Оглавление

После изобретения технологии стабильных межпространственных тоннелей во второй половине двадцать первого века человечество, наконец, по-настоящему открыло для себя космос. За сто лет появилось множество колоний в далёких мирах, где люди строили свои новые города, всё сильнее отдаляясь от родины. В погоне за лучшим будущим с Земли улетела большая часть населения, оставив планету экологическим и историческим инициативам.

В конце двадцать второго века все мощные телескопы зафиксировали сигнал с далёкой звезды Кеплер-47. Учёные проанализировали сообщение и пришли к выводу, что оно было отправлено разумной цивилизацией.

1 Рудольф

В тёмном куполе планетария сияла проекция с большим круглым столом, вокруг которого собрались бестелесные сущности главных представителей Совета Колоний. Рудольф хмурился в своём кресле, разглядывая дополненную реальность. Перед ним на несуществующем столе мерцал такой же ненастоящий стакан. Он провёл рукой через виртуальную картинку, она струилась сквозь пальцы, как мелкий песок, с той лишь разницей, что никаких песчинок он не почувствовал. Рудольф ненавидел подобные совещания — из-за линзы всегда чесался левый глаз. На самом деле его больше раздражали не столько проекции, сколько окружающие люди, но он предпочитал не замечать этого. Рудольф жалел, что человечество применило технологию червоточин к межпространственной связи — без неё подобные собрания людей из разных звёздных систем были бы невозможны, временная задержка поставила бы крест на общении. Для большинства людей связь оставалась световой, лишь у крупных корпораций и правительств был к ней доступ. Именно последних ему сегодня приходилось терпеть.

— Рудик, — обратился к нему старый знакомый и коллега, физик Анатолий Фирсов, которого Абель мысленно звал «прощелыга». — Разумность сигнала всё ещё под большим вопросом. Твои доводы слишком уж надуманы. Я против открытия тоннеля.

— Не соглашусь, — вступил Йори Халльбьёрнсон, узколицый седой мужчина, председатель Совета Колоний. — Мне данных достаточно, чтобы определить, что подобный поток никак не может исходить от космического тела.

— Но сигнал же невероятно широкополосный. Это совершенно не отвечает нашим ожиданиям. Уверен, можно найти другое объяснение. Что насчёт скоплений облаков в направлении Кеплера-47? Нужно собрать данные квазаров в этом секторе, их излучение вкупе с водородными облаками могли дать подобный рисунок сигнала, — протараторил прощелыга.

— Господин Фирсов, я осведомлён о ваших научных изысканиях, но не вижу здесь абсолютно никаких пересечений. Вы просто тормозите открытие червоточины, рассчитывая, что затраченные средства будут направлены на финансирование ваших сомнительных инициатив.

Физик насупился и фыркнул.

— На мой взгляд, здесь нечего обсуждать, — сухо вставил Рудольф. — Мой доклад давно передан в Совет, все присутствующие в курсе положения дел.

— Доктор Абель, не могли бы вы быть так добры озвучить ваши изыскания? — обратилась к нему Виджая Чоудари, смуглая седовласая женщина в строгом чёрном сари, делегат от колонии Роса 128, родной системы Рудольфа. — Я ознакомлена с вашим обширным докладом, однако хотела бы услышать ваши выводы лично. Мне важно мнение столько одарённого уроженца нашей планеты. Хоть нас и считают религиозным обществом, мы гордимся глубокими научными познаниями.

— Все тонкости изложены в докладе, — процедил Рудольф, он предпочитал не вспоминать о своих корнях.

— Доктор Абель, будьте любезны, — мягко улыбнулся ему председатель.

— Хорошо, — выдавил он, поднялся и взмахнул рукой, вызывая диаграммы своего исследования. — Буду краток. Во-первых, мы сразу исключили все природные источники, — он метнул взгляд в Фирсова. — Будь то пульсары, квазары, магнитные бури или другая активность. Сигнал слишком очевидно последовательный. Во-вторых, он транслируется постоянно больше двух недель, повторяется и незначительно меняется — это даёт повод полагать, что передаётся массив данных. Пока не удалось расшифровать его полной структуры, но источник явно транслирует ряд чисел: возможно, координаты, возможно, информацию об их цивилизации.

— То есть не сигнал «SOS»? — ухмыльнулся Фирсов.

— В-третьих, — Абель не удостоил комментарий ответа. — Сигнал зафиксирован и подтверждён обсерваториями и телескопами всех колоний. Источник всеми локализован одинаково: система Кеплер-47. Далее, мы получаем его на массе частот, от водородной и углеродной линий до нейтринного излучения, что ранее никогда не фиксировалось. Это даёт нам сделать вывод, что сигнал имеет разумную природу.

— Прошу прощения, — вступила пожилая дама с Роса. — Здесь хочу остановиться подробнее. Разве для генерации нейтринного сигнала не нужны высокие энергии и сложный способ кодирования?

— Они необходимы. Именно поэтому я счёл сигнал разумным. Кроме того, в системе двойной звезды Кеплера-47 есть экзопланеты, которые потенциально могут быть обитаемы.

— Потенциально? — подал удивлённый возглас Кобэ Кхиеу грузный чёрный мужчина с внушительными усами, делегат колонии Трапписта-1, где у Абеля была лаборатория.

— У внешнего газового гиганта, Кеплера-47с, есть девять крупных спутников, один из них находится на достаточно стабильной орбите, и его масса близка к Земной. Конечно, наши инструменты наблюдения пока далеки от совершенства, и мы можем определить лишь наличие спутников и их природу, но рассмотреть города на поверхности, увы, пока неспособны.

— Это не вопрос дискуссии. Вернёмся к разумности сигнала, — председатель направил разговор в прежнее русло. — Госпожа Чоудари, мы удовлетворили ваш интерес?

— Вполне, — седые косы согласно колыхнулись.

Абель опустился на место и скрестил руки на груди, продолжая исподлобья разглядывать собравшихся.

— Замечательно. Предлагаю перейти к главному, — подытожил Халльбьёрнсон. — На повестке уже не первый раз открытие тоннеля к системе Кеплер-47. Наши мнения разделились. Давайте сегодня, наконец, положим конец разногласиям и примем окончательное единогласное решение.

Из-за стола поднялась высокая мускулистая рыжеволосая женщина, даже строгий костюм не мог скрыть её мощи.

— Тигарден выступает против открытия червоточины, — сказала Милагреш Вилюш высоким, неподходящим для своего внушительного вида, голосом.

— Благодарю, госпожа Вилюш, мы учли ваше мнение, — кивнул председатель. — Господин Кхиеу и доктор Фирсов разделяют ваши опасения. Повторю, мы собрались, чтобы рассчитать все риски и прийти к согласию.

— Прошу прощения, но в ведомстве доктора Фирсова лишь открытие тоннеля, а не участие в дискуссии, — впервые подал голос Насир Коэн, юный на вид черноволосый мужчина в расшитом золотом мундире, делегат от лица Земли. — Он не член этого Совета. Так же, как и доктор Абель. Будьте любезны напомнить, какова причина присутствия последнего? Раньше мы не были удостоены чести видеть его на наших собраниях.

— Конечно, — вздохнул председатель. — Доктор Абель первым засёк сигнал, передав координаты поиска остальным обсерваториям. Кроме того, именно его лаборатория избрана Научным Советом для организации первой экспедиции к Кеплеру-47. Также он занимается дешифровкой сигнала, сбором и анализом информации о потенциальных рисках. Всё это указано в отчёте.

Коэн повелительно кивнул.

