Глава 2. Взрослые дети

Элли

Как только я вошла в пентхаус Макса, в нос сразу ударил запах алкоголя, дыма и чего-то горького, что я не смогла идентифицировать. Чтобы это ни было, надеюсь, оно выветрится из организма Макса до сдачи анализов. Бутылки, окутанные облаками пыли от ночного безумия, разбросаны по полу. Мебель оказалась перевёрнутой в агонии последних мгновений вечеринки, а пятна на коврах всем своим видом злорадно кричали: «Мы остаёмся здесь навсегда!»

– О-о, Макс, твой Цербер пришёл! – оповещает о моем присутствии мажор и лучший друг моего подопечного – Демис.

– И тебе привет, греческая тушка, не планируешь за голову взяться? Уже тридцатка, как-никак?

– А ты так и не научилась расслабляться? Такая красивая и такая холодная: вот, знаешь, тебя даже не хочется… – мямлит он ленивым хмельным голосом.

– И как я теперь буду жить с этим, не представляю, – саркастично закатываю глаза и направляюсь дальше по коридору – искать остатки моего клиента.

– Девчонки, подъём! – громко произношу я, сопроводив реплику звонкими хлопками, которые тут же отражаются от всего стеклянного в комнате.

К слову, девчонок уже не было: на диванах лежали полуобнажённые тела ещё пары хоккеистов, но их судьбы меня не волнуют, я здесь, чтобы спасти одну-единственную задницу. Как говорится, по одной проблеме за раз.

– Боже, Элли, ты дьявол! – хныкает Макс, с трудом открывая глаза. – Зачем так орать?

– Затем, что у нас мало времени: тащи свою груду мышц в душ, я пока тебе сделаю коктейль «Беги или умри».

– Это тот, который пить невозможно? А можно мне просто пива?

– Можно! А ещё можно спустить свою карьеру в унитаз и уехать жить к маме.

– Злая ты… – Обиженный и побеждённый, он всё же плетётся в душ.

Я провожаю Макса взглядом, а после принимаюсь искать его телефон. Нужно просмотреть, что и куда он отправил во время вечеринки, и успеть почистить все следы преступления от греха подальше.

– Чёрт, голова просто раскалывается, – Понамарёв, один из хоккеистов, развлекавшихся здесь с Максом, подаёт голос за моей спиной. – А попка у тебя зачётная!

– Ты на попки всех агентов засматриваешься? У Звонарёва она тоже ничего, – не поворачиваясь, отбиваю я комментарий.

– Я по девочкам, – улыбается этот помятый громила.

– И я по девочкам, – отвечаю наигранной улыбкой.

– Серьёзно?

– Да, поэтому губу закатай. И советую тебе тоже привести себя в порядок, пока Артур не заявился.

– Он не заявится: обычно он просто звонит, орёт двадцать минут в трубу и лишает меня каких-то бонусов, засранец. А ведь эти бонусы я ему и заработал.

– А если бы не позвонил, тебе было бы плевать на свою карьеру?

– Нет, просто…

– Просто мы с вами как с детьми! Вы, чёрт возьми, лучшие годы убили на этот спорт, чтобы что? В самом расцвете напиться и всё прогулять? Тебе играть осталось… сколько? Пять? Ну шесть лет от силы! Так потрать эти годы с умом, не веди себя, как безмозглый подросток!

– Откуда ты знаешь, сколько мне осталось?

– Не знаю, просто предположила. – Я вновь принимаюсь искать телефон Макса, на этот раз уже достаю свой и звоню ему. – Ты играешь в лиге с 2006 года, помню, ты сказал, что хочешь перевести мать из Новосибирска в Москву, но, видимо, слава голову вскружила? – я говорю это на автомате, не фильтруя особо выражения и не беспокоясь, что могу кого-то этим обидеть. Всё дело в том, что, несмотря на свой холодный внешний вид, я рассматриваю каждого игрока не только с точки зрения машины по зарабатыванию денег с набором навыков, цифровыми характеристиками и статистикой. Я вижу в них молодых ребят, которые отказываются от нормальной жизни, убивают своё тело ради лучших результатов, изводят себя тренировками и постоянно находятся под сильнейшим эмоциональным давлением. И в первую очередь я узнаю ситуацию дома и что творится на душе у спортсмена, а потом уже делаю из него хладнокровную звезду хоккея.

– Охренеть! Ты знаешь обо мне больше, чем мой агент.

– На то она и лучший агент, тупица! – уже более бодро отвечает товарищу Макс, вышедший из душа.

– Одеться не хочешь? – Я окидываю взглядом своего Стриженова, который стоит передо мной в чём мать родила и светит своим накачанным торсом. Спасибо, что хоть полотенце на бёдрах оставил.

– А что? Смущаю? – начинает Макс старые добрые приколы на тему того, что все женщины по определению должны его хотеть, а значит, и его агент рано или поздно падёт перед ним. Вот только хоккеисты для меня существа бесполые: я с ними не сплю, не целуюсь, не флиртую и не завожу отношения. Точка.

– Нет, хочу убедиться, что ты в таком виде не припрёшься на тренировку. – Я спокойно отвожу глаза и направляюсь к дивану, где вибрирует его телефон. Оказавшись спиной к парням, принимаюсь чистить телефон Макса. Парень же вдруг, непонятно с чего, решил, что я оценю его следующую шутку.

– Упс…

Я слышу его голос за спиной, и мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что означает это «упс». Как дети, честное слово! Вскинув голову, я набираю воздух в лёгкие, чтобы не сорваться на нём.

– Макс, заканчивай, надень трусы и тащи свою тушку на кухню. – Даже не обернувшись и не взглянув на голого, уже без полотенца, Макса, я прохожу мимо парней в углубление огромной гостиной, где находится кухня.

– Она же лесбиянка, ты чего стараешься? – встревает Понамарёв, чем вызывает у меня приступ смеха.

– Ты дебил? Она не лесбиянка!

– Она сама сказала…

– Это чтобы ты к ней не лез, придурок!

– Вас не смущает, что я всё слышу? – смеюсь я из кухни, параллельно закидывая в блендер всё, что может помочь восстановить силы двухметровой горе мышц.

– Нет, ты всё равно не услышишь ничего нового, золотце, – кричит Макс и снова возвращается к разговору с товарищем по команде. – Короче, она всё равно не спит с хоккеистами, поэтому единственный траходром, который тебе светит, – это в качестве её клиента, вот здесь она тебя во все…

– Тебя что-то не устраивает, Стриженов? – обрываю его монолог.

– Нет, всё отлично, просто я…

Я включаю миксер, намеренно не дав ему сказать.

– Я говорю… – Снова жму на кнопку. – Ты не могла бы… – И снова. – Чёрт, Элли, дай сказ… – Миксер работает, а я наигранно показываю ему, что не слышу. – Ладно, я понял!

– Иди пей! – с усмешкой бросаю я.

Макс плюхается на высокий стул, я ставлю перед ним огромный стакан с питательной жидкостью и кладу его телефон рядом.

– Твои фото слиты в Интернет, постарайся не попадаться прессе до игры, после дашь комментарий из серии: «С кем не бывает, я тоже человек». Но, думаю, об этом уже завтра все забудут.

– Тина эта согласовала?

– Тина не твой агент, поэтому это она со мной должна согласовывать, а не я с ней.

– Она PR-агент.

– Макс…

– Ладно, я просто решил тебя позлить. – Он мнётся, потирает рукой шею и нерешительно добавляет: – И это… спасибо!

Я отрываюсь от своего телефона и вопросительно поднимаю бровь.

– За то, что помогла с сестрой: это было важно для меня.

– Всё в порядке, это моя работа, – спокойно отвечаю я, а потом, подумав несколько секунд, добавляю: – Береги её. Фигурное катание хоть и красивый спорт, но не менее жестокий, чем хоккей.

