автордың кітабын онлайн тегін оқу  Дежавю

Дарья Дияр

ПЛЕЙЛИСТ

Jelly Roll– «Only»

DENIIZA — «1, 2, 3»

HOMIE — «Такси»

JONY — «Иголки»

Alice Merton — «Lie to My Face»

ZOË — «I Just Can’t Stop»

Dove Cameron — «Boyfriend»

Лёша Свик — «Луна»

Мари Краймбрери — «Давай сохраним»

Josh Ritter — «Come and Find Me»

Letdown — «Empty»

Frank Sinatra — «Nevertheless»

NЮ — «Ночи горят огнем»

Forest Blakk — «If You Love Her»

Bryan Adams — «Have You Ever Really Loved a Woman?»

NЮ — «Некуда бежать»

Даша Эпова, Тима Акимов — «До мурашек»

Dabro — «Услышит весь район»

Elvis Presley — «Can’t Help Falling in Love»

Apocalyptica — «Nothing Else Matters»

Pearl Jam — «Just Breathe»

Ed Sheeran — «Perfect»

Глава 1. Первое сентября

Мирослава

Бросив взгляд на часы на левом запястье, я с удовлетворением отметила, что до первой пары оставалось еще десять минут, и приложила электронный пропуск к сканеру.

Должна успеть.

Цокот моих каблуков по университетскому коридору заглушался разговорами и громким смехом, а нескончаемый поток студентов ощутимо замедлял на пути к цели: попасть в деканат, забрать несчастную папку с документами для куратора группы и попасть в нужную аудиторию до звонка.

Понимая, что на шпильках буду добираться до шестого этажа непозволительно долго, я решила пойти на оправданный риск: свернула к лифтам и забежала в первый открывшийся, нагло распихав локтями группу зазевавшихся первокурсников.

Нельзя мне сегодня опаздывать. Совсем нельзя.

Вокруг щебетали взволнованные первокурсницы, которых восхищал сам факт наличия лифта. Я мысленно закатила глаза, но промолчала. Скоро они и сами столкнутся c реальностью: все предыдущие два года дурацкий лифт, сейчас как назло останавливавшийся на каждом этаже, ломался с завидным постоянством, и чаще всего студентам приходилось качать попки, преодолевая тысячи ступенек ежедневно.

Покинув душную коробку, воздух в которой пропитался ароматами десятка разных парфюмов, я жадно глотнула воздух.

Господи, они что, по целому флакону на себя вылили?

Серьезно, у меня даже глаза заслезились.

Перед входом в деканат я быстро поправила черную юбку-­карандаш и зеленую блузку, за полупрозрачную ткань которой в школе меня наверняка сразу отправили бы к директору, и зашла в кабинет.

— Добрый день, — произнесла я, открыв дверь. Но улыбка мгновенно сползла с лица, когда в помещении оказалось пусто.

Черт.

Шепотом выругалась и снова нетерпеливо взглянула на часы — пять минут до начала пары. Если секретарь вернется прямо сейчас, то я еще могу успеть, но каковы шансы…

Очевидно, в этом году третий курс решили не жалеть, поэтому сегодня в расписании стояло сразу четыре пары. И все бы ничего, но первую из них вела куратор группы и по совместительству мой научный руководитель, а Тарасова не терпела опозданий. С нее станется в первый же день наказать меня каким-нибудь докладом или рефератом, чтобы другим неповадно было.

Секретарь ворвалась в кабинет, когда до звонка оставалось три минуты. Я мельком видела ее раньше, но не на нашем факультете.

Так вот кто новый секретарь нашего декана.

Строгий костюм, от которого веяло другой эпохой, резкие черты лица, волосы с проседью собраны в тугой пучок на затылке, небольшие узкие очки немного съехали набок. Эта женщина наводила ужас одним своим видом, а под ее взглядом мне вдруг захотелось прямо сейчас пришить к блузке парочку пуговиц, чтобы скрыть вырез на груди.

— Ты еще кто такая? — резко спросила она, сгружая на рабочий стол целую кипу бумаг, после чего окинула меня с ног до головы подозрительным и крайне недовольным взглядом. — Что ты тут забыла? Почему зашла в мое отсутствие?

— Вы мне вчера прислали письмо на почту, просили прийти за бумагами для куратора, — выпалила я, немного растерявшись от ее напора, но взяла себя в руки, снова натянула улыбку и сделала шаг вперед. — Мирослава Власова, новая староста триста пятой группы.

— А старую куда дели? — Женщина подошла к одному из шкафов, доверху наполненных папками и прочей макулатурой.

— Переехала в другой город.

Я глазами искала табличку с именем секретаря, но тщетно.

— Ладно, Власова, подойди, — сказала она раздраженно, схватила нужную папку и быстро вернулась за стол, после чего положила передо мной какую-то бумажку. При этом так громко припечатала ее сверху ручкой, что я невольно вздрогнула. — Ищи свою фамилию и ставь подпись.

— А что это? Зачем нужна моя подпись?

— Для отчетности. Подтверждаешь, что ты староста.

Я всмотрелась в листок, где расположились три аккуратных столбца со знакомыми именами, номерами групп и подписями, но не обнаружила там ни названия документа, ни других опознавательных признаков, за что именно мы тут все дружно расписываемся.

— Вы бы хоть сверху обозначили, что это список старост, — не сдержалась я, вновь переводя взгляд на секретаря. — Откуда мне знать, что это именно он?

Женщина громко цокнула языком и закатила глаза.

— Власова, ты социолог или юрист? — рявкнула она. — Сказали тебе поставить подпись, значит ставь!

Да что с ней не так?

Ответить не успела: справа раздался мужской голос, одновременно со звонком, оповестившим о начале пары. Повернувшись, я наткнулась на любопытный взгляд декана.

— Зоя Яковлевна, — сказал он строго. — Что опять случилось? Почему я в третий раз за это утро слышу ваше негодование через плотно закрытую дверь?

— Дмитрий Николаевич, студентка Власова отказывается ставить подпись в списке старост, — возмущенно запыхтела секретарь.

Ах, вот вы как, Зоя Яковлевна? Ну, хорошо…

— Не отказываюсь, — как можно спокойнее поправила я. — Лишь заметила, что прежде, чем требовать с нас подписи, можно было бы добавить заголовок на документ, уже украшенный пе­чатью.

Декан подошел к столу, посмотрел на несчастный список и поджал губы.

— А я и говорю, что она социолог, а не юрист, и…

— Зоя Яковлевна, — с нажимом прервал ее декан, явно теряя терпение. — Подготовьте новый список по всем правилам, а этот уничтожьте. И оповестите студентов, чтобы пришли и повторно расписались.

Женщина покраснела от недовольства и уставилась на меня таким яростным взглядом, что я готова была оказаться сейчас где угодно, лишь бы подальше от нее.

— Власова, вы можете идти, пара уже началась, — обратился ко мне декан более доброжелательно, продолжая рассматривать меня с непонятным любопытством.

— Дмитрий Николаевич, мне нужно еще забрать бумаги для ­курат…

Замолкнув на полуслове, я вздрогнула от неожиданности, когда на секретарский стол с громким хлопком приземлилась папка.

— Не потеряй.

Спокойствие декана не могло не впечатлить. Он взял со стола папку и протянул мне ее с вежливой и даже искренней улыбкой, но едва за моей спиной закрылась дверь, как раздался его взбешенный голос.

Хотелось верить, что он поставит эту дамочку на место.

Часы показывали, что пара началась четыре минуты назад, поэтому я быстро зашагала по опустевшему коридору к нужной аудитории, благо она располагалась на одном этаже с деканатом.

На ходу доставая ежедневник и ручку и стараясь при этом не помять папку с бумагами, в числе которых был и список нашей группы, я в очередной раз прокляла тот миг, когда поддалась на уговоры заменить Кристину на должности старосты.

Вот зачем я это сделала? Кто меня за язык тянул? Теперь ведь каждый мой чертов шаг будут подмечать. Любое опоздание заметят, про пропуски я и вовсе молчу. Еще и с этой ненормальной в деканате придется контактировать явно чаще, чем мне бы того хотелось.

Прекрасное начало учебного года, ничего не скажешь.

С самого утра поцапаться с секретарем декана и опоздать на пару к Тарасовой… этот день уже просто не может стать хуже.

Морально приготовившись к публичной порке за опоздание в лучших традициях нашего куратора, я нервно поправила узкую юбку и перекинула через плечо волосы, которые сегодня в честь первого сентября лежали свободными длинными локонами.

Я уже взялась за ручку двери, когда из аудитории послышался громкий смех. Это было очень странно. На парах Тарасовой если и смеялись, то исключительно сквозь слезы.

Потянув дверь на себя, я шагнула через порог ровно в тот момент, когда задали вопрос, не просто касавшийся непосредственно меня, но и озвученный до боли знакомым голосом.

