой, крепкими мышцами и заразительной улыбкой, как будто у него всегда все хорошо.
На Даниных темных, от природы вьющихся и — я точно знала — мягких на ощупь волосах таяли снежинки. Он раскрыл руки, и я, не думая, бросилась к нему, как раньше.
— Данька, — прошептала я ему в плечо, чувствуя уличный декабрьский холод от короткой красной куртки и его собственное, просачивающееся сквозь ткань тепло.
— Лаймыш! — выдохнул он мне в макушку, легко приподнял и закружил, как когда-то в нашей одной на двоих юности кружил меня в танце.
Я крепче схватилась за него, хотя могла бы не держаться совсем — Даня бы меня не уронил. Но казалось, стоит разжать руки — и он исчезнет, отправится обратно в прошлое, из которого так неожиданно вынырнул.
— Ну все, отпускай, — спустя несколько секунд, наконец, попросила я, понимая, что начинаю краснеть.
Даня не стал спорить, а поставил меня на пол и разжал руки. Я повернулась к детям.
— Так, — начала я, но тут же замолчала.
Ребята разглядывали Даню с таким удивлением и даже благоговением, словно перед ними появился сам Дед Мороз.
— Это же Даниил Литвинов, чемпион мира по спортивным бальным танцам! — прошептал Стас стоящему рядом Юре. Но прошептал так, что слышали абсолютно все, а Даня даже засмеялся.
— Да, — ответила я, понимая, что тренировка сорвана. — Это именно он.
Дети еще больше раскрыли глаза и рты, а Даня помахал им рукой. Я знала, что его хватит минуты на три, а потом он начнет гримасничать и балбесничать вместе с ребятней.
— Привет, ребята!
Дети недружно и вразнобой замахали ему в ответ.
— А можно с вами сфоткаться? — высказал единственную в ту минуту мысль во всех детских головах Стас.
— Если тренер разрешит, то запросто, — ответил Даня.
Все как по команде посмотрели на меня.
— У нас вообще-то тренировка, — сказала я, понимая, что все равно сегодня никто не будет тренироваться. — У вас десять минут. Потом мы повторяем танец.
Ребята лавиной бросились к своему кумиру, потом опомнились и побежали за телефонами.
Даня снял свою красную куртку и, не переставая смеяться, позировал и корчил гримасы, а в конце попросил:
— Лайм, а кто может сфоткать нас всех вместе?
— А ты видишь здесь кого-то ещё? — спросила я, протягивая руку за его телефоном.
— Я хотел, чтобы и ты с нами.
— Я и так с вами.
Я сделала несколько снимков — серьезных, полусерьезных и абсолютно шутливых, — потом скомандовала всем разойтись по местам и разбиться на пары.
— А может, вы тоже станцуете? — спросил неугомонный Стас.
Дети тут же поддержали его дружными взволнованными возгласами.
— Я-то не против. — Даня посмотрел на меня пристально, не сдерживая улыбку. — А ты?
На миг я задумалась, не согласиться ли, но тут же вспомнила ужасное разочарование, которое обрушивалось каждый раз, когда больная нога не слушалась и я, теряя равновесие, падала на руки партнера, окончательно загубив танец.
Сейчас Даня смотрел на меня с надеждой, но я хорошо помнила другой его взгляд — испуганный, отчаянный, с которым он раз за разом ловил меня, когда я больше не могла стоять на ногах.
Я покачала головой.
— Прости.
Даня понимающе кивнул.
— В другой раз, ребята, — ответил он.
— А вы что, еще придете? — оживились ребята.
— Конечно! Я приехал на несколько дней, так что, думаю, еще заскочу. — Даня снова улыбнулся, махнул им рукой и, наклонившись ко мне, негромко спросил: — Когда у вас заканчивается тренировка?
— Через полчаса.
— Подожду тебя внизу.
Я кивнула и вернулась к ученикам.
Глава 2
Лайма
— Классные у тебя ребята, — сказал Даня.
Он уже оделся и ожидал меня. Я надевала сапоги.
— Самые лучшие.
— Не сомневаюсь.
Даня улыбнулся. Я знала, что ему, как и мне, сложно сдерживать улыбку. Мы не виделись два года, и сейчас совершенно все, каждая мелочь казалась чем-то приятным.