— Итак, на данный момент Земля и Роса за открытие тоннеля, Траппист и Тигарден против. Однако мнения экспертов важны, чтобы принять верное решение, — Халльбьёрнсон сплёл длинные пальцы. — Начнём с самого очевидного, с удалённости системы от колоний. Доктор Фирсов, это ваша вотчина.

Тот поднялся, оправил серый костюм, барабаном сидевший на плотном маленьком тельце, и приступил:

— Здесь, к сожалению, никаких проблем не наблюдается. Уже проведён расчёт на основе прогнозов относительного движения систем и запущена червоточина ЭР, наведение прошло успешно. Сомнения вызывают лишь квантовые эффекты, которые мы наблюдаем в запутанных частицах. Однако они в порядке нормы.

— Эффекты? — проурчал Кхиеу.

— Эффекты, — улыбнулся Фирсов. — Видите ли, возникает ощущение, что наша частица запутана не с одной по ту сторону, а сразу с пучком.

— Ощущение? — продолжил урчать делегат Трапписта.

— Математическая модель ведёт себя немного отлично от нормы, но разница незначительна. Подобное было при первой попытке открыть червоточину к Глизе.

— Которая окончилась неудачей, — сухо прокомментировала Чоудари.

— Увы и ах! — развёл руками Фирсов. — Однако причина сложившейся ситуации с Глизе была иного рода, наведение было неточным, и связь схлопнулась.

— Другими словами, проблемы с процедурой запуска тоннеля не предвидится? — спросил Коэн.

— Именно так. Меня беспокоит другое.

— Постойте, — землянин поднял палец, украшенный тяжеловесным золотым кольцом с рубином. — Не приведёт ли открытие полномасштабного тоннеля к таким же неурядицам?

— Сомневаюсь, — промурлыкал Фирсов. — Вы ведь осведомлены о процедуре запуска червоточин? — он хитро посмотрел на собеседника.

Коэн неопределённо повёл ладонью с перстнями.

— Первый этап — это расчёт нейросети, прогнозирующей положение Солнечной Системы относительно желаемой области прокладывания тоннеля. Второй — запуск наноскопических чёрных дыр по обе стороны, процесс невозможный без понимания структуры пространства, спасибо нашим предкам, по случайности наткнувшимся на парадокс.

— Давайте без введения в природоведение, — поторопил его Коэн.

— Конечно. После запуска моста Эйнштейна-Розена, который, как вы помните, не что иное, как квантовая запутанность, мы убеждаемся, что намеченный путь верен. Наконец, можно запускать генерацию экзотической материи для открытия ваших любимых проходимых червоточин Морриса-Торна, другими словами, тоннеля к другой системе. Это процессы, различные по своей сути, так что верить в то, что эффекты ЭР будут равны результатам развёртывания МТ как минимум мило.

— Это не совсем верно, — выдохнул под нос Абель.

— Что, Рудик? Не расслышал, у меня тут старинное оборудование, не улавливает эти частоты.

— Я сказал, что твоё объяснение слишком поверхностно и не отражает и десятой доли процесса.

— Меня попросили не сюсюкать! — физик поднял раскрытые ладони, и его физиономия расплылась в кошачьей улыбке.

— Не будем вдаваться в тонкости, — размеренно проговорил председатель. — Значит, доктор Фирсов уверен в успехе открытия тоннеля, верно?

Прощелыга кивнул.

— Доктор Абель, у вас есть существенные противоречия? — спросил Халльбьёрнсон.

— Нет.

— Замечательно. Двигаемся дальше, — он посмотрел в пустоту перед собой и прочертил пальцем галочку. — Следующая, тревожащая всех проблема — риск обнаружить по ту сторону недружественную цивилизацию.

— Вот! — воскликнул Фирсов. — Именно это меня и беспокоит!

— Мы поняли, — кивнул председатель. — Что ж, здесь мы можем положиться на отчёты наших астробиологов и астросоциологов, — он прищурился, разглядывая что-то впереди. — Они считают, что если был цивилизация, способная послать такой сигнал, имела агрессивные намерения, человечество было бы вымершим видом.

— Сигналу три с гаком тысячи лет, они могли изменить свои намерения! — буркнул Кхиеу.

— То есть, по-вашему, три с половиной тысячи лет назад они уже были способны посылать сигналы в излучении нейтрино, чего мы до сих пор не можем, но за это время не догадались, как открыть червоточину? — неожиданно для себя вспылил Абель.

— Может, у них наука пошла другим путём! — парировал траппистианин.

— Может быть всё что угодно, дорогой Кобэ, — вступилась Чоудари низким с хрипотцой контральто. — Мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать домыслы. Мы полагаемся на мнение экспертов.

— Разве Абель не астрофизик?

— Астробиология входит в перечень специальностей доктора Абеля, — разочаровал его председатель.

— Да! Рудик у нас — человек-оркестр! — хохотнул Фирсов.

— Вы меня не убедили, — надул губы Кхиеу. — Но я не буду дальше спорить, тоннель открывают не у Трапписта.

— Замечательно, — покивал Халльбьёрнсон. — Будем считать, что верим астросоциологам и астробиологам на слово.

— А если мы обнаружим там одни кости? — перебила его Чоудари.

— Это ж прекрасно, — пожал плечами Кхиеу.

— Если обнаруженная цивилизация будет в руинах, наши специалисты помогут с восстановлением артефактов, — ответил Коэн, откинувшись в кресло.

— Да, только на это вы и годитесь — кости собирать, да мертвецов воскрешать, — Вилюш недобро посмотрела на землянина.

— Господа, давайте не переходить границ, — остановил начинавшийся спор председатель. — Мы обсуждаем вопросы, важные для всего человеческого космоса.

Все замолчали, представители колоний продолжили сверлить взглядом расслабленно сидевшего в кресле Коэна.

Абель потёр переносицу. Он знал, к чему скатится это собрание, и едва сдерживал порыв свернуть голограмму и вернуться к дешифровке сигнала. Он вздохнул и было потянулся за стаканом, но вовремя вспомнил, что перед ним проекция. Пожалев, что не позаботился о крепком напитке, он перевёл глаза на председателя, зачитывавшего новый пункт из списка рисков.

— У Совета Колоний больше всего опасений вызывает реакция общества. В первую очередь на открытие тоннеля, ведь на это уйдут колоссальные средства, которые можно было бы вложить в наведение червоточины на Тау Кита, где замечена обнадёживающая планета, там могли бы поселиться недовольные условиями колонисты из других систем. Ну и во вторую, — продолжил он, не дав волю пылким представителям Трапписта и Тигардена. — Рефлексия социума по поводу обнаружения другой разумной жизни. Психонейрофизиологи хором утверждают, что мы ходим по краю.

— Открытие тоннеля — растрата! — вскочила со своего места Вилюш. — Наша колония не получает никаких дотаций, а вы собираетесь спустить столько ресурсов буквально в чёрную дыру!

— В червоточину, — хихикнул Фирсов.

— Да какая разница?!

— В вашей колонии сколько, миллионов пятьдесят? — не поднимаясь, начал спорить Кхиеу. — У нас три планеты и пять миллиардов шахтёров! И все ресурсы сосёт из нас Земля! На что? На свои идиотские космические амбиции!

— Тишина! — Халльбьёрнсон резко поднялся во весь свой более чем двухметровый рост и раскатом грома остановил перепалку. — Я родился на Трапписте, четверть жизни провёл на Тигардене, моя жена с Земли, а дочь живёт на Роса. Я не потерплю склок на моём собрании!

Все притихли и уставились перед собой, боясь задеть взглядом разгневанного председателя.