Сестра Стриженова подверглась сексуальному домогательству со стороны своего партнёра по фигурному катанию. Как только Макс узнал об этом, чуть было не сорвался в Екатеринбург, чтобы сломать ноги тому парню, а вместе с ними и свою карьеру. Хорошо, что Костя вовремя заметил транзакцию с корпоративной карты, которой был оплачен билет, и я смогла перехватить разъярённого хоккеиста до того, как он на эмоциях наломает дров. Убедив его остыть, я в тот же вечер нашла Лере тренера и нового партнёра в Москве, и уже через пару дней девушка переехала в столицу к брату. Такова работа спортивных агентов: ты становишься и матерью, и отцом, и психологом для своих игроков, когда они переезжают играть в новый город. Я спасла не Леру, я спасла всю чёртову команду: не дала их форварду пропустить игру, выпустив его на лёд в адекватном эмоциональном состоянии.

– И, Стриженов! – обращаюсь я снова к сидящему напротив провинившемуся хоккеисту. – Не дай бог, не увижу тебя сегодня на вечерней земле[1]: клянусь, я заставлю тебя пить эти отвратительные смузи всю неделю, – угрожаю ему и направляюсь к выходу.

– Как скажешь, шеф! – обаятельно паясничает он.

– Элли, можно с тобой поговорить? – уже у двери меня ловит Понамарёв.

– О чём?

– Эм… я тут подумал, может… В общем, что если я захочу сменить агента?

– Ты хочешь ко мне?

– Думаю, что да. – Он расплывается в улыбке. – Ты классная!

– Спасибо, но это не аргумент для перехода. Хоть мы со Звонарёвым производим впечатление бывших супругов, которые не могут решить, у кого будет писать их собака, не могу не признать – он профессионал своего дела. Тебе может показаться, что его действия не всегда логичны, но в результате всё, что он делает, идет тебе на пользу. Я это точно знаю.

– Ты же понимаешь, что отказываешься от целой кучи денег?

– Я отказываюсь не от кучи, а от хоккеиста, которому я не смогу предложить развитие. Удачи тебе, и, как твой несостоявшийся агент, тоже рассчитываю увидеть на тренировке сегодня, иначе будете сидеть на отвратительной диете у меня оба.

– Ты и правда Цербер, – цокает Понамарёв с лёгкой улыбкой.

– Сочту за комплимент. – С этими словами я покидаю пентхаус и с чувством выполненного долга еду в офис, чтобы заняться бумажной работой.

Проезжая по набережной, я ещё раз отмечаю, как люблю этот город: многим Москва кажется слишком шумной, слишком многолюдной, одним словом – «слишком». Однако я сразу влюбилась в неё: поняла – это мой город. Поверьте, мне есть с чем сравнивать: я побывала во многих странах на сборах и соревнованиях по фигурному катанию, и каких бы красот мне ни удавалось увидеть, ни в одном городе мне не захотелось остаться навсегда. В Италии очень много и быстро разговаривают, на Мальте меня жутко бесили мажоры-англичане, в Испании никто не говорит по-английски, да и вообще никто в Европе не в курсе, что такое транспорт по расписанию или работа по графику. В Штатах было бы неплохо, но слишком далеко, да и Нью-Йорк не может похвастаться безопасностью. Не говоря уже о несоизмеримо высоких ценах буквально на всё, даже на здоровье – это я сейчас про медицинскую страховку. Поэтому, сколько бы мир не ругал Россию, а мои тренеры не твердили мне, что на западе у меня есть перспективы, я выбрала будущее здесь и ни капли не жалею об этом.

Город окутали оранжевые лучи заходящего солнца, и Пречистенская набережная заиграла новыми красками. Этот вид буквально напевает «Summer Moved On» группы «A-ha». Я включаю трек и погружаюсь в свою особую медитацию. Дорога, музыка и даже московские пробки не раздражают, а, наоборот, напоминают, что жизнь – это не только гонка за трофеями, но и такие медленные поездки под разливающийся, как тёплое молоко, вокал Мортена Харкета.

Глава 3. Катайся, чтобы кататься

Элли, декабрь 2012

Каждый раз, ступая на лёд, я ощущаю волнение, смешанное с предвкушением победы и страхом поражения. Этот холодный, слегка влажный воздух наполняет легкие свежестью и будоражащей энергией, мое сердце начинает биться быстрее, а щеки заливаются здоровым румянцем. Сегодня я собираюсь покорить тройной тулуп – прыжок, который стал моей одержимостью и кошмаром одновременно.

– Золотова, соберись, в конце-то концов! – слышу я строгий тон своего тренера Екатерины Витальевны Сенцовой, олимпийской чемпионки.

Разминка – это лишь прелюдия к основному акту. Каждое движение, каждый поворот на льду – звенья одной цепи. Плохо выйдешь на прыжок – скорее всего, плохо приземлишься. Перепутаешь руку в незначительном танцевальном движении – поменяется инерция тела и не сможешь выйти в следующее движение.

Я уже несколько часов отрабатываю одну и ту же связку, которая заканчивается этим несчастным элементом, без которого мне не светит призовое место на соревнованиях. Вот я снова подхожу к тому месту, где нужно прыгнуть тройной тулуп, моё дыхание учащается.

У тебя всё получится! Не дрейфь!

В груди зарождается буря… раз… два… три…

Грёбаные небеса! И вот я снова вытираю лёд задницей.

Да что со мной не так?

Я не чувствую боли, только злость на себя и на своё тело: оно будто мстит мне за то, что я не даю ему спать, нормально есть и извожу в зале, чтобы сделать его более выносливым и сильным.

– Ты снова и снова делаешь одну и ту же ошибку! Эль, тебе нужно прыгнуть, а не кокетливо встать на цыпочки, словно влюблённая пятнадцатилетка! Прыгнуть! Оттолкнуться со всех сил, чёрт тебя возьми! А ты ленишься! Я вижу.

Иногда очень хочется ей ответить. Грубо, с матом. Это я ленюсь? Да я отбила себе все конечности и уже давно ног не чувствую!

– Да, Екатерина Витальевна, – вместо того чтобы огрызнуться, покорно отвечаю я, отряхиваю снег со своих конечностей и иду на новый круг, чтобы повторить связку ещё раз.

И ещё раз, и, вашу ж мать, ещё раз.

– Попытка номер хрен знает какая, – бубню себе под нос и начинаю заново.

Я уже смирилась, что сегодня у меня наверняка не получится ничего толкового, поэтому просто отпускаю ситуацию и впервые за тренировку решаю не думать, позволить музыке вести меня. «Катайся, чтобы кататься», – вспоминаю я слова мамы, которая всегда говорит так, когда я плачу из-за проигрыша. Она хочет, чтобы я просто наслаждалась фигурным катанием, а не рвала себя на части ради куска металла. Кажется, впервые прислушиваюсь к её совету, позволяю заглушить весь посторонний шум, не думать о том, что за каждым моим движением пристально наблюдает как минимум две пары глаз. Одна – моего тренера, который готов сжечь меня на расстоянии, а вторая – того хоккеиста, что каждый день сюда приходит и сканирует меня всю тренировку. Маньяк хренов.

Нарастающая динамика скрипки Вивальди, бьющееся в такт сильным долям музыки моё сердце и ровное дыхание – всё это сливается в один идеальный танец стихий. Я не замечаю, как выхожу на прыжок и, будто в каком-то гипнозе, по инерции прыгаю…

Один, второй, третий оборот… звук врезающегося в лёд конька и красивый плавный выход. Как по учебнику. Не сразу осознаю, что только что сделало моё тело, я даже начинаю следующую связку, пока музыка резко не обрывается. Будто пробуждаясь от какого-то сказочного сна, я внезапно попадаю в реальность.

– Вот! Вот оно! – кричит тренер, который даже хвалит так, будто ругает.

Она сопровождает свои возгласы громкими хлопками, которые также поддерживает тот парень из нашего хоккейного клуба, улыбаясь со своими ямочками на щеках.

Какие ямочки? Эля, соберись!

– Боже, я что, прыгнула? Я только что прыгнула тройной и идеально приземлилась? – бубню я себе под нос, осматривая лёд, где только что сделала прыжок.

