Оглавление

ДЕТЕКТИВНЫЕ ИСТОРИИ

Рыжая кошка

Вот, говорят, черная кошка, черная кошка… В смысле, неприятностей не оберешься, если она по дороге попадется. Однако если вникнуть в тему без суеверий, то животные тут ни при чем. Все дело — в инстинктах. Судите сами.

***

Случилась эта история нынешним летом, считай, на днях. Откуда знаю? Из оперативных источников. Ты, лучше, наливай… Короче, в воскресенье около семнадцати часов в райотдел поступило сообщение об убийстве. Опергруппа, как положено, «по коням» и через двадцать минут прибывает на место.

Стоит у подъезда старик, курит. Крепкий еще, но какой-то понурый, грустный.

— Латынин Михаил Фомич, — представляется. — Это я сообщил об убийстве.

— Майор Дробышев, — отвечает первый опер с густыми черными усами. — А это — капитан Картузов.

— Я так и подумал, что вы старший. Командира сразу видно. Я сам подполковник в отставке. Армейский…

— Кого убили-то и где? — спрашивает Картузов. Шустрый он, капитан. Вечно поперед батьки лезет.

— Кого? — Старик так резко затянулся, что закашлялся. Затем жестяным голосом отвечает: — Жену мою убили. И еще — девушку одну. Тут, на четвертом этаже.

И дальше поясняет, что, мол, живут они около соседней станции метро. А здесь сдают однокомнатную квартиру девушке по имени Анжела. Супруга договорилась, что сегодня приедет за месячной платой. Он тоже с ней отправился — хотели потом зайти на рынок. В квартиру вместе с женой подниматься не стал. Решил, пока суть да дело, в магазинчике, что в цокольном этаже, купить сигареты. Перед тем глянул на часы — запомнил, показывали они пятнадцать сорок девять. Попросил супругу с квартиранткой не болтать: с этими женщинами известно как — зацепятся языками, потом тягачом не оттащишь.

Когда вышел из магазина, жены еще не было. Ну-у, погулял немного по тротуару, подождал. Примерно в четыре позвонил по сотовому, но супруга не ответила. Тут он занервничал и поднялся на этаж. Жмет на звонок — никакой реакции. Взялся за ручку — дверь открылась. Прямо в прихожке наткнулся на труп жены. Заглянул в комнату — там Анжела лежит.

— Но я в комнату не заходил, чтобы не наследить, — уточняет Латынин. — Окликнул Анжелу, она молчит, не шевелится. Выхожу на площадку и сразу в милицию звоню. В полицию, то есть.

— А почему вы решили, что девушка тоже мертва? — спрашивает Картузов. — Может, она пьяная, к примеру?

— Сами увидите, — туманно отвечает старик. — К тому же, пока я вас ждал, участковый появился. Он уж пьяного от мертвого отличит.

Выходят они из лифта, около квартиры пузатый мужик топчется. Одет явно не по уставу: в сандалии, тренировочные штаны и футболку-безрукавку. И запашо-о-ок…

— Старший лейтенант Юсупов, — докладывает мужик. А сам застенчиво в сторонку дышит. — Я это, как из дежурки позвонили, сразу прибежал. Через дом тут живу.

Дробышев смотрит на него задумчиво, усами шевелит.

— Пивка немного с братом выпили, — добавляет участковый и руками разводит. — Воскресенье же. Но я это, того, сразу же отреагировал.

— Ладно. Быстрая реакция, это хорошо, — говорит майор. — Вы, однако, домой сходите, форму наденьте. И это, зубы, что ли, почистите. А потом — поквартирный обход. Убитую девушку знали?

— Нет. И не видел никогда. За этими квартирантами разве уследишь?

Заходят опера в квартиру. Латынин у порога остановился. В прихожей пожилая женщина лежит. «Ближе к семидесяти, — прикидывает Дробышев. — Крови нет. Как же ее убили?»

— Шею свернули, — тихо подсказывает Латынин. — Я, когда в Афгане служил, видел всякое. У нас однажды душманы таким макаром двух часовых сняли.

А шустрый Картузов уже в комнату пробрался и зовет оттуда:

— Егор Сергеевич, ты глянь.

Глядит Дробышев — м-да… Понятно, почему старик решил, что девушка мертва. Лежит Анжела поперек тахты на животе. Короткий халат ярко-желтого цвета задран выше пояса, все, что ниже — на общее обозрение, бедра раздвинуты. Вроде бы и ничего уж такого необычного (голых женских ягодиц майор перевидел немало), да вот только голова набок откинута, будто у сломанной куклы.

— Порезвился кто-то от души, — мрачно говорит Картузов. — Как думаешь, Сергеич, изнасиловали?

Майор со лба пот стряхивает. Комната на солнечной стороне, духота. Да еще вчера в гостях побывал. Пивка бы сейчас, как участковому… Подходит к трупу, щупает шейные позвонки.

— Может, и изнасиловали. Эксперт разберется.

Тут на площадке лифт зашумел: криминалисты подоспели вместе со следователем Озолиной.

— Ты давай, Стас, пройдись около дома, — говорит майор Картузову. — Потолкуй с народом. А я пока Марине Петровне обрисую обстановку.

Спецы приступили к осмотру, а Дробышев со следачкой на кухне уединились, чтобы ситуацию обсудить. Едва завели разговор — участковый нарисовался. В форме уже и улыбается многозначительно.

— Вы чего, Юсупов, успели все квартиры обойти? — иронизирует Дробышев.

Тот, держа дистанцию, косится от порога на Озолину и молчит.

— Это старший следователь, можете рапортовать, — поясняет Дробышев. — Если есть чего.

— Похоже, что есть. Соседка из пятьдесят шестой видела около пятнадцати часов мужчину. Вместе поднимались на лифте. Он потом к Анжеле зашел. Она его и раньше встречала. Один раз с балкона засекла, как они с Анжелой подъехали на машине. Даже думала, что это ее муж. Но потом спросила у Анжелы, та ответила, что, мол, просто знакомый.

— Просто знакомый, — задумчиво повторяет Дробышев. — И Латынин говорил, что девушка вроде была одинокая. Любовник, что ли?

— Соседка тоже считает, что хахаль, — поддакивает Юсупов. — Вот, приметы записал. Роста выше среднего, полный, волосы короткие, черные. Особых примет нет. Одет в светлые штаны, вроде как серые, и футболку бежевого цвета. Вроде все.