— Уймитесь! — он медленно опустился в кресло и уменьшился до нормальных размеров. — Если даже вы не способны вести себя здраво, как мы можем быть уверены в обществе?

— Феномен, который мы сейчас переживаем, беспрецедентен, — мягко поддержала его росианка. — Он подобен явлению пророков в прошлом. Разум человечества к этому не готов. Сердце же давно жаждет. Открытие тоннеля — это акт веры. Давайте и мы с вами поверим в наших соплеменников. Давайте поверим в человечество.

— Весьма вдохновенная речь, госпожа Чоудари, — председатель благодарно кивнул ей. — К слову, опросы общественного мнения также перевешивают в сторону одобрения исследования Кеплера-47. Однако я, как и специалисты, усомнился не в человечестве. Все, перечисленные мной риски, могут спустить курок в сознании экстремистов. Настроения и без того неспокойны, что ярко проиллюстрировали наши коллеги с Трапписта и Тигардена.

— Без рисков не обошлось ни одно по-настоящему большое открытие, — сказал Абель, до того сосредоточенно водивший желваками.

— Нужно рисковать, — Чоудари согласно опустила голову.

— Риски, риски, — пальцы председателя нервно забегали по воздуху.

Над собранием повисло задумчивое молчание. Фирсов ёрзал на стуле, Кхиеу теребил галстук, Коэн разглядывал маникюр, Вилюш громко дышала, только серебровласая делегатка с Роса спокойно сидела, сложив руки на коленях. Абель настороженно стучал по запястью, будто подгоняя ход времени. Он буквально чувствовал, как тянутся секунды.

— Чтобы расставить точки над «i», доведу до вашего сведения, что ресурсы, направленные на открытие тоннеля и изучение цивилизации, будут переведены на развёртывание червоточины к Тау Кита. Ни грамма не будет потрачено на проблемы, которые вас занимают. Это решение принято Научным Советом давно, я лишь озвучиваю его. Так что если вопрос финансирования — единственный, который вас тревожит, пусть он не влияет на принятое вами решение, — Халльбьёрнсон утомлённо вздохнул, его плечи на мгновение опали. Через секунду его глаза зажглись, он выпрямился и продолжил: — От себя хочу добавить лишь одно. Подумайте о горизонтах нашего знания. Прислушайтесь к ребёнку в каждом из вас, который не может напиться в своей жажде открытий. Вспомните прошлое человечества от мелких племён, добывающих огонь на Африканском континенте Земли, до сегодняшнего дня: многочисленных колоний в космосе, о которых те первые гоминиды и помыслить не могли. Подумайте о будущем, о времени, нам отпущенном, и примите решение не только разумом, но и, как справедливо заметила госпожа Чоудари, сердцем, он перевёл дух. — Что ж, проголосуем?

Когда собрание было окончено, и проекция Совета погасла, Абель вытянулся в кресле, закинув руки за голову, и с облегчением выдохнул. Желудок сообщил ему, что время ужина давно прошло. Он поднялся и направился в столовую.

— Руди, ну что? Как прошло? — раздался мелодичный женский голос, стоило ему выйти из планетария.

— Не делай вид, будто ничего не слышала, — раздражённо бросил он.

— Конечно, я всё слышала, мне интересно, что ты думаешь по этому поводу. Ты доволен?

— Да.

— Я рада! Значит ли это, что мне можно собираться в Солнечную Систему?

— Да.

— Ура! Как давно мы не путешествовали!

— Поумерь восторги, это будет не увеселительная прогулочка.

— Знаю, но я всё равно счастлива полететь к Земле, хоть и знаю, что мы не будем приземляться. Хоть глазком посмотрю на их жизнь на станции.

Абель устало передвигал ноги по длинным, широким коридорам комплекса. Он так надеялся на тишину после утомительных разговоров Совета, но не тут-то было.

«Сам виноват», — подумал он.

— Приготовить тебе пасту или предпочтёшь томатный суп, как всегда после тяжёлых совещаний?

— Суп, — ответил он и свернул в первую попавшуюся дверь.

Это оказалась уборная. Видимо, левый глаз подсознательно привёл его сюда. Зуд уже стал невыносимым. Он подошёл к умывальнику рядом с зеркальной стеной, выдавил из дозатора антисептик и тщательно протёр руки. Глянув в отражение, он поморщился. Зелёный глаз весь покраснел, покрывшись мелкой сеткой полопавшихся сосудов. Рудольф оттянул пальцами нижнее веко и аккуратно извлёк прозрачную линзу. Посмотрев на мерцающий кружок на ладони, с отвращением бросил его в раковину и пустил воду. Каждая такая линза стоила месячного жалования шахтёра в посёлке по соседству. У него был запас, подаренный разработчиками программного обеспечения этих маленьких нейроинтерфейсов. Он терпеть их не мог. Рудольф надевал их настолько редко, да и только по одному, что они раньше устареют, чем закончатся. Он развязал тугой галстук, бросил его на полотенцесушитель и вышел из уборной.

— Я уже всё погрела, подать за стол или к стойке? — задорный голос резал слух, едва привыкший к тишине.

— К стойке. И помолчи хотя бы полчаса! — взмолился он.

— Конечно! Скажи, если понадобятся напитки.

— Давай, как обычно.

Хотя по местному времени было лишь начало четвёртого, день уже выдался тяжёлым, так что можно было немного расслабиться. Рудольф знал, что бокал скотча выведет его из концентрации на пару часов, но решил этим пожертвовать.

На стойке его уже ждал томатный суп, пышущий жаром. В столовой горел приглушённый свет, чуть смягчавший вечные сумерки за пределами стекла купола. Землянин бы решил, что уже вечереет, но рождённый на Роса Абель был привычен к низкой освещённости, и жизнь на Трапписте не стала для него сюрпризом. Возможно, он выбрал эту систему именно из-за сходства с родной. Тот же красный карлик, те же подземные города и недавно появившиеся купольные комплексы. Разве что погода да притяжение различались. На Роса в обитаемом поясе Терминатора были почти тропики: высокая влажность, вечный жар, зато атмосфера была более пригодна для жизни. В периоды низкой активности звезды можно было устраивать вылазки на поверхность — чем он и занимался всё своё детство с родителями. Они исходили в пеших походах почти всю освоенную часть планеты. Колонисты на Трапписте-1 е жили в зиме, сдобренной скверным характером своей звезды, то и дело терроризировавшей поверхность смертельным облучением. Местные редко выходили за пределы защищённых зон, предпочитая передвигаться подземными тоннелями. Рудольф быстро привык к прохладному климату и даже в своём купольном комплексе, никогда не поднимал температуру выше пятнадцати градусов Цельсия. Гравитация там была чуть ниже, чем на родной Роса, но к сниженной силе тяжести на Трапписте-1 е привыкнуть было несложно. Он слышал, что росианам легко даётся переезд на Землю — они чувствуют себя невесомыми, хотя разница составляет всего десятую долю. Рудольф бывал в колыбели человечества всего трижды, и каждое пребывание воспринимал как пытку. Он не признавался себе, как легко там дышалось, и как хороша была природа.

Прикончив суп, он потянулся за стаканом скотча, но рука замерла на полпути. Пить было рано. Поев, Рудольф восполнил силы, и мозг начал перебирать все предстоящие планы. Чтобы всё успеть перед скорым отлётом в Солнечную Систему, нельзя было терять ни минуты.

— Начинай погрузку оборудования в полевую лабораторию, — бросил он в пустое пространство.

— Уже начала, — отозвался довольный женский голос.

— Тогда заодно выгрузи свои последние обновления, мне нужна твоя актуальная копия. Не хочу возиться с версией, забывшей моё расписание.