— Нет, они правда самые лучшие, — продолжала я. — Когда группа только открылась, пришла целая толпа народу. Но многие занимались на тренировках спустя рукава — им не нужны были танцы. Я таких отсеивала. Не представляешь, какого труда стоило объяснить их родителям, что они зря тратят время и деньги.
— Мне бы таких родителей, — буркнул Даня и развернул передо мной мою короткую бежевую дубленку.
Я повернулась к нему спиной и дала накинуть ее себе на плечи.
— Расскажи лучше, как ты поживаешь, — попросила я, когда мы пошли к выходу из Дома культуры. — Вряд ли тебе интересно слушать про любительский танцевальный кружок в провинциальном городке. Ты же теперь москвич.
— Это не так, — ответил Даня, открывая дверь на улицу и пропуская меня вперед. — Мне интересно все, что здесь происходит. Это ведь мой родной город. Да и ты мне не чужая.
Я улыбнулась.
— У тебя есть время? — спросил он. — Давай посидим где-нибудь, поболтаем, ведь мы так давно не виделись.
— Конечно. Идем.
Даня галантно предложил мне взять его под руку.
— Подумать только, какие манеры! — рассмеялась я, оплетая его руку своей. — Видимо, сильно ты по мне соскучился!
— А ты как думала?
Шел снег. Пушистые хлопья медленно опускались с неба, каждый раз словно замирая в воздухе на несколько мгновений.
Дом культуры, где я вела кружок танцев, находился недалеко от центра. Жила я рядом, поэтому на работу ходила пешком. Но чтобы найти кафе, пришлось идти, наоборот, к центру, где сосредоточилась вся городская жизнь.
— Ну, рассказывай! — выдохнула я. — Как ты? Как чемпионаты? Как жизнь в Москве? Боже, у меня столько вопросов, что я даже не знаю, какой задать первым.
Даня хохотнул, подняв голову к темно-синему небу. Его рука в перчатке сжала мою ладонь.
— Да все у меня хорошо, — ответил он. — Все благополучно.
— Нет, так не пойдет, — возразила я. — Этого слишком мало. Не верю, что жизнь мирового чемпиона можно описать словами «все благополучно».
— Именно так и можно.
— Ну, Дань!
Он снова засмеялся.
— Ну что, что тебе рассказать? — спросил он. — Как я себя ощущаю после чемпионата? — и пожал плечами. — Как обычный человек. Крылья не выросли, хвост тоже. Иногда узнают на улицах, здороваются, но это скорее оттого, что я иногда свечусь в рекламе. А так, кому вообще, кроме самих спортсменов, интересно, кто там стал чемпионом мира по бальным танцам в этом году?
— Все равно, — не унималась я. — Ты вон в скольких странах побывал на турнирах. Четыре раза только на чемпионаты мира летал!
— Да, а мог бы не летать. В итоге толк ведь оказался только от последнего.
— Ну почему же? До этого ты третье место занял. Тоже неплохо.
— Ага. А еще раньше — двенадцатое и двадцать пятое.
— Примечательно, что ты каждый раз ездил на чемпионаты с разными партнершами.
— Ага… Я ни с кем не смог станцеваться так, как с тобой. С Кристиной еще более-менее. Поэтому и взяли золото. А с другими только зря время тратили.
Когда мы с Даней активно общались, он писал, что с партнершами у него была просто беда. Словно венец безбрачия… только в профессиональном плане. И это несмотря на то что он с ранней юности умел найти подход к любой девушке.
Спортсменку, с которой он танцевал последний год, звали Кристина Ладо. Сам Даня мне ничего о ней не рассказывал, потому что мы к этому времени толком и не переписывались, так, поздравляли время от времени друг друга с праздниками. Из новостей я знала, что она очень сильная спортсменка, дважды чемпионка России и один раз Европы. У нее так же не заладилось с прошлым партнером, и они с Даней сошлись — в профессиональном смысле.
Наконец мы набрели на ближайшее кафе и, несмотря на то что свободные столики в такое время — редкость, один у окна будто бы ждал именно нас.
— Все уже такое новогоднее, — заметила я, кивнув на огромное стекло, украшенное разноцветной гирляндой огней.