– Ещё раз? – с воодушевлением спрашиваю я Екатерину Витальевну с горящими глазами.

– Нет, если сейчас не получится, весь запал пройдёт, уходи победителем, сейчас же! – кричит мне тренер.

– Ладно. – Я с улыбкой подъезжаю к бортику.

Сенцова даёт мне наставления по сегодняшнему вечеру – обычно они состоят из одних и тех же рекомендаций: поесть овощей, много пить, рано лечь спать и прогнать программу в голове.

Будто я не прогоняю её нон-стопом каждую свободную минуту. Улыбка так и не сходит с моих губ. У меня получилось, получилось, получилось. Слышите меня? По-лу-чи-лось!

– Ты молодец! – мужской голос раздаётся у меня над головой, пока я расшнуровываю свои коньки.

– Надо же, ты умеешь разговаривать! – подкалываю в ответ хоккеиста, который наконец-то решился подойти ко мне.

Не то чтобы я сильно этого ждала.

– Просто раньше не было повода начать разговор.

– А может, я специально? – хихикаю я.

– Что специально?

– Ну, падала, чтобы у тебя не было предлога со мной заговорить.

– Чушь, ты с таким упорством пыталась сделать эту мёртвую петлю – не думаю, что ты настолько не хочешь со мной знакомиться.

– Ха-а… – вырывается у меня. Чёрт возьми, мне нравятся его ответы или я просто от радости такая добрая сегодня?.. – Я Элли! – протягиваю ему руку.

– Я знаю. Антон, – Он пожимает в ответ. – Хоккеист «Торпедо».

– Знаю, – улыбаюсь я. – Почему ты здесь? Ваша тренировка закончилась около трёх часов назад.

– Не могу добровольно оторваться от твоих танцев на льду.

– Бесконечно можно смотреть, как моя задница полирует лёд, понимаю, – саркастично комментирую и снимаю конёк.

– Нет, ты прекра… Матерь божья, что с твоими ногами?

– А, это? – Я безразлично бросаю взгляд на свои ноги. – Знаешь, если у тебя ничего не получится в хоккее, не смей идти в фигурное катание, тебя ждёт вот это… – Как я и предполагала, натёрла новые мозоли поверх старых, тем самым стерев кожу в кровь.

– Ты идти сможешь? – испуганно спрашивает Антон.

– Конечно. – Я резко встаю, но действие адреналина исчезает и ноги решают, что могут устроить себе незапланированный отпуск – одним словом, я валюсь прямо в большие руки моего маньяка с клюшкой.

– Эл… ты что?

– Ой, прости, это просто побочный от долгой тренировки.

– Нихрена себе, побочный! Нам нужно в медпункт! – паникует он, сверля меня испуганным взглядом.

– Нет, это нормальная практика. Ты… ты что делаешь? – Я не успеваю за развитием событий и каким-то образом оказываюсь на руках у хоккеиста. – Это очень плохая идея! – чеканю я строгим тоном, скрестив руки на груди.

– А по мне, так отличная, – скалится мой маньяк. – Мы идеально анатомически подходим друг другу.

– Я не буду с тобой спать, даже не мечтай! – вырывается у меня.

– Это мы ещё посмотрим!

С улыбкой победителя он гордо несёт меня через весь спортивный комплекс. По дороге мы встречаем моего тренера – она даже не находит едкого комментария от шока. И его тренера, который грозит Антону тремя дополнительными тренировками в зале, если он решит сделать мне ребёнка и уйдёт в декрет перед началом сезона.

– Тренер, чего вы так переживаете? У нас полкоманды уже с детьми, – смеётся Антон, не выпуская меня из рук.

– Они женаты не на фигуристках! Ты выбрал самый сложный вариант: они себе руку отгрызут, но на соревнования поедут.

– Это правда, – вставляю с деловым видом, всё так же сидя в руках хоккеиста со скрещёнными руками, будто я здесь не подбитая птица, а директор клуба.

Антон заливается смехом, слегка подкидывает, чтобы взять поудобнее, и следует дальше.

– Ладно, спасибо, дальше я сама, – пытаюсь отделаться от него, как только он усаживает меня на кушетку.

– Подожду снаружи, – безапелляционно заявляет он и выходит.

Боже, да что с ним не так?

Спустя десять минут медсестра выходит из кабинета, сказав моему новоиспечённому телохранителю забирать меня.

– Доктор, скажите, она сможет ходить? – наигранно спрашивает он интонацией из дешёвых мелодрам.

– Нет, Соколов, только кататься на льду. Пришлось ей вшить коньки в кожу: она всё равно их никогда не снимает.

– Спасибо, док, – бросает ей довольный Антон и врывается в кабинет.

– У тебя что, никаких дел нет? – возмущаюсь я, пока он бесцеремонно натягивает на мои ноги, заклеенные пластырями, кроссовки.

Антон резко останавливается, но не выпускает мою голую ногу из рук, говоря при этом как-то неуверенно, уже без улыбки:

– Ты же знаешь, что я уже месяц к тебе подойти пытаюсь? – Все это время он смотрит на мои кроссовки, которые пока так и не надеты на ногу.

– Откуда? Я решила, что ты просто озабоченный маньяк, – решаю подшутить, вот только всё его озорство куда-то исчезло. Он поднимает на меня свои грустные глаза.

– Пойдёшь со мной на свидание?

– Конечно, нет! – даже не думая, отрезаю я. – Я не хожу на свидания!

– Почему?

– Потому что это всё отвлекает, а мне нужно тренироваться.

– Это всем нужно, но жизнь – не только лёд.

– Уверена, у тебя в голове тоже сначала лёд, а потом всё остальное.

– Одно другому не мешает.

– Я не завожу романы.

– Тогда давай заведём дружбу. – Он откашливается. – С привилегиями?

– Иди ты! – Я начинаю смеяться и легонько пихаю его в плечо своей голой ногой.

Он обхватывает её обеими руками и, смотря мне в глаза, произносит:

– Никуда не отпущу, пока не согласишься.

– Я не соглашусь!

– Тогда пропустишь следующую тренировку.

– Ты тоже свою пропустишь?

– Да!

– Нет!

– Что нет?

– Ты не пропустишь, я же знаю!

– Проверим?

– Давай!

– Ок, но я бы предпочёл другое положение.

Он резко встаёт и, оказавшись между моих ног, притягивает к себе так, что я ударяюсь прямо о его пах. Он запускает руку мне в волосы и шепчет:

– Если я тебя сейчас поцелую, какова вероятность, что ты снова со мной заговоришь?

– Нулевая… – тут же отвечаю я, но – между нами, девочками, – я хочу, чтобы он поцеловал меня. Наша перепалка всё это время веселила меня и расслабляла. А если быть уже совсем честной, он красавчик. Хоть мне и всё равно.

Мне всё равно!

– Тогда сделаю это на первом свидании, – тихо говорит он, чуть касаясь моих губ.

– То есть никогда?

– То есть завтра!

Он целует в щеку и уходит из кабинета, оставив меня в полном замешательстве. Зачем ему всё это? С его светлыми волосами, голубыми глазами и зарплатой начинающей звезды КХЛ он может заполучить любую. А я что? Я точно не буду ходить в свитере с его номером и слать поцелуйчики с трибун. Даже если бы хотела, у меня соревнования, у него игры, а после них нам хочется или спать, или лежать в ванне. Какой там секс и обнимашки?

Собрав вещи, плетусь домой. Изнеможённая и загруженная. Мои мысли крутятся то вокруг дьявольского прыжка, который, я боюсь, мне больше никогда не повторить, то вокруг напористого хоккеиста, внимание которого мне нравится, хоть я в этом никогда и не признаюсь.

Глава 4. Ничего личного…

Элли

«Жду в Сахалине в 19.00»

Звонарёв решил начать с ресторана? Что ж, мне же лучше: чем дольше будет прелюдия, тем успешнее будет мой план.

«Принимается»

Отправляю ответ и иду в душ.