— А машина?

— Ах, да. Не помнит соседка про машину. Предположительно темного цвета, да и то неуверенно.

Тут за спиной у Юсупова эксперт-криминалист появляется. Вытянув руку, показывает Дробышеву паспорт.

— В тумбочке нашли. Похоже, что убитой девушки, если по фото сравнивать.

— И?

— Веревкина Ангелина Юрьевна, год рождения тысяча девятьсот восемьдесят пятый, место рождения — Челябинск, — читает вслух эксперт. — Временная регистрация… Эге, далековато, на том берегу. Не наш район.

— Приезжая. Ну что же, можно было ожидать. — Забирает Озолина паспорт, пролистывает. — Егор Сергеевич, надо по адресу узнать домашний телефон и выяснить подробности. Может, она через знакомых регистрировалась.

— Яволь, Марина Петровна, сделаем, — говорит Дробышев — Только я сперва с Латыниным переговорю. И пошлю его к вам. А вы, Юсупов, продолжайте обход.

Старик стоит внизу на площадке, курит у форточки. Спускается майор к нему.

— Вы извините, что мы вас задерживаем. Надо будет протокол составить.

— Ничего, — тихо отвечает Латынин. — Я все равно буду ждать, пока ее в морг отвезут.

— Я вот о чем хотел спросить, Михаил Фомич. Вы, когда на улице оставались, может, заметили чего?

— Я сам пытаюсь припомнить, — говорит старик и чешет затылок. — Когда из магазина вышел — вижу, Галины моей еще нет, ну и закурил на крыльце. Помню, как раз трамвай бренчал… Потом вроде дверь подъезда хлопнула, я и обернулся туда. Вижу, какой-то мужик идет в ту сторону, от меня.

— Разглядели?

— Да нет, не приглядывался. Кто ж его знал… От магазина до подъезда метров тридцать, да и видел я его со спины. Точно скажу, что волосы темные, одет был во что-то светлое…

— В руках что-то держал?

— В руках? Хм… Вспомнил, на плече сумка висела. Средних размеров, что-то вроде спортивной.

— А цвет?

— Не могу толком вспомнить, извините.

— А еще кто-то из подъезда выходил за это время?

— Получается, что нет. Вы думаете, я убийцу видел?

— Возможно. Хотя и не факт. Убийца мог и раньше уйти. А мог и по лестнице спуститься, как раз в то время, когда вы в лифте поднимались. Тут всего четыре этажа вниз.

Едва Дробышев это произнес, как на площадке лифт остановился. Выходит из него девушка и к квартире направляется — той, где Анжелу убили и старушку.

— Девушка, вы к кому? — спрашивает Дробышев снизу.

Та от неожиданности аж вздрогнула:

— Я? Я к Анжеле. А вы кто?

— Я из полиции.

— Из полиции?.. Я внизу видела «скорую». Что-то случилось?

Ну а дальше, понятно, охи-ахи, слезы… Когда девушка успокоилась, Ксенией ее звали, стала рассказывать о своей подруге. Говорит, что, мол, учились они на инязе. После универа Ксения устроилась гидом в турфирму, водит экскурсии для иностранцев. А вот Анжела сменила несколько мест работы, пока не очутилась в дизайнерской фирме «Розовый лотос» — там требовался референт со знанием языков. До того девушки вместе арендовали жилье, так дешевле. Но потом Анжела заявила, что будет жить одна. Это условие ее новый любовник поставил. Сегодня днем Анжела позвонила, сказала, чтобы Ксения подъехала к ней. Мол, есть повод посидеть в хорошем ресторане, она угощает.

— Вы случайно не знаете, кто был ее любовником? — спрашивает Озолина.

— Вообще-то она просила не рассказывать. Но теперь… Да, знаю. Это директор ее фирмы. Фамилию Анжела не упоминала, а зовут Игорь. Он женат на очень богатой женщине. Она, собственно, «Лотосом» и владеет, поэтому… В общем, Игорь боялся огласки.

— Вы его видели?

— Один раз. Мы тогда у Анжелы сидели, а он позвонил, что подъезжает. Анжела попросила, чтобы я быстрей ушла. Ну, чтобы не столкнуться. Я спустилась на улицу, подождала… — вздыхает Ксения и стреляет глазами в сторону Дробышева. — Интересно же посмотреть. Видела, как он подъехал, зашел в подъезд. Ничего, не очень старый. Даже симпатичный. Вроде вас. Только без усов.

Майор, заметив улыбку следователя, кашляет в кулак. Чего смешного Озолина нашла? Девушка в легком шоке, вот и ищет опору в мужском плече. Простая психология. А усы завсегда гусара украшают.

— Кхе-кхе… А точнее?

— Ну черноволосый, глаза… Карие, кажется. Высокий.

— Машину, часом, не запомнили? Цвет там, модель?

— Темно-синий «Фольсваген» у него, Анжела говорила. А модель не знаю… Зад такой, скошенный. Без багажника.

— Универсал, хэтчбэк?

— Во-во, хэтчбэк.

— А какие у них были отношения?

— В последнее время ругались, обижал он ее, — отвечает девушка и снова начинает всхлипывать. — Анжела даже плакала, вот. Как же это так…

— Ну-ну. Вот плакать, Ксюша, не надо, — строго говорит майор. — Не раскисать. Вы нам еще должны помочь преступника поймать.

Дробышев связался с дежурной частью, попросил пошарить в Интернете сайт фирмы. Сайт нашелся. Вскоре удалось установить фамилию любовника Анжелы, пробили адрес. И тут с улицы звонит Картузов — мол, есть информация. Пенсионерка Валентина Степановна после обеда гуляла с маленькой внучкой — катала на коляске. Говорит, видела, как около четырех часов из подъезда вышел высокий черноволосый мужчина, сел в автомобиль синего цвета и уехал. В руках нес большую сумку.

— Именно большую?

— Бабуля сказала, что большую. Что-то вроде баула, округлую. Темного цвета, конкретно не запомнила.

— А твоя бабуля не привирает? — сомневается Дробышев. — Прямо так почти всё запомнила, вплоть до цвета автомобиля? Может, и модель знает?

— Нет, не знает — в тачках она плохо разбирается. Сказала лишь, что цвет синий и багажник не выступает. Думаю, не врет бабуля. Понимаешь, Сергеич, кошатница она.