— Кто у вас староста?

Так и замерев в дверях, я никак не могла заставить себя сделать еще шаг. Или хотя бы поверить своим глазам.

Я однозначно ошибалась. Этот день оказался гораздо хуже, чем могло показаться еще минуту назад, потому что передо мной был он.

Мое наваждение. Мой самый страшный кошмар. Тот, кто не просто разбил мне сердце, но и от души потоптался на его осколках.

Тимур, мать его, Астахов со скрещенными на широкой груди руками стоял возле преподавательского стола, чуть ли не усевшись на него. Стоял и смотрел на меня так, словно видел впервые в жизни, пока сама я, по ощущениям, падала куда-то в пропасть.

Глава 2. Дальше только хуже

Мирослава

— Вы что-то хотели? — спросил недоуменно Астахов, а я молчала, не в силах выдавить ни слова.

Он и правда не узнал меня? Такое вообще возможно?

— А вот и наша староста! — задорно воскликнули слева. — Уже хотели искать тебя. С факелами, собаками, все как положено.

Идиотский юмор Фетисова помог осознать, где я нахожусь, и взять себя в руки. Облизнув резко пересохшие губы, поудобнее перехватила папку и закрыла за собой дверь.

— Простите за опоздание. Задержали в деканате, — сказала я, сама поразившись твердости своего голоса. — Забирала бумаги для нашего куратора.

— Давайте, — сказал он и вытянул в мою сторону руку.

Я крепко прижала папку к груди, как самое бесценное сокровище, нахмурилась и неуверенно качнула головой.

— Они для Тарасовой.

— С этого дня у вас новый куратор, — сказал Астахов, кивком указывая на доску за своей спиной. — Давайте сюда папку.

Мне резко поплохело, когда я прочитала слова, выведенные знакомым почерком: «Тимур Андреевич Астахов. Предмет: Институцио­нальная экономика. Куратор: группа №305».

Твою мать. Это не может быть правдой. Пожалуйста, только не он.

Понимание, что аудитория погрузилась в гнетущую тишину, пришло, только когда на негнущихся ногах я направилась к преподавательскому столу. И с каждым звонким стуком шпилек по паркету все отчетливее ощущалась нарастающая паника.

Оказавшись на достаточном расстоянии, я передала злосчастную папку, проклиная все на свете и из последних сил сдерживая порыв выбежать из аудитории.

— Ваша фамилия?

Стиснув зубы, я проглотила все грубости, которые уже готовы были сорваться с моего языка. В то время, как одна лишь мысль, что Астахов даже не помнит меня, ощутимо царапала сердце. И невероятно злила.

— Власова.

Он лениво пробежался глазами по списку, потом взял со стола ручку и сделал пометку напротив моей фамилии.

Мне оставалось только надеяться, что «С» — это «староста», а не «сука».

— Что ж, студентка Власова, присаживайтесь. — Его глаза не отрывались от списка группы, когда он равнодушно бросил: — И постарайтесь больше не опаздывать.

— Меня задержали в деканате, — напомнила я, и Астахов тут же наградил меня тяжелым взглядом.

— Займите свое место, Власова.

Я совершенно не хотела демонстрировать ему, как сильно меня задело происходящее, поэтому фальшиво улыбнулась и развернулась лицом к своим одногруппникам, которые внимательно наблюдали за нами. Расправив плечи, я неторопливо прошла к первому ряду и заняла свободное место. Наградой мне послужил пристальный взгляд Астахова, следившего за каждым моим движением. Слегка встряхнув головой, он вернулся к списку группы и начал перекличку.

Вы меня помните, Тимур Андреевич. И мы оба это знаем.

Эта мысль не принесла никакого облегчения. Несмотря на то,что внешне удавалось сохранять спокойствие, меня всю буквально разрывало от эмоций. Одно я знала точно: мне нужно что-то придумать, чтобы держаться от Астахова как можно дальше. Регулярно видеть этого человека было бы выше моих сил.

За год, прошедший с нашей последней встречи, Тимур Андреевич почти не изменился. Широкую грудь обтягивала бело­снежная рубашка, заправленная в идеально выглаженные брюки глубокого синего цвета. На нем не было галстука, а несколько расстегнутых верхних пуговиц наверняка уже вовсю будоражили девичьи фантазии. Цвет его густых уложенных волос, как и год назад, навевал мысли о молочном шоколаде, а гладко выбритое лицо все еще казалось мне совершенным. Черты лица были довольно резкими, во многом поэтому красота Астахова не казалась приторной, наоборот, идеально подчеркивала твердость его характера и строгость.

Одного взгляда на этого придурка хватило, чтобы я вспомнила, почему когда-то в него влюбилась.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Меня накрыло сильнейшее чувство дежавю, когда он обвел взглядом собравшихся и на один долгий удар сердца задержался на мне.

Прямо как в тот день…

— Итак. — Астахов уселся за свой стол. — Как вы уже поняли, помимо преподавания «Институциональной экономики», я также буду куратором вашей группы. Но это еще не все.

Он щелкнул ручкой, перехватил ее поудобнее и снова положил перед собой список группы.

— Поднимите руку и назовите свою фамилию все, у кого в этом году научный руководитель Анна Юрьевна Тарасова, — сказал он, всматриваясь в лица студентов.

Всех, за исключением меня.

Я забыла как дышать и желала только скорее проснуться, чтобы все это оказалось жутким ночным кошмаром. Потому как понимала, к чему задан вопрос, и к такой реальности я была не готова.

Когда Миша Фетисов назвал себя и последним опустил руку, на секунду мне показалось, что Астахов облегченно выдохнул. Мне бы и самой очень хотелось, чтобы Миша правда был последним, но увы.

Сделав глубокий вдох, я поняла руку.

— Власова. — Пришлось собрать всю силу воли, чтобы выдержать пристальный взгляд преподавателя, от которого мне стало совсем дурно.

Занесенная над листком на мгновение дольше необходимого ручка и еще одна быстрая пометка в списке, очевидно, возле моей фамилии.

Астахов поднялся и вернулся на то же место перед столом. Когда аудиторию снова заполнил его глубокий, низкий голос, я была уже на грани обморока из-за острой нехватки кислорода.

— К сожалению, состояние здоровья не позволяет Анне Юрьевне уделять достаточное внимание своим студентам, поэтому она передала группу мне, как и все вопросы, связанные с вашими курсовыми работами.

— Тимур Андреевич, — лилейным голосом обратилась Захарова, игриво накручивая на палец волосы. — А индивидуальные консультации будут проводиться?

Не знаю, чему Астахов удивился больше: что его перебили, самой постановке вопроса или томным ноткам в голосе Инны.

Лично я бы ставила на комбо.

— Дистанционно, — сухо бросил он и мельком взглянул на меня, прежде чем продолжить свою речь. — До конца месяца каждый из вас должен прислать мне на почту тему курсовой работы и примерный план. Из вашего письма мне должно быть понятно, в каком направлении вы планируете двигаться и как видите свою работу. Можете свое письмо сопроводить вопросами, если таковые возникнут.

Вряд ли кто-то планировал начинать работу над курсовой так скоро, поэтому все закивали дружно, но весьма уныло.

Какой же он все-таки придурок.

Только я подумала, что теперь Астахов перейдет к лекции, как меня оглушил звук собственного имени:

— Власова, — сказал этот напыщенный индюк. — Задержитесь после пары, чтобы получить дополнительную информацию и донести ее до группы.

— Скажите сейчас, я все запишу, — вырвалось прежде, чем я успела бы прикусить свой язык. Но сказанного не вернешь, отступать уже поздно, и мне оставалось только стоически держаться под тяжелым взглядом.

— Сейчас мы переходим к лекции, Власова.

Да чего он прицепился к моей фамилии? Запомнить пытается?

Не дожидаясь ответа, Астахов действительно начал читать лекцию, из которой не запомнилось ни слова, ведь в моей голове мартышка звонко била в тарелки, пока я пыталась понять, как пережить даже несколько минут наедине со своим личным кошмаром.

Когда звонок оповестил об окончании пары, мое сердце заколотилось словно заведенное, а с трудом восстановленное дыхание опять сбилось.

Пожалуйста, я не хочу этого. Не хочу!

Не придумав ничего лучше, решила улизнуть вместе с осталь-ными, чтобы хоть немного отсрочить беседу с Астаховым, но не успела.

— Власова, — рявкнул он, когда я уже почти вышла в коридор. — Кажется, вы забыли о моей просьбе задержаться.

Сдержавшись, я не стала советовать, куда и насколько глубоко ему следовало бы засунуть свои просьбы. Впившись ногтями в собственные ладони, все же смогла улыбнуться одногруппникам, давая понять, что меня ждать не нужно.

Вскоре мы с Астаховым остались вдвоем в пустой аудитории, но я никак не могла заставить себя повернуться к нему лицом.