Через два часа я вхожу в светлый двухэтажный ресторан, удостоенный звезды Мишлен. Говорят, правда, что её нужно подтверждать каждый год, но Мишлен демонстративно ушёл из России, а поэтому теперь технически у ресторана нет звезды. Однако это не мешает подавать прекрасные блюда. Честно говоря, это одно из моих любимых мест, поэтому даю Звонарёву пять дополнительных бонусов как любовнику на вечер.

– Ресторан, надо же, Звонарёв, – говорю я, присаживаясь напротив. – Думала, у нас будет более деловой подход, а вы, я смотрю, романтик. Скажи, а если секс будет плохой, ты попросишь меня вернуть половину за ужин?

– Золотова, ты вот вроде шкуру змеи сбросила, а яд сцедить забыла?

Я заливаюсь смехом и иду на мировую.

– Ладно, прости, на самом деле это прекрасное место, я люблю здесь тартар из лосося с манго, поэтому, сколько бы блюдо ни стоило, я его съем, а ты за него платишь, – сообщаю своему спутнику и машу рукой официанту.

– Ни в чем себе не отказывай, – улыбается Артур и откидывает меню. – Кстати, отлично выглядишь. Твои костюмы, конечно, секс, но это… – вздыхает он. – Почему ты не носишь платья?

– Ты хочешь, чтобы я в таком виде заявлялась на игры?

– Нет, тогда бы наши парни не играли, а просто мерились членами на льду.

– Не думаю. Даже если я голая приду, никто из них и не заметит: у них хоккей головного мозга, причём у всех поголовно.

– По Понамарёву и Стриженову так не скажешь… – Он хитро улыбается. – Это ты почистила все упоминания?

– Понятия не имею, о чём ты, – говорю я как бы между прочим, изучая меню.

– Брось, кто же ещё? Ты ведь поехала к ним, не так ли? Понамарёв, кажется, запал на тебя: говорит, уйдёт к тебе, если я не отпущу его в отпуск.

– Так отпусти.

– Нет, я знаю, что он задумал. Ему срочно нужно найти бабу, чтобы он перестал тыкать свой член во всё, что движется.

– Ты не сможешь контролировать его личную жизнь вечно. Пусть гуляет парень, главное, чтобы на камерах не светился, – отвечаю я своему «парню» по несчастью и указываю официантке на закуску, которую буду.

– Так в том-то и дело, что светится! – Артур указывает в меню на свои блюда и, поблагодарив официантку, меняет тему. – Почему ты ни с кем не встречаешься?

– С чего ты взял, что не встречаюсь?

– Вряд ли бы ты здесь сидела.

– Так, может, я распутная женщина? – Забавляет, как все мужчины вокруг меня пытаются или залезть мне под юбку, или выяснить, почему там никого ещё нет.

– Не поверю в это. Да и потом, будь у тебя кто-то, ты с ним хотя бы на мероприятиях появлялась бы, а так всё время со своими хоккеистами трёшься, будто других мужиков не существует.

– Я с ними не сплю, если ты об этом. – Мне плевать, что обо мне думают, но решаю внести ясность.

– Да знаю я. – Он откидывается на стуле. – А с агентами спишь?

– Только с симпатичными, – улыбаюсь ему. И не могу сдержаться, чтобы не добавить игривую ложку дёгтя – Но сегодня – исключение.

– Ха-ха… – Он смеётся. – Давай выпьем за это!

– За что?

– За то, что ты первая женщина, с которой я смеюсь на свидании, а не жду, когда мы уже наконец-то свалим в отель.

– Тогда я выпью за то, что ты уже пятнадцать минут не отпускаешь в мою сторону сексистских комментариев – браво. Ты меня почти покорил.

Мы чокаемся бокалами и продолжаем наш странный флирт, построенный на взаимных антикомплиментах.

* * *

– Боже, какая у тебя задница… и как Стриженов забивает шайбы с таким стояком…

Мы вваливаемся в номер отеля, не разрывая грязного поцелуя. Моё платье задрано до талии, и горячие руки Артура по-хозяйски изучают все изгибы под ним. Всю дорогу до отеля мы занимались прелюдией, поэтому сейчас мне бы хотелось уже перейти к делу, однако Звонарёв, чёрт бы его побрал, решил отыгрывать романтика до конца.

– Знаешь, это совсем не сексуально – обсуждать клиентов во время… – пытаюсь заткнуть его комментарии о моей заднице, которая никому не даёт покоя.

– Да, я ревную! Неужели ты ни с кем из них ни разу? – Он резко отстраняется.

Конечно, он говорит не о том, что я ни разу не занималась сексом. Он удивлён, что молодые хоккеисты, у которых, помимо хоккея, из развлечений в сезон только секс и сон, не склонили меня к первому. Учитывая тот факт, что на них вешается огромная орава женщин, потому что спорт – это сексуально. А они ещё и выглядят как греческие боги.

– Звонарёв, или ты сейчас затыкаешься, или я ухожу!

– Понял!

Он спускается вниз и устраивает свою голову между моих ног.

– Да-а… – Надо же, какие таланты. Оказывается, он умеет не только создавать звёзд, но и запускать их перед глазами.

Спустя час спортивного секса – это когда вы, как голодные волки, меняете позу за позой, кончаете примерно каждые десять минут и не даёте себе времени на передышку – мы валимся на кровать.

– Ну, так что, отдаёшь мне Понамарёва? – спрашиваю я, задыхаясь.

– Он не пойдёт, – так же, как и я, приводя дыхание в норму, отвечает Звонарёв.

– Он сегодня ко мне просился.

– Ой, он каждую неделю к кому-то просится, никуда не денется.

– Ладно, тогда заберу Власова, – бросаю я и встаю, чтобы привести себя в порядок.

– В смысле, Власова?

Я прохожу в ванную и включаю душ, не закрывая кабинку. Во-первых, я знаю, что он сейчас обработает информацию и всё равно ворвётся ко мне; во-вторых, я не могу пропустить его выражение лица, поэтому стою под струями воды и хитро улыбаюсь моему сегодняшнему любовнику и конкуренту в одном флаконе.

– Да, устрою его в «Спартак», – как ни в чём не бывало отвечаю я.

Звонарёв смотрит на меня из кровати и улыбается: он думает, что это просто игра, но тут вибрирует его телефон. Один, два – его расслабленное лицо напрягается. Три – брови образуют глубокую складку. Четыре…

– Что ты сказала? – он резко вскидывает голову.

– Что? – строю дурочку и тянусь за полотенцем.

– Ты? Ты это специально?! – повышает он голос.

Пять! Да, вот он наконец-то обработал информацию и собрал все пазлы вместе.

– Что «специально»? – Спокойно обхожу его, собирая по дороге своё раскиданное по всему номеру бельё.

– Эльвира, твою мать! Ты что? Ты меня отвлекла, чтобы твой щенок мог увести моего хоккеиста?

– Боже, Звонарёв, я что, Агент 007? Соблазнила, да ещё и план провернула? Если он предан тебе, то никуда не уйдёт.

– Ну ты и…

– Кто?

– Стерва! Так дела не делаются!

– Звонарёв, не строй из себя святого: ты и не к таким методам прибегаешь, чтобы провернуть выгодную сделку.

– Но ты превзошла все мои ожидания. Браво, Элли, ты просто прима нашего аморального бизнеса! Оскар в студию! – Он вне себя от злости, брызжет саркастичным ядом и дарит мне фальшивые аплодисменты. – Поэтому назначила такое время, чтобы я на игру не успел, да?

– Предположим.

Я подхожу к зеркалу и наношу помаду: стараюсь держать лицо, хотя внутри и правда чувствую себя немного гнилой. Когда я задумывала провернуть эту аферу, секс был скорее приятным бонусом, нежели коварным планом.

– А спала ты со мной тоже по рабочей необходимости, чтобы подрезать моего игрока? Признаю, стонала ты красиво.

– Нет, просто совместила приятное с полезным. – Я бросаю флакончик в сумку и поворачиваюсь к нему лицом. – Ты что, серьёзно думаешь, что мне всё равно, с кем спать, главное, сделку провернуть?