— Не понял, — говорит майор. — Причем тут кошки?

Стас хмыкает:

— Этому мужику под ноги кошка попалась. Рыжая. И он ее так пнул, что бедняга на два метра отлетела. Вот бабуля на ее визг и отреагировала. Говорит, была бы без дитя, устроила бы этому типу разборку по полной. Она там член какого-то общества защиты животных. В общем, «срисовала» она его. И говорит, что видела в первый раз.

— Смотри, Егор Сергеевич, какая картина складывается, — подводит предварительные итоги Озолина. — Около трех к Анжеле пришел любовник: некто Игорь Стафеев, генеральный директор дизайнерской фирмы «Розовый лотос». Медэксперт считает, что незадолго перед смертью девушка активно занималась сексом. Даже слишком активно. Есть следы спермы в области промежности и ануса. Еще имеются генитально-анальные травмы, а также несколько синяков на руках и бедрах.

— Да уж, на нежные ласки не похоже, — соглашается Дробышев. — Скорее, жестокое изнасилование. Но зачем Стафееву насиловать любовницу?

— Ну, предположим, поссорились они сильно. Взбеленился этот Стафеев, избил, изнасиловал, а в довершении убил. На лице и шее жертвы тоже есть синяки. Видимо, он ее крепко держал, когда насиловал, а потом просто свернул шею, словно куренку…

— А тебя не смущает, что секс был без презерватива? Для насильника это просто убойная улика, гарантированный срок.

— Смущает. Но чего не случается в порыве дикой страсти? Снесло башню, и поехало. Может, он вообще психопат?

— Возможно.

— Идем дальше. Убийство, как эксперт считает, произошло не позже шестнадцати часов. По данным на мобильнике Ксении мы знаем, что Анжела ей звонила в пятнадцать тридцать четыре. Кстати, телефона Анжелы не нашли. Возможно, его забрал убийца. А еще он, похоже, забрал ноутбук, стоявший на компьютерном столике…

— И вынес в большой сумке, которую заметила пенсионерка, — подхватывает майор. — Думаешь, пытался инсценировать ограбление?

— Не исключено. Так вот, примерно в шестнадцать ноль две Латынин поднялся в квартиру и обнаружил два трупа. Вот и считай, что у нас на выходе.

— Обобщаю. Женщины убиты в интервале, максимум, двадцати семи минут. Старушку убили позднее, возможно, как нежелательного свидетеля. У нее были свои ключи, и она могла зайти, открыв дверь. Вот преступник ее и убрал. Так?

— Логично.

— В районе четырех часов дня преступник вышел из дома. Латышев примерно в это время видел высокого темноволосого мужчину… Что предлагаешь, Марина Петровна?

— Считаю, надо задержать и допросить этого любовничка с садистскими наклонностями. В первую очередь, на предмет алиби. Ну а дальше…

— Согласен. Беру Картузова и едем.

— Думаешь, вдвоем?

— А зачем подставляться, как в плохом сериале? Мужик он, судя по описаниям, крупный, шеи людям сворачивает на раз-два. Если этот Игорь и убийца одно лицо — то к чему нам Рэмбо изображать?

Добрались они до дома, где живут Стафеевы, заходят в подъезд. А там, понятно, консьержка и даже турникет. В общем, почти государственная граница, лишь Карацупы с овчаркой не хватает. Нет, говорит, консьержка, никого на месте. Жена, Ольга Викторовна, уехала куда-то еще около полудня. Немного позже и супруг укатил.

Вышли сыщики на улицу, стоят, соображают. Смотрит майор на часы: начало седьмого. Дежурство в восемь заканчивается, но теперь не до отдыха. Эх, пивка бы холодненького…

— Ну что, будем ждать? — вяло интересуется Картузов.

— Ждать в любом случае придется. Не объявлять же «Перехват» из-за этого?

— А если он до ночи не нарисуется? Может, все же позвоним ему на мобилу?..

— Нет, — подумав, отзывается Дробышев. — Если он убийца, спугнем раньше времени. Потом нам же искать по крысиным норам. А появиться он дома должен, если совсем в бега не ушел. Завтра понедельник, рабочий день. Не он, так супруга вернется… Сядем в машину, там хоть кондиционер.

— Подожди, Сергеевич. Вон какая-то синяя тачка рулит. Вроде «Фольсваген». Не наш ли клиент?

Так и оказалось. Вылазит из машины высокий темноволосый гражданин в бежевой футболке: на вид лет тридцать пять, легкое пузцо на пару кило. Полицейские тут же к нему, но без ажиотажа, чтобы не спугнуть.

— Стафеев Игорь Александрович? — обращается Дробышев –Мы из полиции.

— И чего? — удивляется гражданин, глянув на удостоверение майора. Но слабо удивляется, индифферентно.

— Да вот, хотели узнать, где вы были сегодня примерно с трех до четырех дня.

Тут Стафеев сильнее удивился. Сжимает в руке брелок с ключами, аж костяшки побелели.

— А что произошло?

— А вы разве не расслышали, что мы из убойного отдела?

— И чего? — хорохорится Стафеев, а по лицу — красные пятна.

— А того, что знакомую вашу убили, Веревкину Анжелу. Вернее, Ангелину. Так где вы были с трех до четырех?

Молчит Стафеев, в землю смотрит. «Варианты прикидывает, как мы на него вышли, — соображает Дробышев. — Наверняка вспомнит про соседку в лифте. Если не полный дурак — сейчас начнет выкручиваться».

— А возможно ли кое-что сохранить в тайне? Так сказать, не для протокола? — робко спрашивает Стафеев. — Понимаете, я женат. И жена…

— Мы понимаем, Игорь Александрович, — демонстрирует человечность майор. И тут же жестко добавляет: — Только вот с учетом двух трупов торг по поводу протокола здесь не уместен. Говорите прямо: были сегодня у Веревкиной?

— Какие еще два трупа? — бледнеет подозреваемый, пот по лицу — аж градом.

— Натуральные, — встревает Картузов. — В полную величину. Так вы встречались сегодня с Анжелой?

— Встречался, — отвечает Стафеев с такой интонацией, будто в плен сдается.

— После трех?

— Где-то так. В районе того.

— Чем занимались?

После очередной театральной паузы Стафеев нехотя признается: сексом занимались. Но потом он ушел. Хозяйки квартиры, говорит, не видел и вообще не знает, кто она такая.