И это была фатальная ошибка.

В следующий миг раздались шаги, эхо которых отражалось от стен пустой аудитории и вынуждало мое сердце нервно подпрыгивать куда-то на уровень горла. Я вся покрылась мурашками, когда совсем рядом со мной раздался тихий, вкрадчивый голос:

— Здравствуй, Мира.

Глава 3. Ты опоздал

Тимур

Когда соглашался вернуться в университет, я знал, что наша встреча неизбежна. Не просто знал… по правда говоря, даже ждал ее.

Но черт возьми, я и предположить не мог, что Мирослава окажется в той единственной группе, которую передали мне на кураторство буквально этим утром.

Очередное подтверждение того, что судьба с ее своеобразным чувством юмора — та еще дрянь.

Утром я с интересом наблюдал за тем, как аудиторию заполняли студенты, и многих даже смутно помнил со времен преподавания у них на первом курсе. Когда дверь закрылась и все заняли приглянувшиеся места, меня разрывало между разочарованием и облегчением, что Мирославы среди студентов этой группы не оказалось.

Никто не спешил предоставлять мне список группы, поэтому я дождался, когда стихнет смех после довольно сомнительной шутки одного студента, и спросил, кто у них староста. Ровно в ту же секунду скрипнула дверь, и на пороге появилась она.

Узкая юбка, подчеркивающая идеальные бедра и тонкую талию, смелый вырез блузки и такие знакомые голубые глаза мгновенно выбили весь воздух из легких.

Твою мать, она еще прекраснее, чем я помнил.

Мира смотрела на меня широко распахнутыми глазами и, казалось, не дышала до того момента, когда заговорил все тот же ­шутник:

— А вот и наша староста! Уже хотели искать тебя. С факелами, собаками, все как положено.

Я сам не понял, с чего вдруг устроил весь цирк с потерей памяти, это словесное дерьмо будто само сорвалось с моего языка. И чуть не врезал сам себе, когда увидел, насколько обидел Миру.

Пришлось очень постараться, чтобы на протяжении всей пары сохранять трезвость рассудка и не пялиться на свою студентку, которая всячески способствовала обратному. Чего стоила одна лишь ее походка, когда она гордо продефилировала на своих шпильках к свободному месту.

Не сдержавшись, вынудил ее задержаться после пары. Власова, конечно, попыталась сбежать. Едва ли она осознавала, что с первой секунды ее появления в аудитории я следил за каждым еедвижением.

И вот мы остались одни.

Она стояла ко мне спиной и сжимала свои кулачки, а я сокращал расстояние между нами, пока не подошел почти вплотную. Так, что нос уловил сладковатый аромат ее духов. Пришлось отдернуть руку, уже тянувшуюся к длинным темным волосам, мягкость которых я помнил до сих пор.

— Здравствуй, Мира.

Она тяжело и часто дышала и будто не планировала оборачиваться вовсе, но все же взяла себя в руки. Уже через несколько секунд Мира одарила меня равнодушным взглядом.

— Я слушаю вас, Тимур Андреевич, — сказала она холодно. — Какую информацию донести до одногруппников?

Мирослава хотела пройти мимо меня к партам, но я мягко перехватил ее запястье. От этого невинного прикосновения мою кожу обожгло.

— Прости. Сам не знаю, почему сделал вид, что не помнютебя.

— Вы вовсе не обязаны помнить всех студентов. — Она отдернула руку и сделала шаг назад. — Нас много, а вы один. К тому же прошло много времени с тех пор, как вы у нас преподавали.

— Мира, ты ведь знаешь, что…

— Тимур Андреевич, скоро начнется следующая пара. Мне бы не хотелось на нее опоздать, — отрезала она, продолжая уничтожать меня своим равнодушием. — Скажите, что нужно передать ребятам, и я уйду.

А чего ты ждал, Астахов? Что она кинется тебе на шею?

Нет, ведь это стало бы таким разочарованием.

— В этом все дело, Мира, — только глухой бы не услышал в моем голосе нотки обреченности. — Я не хочу, чтобы ты уходила.

Мирослава усмехнулась, но быстро вернула самообладание.

— Тимур Андреевич, — она устало покачала головой. — Пожалуйста, просто продиктуйте мне почту для отправки материалов по курсовой и озвучьте сроки сдачи реферата, который стоит в учебном плане на этот семестр. И дайте мне уже уйти.

— Позволь хотя бы объяснить, почему все случилось именно так… в прошлый раз. И прошу, не выкай мне, когда мы наедине.

Когда она посмотрела на меня, в ее глазах плескались гнев и разочарование. Но даже понимая и признавая свою вину перед этой девушкой, я до одури хотел немедленно впиться в ее пухлые губы. Я еще помнил их вкус, как и все, что связанос Мирой.

— Ты опоздал. Если мои подсчеты верны, то объяснения нужны были примерно год и четыре месяца назад, — каждое ее слово ощущалось, точно удар под дых. — Сейчас они уже никому не нужны.

— А если они нужны мне?

— В таком случае встаньте перед зеркалом и расскажите эту историю самому себе, — Мирослава натянуто улыбнулась, — ­Тимур Андреевич.

Пока я пытался сообразить, как лучше построить наш разговор, Мира раскрыла свой ежедневник, что-то быстро в нем написала, а после вырвала страницу и вручила мне.

— Пришлите, пожалуйста, информацию по срокам на эту почту, чтобы мне не пришлось врать одногруппникам о причине нашей приватной беседы, — отчеканила она, когда я рефлекторно сжал пальцами листок, не в силах оторвать взгляд от ее лица. — Хорошего вам дня, Тимур Андреевич.

Вновь одарив меня легкой и абсолютно неискренней улыбкой, Мира стремительно покинула аудиторию, оставив меня одного.

Если бы не сложившаяся ситуация с кураторством, я бы бросил все силы, чтобы не видеться, не пересекаться с Мирославой. Наверное. Во всяком случае, еще вчера я был уверен, что при необходимости смогу держаться от нее на расстоянии.

Это утро доказало обратное.

Стоило лишь снова увидеть ее, как потребность объясниться вытеснила все остальное. Я знал, что поступил как последняя скотина, но все же надеялся, что она выслушает меня.

Мира заслуживала объяснений, но они были ей уже не нужны.

Весь прошедший год я отчаянно пытался выбросить ее из головы. Точнее, год и четыре месяца, как верно подметила Мирослава.

Первые месяцы разлуки дались мне особенно тяжело: в каждой невысокой брюнетке видел только Миру. Но я действительно пытался ее забыть, хоть в глубине души и понимал, что это невозможно.

Эта девчонка ворвалась в мою жизнь без предупреждения и, подобно урагану, перевернула все с ног на голову. С самой первой встречи она завладела моим вниманием. Не увлечься Мирой было невозможно, но мне оставалось только противостоять самому себе, ведь подобные отношения как минимум запрещены уставом университета.

Мягкие черты, большие глаза яркого и голубого оттенка в обрамлении длинных ресниц и очаровательно курносый носик — сперва показалось, что это лишь очередное смазливое личико. Но в сочетании с высокими скулами, волосами цвета горького шоколада, аппетитными формами и дерзким взглядом… Мирослава оказалась мечтой.

Я убеждал себя, что это мимолетная блажь, ничего серьезного. Господи, да Мира же была не просто моей студенткой… она была моей восемнадцатилетней студенткой!

Мысль о разделяющих нас десяти годах поначалу прекрасно справлялась со своей задачей и помогала мне держать свои инстинкты в узде. Но чем больше я узнавал эту девушку… Острый ум и не менее острый язык, по-взрослому серьезный взгляд на многие вопросы: все это привлекало меня даже больше, чем ее красота.

Я пропал в тот момент, когда понял, что Мира и сама видит во мне не только преподавателя. Она ничего не говорила прямо, но ее выдавало собственное тело. То, как учащалось ее дыхание, как темнел ее взгляд, стоило мне только приблизиться…

Она сводила меня с ума, но и я ее тоже. Это будоражило.

У нас действительно могло получиться нечто настоящее, но я все испортил. Самое паршивое, что будучи влюбленным и зная, что чувства взаимны, я все равно поступил с Мирой как конченый мудак. И плевать на мотивы, факт остается фактом.

Жаль, что понял это слишком поздно.

Я снова посмотрел на листок, где аккуратным почерком был выведен адрес электронной почты. Корпоративной, разумеется, не личной. Аккуратно сложив, убрал страницу ее ежедневника в карман, подхватил папку с бумагами и пиджак и покинул ауди­торию.

Судя по опустевшим коридорам, я настолько глубоко ушел в собственные мысли, что даже не услышал звонок. Спустился на второй этаж, в кабинет, который выделил мне декан, выполняя одно из условий моего возвращения в этом учебном году.