— Как-никак неделя осталась, — ответил Даниил, вешая куртку на спинку стула. — Ты уже придумала, что попросишь у Деда Мороза?
— Разве что новую ногу.
Я села на диванчик, Даня — в кресло напротив. Взгляд его стал серьезным.
— А врачи что говорят? — спросил он, даже не прикасаясь к меню. — Есть какие-нибудь изменения? Улучшения, ухудшения — хоть что-нибудь?
Я помотала головой.
— Без операции ничего не изменится.
— А ты, конечно же, не хочешь ее делать?
— Конечно же.
Даня задумчиво закусил губу, а я, чтобы не видеть его взгляда, взяла меню.
— Дело только в деньгах? — спросил он.
— Не только, но в них, разумеется, тоже.
— И сколько надо?
Я пожала плечами, разглядывая несколько фотографий салатов и не понимая разницу между ними. Я вообще не улавливала, что в этом дурацком меню написано.
— Только не говори, что даже не узнавала, — упорствовал Даня.
Я вздохнула.
— Не запоминаю цифры, в которых больше семи нулей.
— Лайм, — начал Даня другим, более мягким и доверительным тоном.
Я тут же тряхнула головой и отложила меню в сторону.
— Давай не сейчас, Дань. Столько не виделись, можно и о хорошем поговорить.
Даня не успел ничего возразить. К нам подошел официант и принял мой заказ: кофе и пирожные.
— Ты не наешься, — предупредил Даня.
— На ночь вредно много есть.
Даня закатил глаза и заказал себе кофе, суп и салат.
— И девушке тоже принесите салат, — добавил он официанту. — А то она весь мой склюет.
Я засмеялась и, потянувшись через стол, хлопнула его ладонью по руке.
Официант ушел, и мы какое-то время сидели молча, разглядывая друг друга.
Данька стал очень красивым. Понятно, почему его приглашали сниматься в рекламе. Он выглядел как уверенный в себе, успешный мужчина. И не просто выглядел — он таким и был. Но я до сих пор видела все того же озорного мальчишку, за которым нужен глаз да глаз. И мне захотелось приблизить к Дане лицо и найти над его левой бровью маленький белый шрамик. Уже не вспомнить, где и когда он его получил, но рубец был с ним всегда. Как наши танцы и дружба.
Даня тоже рассматривал меня, и так пристально, что мне вдруг стало неловко.
— Изменилась? — спросила я.
Он кивнул.
— Надеюсь, в лучшую сторону?
Он улыбнулся.
— Ну конечно, Лаймыш.
И все равно под его взглядом я прямее села на диванчике. Даня повернул голову и принялся рассматривать зал.
— На чемпионате была девушка, очень похожая на тебя, — сказал он. — Такие же рост, сложение, почти те же волосы — как карамель. Только глаза не твои, какие-то светлые, невзрачные. И лицо. Но когда я видел ее со спины, мне казалось, что это ты пришла со мной танцевать.
— Спортсменка из Болгарии, — произнесла я, улыбнувшись. — Божана Тодорова.
Даня часто закивал головой.
— Ты видела чемпионат?
— Не могла пропустить твое выступление. Смотрела прямую трансляцию.
— И как тебе?
— Бесподобно. — Я заметила, как Даня облегченно выдохнул, словно это сказал судья или тренер, а не бывшая партнерша. — По мне, вы потрясающе станцевались с Ладо. На ваши вальс и ча-ча-ча я могла бы смотреть часами.
Даня, расслабившись, откинулся на спинку кресла.
— А со мной ты могла часами танцевать.
Могла. И танцевала.
Официант принес заказ.
— Ну, — приподняв чашку кофе, произнес Даня. — За встречу!
— За встречу.
Мы чокнулись. На белый стол упало несколько капель капучино. Отпив из чашки, я стала вытирать их салфеткой. Даня принялся за суп.
Теплый салат с говядиной и правда выглядел так аппетитно, что я сразу забыла о своем пирожном и взяла в руки вилку.
— А чего ты приехал-то? — спросила я. — По дому соскучился?
— По дому тоже, — ответил он. — Вообще, у меня пока небольшой новогодний отпуск. А тут еще Слониха предложила прийти на Новогодний бал. Вы же тоже к нему готовитесь.