— Значит, ушли в половине четвертого, Латынину не видели, никого не убивали? — уточняет Дробышев.

— Именно так.

— Когда уходили оттуда, сумка в руках была?

— Ну да, была. Я это, шмутки свои забрал из квартиры. Личные вещи.

— Включая ноутбук?

— Какой еще… А, ноут Анжелы? Не брал я его… Вообще-то я перед вами не обязан отчитываться. Я думал, мы просто поговорим. Теперь вижу, что без адвоката не получится.

— Тогда вам придется проехать с нами в отдел.

— Зачем? Это что, арест?

— Пока что нет. Но вам необходимо дать показания следователю. И как можно быстрее. Это в ваших же интересах.

— С вами ехать, или на своей можно? — небрежно спрашивает Стафеев. А сам ключи в руке вертит.

Смотрит Дробышев на эти ключи, потом незаметно подмигивает Картузову:

— Можете на своей. Только капитан с вами сядет.

Пока, почти час проторчав в пробке, добирались до райотдела, там уже очутился адвокат Стафеева. Но и Дробышев зря времени не терял — по дороге успел по телефону обсудить ситуацию с Озолиной, наметили план действий.

Озолина провела допрос, но он ничего не дал. Обвинение в убийствах Стафеев отмел начисто, никакой дополнительной информации не сообщил.

— Хорошо, — преподносит сюрприз Озолина. — Тогда, Игорь Александрович, придется осмотреть ваш автомобиль. Вот ордер.

Смотрит Стафеев на ордер, вздыхает. Но молчит.

Выходят они втроем на улицу, а там уже ждут Дробышев, Картузов и понятые. Стас начинает осматривать машину. В бардачке находит пачку долларов — пять тысяч, в кармане на спинке водительского сидения — компьютерный диск.

— Деньги чьи? — спрашивает Озолина.

— Мои, — хмуро признается Стафеев.

— А на диске что?

— Рабочие документы.

— Извините, но мы должны проверить.

В кабинете Озолиной устроили просмотр. На диске оказалась почти полуторачасовая запись свидания Стафеева и Анжелы, включая интим. Но всю запись не просматривали. Стафеев, потолковав с адвокатом, признался:

— Анжела меня шантажировала. Записала однажды на камеру, а потом стала требовать деньги. Я согласился — жена, если бы узнала, сразу бы подала на развод. И с фирмы бы выперла без вариантов.

— Ваша жена очень богата? — спрашивает Озолина.

— Наверное, да. Лимонов на пятьдесят баксов наверняка потянет. Богатая?

— Откуда у нее столько?

— От покойного отца.

— Понятно. И сколько Анжела запросила?

— Сначала сорок тысяч баксов, потом десять скинула. Я ей привез тридцатку, но на месте уломал скинуть еще пятерку. У меня и вправду с баблом не очень. Супруга расходы контролирует, свободных денег в обрез. Но я Анжелу не насиловал и не убивал. Секс — был, не отрицаю.

— Еще скажите, что по обоюдному согласию, — встревает Картузов.

— Ну-у, почти… — мнется Стафеев. — Я предложил. Сказал — отработай напоследок. Но она особо и не возражала. Для нее это, как два пальца об асфальт.

— Значит, не возражала? — нажимает капитан.

— Говорю же.

— Обычный секс к обоюдному удовольствию?

— Не знаю, как насчет удовольствия, но… — мямлит Стафеев, косясь на Озолину. — В общем, минет она мне сделала. Сама так захотела. Мол, тороплюсь я, давай по-быстрому… Дурак я, конечно. Надо было сразу уйти, как деньги отдал.

— Это верно, уходить надо вовремя, — соглашается Дробышев. — Тогда и мы бы вас не задерживали.

Стафееву предъявили обвинение по второй части статьи сто пять — убийство двух и более лиц при отягчающих обстоятельствах. Ночь он провел в следственном изоляторе.

А утром к Дробышеву заявилась жена Стафеева. Стройная такая шатенка в стильных брючках.

— Я всё знаю, — говорит. И носиком водит — в веснушках. — Мне адвокат рассказал. Знаю, знаю про тайну следствия. Но адвоката-то я ему нанимала… Так вот, Игорь, конечно, свинья, но не преступник. Ищите настоящего убийцу.

И смотрит майору прямо в глаза. Тот в гляделки играть не стал, опустил взгляд ниже: а там, как назло, грудь мадам — полная, округлая, так и набухает под тонкой блузкой. «А ничего ведь дамочка, — фиксирует Дробышев. — Вовсе не страхолюдина, и больше сорока никак не дашь. Видно, что в форме. На улице жара под тридцать, а она — как свежий лимончик из холодильника. Чего мужику не хватало?»

— Откуда подобная уверенность, Ольга Викторовна? — спрашивает спокойно.

— Потому что Игорь — слабак, — напирает Стафеева. — Убийство ему не по плечу. Да и зачем ему эту девицу убивать, если он ей деньги отдал?

— А вы уверены, что отдал? Может, он эти пять тысяч долларов возил в машине для вида?

— Нет. Я уже проверила, — парирует бизнесвумэн. — Он действительно снял в пятницу со своего счета тридцать тысяч. Думает, что я об этом счете не знала. Дурачок.

— Коли слабак и дурачок — чего не разведетесь?

— Любовь, видите ли, зла. Особенно, когда скреплена брачным контрактом.

И усмехается. Зря. Ох, не любит Дробышев, когда над ним ехидничают или за дурачка держат.

— А он что, вас моложе? — колет в ответ. Некорректно, конечно, по отношению к даме. Но сама напросилась.

— Моложе, — тихо признается дама. — А что, заметно?

И снова смотрит на майора, но уже кротко, ненавязчиво. И даже вроде как с легкой обидой: мол, зачем же вы так, майор, с беззащитной женщиной? По нежной душе взяли и шаркнули грубым намеком, словно наждаком.

«В психологии разбирается, зачет, — отмечает Дробышев. — Только вот манипулировать мной не надо. Ишь, обиженную строит. А глаза-то зеленые, как у кошки. Хм…»

И неожиданно для себя, словно цепочка какая-то в мозгу замкнулась, спрашивает:

— А как ваш муж к животным относится? Кошек любит?

Удивляется Ольга Викторовна, брови вверх вскидывает. Но реагирует быстро:

— Это что, вроде теста? Хорошо относится. Даже лучше, чем я. У нас дома и кошка, и собака. Так кошка к нему больше ластится, чем ко мне.