Согласие я дал всего несколько дней назад, а потому в кабинете пока отсутствовала мебель, за исключением хлипкого стола и невнятного стула, больше похожего на пыточный инструмент. Быстро набрав сообщение своему ассистенту, отправил несколько фотографий помещения, чтобы заказал все необходимое и побыстрее. Макс ответил сразу и сообщил, что принял задачу в работу.

Хорошо. Мне предстояло проводить тут достаточно много времени, а местная обстановка сейчас вгоняла в тоску.

Распахнув окно, чтобы проветрить помещение, я уже хотел отправиться на поиски кофе, когда мой взгляд зацепился за знакомый силуэт.

Мира стояла в нескольких метрах от входа в корпус и разговаривала по телефону. Она вдруг рассмеялась в трубку, и от этого звука у меня внутри все потеплело. У нее всегда был очень красивый смех, а сейчас, после долгой разлуки, он казался еще прекраснее.

Всего через мгновение внимание Мирославы привлек красный автомобиль, лихо занявший одно из парковочных мест возле центрального входа.

Когда из салона вышел высокий белобрысый парень, Мира завершила разговор, быстро убрала телефон в сумку и направилась ему навстречу. И снова замерла, когда парень достал с пассажирского сиденья охапку ирисов.

Идиот.

Хотя это дало мне призрачную надежду: вряд ли у них что-то серьезное, раз он не в курсе, насколько Мира ненавидит ирисы.

Она дернула плечом, прежде чем пойти вперед, а белобрысый вручил ей огромный букет ненавистных цветов. И когда он потянулся за поцелуем, мне хотелось лишь одного — засунуть букет в его чертову задницу. Спасло только то, что Мира ограничилась поцелуем в щеку и ловко увернулась от объятий.

Мои руки до хруста сжали подоконник, когда парень все же устроил свою клешню на талии Миры и повел ее к машине.

Я со свистом втянул воздух.

Какого черта она сейчас не на паре? Решила начать учебный год с прогулов?

Оставив Мирославу перед закрытой пассажирской дверью, парень быстро занял место водителя.

Серьезно, придурок? Ты даже дверь долбанной тачки не способен открыть для нее?

Мира распахнула дверь и чуть нагнулась, чтобы убрать цветы на заднее сиденье. Я поперхнулся воздухом, потому как юбка обтягивала каждый сантиметр ее соблазнительных ягодиц, точно вторая кожа.

Выпрямившись, Мира на несколько секунд застыла на месте и снова дернула плечом, а когда забралась в проклятую машину… подняла взгляд и посмотрела прямо на меня.

На этот раз в ее взгляде не было злости. Только печаль, которая вызывала острую потребность немедленно бежать к Мирославе, возможно, прямо через окно, прижать ее к своей груди и больше никогда не отпускать.

Не разрывая зрительного контакта, Мира захлопнула дверь. Стиснув зубы, я наблюдал, как какой-то слизняк увозит от меня мою мечту.

Глава 4. Язык цветов

Мирослава

Выскочив в стремительно пустеющий коридор, я хватала воздух с такой жадностью, словно провела последние пять минут под водой, а не в огромной аудитории.

Все из-за него. Его голоса, близости. Его прикосновения…

От одного воспоминания об электрическом разряде, пронзившем тело, когда Астахов сжал мою руку, хотелось плакать. Потому что даже после случившегося мое тело реагировало на него, будто и не было года, проведенного врозь. Будто он не разбивал мне сердце.

Как же я ненавидела его. И себя — за слабохарактерность.

У меня оставался только один выход не сойти с ума, и это перевод в другую группу. Может, во мне говорил страх, граничащий с паникой, но очередному прокручиванию сердца через мясорубку я предпочла трусливый побег от проблемы. Чертовски серьезной проблемы.

Кивнув своим мыслям, быстро зашагала в направлении женского туалета: сначала нужно было успокоиться и привести себя в порядок, а уже после идти в деканат.

Я спустилась на этаж ниже, чтобы случайно не столкнуться с Астаховым на обратном пути, и зашла в уборную. Убедившись, что кроме меня там никого не было, бросила сумку на подоконник, и уже свободными руками вцепилась в холодную раковину напротив большого зеркала.

Вглядываясь в отражение, я наблюдала, как из глаз одна за другой вытекают слезинки, но даже не пыталась их остановить. Понимала, что бесполезно.

— Какая же ты все-таки дура, Власова, — прошептала я в зеркало и всхлипнула. — Жалкая дура.

Позади меня раздался писк уведомлений. Отвернувшись от своего отражения, я достала из сумки телефон, на дисплее которого высветилась череда непрочитанных сообщений.

В чате группы сначала интересовались, где меня носит, а спустя минут пять уже дружно радовались, что в расписании обнаружилась ошибка и на сегодня мы все свободны. Я выглянула в окно и даже успела заметить удаляющиеся от ворот университета фигуры одногруппников.

Что ж, это к лучшему. Сейчас мне совсем не хотелось столкнуться с кем-то из знакомых, у которых мое состояние могло вызвать вполне закономерные и очень нежелательные вопросы.

Когда я увидела содержание еще одного сообщения, снова всхлип­нула, но уже от облегчения:

10:44 Сообщение от Ники

Я прилетела и уже мчу на такси в общагу. Тарасова сильно лютовала? Сколько рефератов мне придется ей сдать?

Я не стала отвечать на сообщение текстом и просто набрала номер лучшей подруги. Она ответила после первого же гудка.

— Приве-е-ет! — радостно протянула Ника. — Ты разве не пошла с ребятами отмечать Первое сентября?

— Не пошла, — выдавила я и все же не сдержала очередной всхлип.

В трубке повисла тишина.

— Мира, ты плачешь? — голос подруги сочился тревогой. — Что случилось? Где ты?

— Ник, он вернулся, — проскулила я, больше не в силах сдерживаться, и позволила накатившим эмоциям взять верх.

— Кто вернул… — она не закончила предложение, быстро сопоставив все вводные. — Нет. Только не говори мне, что это…

Мне понадобилась небольшая пауза, чтобы продышаться и произнести фамилию, любое упоминание которой давно было под запретом.

— Астахов.

Повисла тишина. Судя по всему, подруге тоже требовалось время, чтобы осознать услышанное. И масштаб проблемы.

— Так, ладно. Допустим, — принялась рассуждать Ника. — И что, он в первый же день пристал к тебе?

Сделав глубокий вдох, я все же смогла ответить ей членораздельно.

— Тарасова заболела. Теперь он наш преподаватель по инстэку, Ник, — объяснила я. — А еще наш куратор. И мой научный руководитель.

Прерываясь на уже затихающие всхлипы, я рассказала обо всем, что произошло за это утро, включая разговор после пары. Пока Ника в ответ выдавала матерную тираду, я опустила свободную руку под струю холодной воды и поочередно прижала ее к щекам, лбу и шее.

— Мне лучше перевестись в другую группу, — сообщила я уже не таким надрывным голосом, когда подруга закончила проклинать Астахова до десятого колена.

— Что?!

— Ник, я не смогу видеться с ним так часто. Все это выше моих сил. Второй раз через подобное я проходить не готова. Сейчас успокоюсь и схожу в деканат, напишу заявление на перевод.

— Слав, ты совсем с ума сошла?! — взвизгнула подруга. — Какой перевод?

Внутри вдруг разлилось приятное тепло, одновременно с сильным желанием обнять Нику. В целом мире всего три человека могли обращаться ко мне по второй части имени, и вроде ничего особенного, но у меня каждый раз светлело на душе.

— Ник…

— Нет, даже не думай об этом! Выкинь все мысли о переводе из своей прекрасной, но такой дурной головы, — строго сказала она. — Если кто-то и должен отойти в сторону, так это Астахов. Слав, тебе потребовался целый год, чтобы прийти в себя. Год! Я не хочу напоминать, в каком состоянии ты была бо́льшую его часть, но ни за что не позволю тебе сдаться из-за этого козла! Пусть идет на хрен со своими разговорами, я его к тебе и на километр не подпущу.

Ее воинственный настрой заставил меня улыбнуться.

— Как ты себе это представляешь? — спросила я обреченно. — Он мой куратор, научрук и преподаватель в одном лице. Наши встречи неизбежны.

— Насколько я помню, у нас уставом запрещены отношения между преподом и студенткой. Шаг влево, шаг вправо — и займется глубоким изучением документа посредством своей задницы.

— Однажды его уже не остановил этот запрет.

— В прошлый раз все было иначе, ведь ты сама этого хотела, — Ника резко погрустнела. — И я еще идиотка, не остановила тебя. Я же думала…

— Твоей вины здесь нет, ты помочь мне хотела. И помогла.

Ника вздохнула.

— Слав, я обещаю тебе, что мы со всем справимся. Но переводиться однозначно нельзя. Он ведь поймет, что это из-за него. А его крохотный мозг сразу же решит, что у тебя к нему чувства, или еще какую гадость.