— Хорошо, инициирую перенос данных.

— И разверни модель сигнала в планетарии, хочу пока кое-что проверить.

— На какое время запланировать вылет?

Абель прикинул, что если он хотел оказаться в Солнечной Системе вовремя, следовало стартовать через пару часов. Конечно, его физическое присутствие не было обязательным, но он хотел первым увидеть, что придёт из червоточины, чем бы оно ни было: стандартным излучением другой системы или кораблём пришельцев, в чём он разумно сомневался. Интересно было даже просто собрать актуальные данные о первой в истории двойной звёздной системе, доступной настолько близко.

— Вылетаем в шесть по местному, — скомандовал он.

— Принято, — отрапортовала нейросеть.

Рудольф вышел из-за стойки, бросив печальный взгляд на нетронутый стакан скотча, и отправился обратно в планетарий.

Там на всех экранах уже бежали строки данных, транслируемых далёким источником у газового гиганта Кеплера-47, а посреди лаборатории сияла голограмма с вариантами интерпретации. В правом, искусственном глазу Абеля был свой интерфейс, но он не любил пользоваться им во время работы — слишком напрягался второй, настоящий глаз.

Его зацепил комментарий Фирсова о квантовых эффектах, обнаруженных при развёртывании тоннеля Эйнштейна-Розена. Он сел у одного из настенных экранов и нашёл отчёт прощелыги об успешном запуске червоточины. Действительно, в докладе было отмечено, что запутанность ЭПР имела нестандартный характер.

— Что, если мы опять наткнулись на Эверетта? — вслух спросил Рудольф.

— Я считала, что последние годы этот подход стал непопулярным, — ответила нейросеть.

— Да, но я-то никогда от мультивёрса не отрекался, — он задумчиво поскрёб подбородок. — Фирсов говорил о пучке на той стороне, как это можно объяснить?

— Ошибка в наведении?

— Сомневаюсь, технология отточена, как лезвие бритвы. И потом, остальные данные подтверждают верность наведения. Жаль, что узнать, что по ту сторону мы сможем только после открытия Мориса-Торна.

— Осталось не так долго.

— Слушай, а если мы применим к модели Эвереттовский подход?

— Принять изменение данных как вариации?

— Да.

Нейросеть замолчала на несколько секунд, а после безрадостно ответила:

— Массив слишком большой даже для меня. Уже на малых количествах не даёт ясной картины.

— Выведи, — Абель развернулся к голограмме.

Перед ним появилось искажённое облако с мерцающими областями — участки то исчезали, то появлялись вновь.

— Чего-то не хватает?

— Будто недостаточно размерностей.

— Либо мы смотрим в неверной плоскости, — он покрутил визуализацию.

— Вероятно.

— Мда, выглядит так, будто не имеет смысла, — вздохнул Абель.

— Согласна. Вариант с координатами в пространстве или времени смотрится более убедительно.

— Нет, он тоже убог. Рассыпается на масштабах.

Рудольф пристально всмотрелся в мерцающую модель. Было в ней что-то интригующее, и на отдельных участках данные потока складывались, как пазлы. Но в других рассыпались, будто недоставало подходящих частей.

— Ладно, думаю, это бред. Вернёмся к прошлому подходу. Ты всё ещё подбираешь ключ?

— Да.

— Успехи?

— Никаких.

— Хм, — Рудольф смахнул облако и вызвал прежнюю интерпретацию, сводившуюся к числовому методу. Теперь перед ним лился поток цифр, на первый взгляд никак не связанных между собой.

Он просидел над дешифровкой всё оставшееся до вылета время. Когда нейросеть позвала его на борт, голова уже гудела от количества тупиков, в которые он упирался. Выйдя из купола на внешнюю площадку, где в вечных сумерках сиял корабль полевой лаборатории, Рудольф привычным похлопыванием по корпусу открыл шлюз и зашёл внутрь.

— Приготовить кресло на мостике? — спросила бортовая нейросеть, усечённая версия лабораторной.

— Нет, пойду к себе.

Абель добрался до каюты и рухнул в постель, обнявшую его ремнями безопасности. Привычный к стартовым перегрузкам, он крепко заснул ещё до выхода на орбиту Трапписта-1 е, а когда полевая лаборатория пересекала червоточину, соединявшую систему красного карлика с Солнечной, видел уже десятый сон. Нейросеть разбудила его за несколько часов до сближения со станцией развёртывания нового тоннеля. Рудольф незаметно проспал двенадцать часов, а когда проснулся, чувствовал себя не выспавшимся. У его кровати уже стояла чашка горячего кофе и тарелка с парой бутербродов, которыми он любил завтракать. Однако, посмотрев на еду, Абель почувствовал рвотный позыв и ограничился кофе. Когда у него шалили нервы, ему была отвратительна сама мысль о пище.

— Вся подготовка к открытию тоннеля проведена, идут последние приготовления, мы вовремя, — радостно пропела нейросеть, когда Рудольф вышел на мостик.

Он кивнул и посмотрел на огромный экран, проецирующий реальный вид космоса за бортом. Где-то далеко была станция и крошечная червоточина ЭР, наведённая на Кеплер-47. Абель не видел её, но нетерпение уже съедало его изнутри. Последние часы перед стыковкой он провёл, перечитывая вновь и вновь доклад Фирсова об эффектах запутанности, и старался как-то связать их с природой сигнала. Когда на экране показалась станция, Рудольф спешно привёл себя в порядок, переоделся, вставил в ухо переводчик и надоедливую линзу в левый глаз. Галстуком решил пренебречь.

2 Виктория

Палатки археологов ютились в тени высоких пальм, солнце клонилось к горизонту, жаркий день подходил к концу. Осенний зной плавил воздух над озером, где по колено в воде стояла загорелая женщина. Она застыла, чтобы насладиться освежающей прохладой, ступни постепенно утопали в иле. На мгновение можно было расслабиться и забыть обо всём: о работе, о жаре и даже о древностях, ожидавших её возвращения.

— Вить, — резко окликнули её из-за спины.

Она от неожиданности вздрогнула, но не обернулась.

— Окей, Вика! — донёсся снисходительный мужской голос.

— М? — чуть слышно протянула она.

— Долго будешь киснуть?

— Уже иду.

Виктория глубоко вдохнула раскалённый воздух и медленно выдохнула его, представив, что вызывает этим ветер. Ветра не появилось. Она с усилием вытянула ступни из песка и медленно направилась к палаткам.

Там уже собралась вся команда: анатом Ван, геолог Ларри, её подруга историк Алина и во главе стола, салютуя ей стаканом воды, её муж, архитектор Искандер.

— Как водица? — спросил он. — Мы боялись, ты уже не возвратишься.

— В самый раз для купания, — Вика смахнула пот с висков. — К счастью, Ларри очень вовремя спас меня от утопления. Мы здесь закончили?

— Ага, — кивнула Алина. — Мы сделали свою домашку, теперь их очередь.

— Да, команда восстановления уже приняла мои чертежи, — кивнул Искандер.

— Во вторник сдаёмся, — прогремел Ларри из самого тёмного угла палатки. Если бы не белые зубы и яркие голубые глаза, его невозможно было бы рассмотреть во тьме.

— Вот и славно, — Виктория рухнула в кресло. — Больше не могу работать на солнцепёке.

— А мой геномод отлично спасает! — откликнулся геолог.

— Ты просто мошенник, — простонала она в ответ. — Мне уже не помогает ни кондиционируемая футболка, ни крем. Посмотри, ещё пару дней и наш цвет кожи сравняется! — она продемонстрировала свои загорелые ноги.