Слонихой — естественно, за глаза — мы звали нашего тренера. До сих пор, хотя я теперь была ее коллегой.
— На бал? — усомнилась я.
— Ага. — Даня торопливо, будто боялся, что отнимут, ел суп.
Новогодний бал, конечно, событие значимое в танцевальной жизни нашего провинциального Улинска, но явно не повод переться сюда из Москвы.
— А танцевать ты тоже будешь? — спросила я.
— Про танцы разговора не было, — ответил Даня. — Да и Крис не собирается сюда ехать.
— Тогда зачем тебя позвали?
— Буду почетным членом жюри, прикинь? А еще в самом начале толкну речь.
— О чем же?
Даня пожал плечами.
— О танцах, о жизни, о мечтах. И о том, что они должны сбываться. Хотя бы под Новый год.
— Звучит как тост.
Даня тут же поднял свою чашку с кофе. Я потянулась за своей, но увидела новое сообщение на экране телефона: «Ты где?».
— Черт, — прошептала я, открывая чаты. — Забыла предупредить, что не приеду.
— Тебя сегодня ждали? — спросил Даня, оставив в покое суп.
— Да, — ответила я, торопливо набирая: «Сегодня никак. Прости. Все расскажу завтра».
— Свидание?
— Вроде того.
— Ого! И кто этот счастливчик?
— Да так. — Я отложила телефон. — Познакомились недавно. Пришел в наш Дом культуры преподавать шахматы. Но у нас пока так, ничего серьезного.
— Шахматы? — Даня с серьезным видом покачал головой, как будто само это слово было необыкновенно тяжелым. — Значит, он умный? Как раз то, чего мне всегда не хватало.
Я засмеялась.
— Данька! Ты самый умный из всех парней, которых я знаю! А еще самый хитрый. — Позже, когда он уже улыбнулся, я спросила: — А у тебя что на личном?
Даня взял салфетку, промокнул губы и, посмотрев на меня взглядом, с каким обычно сообщают очень серьезные новости, ответил:
— А я скоро женюсь.
Вилка выпала у меня из рук и звонко ударилась о блюдце.
— Врешь… — произнесла я вполголоса.
Даня мотнул головой.
— Нет, Лайм, не вру. Мы уже подали документы в загс.
Сначала я не поняла своих эмоций по поводу этой новости. Потребовалось полминуты, чтобы прийти в себя. Наконец я улыбнулась.
— Дань, это же просто потрясающе! Я так рада за тебя, честное слово. Немного неожиданно… Но я правда очень рада. Кто она?
— Ее зовут Аня. Она сестра Кристины.
— Твоей партнерши?
— Ага.
Я знала истории, когда спортсмены женились на своих партнершах. Но чтобы на сестрах партнерш — это Даня постарался.
— Прекрасная новость, — проговорила я и уткнулась носом в чашку.
— Она была бы еще прекраснее, — произнес Даня, сосредоточенно размешивая сахар в кофе, — если бы Аня не хотела познакомиться с моим отцом.
А это добило окончательно. Я подавилась кофе и чуть не забрызгала им и скатерть, и белый свитер Дани, и все вокруг.
Даня дернулся мне помогать, но я махнула рукой.
Сказать, что у него плохие отношения с отцом — это вежливо приукрасить. Они отвратительные.
— Когда ты его видел в последний раз? — спросила я.
— Когда тут жил. Даже не помню. Я после тренировки пришел домой, мы, как обычно, поссорились, и он забрал ключи. Больше я туда не возвращался.
Даня отвел взгляд к окну. За ним по вечерней, но светлой от фонарей и подсвеченного ими белого снега улице торопливо шагали прохожие. Кто-то смеялся, кто-то прятал лицо за шарфом, все спешили — за неделю до Нового года нужно многое успеть. Никому не хочется тащить с собой в наступающий год груз нерешенных задач. Все мечтают обновить свою историю, и начать следующую главу жизни с первой страницы.
Дане для этого нужно вернуться в детство, из которого он так рано сбежал с полупустым рюкзаком за спиной.
Я протянула руку через стол и накрыла его ладонь.
— Все будет хорошо, Дань. Ты справишься.
Он повернул ко мне голову, мельком улыбнулся, и я поняла, что у него ко мне есть какая-то просьба.
