Решимость союзников подкреплялась тем, что 2 апреля 1917 года войну Германии наконец-то объявили Соединенные Штаты. Преодолеть американский изоляционизм оказалось непросто. В конце концов, Вудро Вильсон в 1916 году победил в президентской кампании и был переизбран на второй срок под лозунгом «Он уберег нас от войны». Однако объявленная немцами «неограниченная подводная война» (и потопление немецкой субмариной пассажирского судна «Лузитания» у берегов Ирландии 7 мая 1915 года, когда погибли 1201 человек, в том числе 128 американцев), а также разоблачение попыток немцев заключить тайный союз с Мексикой на случай вступления США в войну убедили американцев в необходимости прийти на помощь союзникам. В 1917 году США были далеко не военной державой — в мирное время американская армия насчитывала менее 100 000 человек, — но их мощная промышленная база и значительное по численности население обещали переломить ситуацию на Западном фронте в пользу держав Антанты, что побудило британских военных стратегов начать новую кампанию на Ближнем Востоке
Сразу же после того, как «Армия действия» восстановила власть младотурок в Стамбуле, толпы мусульман устроили погромы и массовую резню армян в городе Адане на юго-востоке страны.
«Когда британские солдаты закончили свои душераздирающие истории о переходе через пустыню, они с искренним состраданием рассказали нам об ужасающих сценах насилия против армян, свидетелями которых они были в Дер Зоре». Как заключил Балакян, «турки обращались с пленными британцами точно так же, как с тысячами депортированных армян, не думая об ответственности, которую впоследствии могут повлечь за собой их преступные деяния».
Устранив угрозу подъема джихада под знаменем Санусии в Египте, британское командование могло сосредоточиться на оказании помощи армии генерала Таунсенда в Эль-Куте.
В ходе осады обе воюющие стороны временами снижали накал враждебности, демонстрируя друг другу человеческое отношение. После одного сильного зимнего ливня замерзшие британцы пренебрегли постоянной опасностью, исходящей от османских снайперов, и вылезли из своих затопленных окопов, чтобы согреться игрой в футбол. Как утверждал преподобный Спунер, «турецкие снайперы были так увлечены этим зрелищем, что перестали стрелять и превратились в обычных зрителей». Другая дневниковая запись Спунера рассказывает об обмене своеобразным окопным юмором. Турецкий солдат, занимавшийся рытьем траншей, время от времени поднимал лопату и размахивал ею перед британскими окопами, словно в знак шутливого приветствия. Понаблюдав за несколькими такими «приветствиями», британский солдат взял винтовку и выстрелил по дразнящей лопате. «На какое-то время турок пропал, — вспоминал Спунер, — а потом из окопа медленно высунулась лопата… с забинтованным, как голова, лезвием!»
Не существует официальных данных о точном количестве османских христиан, погибших во время Первой мировой войны. Тогда как перемещение населения в Грецию прошло с относительно небольшим количеством жертв, всеобщая депортация, начатая в 1915 году, привела к гибели сотен тысяч армян и ассирийцев. Вплоть до наших дней продолжаются споры о том, было ли массовое убийство армян в 1915–1918 годах непреднамеренным последствием войны или же целенаправленной политикой уничтожения армянского народа. Но даже те, кто отрицает факт геноцида, признают, что в результате этих мер военного времени было уничтожено от 600 000 до 860 000 армянских гражданских лиц. Армянские историки утверждают, что эта целенаправленная политика турецкого государства привела к гибели от 1 млн до 1,5 млн армян — что стало первым случаем геноцида в современной истории42. Нет сомнений в том, что армянская и ассирийская общины преследовали одни и те же цели с врагами Османской империи, которая весной 1915 года столкнулась с вторжением сразу на трех фронтах: в Дарданеллах, на Кавказе и в Месопотамии. Это позволяет в какой-то мере объяснить причины, заставившие младотурок пойти на столь беспрецедентные насильственные меры в отношении своих христианских подданных, но никоим образом не оправдывает совершенных ими преступлений против человечества.
Когда в Восточной Анатолии началась военная кампания, часть армян, оказавшихся на линии фронта, была на стороне Российской империи, а часть — на стороне османов. В 1878 году значительная часть армянского населения, проживавшего в трех провинциях — Карс, Ардаган и Батуми, перешла в российское подданство. Хотя царское правительство оказалось ничуть не более уступчивым в отношении армянских сепаратистских устремлений, чем османы, Санкт-Петербург апеллировал к общей христианской вере (несмотря на глубокие доктринальные расхождения между русской и армянской церковью) в попытке поднять армян на борьбу с турками-мусульманами.
Российская религиозная политика на Кавказе мало чем отличалась от османской: царское правительство хотело поднять христиан на восстание против турок, тогда как турки пытались сыграть на мусульманской солидарности, чтобы поднять мусульман Кавказа и Закавказья на священную войну против русских.
Будучи непримиримым противником Британской империи, Оппенгейм был одним из первых, кто предложил использовать дружбу Германии с мусульманским миром как «новое оружие» против британцев. Еще в 1906 году Оппенгейм предсказал: «В будущем ислам станет играть гораздо более важную роль… Поразительная мощь и демографическое преимущество исламского мира будут иметь большое значение для европейских держав». Барон хотел использовать эту силу в интересах Германии. Когда в августе 1914 года началась война, Оппенгейм создал в Берлине так называемое Агентство восточных новостей («Бюро джихада»), чтобы заниматься панисламской пропагандой с целью возбуждения мусульманского населения на бунты во французской Северной Африке, российской Центральной Азии и в первую очередь в британских колониальных владениях, включая «главную драгоценность короны» — Британскую Индию с ее 80 млн мусульманских подданных. Оппенгейм заверил канцлера, что, даже если надежды на мятежи не оправдаются, сама угроза мусульманского восстания в Индии «принудит Англию согласиться на благоприятные для нас условия мира»28.
Хотя эту стратегию часто называют «джихадом, сделанным в Германии», многие светски настроенные младотурки также поддерживали идею использования религиозного фанатизма в борьбе против Антанты.
Иттихадисты реагировали на внешние угрозы и внутренние вызовы ужесточением контроля над провинциями, оставшимися под османским владычеством. Правительство приняло ряд мер, направленных на борьбу с центростремительными силами, пытавшимися разорвать империю на части, за счет более эффективной централизации власти. Верховенство закона, в том числе такие непопулярные меры, как налогообложение и воинская повинность, насаждались во всех провинциях без исключения с одинаковой строгостью. Турецкий был признан единственным официальным языком Османской империи, на котором отныне должны были общаться государство и его граждане.
Эти меры по централизации власти были направлены в первую очередь на арабские провинции — чтобы помешать возникновению в них сепаратистских националистических движений, способных привести к развитию балканского сценария. После 1909 года арабский язык начал активно вытесняться турецким в школах, залах суда и правительственных учреждениях в вилайетах Сирии и Ирака. Все более-менее высокие государственные посты доставались турецким чиновникам, а опытные арабские служащие были вынуждены довольствоваться низшими должностями. Как и следовало ожидать, эти непопулярные меры заставили многих прежде лояльных арабских подданных разочароваться в авторитарном режиме младотурков и начать создавать организации гражданского общества, выступающие против принудительного «отуречивания».