И опять щурит зеленые глаза. Вроде как иронизирует. И надо же, сглазила, рыжая.

Уже через час основная версия посыпалась. Пенсионерка Валентина Степановна, единственный свидетель, видевший предполагаемого убийцу в лицо, Стафеева при понятых не опознала. Твердо заявила:

— Нет его здесь. Вот этот, — указала пальцем на Стафеева, — вроде похож немного, но не он. У того мерзавца, что кошку пнул, волосы длиннее были. И ростом повыше, только сутулый. И моложе, кажется.

А затем подоспели результаты аутопсии. Картузов их первым от медэксперта узнал и тут же начал комментировать:

— Вот ведь… Слышь, Сергеич? Сперма-то у нее в желудке и в этой, прямой кишке, — разная. Надо же… Получается, эта девица сначала у Стафеева в рот приняла, а уже потом ее кто-то другой поимел? Вот ведь фигня какая…

Сидит Дробышев, морщится. Ох, вульгарен Стас. С другой стороны — толковый опер, шустрый. А кто из нас без недостатков? Не все в полицию после пединститута приходят, как в свое время Дробышев. А цинизм… Профессиональное заболевание, что поделаешь.

— Впрочем, есть и хорошая новость, Сергеич, — продолжает Картузов уже без вульгаризмов. — Под ногтями у Латыниной нашли остатки эпиталамуса со следами крови. У старушки были длинные ногти и, похоже, она ими успела цапануть убийцу.

— Эпи… чего? — «зависает» Дробышев. — Может, остатки эпидермиса?

— Ну да. Может, и эпидермиса, — соглашается Стас. Не поймешь его, когда всерьез, а когда придуряется. — Эти эксперты никогда по-русски не выражаются. Надо осмотреть Стафеева, как мыслишь?

Но осмотр ничего не дал. На теле Стафеева не оказалось ни одной царапинки.

— Одно из двух, — говорит Озолина Дробышеву. — Либо он невиновен, либо они действовали вдвоем. Но тогда я ничего не понимаю. А ты?

— Есть у меня одна версия. Вернее, след, — отвечает Дробышев. — Картузов просмотрел всю запись на диске. Она сделана с одного места, с того, где на тумбе стоит телевизор. Видимо, там замаскировали дистанционную видеокамеру, работающую при включенном компьютере. Точнее, ноутбуке. Пока они кувыркались на тахте, шла запись на жесткий диск. На включенный ноутбук ведь никто внимания не обращает. Система, в принципе, простая, но без определенных навыков не обойдешься.

— Полагаешь, Анжела сама бы не додумалась?

— Предполагаю. Все, кто ее характеризовал, говорят, что девчонка она была простоватая. Даже Ксения о ней, в общем-то, невысокого мнения. Блондинка не блондинка, но близко к этому. Возможно, что шантажировать любовника ее кто-то надоумил. Потом он же установил программу с камерой, и научил пользоваться… Предположим, что у нее еще дружок был. Помнишь, Ксения говорила, что Анжела особым целомудрием не отличалась? Они даже ссорились, когда вместе снимали жилье, из-за того, что Анжела приводила домой парней. А что, если к кому-то из своих дружков она и обратилась за поддержкой?

— Резонно, — соглашается Озолина. — Тем более что долларов у Веревкиной мы не нашли. А они, скорее всего, были. Надо изучать окружение Анжелы и Стафеева.

— Яволь, мой генерал. Сейчас перекусим и поедем со Стасом в этот самый «Розовый лотос». Будем от печки плясать.

Там, в «Лотосе», всё и встало на свои места. Картузов, опрашивавший сотрудников фирмы, обратил внимание на то, как одет сетевой администратор Карим Рузаев. На улице жара, а парень в водолазке парится. И брюнет, вдобавок. Но виду опер не подал. Побеседовав с Рузаевым, вызвал на лестницу Дробышева, который как раз просматривал в отделе кадров личные дела.

— Думаешь, царапины на шее скрывает? — сразу врубается майор. — Давай так поступим: возьми фотографию из личного дела и дуй к своей кошатнице — попробуй провести опознание. А я пока еще со Стафеевой переговорю.

Заходит майор к Стафеевой в кабинет. Та сухо кивает:

— Присаживайтесь. Что, уже закончили?

— Нужна помощь, Ольга Викторовна. Можно как-то получить информацию о личных автомобилях ваших сотрудников?

— Можно. Но вам ведь не все автомобили нужны, верно? — усмехается бизнесвумэн. — Я догадываюсь, что вас интересуют синие хэтчбэки. Вот, служба безопасности подготовила список. Я только ждала, когда вы спросите.

Достает из ящика стола листок бумаги:

— Всего четыре подходящих под описание машины, включая «Фольсваген» мужа. Только вы не торопитесь с арестами. Хватит того, что Игоря зря задержали.

И опять глаза свои зеленые и наглые щурит — насмехается. Тут Дробышев не стерпел:

— Зря, думаете? А для профилактики? Чтобы больше по любовницам не шастал?

Ничего не ответила Стафеева. Лишь губы трубочкой сложила. Красивые, к слову, губы. Выразительные. Но Дробышев, чтобы не отвлекаться, уже смотрел на куцый список. Вот те на: а Рузаева в списке-то и нет.

Выходит в коридор, думает. Отсутствие Рузаева в списке — не алиби. Во-первых, не факт, что у него автомобиля нет. Служба безопасности не ГИБДД, могли и промохать. Во-вторых, он мог и чужой машиной пользоваться… И тут, видит майор, идет по коридору высокий черноволосый парень, в руке стаканчик с горячим кофе держит. Одет в летнюю рубашку с короткими рукавами, но застегнут на все пуговицы и в галстуке. Дресс-код, так сказать.

«А почему Стас решил, что царапины должны на шее находиться? — соображает Дробышев. — Старушка могла убийце и грудь оцарапать. Он ведь, судя по описаниям, в футболке был. А что до того, что этот Рузаев в водолазке, так, может, ему и не жарко. Человек, судя по имени, южный, привык к теплу. А в помещении — кондиционеры. Даже прохладно». И спрашивает Дробышев — так, на всякий случай:

— Молодой человек, вы в «Лотосе» работаете?

— Да, — отвечает чернявенький, притормаживая. — А чего?