— А ты можешь сходить к отцу со мной? — спросил Литвинов. — А то боюсь, что возвращение блудного сына в отчий дом закончится дракой.
— Чисто теоретически — да, — замялась я. — Если твою невесту не смутит, что я буду с вами.
Даниил мотнул головой и лихорадочно засуетился.
— Аня приезжает только послезавтра, и знакомить ее с отцом я буду в ресторане. Домой не поведу ни за что на свете. Место должно быть многолюдным и не удобным для убийства. Я и сам думал встретиться с ним где-нибудь вне дома, но отец и его жена уже давно не берут трубку, когда я звоню. Так что мне придется пойти к ним…
— Если хочешь, я могу одолжить тебе телефон, — предложила я скорее в шутку.
Но Даня принял ее всерьез и отказался.
— Не хватало, чтобы отец при Ане начал вытворять какую-нибудь дичь, психовать и орать. Надо встретиться с ним лично и хотя бы примерно оценить масштабы будущей катастрофы. Чтобы знать, к чему готовить себя и Аню.
Меня тронуло то, как Даня беспокоится о своей невесте. Видимо, он действительно по-настоящему полюбил.
— Без проблем, Дань, — сказала я, улыбнувшись. — Я пойду с тобой.
Глава 3
Четырнадцать лет назад
Лайма
Я сидела в раздевалке и плакала. Все казалось потерянным. Мир сошел со своей орбиты и крутился совсем в другую сторону, разрушая все мои мечты и надежды.
Медленно открылась дверь в неуютную раздевалку чужого спортивного комплекса. Я замерла.
В щель просунулась темноволосая прилизанная голова Дани.
Я никак не могла привыкнуть, что на соревнования ему так укладывают его волнистые, мягкие, непослушные волосы.
Как-то, в день, когда Даня очень сильно поругался с отцом, он пришел делать уроки к нам. Полистал один учебник, второй, открыл тетрадь, но, ничего не написав, закрыл ее. В итоге убрал все в рюкзак и предложил посмотреть мультик.
Мама была на работе, иначе бы не дала нам раньше времени включить телевизор. Я села на диван, а Даня прилег рядом, положив голову мне на колени. Я гладила его, мои пальцы легко пробирались через шелковистые волосы.
— Это женская раздевалка, — шмыгнув носом, сказала я.
Даня лишь усмехнулся и вошел в комнату.
В обтягивающем танцевальном костюме его еще нескладная детская фигура смотрелась слишком тонкой и чересчур гибкой, как будто костей у него нет совсем. Казалось, если постараться, его можно завязать в узел.
— Чего ревешь? — спросил Даня и присел на скамейку рядом со мной. — Второе место — это не провал.
— Но и не победа, — вымолвила я и снова заревела.
Даня, привыкший к моим причудам, вздохнул, а потом одной рукой обнял за плечи. Несмотря на крайне субтильное телосложение, он был далеко не слабак.
— Нашла из-за чего рыдать, — ворчал Даня и гладил меня по голове.
— Я думала, мы возьмем первое, — ныла я. — Мы так много тренировались, не могу поверить, что продули!
— Да не продули мы, — раздражался Даня. — Второе место — это не так уж и плохо.
— Самый настоящий проигрыш. Мы могли лучше! — вскричала я.
— Могли бы — сделали бы! И вообще, прекрати на меня орать!
Я отстранилась от него, хотела сказать что-то обидное, самое обидное, что только может сказать девочка мальчику, но не смогла ничего придумать и снова зарыдала, уткнувшись лбом в его костлявую грудь.
Даня снова вздохнул.
— Дура, — как-то даже ласково шепнул он, и я не стала спорить.
Даня молча переждал, пока я закончу плакать, потом помог надеть куртку, взял за руку и отвел вниз, где ждала мама.
— Лаймик, — произнесла она, опускаясь на корточки, чтобы обнять, — что же ты так расстроилась?
Я почувствовала, как к глазам снова подступают слезы.
— Лучше не спрашивайте ее ни о чем, — посоветовал Даня. — А то опять реветь начнет.
Мама кивнула ему с благодарностью.
— Поехали домой, — сказала она и взяла меня за руку. — Дань, ты с нами?
— Да. Если можно.