— Никогда, — хохотнул Ларри. — Ты же красная, как помидора! Тебя спасут только моды.

— По-моему, проще потерпеть месяц-другой, чем переносить все ужасы вживления.

— Это какие?

— Шприцы, ломку и недели с температурой, пока они приживутся.

— Тупизм! Ну кольнули, ну, пропотел пару дней и что? Кактус-вопрос! Раз-два и готово.

— То-то ты так долго от них отходишь!

— Нужно ж время, смириться с новой кожей. Вот ты всю жизнь дышишь воздухом и, бац, пора переходить на жидкий кислород. Это в голове, — Ларри постучал себя по лбу.

— Все вы так говорите.

Алина прыснула:

— Хотела бы я глянуть, какой ты выберешь.

— Слепоту! Чтобы не видеть ваших довольных лиц! — огрызнулась Вика.

— Выпей воды, тебе станет лучше, — к ней подошёл муж, протягивая флягу. — Прохладная, но не ледяная, как ты любишь.

Виктория, тяжело дыша, кивнула и принялась жадно пить воду. Залпом, не отрываясь от горлышка, она осушила фляжку и вернула Искандеру. Он сел на пол рядом с ней и положил голову на её колени.

— Не надо, жарко, — недовольно поморщилась она.

Муж поцеловал её загорелое бедро и облокотился о кресло.

— Сафия сегодня обнаружила мумию, — бросил из своего угла геолог.

— Они ещё остались?

— Здесь в иле их, наверное, десятки! И все великолепно сохранились, — восторженно вмешался Искандер.

— Кому отправят на этот раз? — ухмыльнулся Ларри. — Все местные музеи уже ломятся от трупов. Превратились в кладбища!

— Кто знает!

— А давайте сходим, поглядим? — предложила Алина. — Они совсем близко, на каре доедем в два счёта!

— О нет, — Вика откинулась в кресле. — Я не вынесу.

— Где твоя панамка? — Искандер озабоченно посмотрел на жену. — Она ведь замечательно охлаждает.

— Да где-то тут, — она стала щупать карманы шортов. — Да, вот она.

Искандер встал, взял панаму и заботливо натянул её на голову жены, аккуратно поправив длинную медную косу.

— Видишь, так намного легче. Каким кремом ты пользовалась утром? Взяла отражающий, который мы купили на прошлой неделе?

— Всё, отстань, — Виктория отмахнулась от супруга и поднялась из кресла. — Так и быть, поехали, посмотрим на эту вашу мумию.

— Захватить батончики? Мне кажется, ты злишься, потому с завтрака во рту не было ни крошки! — Искандер погладил её по плечу.

— Да, съем по дороге, — благодарно выдохнула она.

Они вышли из прохладной тени палаток, и Вика ощутила всю тяжесть этого дня, которая, словно наковальня, обрушилась на неё солнечным жаром. Она действительно ничего не ела с утра, слишком увлеклась последним экспонатом — очищала деревянный гребень для подготовки к транспортировке. На нём была изображена лошадь. Это было любопытно, ведь традиция украшать гребни фигурками животных относится к додинастическому периоду, как же она попала сюда, в Нубию? Да и лошадь в Древнем Египте появилась лишь с началом Второго Переходного периода.

Ради таких загадок Вика и пошла в археологию. Ещё каких-нибудь тридцать лет назад это была мёртвая профессия, теперь же, с восстановлением Великого Наследия Земли, археологи стали чуть ли не самыми востребованными специалистами. Первый десяток лет в профессии был для Вики настоящим приключением. Со временем тайн становилось всё меньше, и в пене дней она порой забывала, почему выбрала именно эту стезю, а не стала охотницей за костями инопланетных ископаемых в колониях.

Коллеги разместились в просторном открытом каре и двинулись к соседнему квадрату раскопок.

— Всё равно, жить без геномодов тупо! — Ларри сидел на переднем кресле, закинув ноги на панель.

— Это выбор Виктории, не стоит его осуждать, — Искандер обнял жену за плечи.

— Я и не осуждаю. Я говорю как есть! Это тупо!

— У меня есть мод, — Вика увлечённо уплетала батончик, хмурясь на горячие струи ветра, которые врезались в их кар, так и норовя сорвать её панаму.

— У тебя нейромод. К тому же языковой не считается! — буркнул Ларри. — Человек без него всё равно что неандерталец.

— Как-то ведь люди жили раньше, — возразила Виктория. — Учили языки, обогащали культуру. Да и в колониях чудесно обходятся без всяких дополнений.

— Ага, трата времени!

— Конечно, лучше использовать его для настройки невообразимого перевода твоих ругательств, — подыграл Вике Искандер.

— А что? Вам не нравятся мои лепища и откупорки?

— На нашем языке звучит так, словно ты застрял в яслях, — она переглянулась с подругой.

— А на моём довольно изящно, — пожал плечами Искандер.

— Ван? А тебе, тебе нравятся мои завертелища и рыбцуки? — Ларри воззрился на молчаливого анатома.

— Очень глупо звучит это, но привык я уже.

— Ясно, узколобые вы черви! Сафия говорит: восприятие — это опыт. Могу вам только сочувствовать.

Технология нейромодов заключалась в интеграции знаний и навыков через подачу к мозгу электрических импульсов, сообщавших нейронам новые связи. Языковой мод не просто органично переводил иностранную речь, но и помогал вникнуть в оттенки значений слов собеседника даже на родном наречии. В прошлое ушла расшифровка смыслов, которые предают сказанному люди, в зависимости от своего прошлого и восприятия темы беседы. Ссор из-за недопонимания больше не возникало. Можно было бы назвать это своего рода семантической эмпатией. На практике же это стало способностью правильно воспринимать суть чужой речи. Нейронные модификации влияли на различные участки мозга, позволяя улучшить память или оперативно изучить новые области науки, искусства, истории и даже усовершенствовать навыки в физических практиках.

Генетические моды работали иначе, взаимодействуя с химией организма. Наноботы, вживлённые инъекцией, проникали в структуру ДНК и изменяли её. Они воздействовали на гены, подстраивая их под необходимые улучшения. Так можно было поменять цвет своей кожи, волос или глаз, выработать переносимость к разным климатическим условиям и даже облегчить привыкание к притяжению других планет.

Кар скользил по пескам вдоль осушенных берегов водохранилища Насер вверх по Нилу в сторону второго порога. Восстановление долины двигалось полным ходом. Вика не всегда разделяла решения Международной Комиссии по Древностям, демонтаж советской ГЭС представлялся ей таким же покушением на историю, как и затопление памятников Нубии в позапрошлом веке. Ей было любопытно, за кем последнее слово: какая часть наследия человечества оценивалась как значимая, а какую обесценивали. С другой стороны, ей намного больше нравилось исследовать артефакты далёкого прошлого, чем скучать по эпохе двадцатого века.

Другая группа исследователей во время поисков заброшенных гробниц георадиолокацией обнаружила в пятом квадранте уплотнение почвы, похожее на захоронение. Проводя осторожные раскопки, они нашли тело, скрытое под слоями песка и ила, копившегося возле дамбы из-за недостатков конструкции плотины. Ещё несколько десятков лет назад никто бы не обратил внимания на столь скудную находку. Сегодня же вес придавался любому, даже самому крошечному открытию.

— Если ты такой противник прогресса, как ты выносишь свой нейроинтерфейс? — рыкнул Ларри, вырвав её из размышлений.

— Это другое.

— Да то же самое, — махнул ручищей геолог.

— Нет, моя линза никак не меняет биологию. Надела один раз, и ходи. Очень удобно.

— Ага, а снимать-то пробовала?