— С вами наш сотрудник, из полиции, уже беседовал?

— Из полиции? Нет, не беседовал.

— А как вас зовут?

— Артем Мельниченко.

Вроде спокойно вел себя Дробышев, даже лениво. Но, видимо, что-то все-таки мелькнуло в его глазах, когда услышал фамилию. А как не мелькнуть, если была она в списке, который майор продолжал держать в руке? И заглядывать не надо — чего запоминать, когда там всего три фамилии? И среди них: «А. Мельниченко, темно-синий Audi A3, год выпуска 1997…»

Бац, и стаканчик полетел прямо в физиономию опера — быстро врубился Мельниченко, очень быстро. И сорвался, как спринтер на фальстарте. Подобное бывает, когда человек на нервах — интуиция обостряется, но и психика на грани.

Чуть зазевайся Дробышев — получил бы горячим кофе в личность. Однако успел выставить руку, отмахнуться — лишь пальцы слегка ошпарило. А злодей уже чесанул по коридору. Но далеко не ушел. Там дальше отдел кадров располагался. Картузов зашел за фотографией Рузаева и заболтался малость с аппетитной сотрудницей. Выходит из двери — прямо на него долговязый несется. Стас ему ногу и подставил — инстинктивно. Рефлекс такой оперский — хватать того, кто бежит. А тут и Дробышев подоспел. Вместе повязали гаденыша.

Валентина Степановна опознала «обидчика» кошки. При обыске в квартире Артема Мельниченко оперативники обнаружили дорогой айфон, который в свое время Анжеле подарил Стафеев, и деньги. Несколько дней Мельниченко все отрицал и отмалчивался, но результаты генетической экспертизы не оставляли ему шансов. И алиби он не имел. Когда понял, что приперт к стенке, потихоньку разговорился.

Выяснилось, что Анжела закрутила интрижку с Мельниченко весной. Поначалу он не знал, что его подруга спит еще и с директором фирмы. Но Артем оказался ревнивцем и однажды выследил, как Стафеев выходит из подъезда. Мельниченко устроил любовнице сцену, потребовал порвать со Стафеевым. Однако девица заявила, что тот дает ей деньги. А у Артема за душой ничего, — она ехидно засмеялась — кроме длинного члена. Да и тот кривой.

Парень разозлился, но крыть было нечем. Хотя зарабатывал он и неплохо, но все деньги улетали на игральные автоматы. Поэтому периодически влезал в долги. И у Анжелы занимать приходилось — просить и унижаться.

Но тут Стафеев решил порвать с девушкой. То ли надоела, то ли боялся, что о связи рано или поздно прознает жена — «блондинка» любила поболтать. Анжела обиделась и расстроилась, ведь Игорь ее худо-бедно содержал. Поделилась обидой с Мельниченко. Тот поначалу даже обрадовался, так как ревновал сексапильную подругу. Но ему тоже требовались деньги — в очередной раз влез в долги. Тогда и возник план шантажировать Стафеева.

Стафеев, понятно, упирался, но угроза разоблачения и развода страшила его больше, чем потеря энного количества зеленых бумажек. Трусоват был мужичек: блудлив, но трусоват. В итоге он согласился выплатить отступные в обмен на то, что Анжела уволится из фирмы и навсегда забудет про их отношения. Они договорились о последней встрече. Однако Артему в последний момент пришло в голову спрятаться в прихожей в гардеробном шкафу — для страховки. Вдруг Стафеев задумал что-то недоброе?

Анжела отговаривала: мол, зачем? Не боится она Игоря, только лишние заморочки. Но Артема это лишь насторожило. Подумал, может Анжела скрывает чего? Может, она со Стафеева бо́льшую сумму слупить хочет, а его, Артема, без доли оставить?

В итоге сделали так, как хотел Мельниченко. Он быстро залез во встроенный шкаф-купе после звонка Стафеева в дверь, где и затаился. Но Игорь вместо того, чтобы отдать баксы, начал торговаться. В результате слабовольная Анжела, не очень-то верившая в успех предприятия, поддалась нажиму и согласилась на меньшую сумму.

Однако переговоры этим не ограничились. Стафеев вдруг заявил, что имеет право напоследок попользоваться Анжелой. Распутную девицу, уже получившую деньги на руки, особо уламывать не понадобилось.

Пока она ублажала Игоря, второй любовник сидел в шкафу, скрипя зубами от злости. Вылезти он не мог, потому что не хотел светиться перед Стафеевым, как соучастник шантажа. Вот и терпел из последних сил.

Когда Игорь ушел, Артем находился в бешенстве. Не только из-за того, что чувствовал себя униженным. Еще больше его разозлило то, что Анжела скинула Стафееву целых пять тысяч долларов — уж очень рассчитывал Мельниченко на эти деньги. Они начали ругаться. В какой-то момент Анжела взяла мобильник и демонстративно позвала в гости Ксению. А потом говорит Артему с ухмылкой:

— Хватит на меня орать. А то Ксении всё расскажу. Бери десятку за помощь и проваливай. Я-то без тебя обойдусь — знаю, как и чем на хлеб с маслом заработать. А твоим сучком только груши околачивать.

Распахивает халатик и показывает свою «кормилицу». Дразнит, значит. Тут Артема и повело: злость и похоть — гремучая смесь. Ударил Анжелу несколько раз по лицу, заставил встать на корточки и начал жестоко насиловать. Девушка попыталась кричать, и тогда он зажал ей рот рукой. Когда свернул шею — даже не заметил. Так, по крайней мере, утверждал на следствии.

Поняв, что любовница мертва, решил замести следы, имитировав ограбление. Взял в гардеробе баул, положил туда ноутбук, еще несколько вещей. И в это время в дверь позвонила Латынина. Артем не стал открывать, однако у пенсионерки имелись свои ключи. Поняв, что его сейчас застукают, Мельниченко спрятался в шкаф. И едва Латынина вошла в прихожую, тут же набросился на нее. Женщина пыталась сопротивляться, как могла и даже успела оцарапать нападавшему грудь. Но бывший десантник, разумеется, справился со старушкой.

Затем спустился на улицу, сел в машину и уехал. Но перед этим сильно пнул рыжую кошку, попавшуюся под ноги на тротуаре. Машинально пнул — не любил этих хвостатых с детства. И угодил на глаза пенсионерке-кошатнице. Теперь ему впаяют лет пятнадцать минимум — и поделом.