— Конечно, можно. Сейчас вызову такси.
Я заметила, что маме стало грустно, и сразу догадалась почему. Ни отец, ни мачеха Дани не пришли сегодня его поддержать. Даже привести и забрать не посчитали нужным.
Я знала, что костюм, в котором выступал Даня, заказала у портнихи моя мама вместе с платьем для меня. А однажды я случайно подслушала, как она по телефону ругалась с мачехой Дани и говорила, что взрослым людям глупо бойкотировать интересы ребенка и что танцы — такой же спорт, как карате или футбол.
Я любила маму и всегда хотела быть на нее похожей. Мне нравилось, как она одевалась: платья с узкой талией и пышной юбкой, коротенькая шубка, тонкие колготки, бусы из жемчуга и серебряные браслеты. Нравилось, как мама пахла — чуть сладковатые, с нотами цитруса духи, которые так напоминали мне о любимых солнечных и спелых мандаринах. Нравилось, как на маму обращали внимание мужчины. Даже Даня, этот неоперившийся птенец на нетвердых ногах олененка, время от времени перед ней краснел и терялся.
— Мам, а расскажи про папу, — иногда просила я, оставшись с ней наедине.
— Твой папа, — на глубоком блаженном выдохе повторяла мама, и мы обе принимались мечтать, — был самым лучшим мужчиной из всех, кого я знала. Галантный, чуткий, заботливый… Читал мне стихи, рассказывал о писателях, художниках. Боже, как я любила его слушать! Его голос пробирал до дрожи. Если бы не та авария… — Мама заметно грустнела, ее глаза каждый раз наполнялись слезами, когда она говорила о нем. — Я даже не успела сказать ему, что у нас будешь ты. Думала, как вернется, так и расскажу. А вышло…
Я теснее жалась к матери.
К тому возрасту я уже знала историю целиком. Папа был известным архитектором, они с мамой познакомились, когда учились в институте. Как и положено для первой любви, они почти сразу влюбились и были без ума друг от друга, но с семьей не торопились. Ждали, когда оба встанут на ноги, начнут зарабатывать — хотели все сделать правильно, чтобы потом до самой старости жить счастливо.
Однажды папу пригласили на конференцию в другую страну. Накануне его отъезда мама узнала, что беременна, но побоялась говорить, решила, пусть лучше думает о выступлении, о докладе, который он усердно готовил полгода. А через три дня вернется — ну что такое три дня для их долгой совместной жизни с ребенком? — тогда она ему все и расскажет. И они смогут наслаждаться радостью вместе, вдвоем.
Но через три дня, когда папа ехал в Улинск из московского аэропорта, а мама перед зеркалом думала, какими словами лучше передать радостную новость, машину, которую вел его приятель, занесло. Они выехали на встречную полосу. Ни папа с приятелем, ни водитель второй машины — никто не пережил лобового столкновения.
Мама часто говорила, что если бы не я, она бы не смогла справиться с этой трагедией. Только осознание того, что надо заботиться о ребенке, заставляло ее двигаться дальше.
— Мам, — позвала я, — как думаешь, если бы папа увидел, как я танцую, что бы он сказал?
Мама улыбнулась с тоской и одновременно как-то болезненно счастливо и погладила меня по голове.
— Он бы сказал, что ты самая талантливая, самая красивая и самая замечательная девочка на планете. И что однажды весь мир узнает твое имя.
Глава 4
Наши дни
Лайма
Даня напрочь отказывался идти к нам в гости без цветов для мамы, поэтому у самой двери, шепнув мне «Погоди», принялся рвать бумагу, в которую были спрятаны от мороза красные розы.
— Надо было еще что-нибудь взять, — бормотал он. — К чаю хотя бы, а то я с одними розами — как идиот.
Я засмеялась. Непривычно было видеть Даню волнующимся, но очень забавно.
— Не говори глупости! Мама будет тебе рада, даже если ты придешь растрепанный, голый и босой.
— Только этого не хватало, — ответил Даня и, поправив розы и выпрямив спину, подал сигнал «Открывай!».
Я открыла дверь и, войдя в прихожую, сразу крикнула:
— Мама, иди сюда! Ни за что не поверишь, кто сегодня пожаловал к нам в гости!