— Ох, не знаю…

— И вообще, у тебя теперь есть Руслан, — напомнила она. — Который просил меня любым способом вытащить тебя на улицу к одиннадцати.

Я взглянула на часы.

— Уже через пять минут. — Я плечом прижала телефон к уху и достала из сумки пудру, чтобы скрыть последствия моего срыва. — Зачем ему это? Он даже не знает, что у нас пары отменили. А если бы я сейчас была на лекции?

— Кажется, ему на это чуточку плевать, — усмехнулась подруга.

Обновив помаду на губах и поправив одежду, я удовлетворенно кивнула своему отражению, подхватила сумку и вышла из уборной. Вместо продолжения неприятного разговора об Астахове, мы переключились на то, как Ника целую неделю провела на побережье океана, наслаждаясь лазурной водой и белоснежным песком под ногами.

Я уже какое-то время стояла на улице в ожидании Руслана, когда почувствовала… его. Ника, мгновенно уловив перемену в моем настроении, тут же спросила, что случилось.

— Ты можешь мне не верить, но прямо в эту секунду я чувствую на себе его взгляд, — честно ответила я, стараясь говорить как можно тише, ведь понятия не имела, где именно он стоит.

— Не оборачивайся. Тебе осталось продержаться совсем немного до приезда Руслана.

— Чего он хочет от меня, Ник? Решил снова поиграться с чувствами глупой студентки? — прошипела я в динамик, из последних сил сопротивляясь желанию обернуться.

— Даже если и так, у него этот фокус больше не выйдет. Ты уже не та по уши влюбленная в него дурочка, — решимость подруги, как и всегда, была заразительна. — Все еще чувствуешь взгляд?

— Так отчетливо, словно к спине поднесли раскаленное железо.

Ника фыркнула.

— Тогда повернись и покажи ему средний палец. Только подумай, как вытянется его рожа, пока он будет любоваться твоим ­маникюром. Можешь еще второй показать — персональный привет от меня.

Не сдержавшись, я громко рассмеялась, когда представила эту картину.

— Руслан приехал. Тебе еще долго до общежития?

— Полчаса.

— Хорошо, увидимся дома.

Попрощавшись с Никой, я убрала телефон в сумку и неторопливо зашагала к машине, из которой уже вышел Руслан.

Высокий блондин с фигурой пловца. О нем мечтала добрая половина студенток, но по какой-то неведомой причине он выбрал меня. А я… я продолжала держать его на расстоянии. Потому что дура.

Я все еще ощущала на себе взгляд Астахова, и это сильно нервировало. А потом увидела, как Руслан достает из машины букет… ирисов.

Целую охапку желтых ирисов.

Наверное, я не упоминала, что не люблю эти цветы.

Может и так. В любом случае мне не удавалось отделаться от мысли, что такой выбор на языке цветов говорил о страсти. Если ему так нравятся ирисы, лучше бы выбрал фиолетовые, выражая уважение, или хотя бы белые, которые означали чистоту помыслов.

Господи, ну что за идиотские мысли.

Но лучше бы я и дальше размышляла о языке цветов, чем позволила своим мыслями вернуться на полтора года назад.

Пока Руслан шел ко мне с букетом, сверкая обворожительной улыбкой, я вспоминала, как одним поздним вечером стояла на улице и вот так же наблюдала за приближавшимся ко мне мужчиной.

За тем исключением, что Астахов точно знал о моих цветочных предпочтениях. А еще, что в тот вечер у меня внутри порхали глупые бабочки, совершенно очарованные этим мужчиной и взбудораженные, практически опьяненные его вниманием.

Черт возьми, как же мне хотелось выкинуть его из головы! Но я знала, что Астахов не только там: он уже давно проник мне под кожу. И как я ни старалась, вытурить его оттуда не смогла. Все это время он продолжал корнями прорастать где-то глубоко внутри меня.

Несмотря ни на что.

— Привет, красавица, — сказал Руслан, протягивая мне букет и наклоняясь к моему лицу. — Решил заехать на несколько минут и сделать тебе сюрприз.

Парень был на голову выше, поэтому мне удалось вовремя увернуться от его губ и подставить щеку. Я просто не могла… не могла принимать знаки внимания под взглядом Астахова.

А стоило бы.

— Привет. — Я приняла цветы, стараясь не выдать мимикой своего истинного отношения к ирисам. — Спасибо. А ты сам почему не на парах?

— Я же выпускник, могу себе позволить прогулять первый день. Или неделю, — усмехнулся Руслан.

— Мне казалось, что выпускной год самый ответственный…

— Не будь занудой, Мирка. — Он подмигнул мне и, кажется, не заметил, как я скривилась. Ну зачем так коверкать мое имя? — Ладно, возвращайся на свою пару, у меня еще дела.

Я закусила губу, а в моей голове стремительно зрел план, как отвадить от себя Астахова.

— У меня отменили пары, — мои губы растянулись в улыбке. — А ты не мог бы подвезти меня до общежития?

— Без проблем. — Руслан пристроил руку на моей талии и чуть подтолкнул в сторону своей машины. — И даже могу перенести дела.

— Не стоит, — пожалуй, отказ чересчур быстро слетел с моих губ. — Я неважно себя чувствую.

— Ладно, прыгай в машину, — сказал Руслан и ушел к водительской стороне. Я открыла дверь, закинула букет на заднее сиденье, а сама устроилась на пассажирском.

У меня не было ни капли сомнений, что Астахов все еще наблюдает за мной, и в последний момент я не смогла сдержаться. Вскинула голову и мгновенно увидела его в распахнутом окне второго этажа. Расстояние было небольшим, а зрение отличным, поэтому я увидела, как он напряжен.

Господи, как он смотрел…

Себе можно не врать: сейчас я бы предпочла оказаться в машине именно с ним и согласилась бы поехать куда угодно. Точно так же, как и тогда.

Тимур словно удерживал мой взгляд, и прервать этот контакт мне удалось, лишь захлопнув дверь машины. Только тогда я немного расслабилась и откинулась на сиденье.

— Ты уверена, что не хочешь где-то посидеть? — спросил Руслан, для которого мои внутренние терзания остались незамеченными. — Я и правда могу все отменить на сегодня и провести этот день с тобой.

— Отвези меня, пожалуйста, домой, — тихо попросила я и честно назвала причину своего желания. — Мне очень плохо.

---

Глава 5. Нехорошее предчувствие

1-й курс. Январь

Мирослава

— Власова, вот куда ты так несешься? Я же не успеваю, — ворчала Ника, пока мы поднимались на шестой этаж. — Проклятые лифты! Неужели так сложно починить их один раз, но основательно?

Я хихикнула, перепрыгивая через ступеньку.

— Меня больше интересует, как ты умудрилась сегодня добраться на своих каблуках до универа и ничего не сломать, — я покосилась на подругу. — Там же такой гололед, что можно выезжать прямо на коньках.

— Только не вздумай снова предлагать мне эти свои лохматые валенки, — буркнула Ника, и я рассмеялась, на ходу разворачиваясь в ее сторону.

— Это же унты! — сказала я, вытянув ногу, чтобы покрутить забавной на вид, но такой удобной и, что важнее, теплой обувью.

— Да хоть как назови. Они все равно выглядят так, словно на них натянули кошку моей бабушки, — ответила Ника. Я отвернулась и уже собралась перепрыгнуть последнюю ступеньку, чтобы перейти на финальный виток лестницы, когда подруга испуганно вскрикнула: — Мира, осторожно!

Но было уже поздно, я с размаху врезалась в чью-то грудь.

Отлететь по инерции назад и заодно что-нибудь сломать, пока буду катиться по ступенькам, не позволили сильные руки моей случайной жертвы, крепко схватившие меня за плечи.

Мой нос наполнился ароматом дорогого мужского парфюма, способного вскружить голову. Где-то рядом раздался странный звук, словно что-то упало.

Возможно, это было мое сердце, рухнувшее на несколько этажей вниз, потому как, подняв испуганный взгляд, я… пропала. Стояла завороженная, пока на меня смотрели две грозовые тучи, украшавшие совершенное, но нахмуренное лицо.

— Вы… вы в порядке? — спросил мужчина чуть севшим голосом, не отрывая от меня серых глаз. — Простите, я отвлекся на телефон и…

Он сглотнул, когда я нервно облизнула пересохшие губы, мгновенно притянувшие его взгляд.

— Ой, — пискнула где-то позади Ника, выводя меня из странного оцепенения. — Мира, кажется, телефон уже понес свое наказание.

Наконец пришло осознание, что мы все еще стоим на лестнице, по которой перемещаются люди и искоса на нас поглядывают. Кто-то с любопытством, кто-то раздраженно, поскольку мы затрудняли всем движение.

Схватившись рукой за перила, я сделала осторожный шаг назад и посмотрела на подругу, протягивавшую разбитый аппарат незнакомцу.