***

А вы, небось, подумали, что всю кашу жена Стафеева заварила? У меня тоже такая мыслишка мелькнула, когда узнал, что Ольга Викторовна лично Анжелу на работу принимала. Неужели не замечала, что муженек у нее под носом шашни с глупой блондинкой завел? Или замечала?.. Эх, умна, рыжая чертовка, подозрительно умна. И глаза эти зеленые, в которые лучше долго не смотреть…

Впрочем, к убийству Анжелы она все равно не причастна. Даже если и подсунула девицу мужу в постель, чтобы развод получить без выплаты по брачному контракту. Понятно, что всю последующую комбинацию с шантажом глупая Анжела уже сама затеяла, на пару с Мельниченко. И поплатилась.

Так или иначе, без кошачьего следа здесь не обошлось. Но вообще-то, мужики, я в зловредность кошек не верю — глупые предрассудки. Думаю, не в этом дело, а в инстинктах. И в жадности, конечно. Недаром в народе говорят: страшнее человека зверя нет… Ладно, давай еще по маленькой. Отпуск, все же. И лето заканчивается.

<2012>

По чужому билету

Пролог

«Строгов? — Я! — Стоять! Лицом к стене!»…

О-о-о… Почему?.. Что такое?!

Я проснулся от звериного ощущения неизвестной опасности. Мозг продолжал барахтаться в вязкой тине кошмара — испуганный, растерянный, беспомощный. Но импульс тревоги, посланный подсознанием, рвал висок болью. И побуждал к действию.

Не спать… Не спать. Не спать!

Я судорожно вздохнул и открыл глаза. В ушах звенело, как при резком подъеме с глубины. Где я? И почему так темно? Неловко двинул рукой и ударился локтем о стенку.

— Прошу вас, не трогайте ночник, — произнес низкий воркующий голос. — Лежите так. Ну и спать же вы. А уж пить…

Голос исходил от темной фигуры, сидевшей наискось от меня. Боковым зрением я отметил контур столешницы с торчащим над ним силуэтом бутылки. Черт! Я же в каюте. Но кто здесь? Засыпал вроде один…

— Кто вы? — губы разлепились еле-еле. Язык едва ворочался.

— Я Натали. Вам привет от Ефима.

Натали? От Ефима? Эти имена сейчас мне ничего не говорили. Холодной водички бы… Попытался оторвать голову от подушки, но тут же прервал мучительную попытку. Да, разучился ты пить водку, братан.

— Вы понимаете, о чем я?

— Понимаю, — просипел я после паузы, слабовольно выбирая путь наименьшего сопротивления.

— Прелестно… Вы почему иллюминатор не приоткрыли? Мы же договаривались.

Договаривались? Знать бы, с кем и о чем.

— Забыл.

— Однако. И часто с вами такое?.. Ладно, пора о деле. Вот деньги, аванс.

Рука на мгновение повисла над столиком и опустилась с мягким шлепком.

— Остальное — после выполнения первого этапа, как договаривались. Клиенты в семьдесят шестой каюте. Присмотритесь, но работать только по сигналу.

Фигура резко поднялась. Несмотря на темноту, я рассмотрел, что у нее непропорционально крупная голова. Кудрявая, что ли?

— Прошу вас, не увлекайтесь спиртным. Это часто приводит к проблемам.

Промурлыкала, отдалилась, приоткрыла дверь и выскользнула в образовавшуюся щель. Все, что я успел заметить благодаря коридорному полумраку: невысокий рост, синий джинсовый костюм и пышные светлые волосы. Ушла — и хрен с ней. В моей ситуации каждое лишнее слово таило смертельную опасность. О такой ли свободе я грезил в течение стольких лет?..

Воздух свободы

Я вышел из ворот колонии около трех часов дня. В кино часто показывают, как арестант, едва покинув территорию места заключения, тут же начинает вертеть головой по сторонам и «вдыхать полной грудью воздух свободы». Но если чего и вдыхать, то только не в Норильске. Воздух здесь почти все время пахнет различным дерьмом, типа сероводорода. И пейзаж в окрестностях я изучил досконально. Поэтому сразу поднялся по тропинке к жилым домам на улице Ветеранов и лишь там, на тротуаре, позволил себе остановиться и оглянуться.

Сво-о-бо-оден!! Чтоб я сдох, если снова окажусь здесь!

В «пятнашку», исправительную колонию строгого и общего режима, я угодил за непредумышленное убийство. Мог бы отделаться совсем легко, но не повезло. Одним из двух ублюдков, приставших на улице к девчонке, оказался сынок депутата Таймырского окружного совета. Пьяные уроды решили, что могут развлечься на халяву. А тут я, как назло, пилил мимо. Заметив подозрительную возню в подворотне, решил сыграть в Робин Гуда. Увещеваний уроды не восприняли, а «сынок» и вовсе попер на меня с выкидушкой. Ну я ему и врезал, как и положено КМС по боксу. Ушлепок отлетел в сторону, подскочил второй, его я тоже отоварил. Он при падении стукнулся о бордюр головой, а через несколько часов дал дуба в реанимации. Вот меня и закрыли.

Спасенная от насильников девица незаметно смылась, пока я защищал ее честь. Если бы дала показания и рассказала правду, я соскочил бы на условный. Но девицу так и не нашли. А, может, и не искали. Папаша-депутат давил на следствие, и оно приняло версию «пострадавших». В итоге «тщательного расследования» из дела исчезли и нож, и девица. Зато появился злостный хулиган Егор Строгов, затеявший, ни с того ни с сего, драку с мирными гражданами. И мне впаяли восемь лет. Вот и помогай после такого незнакомым бабам.

Мой защитник так и сказал — мол, не повезло тебе, парень. Надо знать за кого заступаться, а, особенно, кого бить. Тем более если нет ни денег, ни папаши с мохнатой лапой. Адвокаты жизнь знают, чего уж тут спорить.