Вика повела плечом.

— То-то и оно! Она растёт вместе с глазом, когда ты её натянула? Лет в шесть?

— В восемь, — гордо ответила она.

— Вот и считай. Сколько уже? Тридцать с гаком лет. Да она часть тебя.

— Могу снять в любой момент!

— Придётся к доктору идти. Хочешь свободы, надо снимать хотя бы раз в год. А так, — Ларри покачал головой. — Считай, тот же нейромод.

— Просто неинвазивный, — кивнул Искандер.

— В том-то и дело, — продолжила Вика. — Это не изменение генов, не воздействие на нейроны. Просто линза. С вашими модами скоро можно будет и человеком-амфибией стать.

— Да уже можно, было б желание. Как ты вообще живёшь в современном мире, непонятно!

— Я не сужу. Каждый сходит с ума по-своему.

Геолог хмыкнул.

— Как будто судишь!

— Слушай, делай что хочешь. Я уже привыкла, что в каждом длительном проекте ты меняешься, как хамелеон.

— Но это же логично! — не унимался тот. — Вот ты страдаешь от жары, а мне нормально.

— Только нам всегда приходится ждать, когда пройдут твои отходняки после каждого мода.

— Две недели — это пустовина! Всё равно в это время мы занимаемся канцелярщиной.

— Как скажешь, — Виктория поправила съехавшую панаму. — Просто мне это не нужно.

— А мне даже по кайфу этот лук, — Алина похлопала Ларри по плечу. — Твоим скандинавским скулам и носу очень идёт иссиня-чёрный!

— Почему цвет глаз не поменял? — фыркнула Вика.

— На оптические моды нужно больше времени, — насупился геолог. — Да и тупо, можно просто на линзе поменять настройки.

— Теперь щуришься, как Ван.

— Не щурюсь я, — бросил анатом, увлечённый разглядыванием однотипного пейзажа.

Алина не сдержалась и захихикала, прикрыв пышные губки ладонью.

Кар легко бежал по пескам, поднимая клубы пыли. Впереди показались серые палатки их коллег.

— Приехали, — констатировал Ларри.

Из-по навеса им навстречу вышел вытянутый худощавый человек и махнул длинной рукой. Кар остановился рядом с другим таким же, и исследователи высыпали на раскалённый песок пустыни.

— Чёрт, здесь совсем пекло, — Вика закатила глаза.

— Да, мы спасаемся только в подземелье. Нил ещё не успел в достаточной мере озеленить эти земли, — к ней подошёл приветствовавший их коллега из другой группы, археолог Дан. — Слава богу, мы почти закончили.

— Где Сафия? Давайте, хвастайтесь вашей мумией! — скомандовал Ларри.

— Она всего одна? — удивился Искандер, последовав за остальными к расчищенному углублению в земле.

— Да, нашли её с дрона, — ответил Дан, указывая на вмонтированные в осыпающийся грунт ступени. — Она потрясающе сохранилась.

— А где ребята? — удивилась Алина, глянув за спину археологу.

— Они внизу. Консервируют нашу подругу.

В узкой пещере было прохладнее, но слишком душно из-за недостатка свежего воздуха. Трое специалистов колдовали над скукоженными останками в центре маленькой комнаты. По краям громоздились металлические подпорки, укреплявшие вырытую яму, посередине на аккуратно расстеленной полимерной простыне лежало тело.

— О, привет! Возьмите маски, — кивнула серьёзная женщина, склонившаяся над телом. Это была Сафия, монументальная жена Ларри.

Дан выдал вновь прибывшим респираторы.

— Воздух обеззаражен, но если будете любоваться Нафрит, лучше не рисковать, — объяснил он.

— Нафрит? — удивился Искандер.

— Эти ублюдки всем своим мумиям дают имена, — раскатисто хохотнул Ларри, стены гробницы содрогнулись.

— Да, — кивнул Дан. — Нафрит — значит девственная, она сохранилась чудесно.

— Сколько ей? — спросила Алина, подойдя к столу с останками.

— Тысячи три с половиной, думаю я, — предположил Ван.

— Да, она из Нового Царства. Анализ говорит, жила при Тутмосе II.

— Любопытно, наши находки позднее.

— Да, тогда присоединяли Нубию. Думаю, это беглая кушитка.

— Отчего она умерла?

— Похоже, от истощения. Никаких повреждений пока не нашли, черепная коробка не пострадала.

— Повезёте её вы куда? — Ван взял у коллеги перчатки и принялся тщательно их натягивать.

— В мед, — коротко бросила анатом Сафия.

— Это зачем?

— Будут оживлять, — пискнул маленький геолог Кен.

— Да ну?! — громогласно удивился Ларри.

— Я думала, это всё ещё неэтично, — подняла брови Виктория.

— Почему? В прошлом году приняли закон о посмертии.

— Знаю, но я думала, это распространяется на тех, кто мёртв не больше пары суток.

— Для нас да, — Сафия поправила маску. — Но Комиссия по Древностям получила квоту на оживление хороших экземпляров давно усопших. К счастью, настолько сохранившихся мумий на планете единицы.

— Ужас, — покачала головой Вика.

Спёртый воздух пещеры и тесная маска действовали на неё удушающе, а мысль о воскрешении мертвецов вовсе подвела черту под последними надеждами на хорошее завершение дня. Её замутило.

— Что ужасного? — спросил Ларри.

— Какой в этом смысл? Почему бы не оставить мертвецов в покое?

— А как же научное знание?

Виктория сглотнула, волны тошноты подкатывали всё настырнее.

— Ты в порядке? — Искандер поддержал её за локоть. — Может, поднимемся?

Она закивала и, пошатываясь, двинулась к лестнице.

Супруги вышли на поверхность и спрятались в палатке, где на полную мощность работали кондиционеры.

— Получше?

— Да…

— Вот, — Искандер взял стакан и наполнил его водой из кулера.

Вика выпила её залпом и попросила ещё. Голова была ватной, тошнота немного отошла. Дышать стало легче, но в висках ещё колотило. Перед глазами отпечатался образ иссушенной временем мумии. Серо-жёлтая в чёрных пятнах кожа обтянула хрупкие тонкие кости. Острые скулы выпирали из-под натянутых барабаном щёк. Глаза сомкнуты, рот, казалось, был чуть приоткрыт. Она видела мумии и раньше, да что там, сотни мертвецов прошли через её руки. Но ко всем ним она относилась как к отпечаткам прошлого, представляя их живые образы, как смутный обрывок истории. Здесь всё было иначе. Дав сознанию на секунду представить, как эти кости обрастают плотью, как раскрываются глаза, она открыла ящик Пандоры. Призрак обрёл черты сущности, одновременно похожей на человека, и так далёкой от всего человеческого.

— Воскрешать мертвецов? — она посмотрела на мужа. — Они серьёзно?

Тот пожал плечами и сел рядом, отпив из своего стакана холодной воды.

— Я читал, что учёные нашли способ восстанавливать отпечатки электрической активности в давно мёртвом мозгу. Правда, я думал, что Египтяне извлекали все внутренности, в том числе и мозг. Откуда они будут брать свои отпечатки?

— Естественная мумификация, — покачала головой Вика.

— Видимо, именно поэтому она так важна.

— Кощунство.

— Прогресс, — мягко улыбнулся Искандер.

— Ладно, это не моё дело. Пусть воскрешают кого хотят!

В палатку вошли яростно спорившие Ларри и Алина. Похоже, не соглашались они по той же причине, которую обсуждали супруги. Геолог настаивал, что естественно мумифицированные тела были идеальным материалом для новых исследований механизма смерти. Алина же была уверена, что никакая мумия не может быть возвращена к жизни, поскольку мозговая активность угасла слишком давно.