Прелестно. Я только что разбила чужой телефон, а теперь стою и молча пялюсь на его владельца. На глазах у всего университета.

А если это преподаватель? Кажется, я уже видела его в прошлом семестре, правда, издалека.

— Простите, пожалуйста, я все возмещу! — вырвалось у меня, пока он озадаченно крутил в руках устройство, поджав губы. — Боже, как неловко. Простите!

Когда он снова посмотрел на меня, из моих легких будто одним махом выкачали весь воздух.

Несмотря на весь ужас ситуации и то, что мне еще предстояло как-то выдержать поток шуток, когда расскажу отцу и брату о случившемся, я не могла не восхититься внешностью мужчины.

Проклятье, где же вас таких делают?

— Все в порядке, это моя вина, — он просто говорил, а у меня от его улыбки и голоса участился пульс, — Мира.

Убрав останки телефона в карман черных брюк, мужчина мне подмигнул и продолжил свой путь по лестнице вниз.

Ника сразу пихнула меня в спину, приводя в чувство и вынуждая продолжить наше восхождение.

— Вау! — воскликнула подруга, когда мы наконец добрались до шестого этажа. — Что это сейчас было? Он так на тебя смотрел…

Ника продолжала тихо щебетать возле моего уха, но я никак не могла сконцентрироваться на ее словах, постоянно возвращаясь мыслями к незнакомцу. Его взгляд… Боже, я еще никогда не чувствовала подобного.

Мое имя, произнесенное этим чарующим голосом.

— Прием! Земля вызывает Власову! — Ника легонько ущипнула меня за руку. — Мира, ты меня вообще слушаешь? Возвращайся ко мне, и побыстрее. У нас пара скоро начнется.

Я потрясла головой и смущенно улыбнулась подруге.

— Прости. Просто… это было так странно.

Мы зашли в аудиторию и заняли свободные места в первом ряду. Это была не только первая пара после каникул, но еще и первая в расписании, поэтому многие однокурсники предпочли забраться повыше и подремать, пользуясь тем, что лекция потоковая.

— Слушай, — зашептала Ника мне в ухо. — Мне кажется, ты ему понравилась. Он так смотрел! Ух, я такое только в фильмах видела.

— Глупости, — отмахнулась я. — Он явно старше, да и с такой внешностью у него вряд ли есть недостаток в поклонницах. Просто растерялся, когда я врезалась в него. Еще и телефон ему разбила…

Ника закатила глаза.

— Стала бы я тебе врать?

— Нет, но преувеличивать ты точно мастер, — усмехнулась я. — К тому же он наверняка преподаватель.

— И что? В декабре тебе исполнилось восемнадцать, все законно.

— С ума сошла? Это университетским уставом запрещено.

Нас вдруг прервал голос нашей старосты.

— Девочки, что вы там так увлеченно обсуждаете? — спросила Кристина, заняв место прямо за нами. — Я тоже хочу.

Мы с Никой переглянулись.

— Размышляем, как сдавать «Экономическую теорию», — соврала я, не моргнув и глазом, и пожала плечами. — В коридоре кто-то сказал, что Тарасова очень жесткая как преподаватель.

— Можно подумать, как куратор она душка, — фыркнула Ника.

Да уж, Анна Юрьевна держала нас в ежовых рукавицах. Во многом поэтому у нашей группы весь первый семестр была самая высокая посещаемость: с таким куратором особо не расслабишься.

Тем временем Кристина хитро улыбнулась и наклонилась ближе.

— Так у нас не она, — зашептала староста с такой интонацией, будто выдавала страшную тайну. — Я сегодня была в деканате и разговорилась с секретарем. Этот предмет у нас будет вести другой препод, причем мужчина.

— Мы о нем что-то знаем? — спросила Ника. — Если нет, то надо будет поспрашивать у старших курсов.

Кристина покачала головой.

— Вряд ли это поможет. Он раньше преподавал только на факультете экономики, а теперь перешел к нам. Его фамилия Астахов, кажется, имя не знаю.

Я задумалась. Нет, я определенно не слышала эту фамилию раньше.

— У нас соседки по блоку экономисты, — вспомнила Ника. — Можем у них спросить, к чему нам готовиться. Вдруг он еще хуже, чем Тарасова?

— Да, спросите обязательно, — закивала Кристина. — Он лекции будет читать всему курсу, а вот семинары вести только у нескольких групп.

— Включая нашу?

— Да.

Честно говоря, мне не нравились такие перемены. Первый семестр был сложным, потому что все в новинку: первые пары, первые рефераты, первая сессия… Да, Тарасова была очень строгой, но при этом максимально справедливой и знакомой. И меня это устраивало. А теперь что будет?

Нет, ну правда. Лучше бы все оставалось, как было.

Заявится сейчас этот Астахов и начнет гонять нас, ожидая и требуя не меньше, чем от своих экономистов.

А мы не экономисты, мы социологи!

— Вот я прямо вижу, как ты себя накручиваешь, — усмехнулась Ника.

Я пожала плечами.

— Не люблю перемены.

— Они частенько ведут к лучшему, — философски заметила подруга.

Тяжело вздохнув, я призналась девочкам:

— Нехорошее у меня предчувствие. Все эти приходящие преподав…

Я замолчала, когда одновременно со звонком, оповестившим о начале пары, распахнулась дверь в лекционный зал. А как только внутрь шагнул преподаватель, вцепилась в руку Ники, привлекая ее внимание к происходящему. Подруга проследила за моим взглядом, и я услышала тихое «охренеть».

К преподавательскому столу уверенным шагом направлялся тот самый незнакомец, чей телефон я так удачно разбила десятью минутами ранее.

Вот же черт.

— Доброе утро всем. — От его низкого голоса по моему телу снова промчался целый табун мурашек. — Меня зовут Тимур Андреевич Астахов, я ваш преподаватель по «Экономической ­теории».

Мы с Никой всегда сидели на первых рядах, нам так было комфортнее. И впервые за время обучения я пожалела о нашей традиции: стоило Тимуру Андреевичу бегло осмотреть ряды студентов сверху вниз, как его взгляд ожидаемо встретил мой.

На секунду мне даже показалось, что он улыбнулся, но быстро вернул серьезное выражение лица. И все же, я могла поклясться, что, произнося следующие слова, он смотрел только на меня:

— Уверен, наше знакомство будет приятным.

Глава 6. Неслучайные случайности

Сейчас

Мирослава

«Эти люди жгут мосты,
Погибают от тоски…»

Не сбавляя темп, я раздраженно переключила песню. Собираясь сегодня, я планировала хотя бы во время пробежки не думать об Астахове, но мой собственный плейлист, видимо, решил довести меня с самого утра, специально подкидывая сопливые песни и явно на что-то намекая.

А я и без намеков знала, что все плохо.

В наушниках заиграла иностранная и очень мощная композиция. Когда я услышала слова «Ты поймешь, что я больше не твой дьявол», то сразу же поставила песню на повтор. Да, вот эта отлично подходила для пробежки и моего нынешнего настроения.

Первые две недели учебного года оказались тем еще испытанием на прочность.

Меня трижды просили что-то передать нашему куратору, и каждый раз это делала Ника. И хотя во всех случаях, со слов подруги, Астахов лишь понимающе улыбался, я знала, что долго игнорировать его существование у меня не получится.

Знала, но оттягивала неизбежное, как могла.

Все усложнял тот факт, что его пары стояли у нас дважды в неделю, а в дополнение к ним шла еще и потоковая лекция, которую читал теперь тоже он… За эти две недели я слишком часто находилась с ним в одном помещении. Это если не считать университетской столовой, в которой Астахов появлялся по несколько раз за день, с энтузиазмом маньяка вливая в себя кофе. И там он всегда безошибочно находил меня взглядом.

Придурок.

Черт возьми, даже его кабинет находился на втором этаже, где проводилась добрая половина семинаров у нашей группы. Каждый день я пребывала в ужасном стрессе: от одной только вероятности случайно столкнуться со своим персональным дьяволом вне занятий меня всю трясло.

Астахов не просто вернулся. Он заполнил собой все вокруг, проник в каждый чертов уголок университета, а заодно и моего сознания.

Даже сейчас, во время пробежки, он занимал все мои мысли, а ведь последние пять лет я бегала по утрам для того, чтобы проветрить голову, а не чтобы получить мигрень.

Меня успокаивало лишь то, что после того случая в первый день Астахов больше не пытался поговорить со мной наедине. На занятиях он никак меня не выделял, но и не игнорировал, так что на второй неделе я даже начала отвечать на его па́рах. В эти моменты сердце грозило пробить мне ребра, но все же я справлялась, хоть и не была в состоянии долго выдерживать на себе пристальный взгляд преподавателя.