— Скорее уж напросился, — пробормотал Даня, и мне снова стало смешно.
В прихожую вышла мама. Она, поправляя теплую кофту — зимой у нас в квартире было прохладно, — застыла, как и взгляд широко распахнутых карих глаз.
— Данечка, — прошептала она.
— Здравствуйте, теть Вер, — произнес Даня, смутившись, как мальчишка, но, опомнившись, протянул букет. — Это вам.
Он как-то скомкано произносил ее имя, оно слышалось в одно слово, примерно как «Тетьвер».
Мама, приняв цветы и не выпуская их, потянулась обнять нежданного гостя.
— Какой ты стал! — восхищенно шептала она, то отклоняясь, чтобы насмотреться, то прижимаясь вновь. — Какой же красавец! Лаймочка, взгляни на него!
— Да я уже видела, — отозвалась я, опираясь на шкаф, чтобы снять обувь.
Иногда было страшно наступать на больную ногу и поднимать здоровую — я не могла довериться ей даже на несколько секунд. Бывало, я заранее чувствовала, когда она снова меня подведет, и успевала сесть, чтобы не упасть. Но чаще всего она устраивала подлянки неожиданно, если я, задумавшись, напрочь о ней забывала.
— Какой у тебя взрослый взгляд теперь, — продолжала перечислять мама, разглядывая Даню.
Какие глаза, какие уши, какой нос… Как будто он должен был остаться ребенком на всю жизнь.
— Да все так же, теть Вер, — уверял Даня, словно поймав мои мысли. — Вы меня прямо смущаете.
Справившись с сапогами, я все же незаметно взглянула на него.
Может, мама и права. Что-то в нем изменилось. Волосы уже не лохматились, как в детстве. Черты лица стали резче, заметнее, жестче, отчего сам Даня выглядел взрослее, мужественнее. И глаза смотрели как-то иначе, с достоинством и спокойствием уверенного в себе мужчины.
— Да ладно, мам, — произнесла я, чувствуя, как неестественно звучит голос. — Он все такой же.
И, встретившись с Даней взглядами, почему-то тут же отвела глаза.
— Да что мы все на пороге, — спохватилась мама. — Данечка, давай снимай куртку, идем чай пить.
И упорхнула на кухню.
— Зачем ты отговорила меня покупать торт? — шепнул Даня, когда мы вместе, как в детстве, шли мыть руки в ванную.
— Расслабься, мама не ест сладкое. Тем более на ночь.
Мы по очереди вымыли руки, вытерли их теплым полотенцем с батареи и пошли на кухню, где мама уже заставляла стол всем, что нашлось в холодильнике.
— Даня, может, покушаешь? — спросила она, как спрашивала всегда, много лет подряд. — Есть суп, картошка с тефтелями. Салатик могу нарезать…
— Я не голоден, теть Вер, — как-то даже виновато отозвался Даня.
— Точно? Я только сегодня все приготовила, может, поешь?
— А мне что, ужин предлагать не надо? — спросила я.
— И тебя покормлю, не переживай, — заверила мама.
Накормить Даню ей всегда было важнее. Наверное, потому что меня она могла накормить в любой момент, а за Даней дома бегать с ложкой никто не собирался.
— Да не надо ничего, — улыбнулся он. — Мы только что из кафе. Вот завтра приду к вам голодный, тогда и покормите.
— А ты и завтра собрался прийти? — спросила я с удивленным видом и тут же получила от мамы легкий шлепок полотенцем по плечу.
— Ты надолго приехал? — спросила она Даню.
— До тридцатого, — ответил он.
Мама чуть погрустнела.
— Ого… Даже на Новый год не останешься?
— Уверена, — вклинилась я, — у Дани уже есть планы на Новый год.
Но он тихонько мотнул головой, прося не выдавать его новость сейчас. Я боролась с искушением все же ляпнуть, но промолчала. Как-никак мы друзья.
— Конечно, — отозвалась мама. — В Москве развлечения каждый день, а уж на Новый год, наверное, весь город на ушах стоит.
— В какой-то степени, — согласился Даня. — Вы мне лучше расскажите, как у вас дела, как живете?