— Остолопина! — Ларри обрушился на маленькую табуретку в углу палатки. — Ты что, не читаешь актуальных исследований? Уже провели полное восстановление плоти по ДНК у итальянской мумии, которую нашли в прошлом году. Это уже половина пути!

— Ты не сможешь восстановить мозг в том же состоянии, с теми же мыслями, которые были в момент смерти. Слишком давно.

— Я геолог, не смогу объяснить тебе матчасть, — ревел Ларри, сверкая ледяными глазами. — Это к жене.

— Вот и замолкни тогда, — наморщила нос Алина.

— Даже если это возможно, то просто неэтично, — буркнула Вика.

— Шибздец, то есть делать из планеты музей для тебя норм, а воскрешать трупы уже перебор?

— У меня нет проблем с восстановлением наследия Земли. Все, кому не хочется жить в музее, могут выбрать колонию по вкусу.

— Так подпиши отказ от воскрешения и кури бамбук. Рано или поздно тебя, как ты сказала, оставят в покое!

— Вот и подпишу! Мне достаточно того, что мы не стареем. Жить вечно было бы безумием.

— Брюздишь, как карга!

— Брюзжишь, — поправил его Искандер.

— Нет, я сказал именно то, что хотел сказать!

— Кто ещё старая карга! — у Виктории открылся новый источник сил. — Тебе через месяц стукнет пятьдесят, неужели к этому времени у тебя не появилось здравых мыслей?

— Поживёшь ещё лет десять, и, может, тоже обретёшь прогрессивное мышление.

— Ой, хватит!

— Думаю, нам всем пора по домам. Мы перегрелись, — развёл руками Искандер. — Где Ван?

— Торчит на мумию.

— Ваня внизу, кажется, он запал на Сафию, — улыбнулась Алина, принимая стакан воды у архитектора.

— Она была его профом в универе, — пояснил Ларри. — Не завидую ему.

— Хочешь сказать, этому крашу уже двадцать лет?

— Типа того, — геолог потёр нос и встал с крошечной табуретки. — Я готов. Позвать страдающего?

Через десять минут кар мчал компанию коллег к раскинувшемуся на берегу Нила зелёному Асуану. Они ехали вдоль воды, наслаждаясь прохладным бризом, поднимавшимся с реки. Полчаса молчания, утомлённого спорами о находке мумии, нарушил печальный Ван:

— О Кеплере-47 слышали вы?

— Вчера читал, — бросил хмурый Ларри. — Очередная желтуха.

— Неверно это совсем, — покачал головой анатом. — Назад месяца три оттуда начали приходить радиосигналы. Похоже, там когда-то была цивилизация.

— Сколько там пилить до этой системы? — спросила Алина. — Миллиарды световых лет?

— Всего три с половиной тысячи лишь, — улыбнулся Ван.

— Сигнал как раз для наших египтосов, — мрачно добавил Ларри.

— Тоннель открывать хотят туда, — мечтательно сказал анатом. — Сохранилась ли цивилизация, проверят.

— Разверзнут жерло ада, пусть не дивятся, когда полезут твари, — проворчал Ларри.

— В такие моменты я жалею, что не посвятила жизнь мечте детства, — вздохнула Вика. — Сейчас была бы в первых рядах исследователей.

— Не жалей, — Искандер погладил её колено. — Зато ты здесь, с нами, делаешь по-настоящему важное для человечества дело, восстанавливаешь память предков!

— Ну да, — мрачно кивнула она.

— Три тысячи лет? — с сомнением протянула Алина. — Что с нами будет в пятом тысячелетии?

— Свалим отсюда, оставим красивый музей, — предположил Ларри. — Иначе на фига мы работаем?

— Слышала, на конфе на следующей неделе будут об этом говорить. Сейчас всё как-то уж слишком секретно.

— Найдут цивилизацию, сразу растрезвонят, — махнул рукой Ларри. — Нет там никого. Наверное, очередной квазар, или что там нам всегда сигнализирует?

— На сигнал обычный не похоже было это, — покачал головой Ван.

— Значит, сдохли все уже.

— Мы ведь все едем на Универсариум? — спросила Вика. — Представлять наш отчёт о последних находках.

— Да, приглашены все, — ответил Искандер.

— Я не поеду, — геолог скрестил руки на груди. — Там будут эти недоумки из колоний.

— Тьфу, Ларри! — возмутилась Алина, ткнув его в бок. — Нельзя так говорить! В колониях делают много открытий.

— Да, а ещё они стареют и умирают в семьдесят лет. По их меркам я бы уже был седым бородовиком.

— Тебе только пятьдесят, — возразила Виктория. — Даже по критериям колоний ты ещё в полном расцвете сил. Особенно с этим цветом кожи.

— Да заткнись. Они там все расисты и фашисты. Слышали про их междоусобные войны?

— Это был невооружённый конфликт, — уточнил Искандер. — Не смогли найти компромисса по поводу размещения солнечных станций.

— Спор это просто, — кивнул Ван. — Не умер никто из-за этого.

— Из-за этого, может, и никто! Зато у них гетто, убийства, насилие и экстремисты, — не соглашался Ларри.

— То есть правительства Земли тебя вполне устраивают? — спросила Вика.

— Мы хотя бы не живём на пороховой бочке!

— Зато едем на шеях колоний, как средневековые князья. Если бы ещё все соглашались между собой! Нонсенс, что там больше единства, чем на Земле. Нас только одно и объединяет — страсть к древностям. И то, не можем поделить накопанные кости. Будто без них мы перестанем считаться людьми.

— Уж лучше тусоваться в музее, чем трястись за свою жизнь каждую секунду. А как вам их Иишки? Они же узаконили браки с нейронками! А роботы? Они что, не читали фантастику? Пусть только попробуют приволочь на Универсариум одного из этих уродов!

— Эти уроды, вообще-то, убираются в твоей квартире и делают всю грязную работу даже на Земле.

— Они хотя бы не выглядят людьми. Моя кухня не может надеть бикини и крутить задом, а мой пылесос не рассуждает на философские темы, пока сосёт мой пол! Дебилизм полнейший, дать машинам такое направление развития!

— Это их дело, на Земле это по-прежнему запрещено, — пожал плечами Искандер. — Тебе нечего бояться.

— Ага, послушаю тебя, когда роботы захватят мир! Им будет по фигу, запрещены они в нашем музее или нет. Возьмут и натравят моего Мойдодыра на меня! Колонисты — тупоносые фрики.

— Хорошо, мы тебя не возьмём, — сдерживая улыбку, подбодрила его Виктория.

— Ну уж нет! Теперь придётся ехать! Вас же там задавят! Вы их видели? Австралопитеки!

— Способность сверх у тебя, разговор любой превращать в войну, — качал головой Ван.

Кар остановился на цветущей улице возле музея Нубии, припарковавшись в ряду остальных машин археологической инициативы. Опускались сумерки, жара спадала. Улицы пустели, местные спешили ужинать, беря перерыв перед вечерними прогулками.

— Ну всё, до понедельника, — отсалютовал компании Ларри.

— Ты разве не идёшь в субботу на выставку? — Алина схватила его за руку.

— Нет, буду напиваться все выходные. Устал от вашей компании.

— Вот так повезло нам! — бросила Вика.

— Воздержусь я тоже, — Ван выбрался из кара и отряхивался от пыли тяжёлого дня. — Печалит искусство современное меня.

— Ладно, тогда до скорого! — помахала коллегам Алина. — Но вы же идёте? — обратилась она к супругам.