Но даже его показной профессионализм меня раздражал, ведь он никак не вязался со всеми странными взглядами, которые я стабильно на себе ловила. Астахов не отступил, и этот факт заставлял меня нервничать еще сильнее: я совершенно не понимала, чего ждать от этого мужчины.

Его возвращение перевернуло с ног на голову все, что я с таким трудом строила столько месяцев. Даже мои отношения, которые начали зарождаться всего за несколько дней до начала учебного года… Теперь я не понимала, что с ними делать, ведь постоянно думала далеко не о своем парне. Потенциальном, но все же.

Мне потребовался год, чтобы забыть Астахова, и именно Руслан стал первым парнем, с которым я сходила на свидание после всего. До этого я несколько раз отказывала другим, потому как предпочла полностью сосредоточиться на учебе и своем состоянии. Мне так было спокойнее.

Вот только Руслан Коршунов умел добиваться своего. Получив несколько отказов в конце учебного года, он будто бы принял вызов и продолжил проявлять знаки внимания. Регулярно, но ненавязчиво все лето писал мне в социальных сетях и даже прислал цветы, чем немало удивил моего отца, обнаружившего букет в мусорном ведре.

Тогда в первый раз случились желтые ирисы, и теперь я даже вспомнила, как призналась, что это мои самые нелюбимые цветы. Даже кактус я бы встретила с большим воодушевлением. Судя по последнему букету, Руслан это забыл или проигнорировал.

Возможно, именно своей настойчивостью он меня и подкупил, а может, просто появился в подходящий момент. В итоге мы все же сходили на свидание в конце августа, когда я вернулась в общежитие после летних каникул, проведенных в родном городе.

С Русланом было весело и даже интересно. У нас оказалось не так уж много общих интересов, но всегда находились темы для разговора. При этом не сказать, что он отличался особой галантностью, хотя… в наше время это скорее приятный бонус, чем обязательное требование к мужчине. Но так уж вышло, что мои папа и старший брат всегда уделяли внимание таким мелочам, как открыть дверь машины, подать руку на лестнице или же банально помочь спутнице надеть куртку. Для меня это было нормой, но начинало казаться, что пора привыкать к суровой действительности.

Я преодолела лишь половину своего привычного маршрута по живописной набережной, а музыка уже начинала бить по ушам, поэтому я снова переключила трек. Как назло, попался тот же, что вывел меня из временного эмоционального равновесия, но я решила оставить его. Теперь он подходил под настроение, которое из воинственного перешло в унылое.

Убрав телефон обратно в специальный чехол на предплечье, я пробежала еще несколько метров и остановилась у своего любимого места, чтобы насладиться видом и заодно перевязать ветровку. Она уже начала сползать к бедрам, чем раздражала при беге.

Для середины сентября погода была очень теплой, даже жаркой, но на набережной всегда дул сильный ветер, поэтому я отправилась на пробежку в спортивном топе, но ветровку все же прихватила.

Склонившись над каменным парапетом, я смотрела на безмятежную гладь реки, слушала песню про людей, сжигающих мосты, и пыталась понять, что мне делать с моей жизнью, которая резко усложнилась с появлением одного конкретного преподавателя.

С мостами, которые, судя по всему, так и не догорели.

Может, не стоило поддаваться на уговоры Ники? Сейчас бы училась в другой группе и видела Астахова лишь раз в неделю на лекции. Благодать.

Я вздохнула.

Ладно, все это из-за неожиданности, я не была готова к такому повороту. Со временем привыкну, что он снова мой преподаватель, а пока главное — не позволить этим переменам испортить мне жизнь. У меня много учебы, чудесные друзья, и даже появился парень, с которым могло что-то получиться.

Я уже давно отпустила ситуацию с Астаховым, просто не учла, что однажды он может вернуться в университет. Теперь он здесь, но это ничего не меняет: у каждого из нас своя жизнь. К тому же он лишь хотел что-то объяснить, а теперь знает, что мне это не нужно. Он наверняка уже и думать забыл про наш разговор, а все остальное я придумала сама, потому что банально испугалась.

Да, должно быть, все именно так.

От этих мыслей даже дышать стало легче, и я медленно втянула свежий воздух полной грудью, одновременно с этим вытягивая руки вверх и вставая на носочки, как если бы хотела дотянуться до самого солнца.

Пробежки еще никогда меня не подводили. Из-за всех этих переживаний я не бегала уже две недели, а зря — могла бы успокоиться гораздо раньше. Урок мне на будущее.

Улыбаясь, я повернулась в сторону дорожки, чтобы пробежать оставшуюся часть привычного маршрута, в конце которого меня уже будет ждать Руслан. Пробежкам на улице он предпочитал тренажерный зал, но предложил вместе позавтракать.

Спохватившись, я на ходу потуже затянула на талии свою ветровку, а когда подняла взгляд, остолбенела.

В нескольких метрах от меня, прямо посреди беговой дорожки, стоял Астахов. Он не обращал никакого внимания на то, что затрудняет движение всем, кто, как и я, решил пробежаться этим субботним утром.

«Только не забывай, не забывай,
Когда были вдвоем и на всех наплевать...»

Каждое слово этой проклятой песни отпечатывалось в моем сознании, пока мы с Астаховым не сводили друг с друга глаз.

Я хотела… нет, я должна была отвернуться от него, проигнорировать и побежать дальше. Как можно дальше от него. Он бы позволил мне это сделать: уж точно не стал бы гнаться за мной через всю набережную как последний псих. Но вместо того, чтобы уносить отсюда ноги, я вынула наушники и сделала шаг вперед.

— Тимур Андреевич, — я приветственно кивнула, как если бы встретила обычного преподавателя, а не свою первую любовь. — Тоже бегаете?

Черные спортивные штаны и белая футболка, подчеркивающая рельеф мышц, смотрелись на нем так, что у меня пересохло в горле.

— Однажды мне сказали, что это помогает проветрить голову, — сказал он, в два шага сократив расстояние между нами. — Здравствуй, Мира.

Я молилась, чтобы после его слов удалось сохранить на лице видимость равнодушия. Потому что прекрасно помнила, когда и при каких обстоятельствах сказала ему это. Черт, определенно нужно было убегать отсюда, во всех смыслах этого слова, пока была такая возможность.

— Тогда удачи вам в этом, — я даже смогла улыбнуться. — До свидания.

Глупо было думать, что мне удастся вот так просто уйти, но попытаться точно стоило.

— Мира, подожди. — Тимур решительно преградил мне путь. — Мы можем поговорить?

— А сейчас мы что делаем?

— Ты поняла, что я имею в виду.

Конечно же я поняла, кретин. Только ты никак не поймешь, что нужно было оставить меня в покое еще две недели назад.

— Тимур Андреевич, давайте не будем портить друг другу такое чудесное утро, — произнесла я с нажимом в голосе и шагнула в сторону.

Астахов зеркально повторил мое движение, вновь вставая передо мной горой. Горой, которая вдруг двинулась на меня.

Я начала пятиться, но Астахов пресек это сразу, положив руку мне на обнаженную талию.

— Что вы делаете? — испуганно пискнула я, боясь не его, а реакции собственного тела. — Что вам нужно?

Его рука медленно притягивала меня ближе, а взгляд жадно изучал мое лицо, периодически опускаясь к груди.

Со стороны это наверняка выглядело очаровательно: я не сомневалась, что в моем взгляде не было ни капли страха. У меня не было причин бояться Астахова, он никогда не причинил бы мне физического вреда.

Зато в свое время мастерски уничтожил морально.

— Тимур Андреевич, — выдохнула я, когда он все же притянул меня почти вплотную к себе.

Мы оба тяжело дышали, а кожа горела под его ладонью. Мое предательское тело слишком остро реагировало на происходящее, и вскоре жар от прикосновения и потемневшего взгляда перешел в низ живота. Господи, да я буквально плавилась изнутри и уже представляла его губы на своих.

Нет, нет, нет. Только не это.

— Тимур… — выдохнула я, из последних сил сопротивляясь собственным желаниям, и уперлась ладонью в его грудь, не позволяя оказаться ко мне еще ближе. — Пожалуйста, не надо. Оставь меня.

Астахов на мгновение прикрыл глаза и стиснул зубы, но руку с моей талии не убрал.

— Не могу, — процедил он. — Я не могу оставить тебя, Мира.

Лжец.

— Однажды уже смог, — напомнила я, вернув ясность мыслей, и сама сделала шаг назад. Рука Астахова, которой он только что удерживал меня, повисла вдоль его тела. — Сможешь и теперь.

— Я не собираюсь оправдываться, — твердо сказал он, поймав мой взгляд. — Осознание, какую ошибку я совершил, настигло меня почти сразу. Я лишь хочу рассказать, что мной двигало в тот момент.

Сволочь.

— Прошло больше года, Тимур. Если ты не провел предыдущие шестнадцать месяцев на закрытом секретном объекте без возможности использовать чертов телефон, то я не желаю сейчас ничего слышать. У тебя было предостаточно времени поведать мне о своих мотивах.