— Да живем, как и жили, — сказала мама, присаживаясь за стол. — Лаймик, сделай, пожалуйста, чай. Что у нас может измениться? — снова обратилась она к Дане, который сел напротив и не спускал с нее искрящихся восторженных глаз. — Лаймочка ведет танцевальную группу. Очень одаренные ребята. Планирует расширяться, ее даже в вашу спортшколу звали, но она не идет. Хочет через несколько лет открыть свою школу танцев…
Мне вдруг стало нестерпимо жарко. Я стояла к ним спиной, и хорошо, что в этот момент Даня, чемпион мира по бальным танцам, не видел мое обожженное стыдом лицо.
Лицо человека, который никогда не получит золото ни на одном турнире, да и попросту не будет до него допущен. Который тренирует несколько групп детей разных возрастов, потому что ничем другим заниматься не умеет. Которому надо перевернуть этот город вверх ногами, а жителей научить ходить на руках, чтобы открыть свою танцевальную школу.
— Мам! Ну что ты в самом деле о всякой ерунде? Давай еще мое письмо Деду Морозу почитаем.
— Но ведь открыть школу — такая достойная цель, — возразила мама. — Почему бы не рассказать?
— Мне правда интересно, Лайм, — услышала я голос Дани.
Однако поворачиваться не стала, делая вид, что до сих пор ищу печенье и красивое блюдце, а еще вкусный чай и кружки. А потом, чувствуя себя идиоткой, все же обернулась.
— У Дани вот новости так новости, — сказала я. — Он жениться собрался.
Лица мамы я не увидела, она сидела ко мне спиной. А Даня так округлил глаза, словно сам впервые услышал о своей свадьбе.
— Да что ты!.. — выдохнула мама. — Боже, Данечка!.. Поздравляю тебя!
Даня бросил на меня упрекающий взгляд и снова посмотрел на маму.
— Спасибо, теть Вер.
Я отвернулась.
Он ведь сам хотел рассказать, зачем я полезла?
А теперь в Дане появилась какая-то сжатость, скомканность. Ни он, ни мама не были готовы к тому, чтобы эта новость прозвучала вслух.
В итоге Даня, хоть и улыбался, особенно распространяться на эту тему не спешил, будто стеснялся. А мама, не зная, что сказать, начала задавать первые пришедшие в голову вопросы.
— А твоя невеста… она тоже танцует?
— Нет, тетя Вера.
— Да? А кто же она?
— Повар. Получила место в престижном дорогом ресторане в Москве.
— Я думала, в Москве все рестораны дорогие, — вставила я, через плечо посмотрев на Даню.
— Есть разные, — ответил он спокойно. — Но это по меркам столицы. С нашими, конечно, сравнивать бессмысленно.
— А как же вы познакомились? — спросила мама.
— Нас познакомила моя партнерша, Кристина. Аня ее сестра.
— Как чудесно! — отозвалась мама. — И когда у вас свадьба?
Я была благодарна ей за то, что она вопрос за вопросом вытягивала из Дани все больше информации. Наверное, меня саму новость слишком ошеломила, вот я и не торопилась выспрашивать подробности. Хотела сначала привыкнуть к мысли, что Даня — мой Даня, друг моего детства, самый близкий друг — остепенился до того, что собрался завести семью. Может быть, через год или два он и вовсе станет отцом. А казалось, подростковые годы будут длиться вечно…
Я поставила на стол блюдце с печеньем.
— Через две недели, — ответил Даня.
Мои руки невольно замерли, по-прежнему держа край блюдца, хоть оно уже давно надежно стояло на столе.
Мама повернула ко мне голову, и мы переглянулись, подумав об одном и том же.
— Вы решили пожениться зимой? — осторожно спросила мама.
Даня улыбнулся.
— Дело в том, что не везде сейчас зима, — сказал он. — Мы распишемся здесь, без гостей и свидетелей, чисто формально, а сама свадьба пройдет в Доминикане. Там сейчас тепло.
— Вот это размах, — прошептала я.
— Мы бы хотели вас пригласить, — словно опомнившись, сказал Даня. — Не волнуйтесь, дорогу, жилье, расходы берем на себя.
Мы с мамой опять переглянулись, на этот раз растерянно.
— Дань, у меня работа, — не очень уверенно протянула я. — Ученики. Соревнования весной.
— А у меня загранпаспорт дав