– Ты мне скажи! Ты же играешь грязно… – Звонарёв говорит с какой-то обидой в голосе, но уже не кричит.

– Артур, мне было хорошо – честно, признаюсь. – Я не спала бы с тобой, если бы не хотела этого.

Он потирает лицо ладонями и, тихо матерясь, отворачивается к окну.

– Никогда не чувствовал себя так паршиво, – вздыхает он, сцепляя руки на затылке в замок. – И что дальше? Продолжим друг друга ненавидеть?

– Да, продолжим, потому что такие, как ты – моя лучшая мотивация. Придумай ещё парочку оскорбительных комментариев по поводу того, что бабе в хоккее не место и что я там понимаю своими куриными мозгами.

– Я никогда так не считал… – бросает он на выдохе и тянется за рубашкой.

Я ещё раз отмечаю красоту его тела: сукин сын следит за собой, и я, наверно, не будь такой сломанной внутри, легко могла бы влюбиться в него.

– Приятно слышать, – говорю искренне. Почему-то мне приятно признание моего таланта, хоть и всем своим видом я всегда показываю, что мне плевать на мнение других.

Артур застёгивает рубашку и, отрывая взгляд от пуговиц, смотрит на меня вопросительно.

– Ты всё ещё здесь?

– Эм… да. – Я застываю у двери, но не ухожу, как обычно это делаю, а подлетаю к нему и сочно целую в щеку. – Сегодня было горячо!

– Ой, Золотова, вали уже к своему Власову! Тошнит от тебя. – Он убирает мою руку с лица, но уже не злится.

– Увидимся на завтрашней игре, – подмигиваю я, пятясь спиной к выходу, и дарю ему свою самую обворожительную улыбку.

– Надеюсь, тебя собьёт самосвал, – бросает Звонарёв, уходя в ванную, а я заливаюсь смехом.

* * *

«Шеф, Власов готов!»

Сообщение от Кости поднимает мне настроение. Кто здесь крутая девчонка? Я здесь крутая девчонка! Дурачась и пританцовывая, иду к своей машине. Кружусь, размахиваю руками, повторяя связку одной из своих выигрышных программ по фигурному катанию. Надо же, десять лет прошло, а я помню её, будто вчера танцевала.

– Эвриба-а-ди-и… Е-е… – напеваю под нос песню «Backstreet Boys», не заботясь о том, что вслед за мной может выйти Звонарёв и застукать в таком не свойственном для меня игривом и детском амплуа.

Я нахожу песню в приложении, включаю на всю мощь и пою во весь голос, пока еду до офиса. Осталось подготовить новый контракт, и очередной игрок, который принесёт мне кучу денег, у меня в кармане. Отмечу эту небольшую победу хорошим вином и неприлично дорогой парой туфель.

Да, мама, теперь такие ценности у твоей дочери, ты бы мной не гордилась.

Глава 5. Всё или ничего

Элли, январь 2013

Воздух арены наполняет лёгкие приятным волнующим предвкушением. Зал переполнен, каждое сидение занято, каждый зритель затаил дыхание в ожидании моего выступления. Ещё бы, только ленивый не написал, что Золотова – главная претендентка на золото Европы. Правда, такое внимание немного напрягает: от меня ждут слишком многого, из-за чего эмоциональное давление возрастает в разы.

– Ненавижу это, – шепчу я, разминая ноги перед последним своим выступлением.

– Не обращай внимания, – настраивает меня на боевой лад Сенцова. Она тоже не любит, когда СМИ переходят черту и говорят слишком много, раздувая из незначительных фактов целые истории. Только что у меня попыталась взять интервью настойчивая журналистка, задающая свои каверзные вопросы – она не рассчитывала получить на них ответ, а просто пыталась запечатлеть мою реакцию.

Zolotova Elvira, Russia

Мы слышим объявление моей фамилии, и моё сердце делает традиционное сальто в груди.

– Катайся, чтобы кататься, – вновь приговариваю я как мантру мамино наставление. Главное не думать о технике и том, что будет, если я всё запорю. Нужно просто расслабиться и получить удовольствие.

– Пора, – шепчет Сенцова и протягивает руку, чтобы я отдала ей чехлы от коньков.

Вот он, момент под названием «всё или ничего». Я пытаюсь не думать, насколько хочу выиграть, но не могу. В моём сердце разрастается непреодолимая жажда взлететь и сломать этот лёд к чёртовой матери.

– Я разорву этот зал в щепки! – со здоровой агрессией отвечаю я тренеру и выезжаю на центр.

Welcome to your life

Аккорды песни Lorde – «Everybody wants to rule the world» погружают меня в транс, я не слышу криков с трибун, не вижу тренера или кого-либо ещё, только дыхание и приятный царапающий звук конька, разрезающего лёд.

There’s no turning back

Делаю стандартные шаги, набирая темп. Точно в цель ставлю танцевальные точки на сильные биты. Обожаю. Выбранный трек позволяет мне дразнить публику, обманывать судей. Моя программа построена так, что все самые сложные элементы я покажу в период музыкальной кульминации, то есть фактически в конце композиции. Тренер настаивала, чтобы мы расставили их равномерно по всей программе, ведь так я быстро устану. Но ничто не сравнится с ощущением превосходства, когда взлетаешь под разрывающую сердце мелодию, паришь над ледяным зеркалом и буквально показываешь средний палец гравитации. Наркотик, от которого я никогда не откажусь.

Продолжаю стирать границы между собой и музыкой. Скольжу, плыву, подхожу к комбинации из тройных прыжков – лутц и тулуп: они подчёркивают нарастающую драму. Но это только прелюдия, настоящий секс вас ждёт впереди.

Nothing ever lasts forever.

Разгоняюсь, ставлю точки на каждое слово и беспощадно завожу своё тело в молниеносный пируэт, который сбавляет обороты по мере стихания музыки… Тишина.

Время остановилось, зал замер в ожидании сложнейшего прыжка, сделать его безупречно почти невозможно, но, как говорится:

Everybody wants to rule the world.

Прыгаю. Раз, два, три с половиной оборота, а за ними – идеальный выход в ласточку.

There’s a room where the light wonʼt find you

Holding hands while the walls come tumbling down.

Овации обрушиваются вместе с разливающимся голосом Lorde и битами сильной доли. Я прыгаю ещё два раза, демонстрируя лёгкость и какую-то эгоистичную небрежность, будто родилась с этим умением. Я приехала сюда забрать СВОЁ золото, и никто меня не остановит.

Я чувствую вкус победы, вкус крови. Я знаю, что где-то там стоят мои соперницы и ненавидят меня: они мечтают, чтобы я сейчас упала и расшибла себе голову. Но эта негативная энергетика меня будто подпитывает, я делаю ещё один прыжок, который мы даже не планировали вставлять, только чтобы позлить их. Чтобы показать, кто здесь королева льда.

Будто пытаясь добыть пламя, я вновь беспощадно врезаюсь в лёд и выкидываю своё тело на тройной флип. Апогей. Эмоции топят спортивный комплекс. В каждой мышце, в каждом содрогании моего тела, обтянутого блестящим чёрным боди, чувствуется это остервенелое желание победить: мы называем это чувство энергией чемпиона. Можете назвать это дзеном, прозрением, чёртовым оргазмом. Это не передать словами, не показать на бумаге. Это огонь, которым горит тело, пульс, который взрывает твои сосуды и превращает каждую клеточку в излучающую ток истеричку.

Выезжаю на центр, выгибаюсь в финальных конвульсиях, обнажая душу перед тысячами людей. Отдаю всю себя ради неосязаемого восторга, заветных 6.0, куска металла и парочки хвалебных статей о русской фигуристке, завоевавшей золото для страны. Не для себя, для страны.

Нет… это гораздо больше, чем золото. Сегодня я подчинила своему телу стихию.

…the wo-о-rld

Певица тянет последние ноты, и, пока звучит её вокал, я тянусь вверх, а затем опадаю и растекаюсь по ледяной глади, полностью сливаясь с ней.