— Как мы можем это пропустить! — округлил глаза Искандер. — Слышал, будет трансляция запуска очередной скульптуры.

— Да, мы изголодались по живому искусству, — Виктория взяла мужа за руку. — От древностей иногда тоже стоит отдыхать.

— Супер-пупер! Значит, встретимся там! Начало в шесть?

— Да, будем строго ко времени, — Искандер с улыбкой показал на запястье, будто когда-то носил там часы.

Они распрощались и пошли по остывающим улицам домой. Вика, наконец, выдохнула весь зной этого дня. Муж взял её под руку и предложил пройтись через Фарьяльский сад, откуда открывался прекрасный вид на Нил и остров Элефантина. За последние сто лет парк так разросся, что занял большую часть побережья. Супруги вышли к воде и пошли вдоль набережной. По реке курсировали разноцветные фелуки, возвращали пассажиров домой и ютились у островов, опуская паруса до солнечного утра завтрашнего дня.

— Поужинаем дома? — спросил Искандер.

— Да, у меня нет сил никуда идти.

— Утром видел пару созревших помидоров! Как я буду скучать по этой нашей обители. Хоть все и поют дифирамбы современной домашней гидропонике, ничто не сравнится с огородом под открытым небом!

Вика молча покивала.

— Хочешь, сделаю салат из этих красавцев с бурратой, которую вчера привезли?

— Как скажешь, я согласна на всё, лишь бы перевести дух.

Закат растаял в тёмной звёздной ночи, зажглись фонари, и трудный день подошёл к концу.

3 Рудольф

Станция развёртывания червоточин мерно вращалась на экране мостика. Рудольф сидел в своём кресле, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику. Он помнил, что там поддерживается земная гравитация и излюбленные землянами двадцать два градуса выше нуля. Это было скверно — придётся постоянно чувствовать себя утомлённым и страдать от жары, ведь привыкание организма даже к незначительным переменам требует времени, даже если ты — напичканный геномодами землянин. Эти мысли роились где-то на краю его сознания, полностью поглощённого предвкушением открытий. Конечно, сразу ринуться в тоннель к Кеплеру-47 никто ему не позволит, как бы он ни сгорал от желания. Однако это был важный первый шаг, и приходилось мириться с промедлением и бюрократией.

Стоило полевой лаборатории стыковаться со станцией, как Рудольф почувствовал пять лишних килограммов своего веса. Отстегнувшись, он поднялся, хотя хотелось вскочить, и пошёл к шлюзу, привыкая к новой силе тяжести, хотя всё тело требовало бежать. По ту сторону его уже ждал Фирсов, потирая пухлые ручонки, точно надоедливая муха. В личном интерфейсе Рудольфа мгновенно подсветилась навигация станции. Рядом с коллегой зажглась иконка с именем, над головой появились рожки, когда-то давно пририсованные Абелем ради мелкого хулиганства. Они помогали смотреть на физика чуть менее раздражённо.

— Рудик, ну, наконец-то! Я уж думал, ты не прилетишь.

Абель молча кивнул коллеге, не протягивая руки. Он знал, что у прощелыги всегда были холодные и влажные, как мёртвые рыбы, ладони.

— Небось, весь извёлся? Скоро-скоро! Уже начинаем. Пойдём-пойдём, — Фирсов схватил его за локоть и потянул за собой в сторону командного отсека.

Они прошли в огромную лабораторию, усеянную экранами, голограммами и испещрённую множеством иконок интерфейса. По периметру напротив стен-дисплеев сидели на высоких стульях люди в белых халатах. В центре над круглым столом сияла проекция станции. Рудольф почувствовал лёгкий укол паники, тревога всегда сжимала его внутренности, стоило оказаться в многолюдном месте. Прощелыга юркнул к центральной голограмме и хмыкнул:

— Опять косит, — и уже громче: — скорректируйте угол и запускайте.

На проекции из центрального цилиндра станции начал медленно выдвигаться ствол генератора экзотической материи. Абель зачарованно смотрел на голограмму, позабыв о толпе окружавших его людей.

— Что, отличный материал для лекции, а? — подмигнул ему Фирсов. — Ты же ещё не видел этой красоты вживую?

— Можно подумать, ты видел, — буркнул Рудольф.

Он бывал на станции несколько раз, но этот был первым во время запуска. Тоннелей не открывали уже десятки лет. Последнюю червоточину к системе Трапписта-1 запустили, когда ему было девять лет.

— Да-да, конечно, я тоже слишком молод, чтобы быть свидетелем. Но крайне хорошо знаком с процедурой, — хихикнул Фирсов. — К тому же слежу, чтобы не схлопнулись остальные.

Генератор на проекции остановился.

— Все системы в состоянии готовности, — отчитался кто-то из толпы в белых халатах.

— Это хорошо, хорошо, — покивал прощелыга. — Давайте всё же запустим повторную диагностику, — его глазки бегали по проекции, то расширяясь, то прищуриваясь.

Абель отошёл от центрального стола и нашёл экран с данными о поддерживаемом в наведении тоннеле Эйнштейна-Розена. В нижним левом углу сияла розовая рамочка с предупреждением об аномалии. Он приблизился и пробежался по данным. Действительно, всё было в порядке нормы. Откуда же этот эффект?

Пока он размышлял, техники провели диагностику и отчитались перед Фирсовым. Рудольф повернулся, услышав звонкий голос коллеги, прорезавший мерный шум рабочих разговоров.

— Всё готово, приступим?

Все мгновенно замолчали, в разлившейся тишине стало слышно, как урчит лишённый завтрака желудок Абеля. Он поджал губы и скрестил руки на груди, пытаясь подавить досадный призыв организма.

Начался последовательный отчёт о готовности систем, после чего пошёл обратный отсчёт. У Рудольфа внутри всё сжалось и тяжело забилось сердце. К этому моменту он шёл всю свою жизнь, ради этого вложил долгие годы в учёбу и постоянное развитие. Поэтому он, борясь с собой, преподавал и участвовал в чужих исследованиях. Стал докой в массе научных дисциплин, чтобы быть незаменимым. Давил собственное эго, ходил по советам и спонсорам, выбивая гранты и финансирование. Для этого построил свою базу на Трапписте и самый лучший телескоп в колониях. Он жил ради этого мгновения. Этого и череды последующих. От того, что он увидит по ту сторону, зависел его рассудок.

— Шесть, пять, четыре, — громогласно отсчитывала система.

«Три, два, один», — сокрушительными ударами отдавалось в груди.

— Запуск успешно произведён, — отчитался механический голос.

— Ребята, поехали, — фальцетом взвизгнул Фирсов.

На проекции, казалось, ничего не происходило. Несколько секунд Рудольф был уверен, что никакого запуска не произошло, червоточины не будет. За эти мгновения он чуть не сошёл с ума. Однако, присмотревшись, увидел, как в отдалении от голограммы станции рос крошечный шарик.

— Тоннель инициирован, — кивнул Фирсов. — Стабильность?

— Поток стабилен, — ответил ему кто-то. — Сфера сбалансирована. Рост под контролем.

Абель облегчённо выдохнул. Только сейчас он понял, что кулаки сжаты, костяшки пальцев напряжены добела, а по лицу и спине струятся ручейки пота. Должно быть, он выглядел как первобытный недоумок, наряженный в деловой костюм. Рудольф расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Он бы и пиджак снял, но тогда уж точно все заметят, что на нём сухого места не осталось.

Следующие несколько минут все, замерев, наблюдали за экранами и проекцией, страшась дыханием нарушить ход процесса. Время шло, сфера на голограмме росла. Когда генератор останови