Я выпалила все это на одном дыхании. Невероятно, как мне удалось не сорваться на крик.

— Все, что было, давно осталось в прошлом, — продолжила я уже спокойнее. — В настоящем ты мой преподаватель, научный руководитель и куратор. И этого более, чем достаточно. Я бы даже сказала, что это уже перебор.

Тимур грустно усмехнулся.

— Тот хлыщ с ирисами, — вдруг сказал он. — Кто он?

— Мы встречаемся, — ответила я, глядя ему в глаза.

— Давно?

— Тебя это не касается.

Астахов взглянул на меня так, что все внутренности стянуло узлом. Он снова резко притянул меня к себе своей ручищей, пока я, точно завороженная, никак не могла вырваться из плена его глаз.

— Ошибаешься, Мирослава, — прошептал он. — Меня касается все, что связано с тобой.

А потом его губы накрыли мои, и весь мир разлетелся на миллиард осколков. Одной рукой Тимур все еще удерживал меня за талию, а второй обхватил шею, пока его рот заявлял на меня права.

Ощущения были настолько острые, что слабели колени, и если бы Тимур не прижимал меня к себе, я бы уже растеклась лужицей по земле. Он тихо простонал мне в рот и углубил поцелуй, а моя потребность в этом мужчине возрастала в геометрической прогрессии. Каждая клеточка моего тела трепетала от его близости, аромата его парфюма и от осознания, как сильно мне его не хватало. Как сильно я тосковала.

Наверное, так себя чувствуют все, кто пытался бросить вредную привычку, стойко выдерживал какое-то время, а потом срывался. В этот момент я испытывала настоящий кайф и самозабвенно отвечала на поцелуй.

Удивительно, но именно мысль, что прямо сейчас я запускала свой язык в рот преподавателя, смогла меня отрезвить.

Проклятье, что я творю?!

Разозлившись на себя даже больше, чем на Астахова, я распахнула глаза и оттолкнула обезумевшего мужчину обеими руками. А когда он попытался снова притянуть меня к себе, влепила ему пощечину, которая больно обожгла мою ладонь.

Мы уставились друг на друга. Тимур с долей замешательства, а я, хотелось бы верить, с яростью.

— Не смей. Никогда больше не смей целовать меня, — мой голос походил на шипение разъяренной кошки. — Я проклинаю тот день, когда познакомилась с тобой. Понимаешь? Лучше бы тебя никогда не было в моей жизни.

— Мира…

Но меня уже было не остановить. Я задыхалась после поцелуя и от переполнявших меня эмоций и выпалила то, что и наполовину не было правдой:

— Ненавижу тебя.

Тимур дернулся как от новой пощечины и не стал меня останавливать, когда я вернула наушники в уши и стремительно понеслась дальше по набережной, наплевав на темп и дыхание. Я касалась пальцами своих губ, которые все еще горели от поцелуя, и едва сдерживала рвущийся наружу поток слез.

Что ж, я была не меньшей лгуньей, чем он.

Несмотря на всю мою браваду, что смогла отпустить прошлое, не было никаких сомнений в том, что я все еще любила Тимура ­Астахова.

Вот только он об этом никогда не узнает.

---

Глава 7. Вода и молоко

Мирослава

Бежала я быстро и настолько неправильно, что вскоре начала задыхаться, но это хотя бы отвлекало от потребности разрыдаться посреди набережной.

Часть меня хотела вернуться к Астахову, который никак не отреагировал на мой побег. Вернуться и выслушать все, что он скажет. Мне хотелось поверить в каждое его слово и позволить вновь заполнить собой все мое естество. В конце концов, если в прошлый раз ему для этого потребовалось всего несколько месяцев, то теперь не пришлось бы даже напрягаться.

Влюбленная дура.

Когда дыхания не осталось совсем, я остановилась и обхватила себя за талию. Впереди виднелся небольшой киоск, поэтому я добрела до него, купила себе бутылку воды, устроилась под ближайшим деревом прямо на траве и убрала наушники в чехол. Мне требовалось несколько минут, чтобы привести свои мысли в порядок перед встречей с Русланом.

Как я вообще могла идти к нему сейчас, когда так безумно желала оказаться рядом с другим мужчиной? Хотела наплевать на все, забыть прошлое и снова ощутить прикосновение его губ, рук… Но это невозможно.

«— Я не могу оставить тебя, Мира.— Однажды уже смог».

Ты оставил меня, Астахов. Ушел из моей жизни так же резко, как появился в ней, оставив после себя только боль и непонимание. И больше нет той влюбленной девчонки, чьи чувства так беспощадно растоптали.

Одно я знала наверняка: какой бы сильной ни была моя любовь к Тимуру Астахову, поддаваться этому чувству нельзя. Во мне не было не только уверенности, но даже простой надежды на то, что смогу оправиться, если снова останусь ни с чем.

Нет, я не могла так рисковать.

За своими внутренними терзаниями я как-то пропустила момент, когда солнце вдруг скрылось за тучами. Вот и нашлось объяснение, почему сегодня так мало людей: наверняка прогноз погоды, который я не стала проверять перед выходом, предупредил всех о надвигающейся грозе.

Я поднялась на ноги, надела ветровку и хотела уже не спеша отправиться в нужном направлении, но не смогла сделать и шага. Мне совершенно не хотелось идти к Руслану. Все мои мысли занимал Астахов.

«Меня касается все, что связано с тобой».

Его голос все еще звучал в голове, а его губы… их прикосновение словно пробудило спящий вулкан внутри меня. До сих пор не верилось, что всего несколько минут назад я была в его объятиях. Таких мучительно желанных. Мою кожу все еще покалывало от его, по сути, невинных прикосновений к талии и шее. Ничего мне не хотелось так сильно, как прямо сейчас побежать в противоположном направлении, снова прижаться к нему и почувствовать жар его тела, но Тимур сделал мне слишком больно в прошлом. Разве могла я теперь вот так безрассудно довериться ему?

Что бы я ни говорила, в действительности мне, конечно же, хотелось узнать, почему он так поступил. Очень хотелось, но страх это услышать оказался сильнее. Меня пугало, что я могу поверить его словам, принять их как самое достойное объяснение, а потом… все повторится.

Как там говорилось?.. Стоит единожды обжечься на молоке, чтобы всю жизнь дуть на воду. Да, все так. Особенно если учесть, что в моем случае вода могла оказаться кипятком, который сожжет меня изнутри.

«Осознание, какую ошибку я совершил, настигло меня почти сразу».

Почти сразу… Тогда почему он не объяснил мне все тогда? Пусть не сразу, пусть через месяц, два, полгода, но он не должен был так поступать со мной! Уж лучше любое объяснение, даже самое абсурдное и неубедительное, чем остаться наедине с абсолютным непониманием и бесконечными сомнениями. И, что хуже всего, — с надеждой.

Нет, я не могла позволить себе ввязаться в это снова. Мне лишь нужно время, чтобы привыкнуть к присутствию Тимура в моей жизни.

Исключительно в роли преподавателя.

Господи, почему же все так сложно? Только мне начало казаться, что моя жизнь наладилась и обрела стабильность, как снова появился он.

Решив, что ко встрече с Русланом сейчас не готова, и будет лучше ее отменить и вернуться домой, я достала телефон, но не успела даже разблокировать его.

— Привет, красавица, — игриво окликнул Руслан, уверенно шагая в мою сторону. — Уже начинает громыхать, и я решил пойти тебе навстречу с зонтом и горячим кофе.

Проклятье. И как только не заметила его раньше? Куда вообще сегодня подевались мои глаза?

Руслан шел в синих джинсах, черной футболке с логотипом одного известного бренда и белоснежных кроссовках; светлые волосы были зачесаны набок и демонстрировали выбритый висок. В одной руке он держал подставку с двумя порциями кофе, а на запястье второй болтался черный зонт. Сейчас в нем буквально сочеталось все, о чем только могла мечтать девушка: красивое лицо, подтянутое тело, обольстительная улыбка и искренняя забота.

Так какого же черта в моих мыслях все еще Астахов?

С этим определенно нужно было что-то делать, поэтому я мгновенно отказалась от своего плана «все отменить и вернуться домой». Вместо этого убрала телефон, улыбнулась Руслану и сама его обняла.

— Привет, — сказала я как можно нежнее и клюнула его в щеку. — Ты очень заботлив, спасибо большое.

Руслан расплылся в довольной улыбке и протянул мне кофе.

— Капучино на кокосовом молоке, — объявил он. — Все верно?

Я довольно кивнула и сделала первый глоток. Оказалось вкусно, и на миг мне даже подумалось, что этот день еще не совсем потерян. И что будь Руслан столь же внимателен в выборе цветов, то стал бы даже чересчур идеальным.

...