Занавес.

Арену вновь заливает светом, в меня летят игрушки, но я продолжаю лежать. От таких эмоциональных качелей не так быстро получается прийти в себя.

– Оно моё, – шепчу я себе, пока лежу на льду и привожу дыхание в норму. – Моё!

Пока еду до бортика, мне уже все ясно: я выиграла. На меня накидывают спортивную куртку, я натягиваю чехлы и под крики и одобряющие похлопывания членов спортивной делегации удаляюсь на скамью, где будут озвучены оценки.

6.0, 6.0, 6.0…

Звучат всё чаще и чаще, а это значит, что сегодня будет играть гимн России. Приятно, чёрт возьми.

– Отлично. Это сделали! – ровно заявляет Сенцова.

Небеса, её хоть одна моя победа может привести в восторг?

Триумф, как правило, заканчивается вечеринкой, где я могу пообщаться с потенциальными спонсорами и завести полезные связи. Я никогда не была той, что принципиально не работает с рекламодателями или любит фигурное катание просто за его красоту. Нам с мамой нужны деньги, поэтому я беру всё, что дают. Почему бы и нет? Сегодня ты чемпион, а завтра никто, потому что какая-нибудь фигуристка из Штатов и моложе, и легче, и прыгнет выше, и приземлится мягче.

* * *

– Не зазнавайся, это только Европа, – уже в который раз пытается опустить меня с небес на землю тренер. Она, кажется, сказала мне «молодец» после объявления оценок, но затем сразу принялась читать лекцию о том, как опрометчиво было делать тот лишний прыжок.

– Да, тренер, – безразлично киваю я, не отрываясь от телефона.

Мы только что получили чемоданы и двинулись к выходу из аэропорта, где нас уже поджидали поклонники фигурного катания с моими фотографиями и маркерами. После раздачи автографов я снова поникаю, так как любой чемпионат – это очень утомительно.

Ещё немного, и я буду дома.

– Тебя кто-то забирает? – спрашивает Сенцова, будто не знает, что мне доступен только один вид транспорта – общественный.

– Нет, мама на смене сегодня, – отвечаю на автомате, потому что мама всегда на смене, она работает как проклятая. – Эм, подкинете меня?

Спрашиваю я несмело, хоть и знаю, что она без проблем меня отвезёт домой и проконтролирует, чтобы я легла спать пораньше. Всё-таки я её звёздная фигуристка.

– Думаю, мои услуги тебе не понадобятся. – Она как-то устало и даже слегка раздражённо смотрит мне за спину.

– Это почему? – спрашиваю я и поворачиваю голову, чтобы понять, куда она смотрит.

 

Наша Эля круче всех,

В щепки порвала Загреб,

Наша Эля чемпион,

За неё мы всех порвём!

 

Двадцать два хоккеиста орут какую-то нелепую кричалку, с неправильным ударением для рифмы у выхода из аэропорта.

– Это они мне? – спрашиваю я Сенцову, которая смотрит на них как на полоумных, массируя виски.

– Думаю, да. Автобус, кстати, тоже за тобой пригнали. Не могу поверить, что Батурин дал на это добро.

Я двигаюсь навстречу своим новоиспечённым фанатам, возглавляет которых не кто иной, как Антон Соколов. Он одет в куртку с эмблемой клуба и держит в руках огромный букет белых роз.

– Привет чемпионам! – Его белоснежная улыбка с соблазнительными ямочками на щеках наверняка сразила не одну девчонку.

– Привет, выпендрёжник! – Я пытаюсь сохранить лицо и не плыть от такого романтичного поступка, но что поделать: я всё-таки девчонка. И мне безумно приятно, что куча взрослых мужиков решила поддержать меня таким милым и глупым поступком.

– Тебе не нравится наш перформанс? Мы ещё танец подготовили, – смеётся Антон, отдавая мне букет.

– Нет, пожалуйста, достаточно кричалки на грани литературного коллапса. – Я смеюсь, сдаюсь и утыкаюсь лицом в ароматный букет.

– Зато ты улыбаешься, – подмечает он чуть тише и подходит вплотную ко мне. – Ты очень красивая, – ещё ниже говорит он, бросая бесстыжий взгляд на мои губы.

– Не смей, – предупреждаю я.

Он хитро улыбается, и я понимаю, что за нами наблюдает не просто вся хоккейная команда и мой тренер, но ещё и куча зевак, вышедших из аэропорта.

– Соколов, я тебя убью, если ты отправишь олимпийскую надежду страны в декрет! – угрожает Сенцова.

– Этого не случится, Екатерина Витальевна, – отвечаю я ей, не отрываясь от лазурных глаз этого самоуверенного блондина.

– Голубки, вы как? Пешком или всё же на нашем ВИП-транспорте? – кричит кто-то из команды Антона, указывая на автобус, вдоль которого протянут плакат с надписью: «Золотова – наше золото!»

– Как оригинально, – саркастично указываю на надпись, а у самой сердце превращается в желе. – Что ты со мной делаешь, Соколов!

– А что делать? Ты же не хочешь идти со мной на свидание, пришлось всю команду подрядить, чтобы ты не смогла отказаться.

После нашего знакомства я и правда избегала его всеми возможными способами: благо, начался сезон, и ему самому было не до любовных дел. Однако, когда игры проходили у нас в городе, я постоянно находила билеты на них у себя в сумке. Он подкидывал их с различными записками. Я, конечно, игнорировала и не ходила на игры, но, признаюсь, начала следить за нашей командой и полюбила хоккей. Увидев сегодня всю команду, так дружно поддерживающую меня, я чуть не расплакалась, потому что всего пару дней назад это я была готова кричать с трибун их имена и глупые кричалки.

– С чего ты взял, что я не смогу отказаться? – Я останавливаюсь у входа в автобус.

Антон опережает меня, запрыгивает в проход и, обхватывая перила рукой, нависает надо мной.

– Ты уже на свидании. – Он снова наклоняется очень близко, и наши губы почти соприкасаются.

Я подвисаю и тут же понимаю, что никто из команды не собирается заходить в автобус: ребята просто стоят и улыбаются, пялясь на нас.

– Целуй уже! Невозможно смотреть за вашей мелодрамой! – кричит Сопельников, вратарь команды.

– Не сейчас, – тихо говорит блондин, всё также гипнотизируя меня взглядом. – Сначала ужин, да, красотка?

Антон откидывается обратно в салон и протягивает мне руку. Что ж, мой разум уже затуманен, поэтому я кладу свою руку в его и понимаю, что не чувствовала ничего подобного, даже когда он меня держал на руках. Надо же, простое прикосновение, а столько эмоций.

Я захожу в автобус и вижу встроенный стол, на котором стоит шампанское, ягоды, какие-то десерты и салаты в контейнерах.

– Прости, посуду брать сюда рискованно, – поясняет мой хоккеист-сталкер.

Ключевое в этом предложении – «мой».

– Ты же знаешь, что мне нельзя сладкое? Я же фигуристка, должна быть легче пушинки, а алкоголь…

– Всё, Золотова! Расслабься! Выдохни и похвали себя, хотя бы сегодня. Ничего не случится, если ты съешь несчастную ягодку и запьёшь её пузырьками.

– Я могу потерять голову от пузырьков…

Небеса, что я творю? Отпускаю себя? Флиртую с ним? Но вы бы меня поняли, если бы перед вами стоял этот парень. Его светлые слегка отросшие волосы постоянно спадали на лоб – и одно лишь то, как он откидывал голову, чтобы убрать чёлку, сводило мне коленки. Я невольно вспомнила кумира своего детства Андрея Миронова из фильма «Бриллиантовая рука». Да, я выросла на советских фильмах, не осуждайте. Одним словом, сопротивление бесполезно. Антон слишком красив, обаятелен и вкусно пахнет. Мне кажется, из меня достали все кости, потому что я чувствую себя тряпичной куклой, которая не держится на ногах, как только встречается с его улыбкой в стиле «я знаю, чего ты хочешь, детка».

– Я на это рассчитываю, – отвечает он и даёт водителю команду трогаться.

Двери закрываются, и мы уезжаем под громкие аплодисменты и восклицания хоккеистов, как пара молодожёнов в западных мелодрамах. Не хватает только привязанных к бамперу консервных банок на верёвках, клокочущих за нами.

Вот это да, ради такого приёма стоило выиграть золото. Моё сердце исполняет свою произвольную программу в груди, но вместе с ним где-то глубоко в душе зарождается страх, что так хорошо будет не всегда. Что невозможно получить всё и сразу.

Всё или ничего, Золотова, всё или ни-че-го.

Глава 6. Она работала ради денег

Элли

Утро встретило меня традиционно кучей сообщений в мессенджере от маркетологов спортивных товаров, которые жаждали заполучить моих клиентов на свои рекламные билборды и ухватить упоминание в социальных сетях хоккеистов, которые парни, к слову, даже не ведут толком.

– Гуд монинг ударникам капиталистического труда, – приветствую я своего ассистента, громко бросая папку с рекламным договором на его стол. – Макеев, включай свой турборежим, у нас сегодня сложный день!

– Да, босс. – Он нехотя открывает папку. – Опять договор?

– Не нуди, прочитай условия и внеси правки, если будут несоответствия нашим стандартным условиям. И ни в коем случае не дай им продавить точные даты выкладки постов и историй в социальные сети, только периоды. Потому что эти стервятники потом нас будут как котят тыкать, что не выложили в точное время, мы ещё и должны им останемся.

– Да, босс, – без энтузиазма кивает Костя, меланхолично вбивая в свой планер задачи.

– Так, кто у нас следующий? – Я открываю заметки на своём телефоне. – А с Романовым согласуй дату, когда он может подъехать на съёмку рекламы спортивных батончиков. Снимать будет компания FrameBox.

– Это так батончики называются?

– Нет, это студия видеопродакшена, а батончики называются Healthy… что-то там, в общем, известные. Сейчас тебе скину номера менеджеров студии и батончиков, сделай общий чат и согласуй все нюансы.

– Сомнительно, но ок-э-й… – передразнив известный мем, Костя уставился в свой ноутбук вычитывать договор.

– Сегодня постарайся это всё закончить, а после можешь поехать со мной на игру.

– Так говоришь, будто это развлечение, – вздыхает мой несчастный раб.

– Ты же любишь хоккей!

– Да, но с тобой это превращается в сложную аналитическую работу: ты себя видела на играх? Такое чувство, что силой мысли пытаешься шайбу направить.

– Так и есть, я же ведьма, – подмигиваю я. – Договор на Власовых готов?

– Да, держи, – Костя протягивает мне папку.

– Блестяще, купи себе кофе, выглядишь, будто ночь не спал.

– Так я и не спал, – возмущённо вторит мне парень.

– О, у тебя появилась девушка? – спрашиваю я, засовывая папку в сумку, и подхожу к зеркалу поправить прическу.

– Нет, я сравнивал статистику по игрокам: ты же сама вчера сказала, что это горящая задача и её нужно сделать немедленно.

Растерянно застываю у зеркала. Я действительно попросила Костю нарыть всё, что сможет, на кое-каких игроков, которые мне понравились на драфте, и вбить информацию в специальную таблицу. Но я не имела в виду, что нужно это делать ценой собственного сна. Или имела?

– Да, я так сказала, – пытаюсь не терять лицо и подтверждаю я. – Но спать всё равно же необходимо.

– Ты сказала, что это надо к восьми утра!

– Ладно, я перегнула, ты подловил. А где статистика-то?

– На почте, – огрызается Костя, широко зевая, но потом резко впивается в меня взглядом. – Стоп! Ты что, её ещё не открывала? Уже десять утра!

Я виновато прикусываю губу и поворачиваюсь к своему ассистенту.

– Зато тебе не придётся её собирать сегодня, – пытаюсь успокоить своего гения математики. – Не злись, можешь после четырёх быть свободен.

– То есть я могу пойти на игру в свитере любимой команды? Не по работе? Даже если там не играют наши клиенты?

– Можешь, – сдаюсь я. – Всё, убежала, на телефоне.

* * *

Я выезжаю на проспект и застреваю в пробке. Чёрт, вот вообще не вовремя. Конечно, восемьдесят процентов дел я могу решить в бесконечных переписках, которые меня, если честно, жутко раздражают, но вот эти двадцать я не могу ни делегировать, ни сделать удалённо. Поэтому мне нужно сегодня попасть хотя бы на первый период, встретиться с директором «Спартака», выловить PR-агента Стриженова, показаться на открытии навороченного спортзала, лицом которого стал мой клиент, и сделать ещё кучу бумажной работы.

– Какой трек ты мне приготовила сегодня? – задаю вопрос то ли своей машине, то ли Вселенной, включая радио.

Из динамиков начинает петь Донна Самэр. Песню «She works hard for the money».

– Да ладно! Серьёзно, ты решила мне ткнуть этим в лицо? – возмущаюсь я, высказывая своё недовольство выбранной Вселенной композицией.

В песне поётся: «Она работает ради денег», – но это уже давно не так. Было время, когда единственное, чего мне хотелось, чтобы баланс на карте всегда состоял минимум из шести цифр. Но сейчас, когда я уже заработала на квартиру, машину и приятные женские радости, я работаю, потому что не могу не работать. Ведь больше ничего другого не умею. Считайте, это моя терапия. Когда-то я позволила себе жить на полную катушку, из-за чего упустила очень важные вещи: я не заметила сигналов, проигнорировала попытки Вселенной предупредить меня. Больше я такой ошибки не допущу. Заморозив свое сердце, я стала бездушной машиной по зарабатыванию денег. Ничего личного, только бизнес. Только хоккей, лёд и чёртовы бабки.

Мне так проще. Мне так не больно.

Каждый день я добиваюсь новых вершин и показываю сборищу мужиков вокруг себя, что женщина ничем не хуже их может разбираться в хоккее, продвигать игроков, умножать их доход и создавать такие условия, при которых парни из провинциальных команд начинают забивать, ловить и блокировать как боги.

Из моих мыслей меня выдёргивает вибрация телефона. Стив? Надо же, с чего ему мне звонить? Провожу по экрану и сразу перехожу на английский, которым владею свободно, но для коренных американцев я говорю так себе, а точнее, говорю, как русская.

– Привет, Стив! Не могу даже предположить, по какому поводу ты мне звонишь, – с улыбкой приветствую давнего друга. Стив так же, как и я, занимается продвижением хоккеистов, только его поле боя – НХЛ.

– Привет, красотка! Слышал, ты заполучила Власова, поздравляю – отличный улов.

– СМИ уже пронюхали? – Я начинаю злиться на Алину и Костю, которые должны были сделать всё, чтобы ни одна живая душа не узнала о его переходе до официального подписания.

– Расслабься, у меня свои источники, я ведь хотел его переманить в НХЛ, давно наблюдаю за ним.

– Дай угадаю, он не согласился, – улыбаюсь я, потому что в очередной раз Золотова всех обскакала. Золотова – это я, если что. Так вот, я всех сделала. Запомните, а лучше запишите.

– Да, а потом сказал, что уже ведёт переговоры со «Спартаком», тогда я сразу понял, чьих это рук дело.

– Как же хорошо ты знаешь наш рынок! Может, приедешь и составишь мне конкуренцию? – дразню Стива. Он как-то побывал в Питере зимой и до сих пор проклинает ту поездку: говорит, что отморозил себе интимный орган и теперь он у него не работает, как прежде.

– Нет, ни за что! А вот тебя я был бы рад видеть, – сразу защищается мой собеседник, вспоминая адские зимние каникулы в России.

– Как-нибудь обязательно… Летом, когда у Ксюши не будет сборов и соревнований.

– На самом деле я не про отпуск, и ждать до каникул нет времени, – Стив переходит на серьёзный тон.

– И вот мы подошли к истинной причине твоего звонка, – я смеюсь в трубку.

– Да, ты права. Скажи, ты же с Мэган ещё общаешься? – спрашивает он про мою давнюю подругу, ещё из прошлого фигуристки.

– Конечно. Забыл, что она для меня сделала?

– Отлично, нужно, чтобы ты устроила моего хоккеиста в клуб её мужа.

– В «Торонто Мэйпл Лифс»?

– Именно!

– А почему сам не сделаешь? И потом, ты же знаешь, личных связей мало: нужно узнать, нуждается ли команда вообще в новых игроках, какая у него статистика. Это решает тренерский состав, совет директоров, учитывается мнение скаутов.

– Золотова, я всё это знаю. Но весомую долю в принятии данного решения играет генеральный менеджер, и так вышло, что ты с ним знакома лично. Разве не удача?

– Тебя с ним познакомить?

– Нет, мне нужно, чтобы ты провела всю сделку от начала и до конца. Дело в том, что у меня произошли некоторые недопонимания с дирекцией, и если они узнают, кто агент моего игрока, то из принципа ничего не подпишут.

– Итак, что ты предлагаешь?

– Проверни сделку, отдам тебе пятьдесят процентов агентских за год.

– Почему не можешь устроить его просто в другой клуб?

– Много причин, одна из которых – мой парень хочет именно в Торонто, и, отвечая на твой вопрос, да, им как раз нужен защитник с впечатляющей статистикой по выбрасыванию шайб.

– Сто процентов отдашь. – Нагло, но я была бы не я, если бы не просила максимум.

– Шестьдесят, – отвечает Стив.

– Семьдесят.

– Элли, остановись! Я не настолько в отчаянном положении.

– Шестьдесят пять? – улыбаюсь я в трубку. На самом деле мне не принципиально: я бы и за пятьдесят согласилась, а набиваю цену скорее по привычке.

– Договорились!

– А как ты собираешься дальше его вести? Ты не сможешь прятаться вечно. – Вдруг до меня доходит, что план моего друга сыроват.

– Дальше, думаю, страсти улягутся, а если мой парень покажет результат, то не всё ли равно, кто там у него агент?

– Странная схема, но в целом, я готова: мне нужно пару дней – уладить кое-какие вопросы – и могу прилететь в Торонто. Но предварительно скинь мне всю информацию по игроку: я должна знать, с кем имею дело.

– Конечно, это мой золотой мальчик, поэтому не сомневайся: его результаты тебя впечатлят.

– Посмотрим…

На этом мы заканчиваем разговор, и я наконец-то выезжаю из затяжной пробки. Интересный будет опыт: впервые выступаю подставным агентом, но чего не сделаешь ради дружбы и, не будем лукавить, приятной суммы на счёте. Я, конечно, предпочла бы лететь куда-нибудь в Филадельфию или Лос-Анджелес, погреть косточки у океана. Но в Канаде в это время года тоже неплохо: не жарко и не холодно. А ещё я до ужаса соскучилась по их кленовому сиропу и самым вкусным донатам в мире. Прощай, моя диета.

Останавливаюсь на светофоре и как раз слышу звук сообщения: скорее всего, Стив скинул информацию по моему новоиспечённому клиенту.

– Что тут у нас…

Player: Anton Sokolov

Читаю первую строчку и чувствую, как все мои внутренности натягиваются. Сколько лет прошло? Восемь, девять? Конечно, я слышала о его успехах, но никогда не вникала ни в его статистику, ни в карьерные изменения. Я даже не знала, в какой он команде сейчас, и уж точно не думала, что его агентом станет кто-то, кого я знаю.

– Это будет интересно, – говорю сама себе и задумчиво улыбаюсь.

Жаль, что я не мстительная бывшая, ведь Вселенная мне сейчас буквально вручила шанс как следует отомстить ему. Хоть мне уже давно всё равно, однако никто не запрещает получить от этой возможности максимум веселья.

Интересно, знает ли он, кто будет его агентом? Если да, то зря, Соколов, ты на это согласился. Очень зря.

Глава 7. Чёртова Золушка

Картер

Мы проиграли. Или это Монреаль накачался каким-то чудотворным допингом, или мы все дружно разучились играть, потому что разумного объяснения, почему лидеры турнирной таблицы смогли позорно пропустить три шайбы, у меня нет.

Настроение напиться и забыться, хоть я и не приветствую такие методы терапии.

– Адамс, я понимаю твоё желание научиться передвигать предметы силой мысли, но, боюсь, на это уйдёт весь хоккейный сезон. – Мэтт, наш защитник, наваливается на меня, припечатывая к барной стойке.

Видимо, я слишком глубоко ушёл в свои мысли и залип на свой бокал.

– Думаешь? А мне кажется, у меня стало получаться, – отбиваю я его шутку и допиваю виски.

– Капитан, иногда бывают просто неудачные дни. Посмотри на меня: это я должен убиваться, что не защитил ворота.

– Брось, ты не заметил, я не забил, Майк не выбросил, кто-то не заблокировал. Это не игра в одни ворота.

– В нашем случае получилась в одни, – смеётся Мэтт, и я невольно заражаюсь его позитивом.

– Да, ты прав, давай устроим сегодня вечеринку неудачников! – уже бодрее я показываю бармену пустой бокал, намекая обновить его.

– Вот это другое дело, – улыбается Купер. – Осталось найти цыпочку на вечер.

– Нет, сегодня я выбираю алкоголь – как говорится, один яд за раз.

Не то чтобы я был главным монахом нашей команды, просто не люблю мешать секс и крепкие напитки. Считаю, нужно концентрироваться на чём-то одном, иначе пропадает смысл в этих удовольствиях.

– Как знаешь, а вот я не могу отказать гостям нашей родины в показе главной достопримечательности. – Он проводит в воздухе рукой вдоль своего тела, намекая, что главная достопримечательность – это он.

– М? Свою Пизанскую башню будешь показывать?

– Она же кривая…

– Именно, – поддакиваю я, и до Мэтта наконец-то доходит моя шутка.

– Ой, иди ты… – Он отмахивается, забирает два только что приготовленных коктейля и направляется в сторону высокого стола, за которым стоит миниатюрная брюнетка.

Девушка одета в хоккейную джерси, из-за чего сложно понять, какая у неё фигура и грудь, однако мне достаточно увидеть её спортивную попку, обтянутую джинсами, чтобы представить её обнаженной. Да, Мэтт не промах.

На этом надо было бы перестать пялиться на «улов» друга, но я почему-то продолжаю размышлять. Она не выглядит очень худой, скорее подтянутой, спортивной: может, она чирлидерша? Стоп, Мэтт сказал «гостям нашей родины»? Значит, она не из Канады… США? Неинтересно, не люблю болтливых американок.

Я всё ещё наблюдаю за тем, как Мэтт искусно флиртует с ней, а она заливисто смеётся. По её ответам и жестикуляции, а также по кратковременному непониманию на лице Мэтта я начинаю думать, что ошибся. Возможно, она из Европы и английский – не её родной язык. Может, француженка? Хотя тогда бы они говорили на французском. Испания? Италия? А это интересно: я бы послушал, как звучат стоны на этих языках.

Дальше я делаю вещь, за которую можно заслуженно получить по лицу. Иду к девушке, с которой уже общается мой товарищ по команде, очевидно, застолбивший её для себя.

– Bonjour! – приветствую красотку, ставя свой бокал рядом.

– Hi… – Она протяжно здоровается, раскрывая мне свою белоснежную улыбку.

– Мой друг сказал, что ты не местная. Откуда ты?

– Россия, Москва. – Она подмигивает и обхватывает губами соломинку.

Россия? Ещё лучше, у неё даже акцент сексуальный.

– Адамс, ты что здесь забыл?

– Общаюсь с нашей гостьей, – наигранно непонимающе отвечаю я, а затем снова поворачиваюсь к незнакомке. – Как капитан команды просто не могу проигнорировать наших болельщиков.

Купер закатывает глаза и фыркает.

– Кто-то собирался напиваться в одиночестве? – на