Так я очутился за колючей проволокой на окраине Норильска. Хотя жил в Красноярске, а в Дудинку попал во время навигации, устроившись матросом на речной толкач. В мае демобилизовался, чуток погулял и устроился — надо же на что-то жить? Рассчитывал поработать в Заполярье три месяца, да судьба распорядилась по-иному…

В ИТУ на меня сразу же наехали. Одному из блатных не понравилось, что я учился заочно на юрфаке, а мой отец когда-то служил участковым. Хотя батя к тому времени уже умер от инфаркта, но на зоне всегда найдут к чему придраться. Просто так — чтобы не расслаблялся и жизнь медом не казалась. Туго бы мне пришлось, если бы не Витька Прохорчук. Уж не знаю, почему он тогда решил за меня вступиться. Но вступился. Сам он тянул срок за умышленное убийство. Так мы и корешились, пока Прохор нынешней весной не освободился и не вернулся в Дудинку, где жил до отсидки.

Достав из кармана мобильник, купленный у вертухая за триста тугриков, я, не удержавшись, послал в сторону зоны воздушный поцелуй. И набрал номер своего кореша.

— Привет, — отозвался Прохор. — Чего звонишь, никак случилось чего?

— Случилось. Откинулся я сегодня.

— Чего?.. Еж твою тудыт! Как же я забыл? Замотался тут… Ты чего раньше не позвонил, я бы тебя на «мерине» встретил.

— Не надо «мерина». Я и на обычном автобусе прокачусь вдоль по тундре.

— Ну смотри, Егор, тебе виднее. — Прохор помолчал. — Надо же, а я завтра отчаливаю по делам. Хотя… Короче, разберемся. Запоминай адрес, я тебя к вечеру жду.

И я попылил на автовокзал. Даже имея деньги на авиабилет до Красноярска, я все равно заскочил бы на денек-другой к Витьку. Ну а когда в кармане вошь на аркане — тем более.

В Дудинке был через три часа. Пообщался — для ориентации на местности — с аборигеном и решил, что дальше доберусь пешком. Прохор обитал в старом районе города на улице Советской. Когда я вынырнул на нее из проулка, то увидел, как навстречу неторопливо катит «Нива». Как раз рядом со мной дорожное полотно рассекала большущая колдобина. Огибая ее, машина свернула на обочину, проехав от меня буквально в метре. Я заметил на переднем сидении коротко стриженого бугая с мобильником около уха. Лицо показалось смутно знакомым, но я не стал ломать голову. Перевидав за годы заключения уйму мужиков с бульдожьими рожами и короткими стрижками, я мог бы составить из них картинную галерею. Возможно, похлеще, чем в Русском музее. Ходил я туда однажды на экскурсию, когда служил на Балтике.

Искомый номер я обнаружил на железных воротах с врезанной внутрь калиткой. За невысоким забором из оцинкованного профнастила прятался деревянный домик с верандой. Хата досталась Прохору от стариков, которые померли, пока он тянул на зоне свою дюжину. Не хоромы, конечно, но после колонии о таком приюте можно лишь мечтать.

Я невольно подумал о том, что ждет меня в Красноярске. Пока отбывал срок, мать пригрела в нашей двушке какого-то бездомного мужичка. А там ведь еще моя младшая сестра. М-да… Ладно, не парься. Главное, что на воле.

Не найдя кнопки звонка, несколько раз стукнул кулаком в ворота. Но никто не отозвался. Тогда я повернул ручку, и калитка распахнулась. Зайдя во двор, сделал по инерции несколько шагов и замер. Около крылечка валялась здоровенная собака, смахивающая на «кавказца». Подумав, что овчарка задремала на вечернем солнышке, я в растерянности оглянулся. Сколько там до ворот? Если такая псина набросится…

Но собака продолжала лежать без движения, даже лапой не шевельнула. И я почуял недоброе: это как же надо дрыхнуть, чтобы не услышать стук в ворота? Приглядевшись, заметил, что глаза у пса приоткрыты, но пасть будто застыла в оскале. Черт!

Все еще соблюдая предосторожность, приблизился вплотную и наклонился над трупом. На боку отчетливо выделялись два бурых пятна. В овчарку стреляли и не менее двух раз.

Несколько секунд я стоял на месте. Внутренний голос подсказывал, что надо немедленно убираться, если не хочу получить на свою зэковскую задницу кучу неприятностей. Чего уж врать, я даже малость растерялся. Другой мне представлялась вольная жизнь по ту сторону колючей проволоки. Не то чтобы в розовых тонах, но более предсказуемой и приятной, что ли. Без трупов и крови.

С другой стороны, это всего лишь мертвая псина. Да, примета не из приятных. Но не могу же я трусливо смыться, не увидев Витьку и не разобравшись в том, что здесь приключилось? Уж такой я человек. Одни, столкнувшись с непредвиденными обстоятельствами, предпочитают включить задний ход. А я наоборот пру вперед. Потому иногда на ринге и получал встречный прямой в челюсть.

Приняв решение, я поднялся на крыльцо и открыл входную дверь… Прохора нашел в гостиной. На экране большого плазменного телевизора громко разговаривали, перебивая друг друга, участники какого-то ток-шоу. Но Витька его видеть не мог. Потому что сидел спиной к телевизору, привязанный к стулу. Голова откинута назад, вместо лица кровавая каша. Перед тем как убить, Прохора то ли пытали, то ли просто жестоко и методично избивали, вымещая злость. А потом выстрелили в рот. Я бы не узнал кореша, если бы не знакомые татуировки на руках.

В потрясенном сознании почему-то всплыла дурацкая реклама шоколадного батончика из девяностых «Шок, это по-нашему». Да уж, это по… К горлу подкатил мутный комок, и я отвернулся.

Прошел на кухню. На столе закупоренная бутылка водки, два пустых стакана, тарелка с пластиками вареной колбасы и большой кусок сыра. И еще пара пустых тарелок. Хозяин готовился принять дорогого гостя. Но явился вовсе не тот, кого он ждал.

Я вдруг подумал о том, как некстати убили Прохора. Уж так устроен человек, что почти всегда заботится о себе. В комнате сидел на стуле замученный до смерти друган, а я переживал из-за своих шкурных интересов. Ведь я очень рассчитывал на то, что Витек поможет с деньгами на первое время. Теперь надеяться не на кого.

Хорошо, что есть около десяти тысяч рублей. Должно хватить на билет и сухой паек до Красноярска. В крайнем случае, пристроюсь на палубе. Интересно, когда ближайший теплоход? Если попал между рейсами, то придется несколько дней бичевать на речном вокзале.

Потом возникла мысль поискать в доме деньги. Но я ее забраковал. Судя по разгрому в гостиной, здесь уже до меня все обшарили. Собственно, из-за бабла Прохора и могли убить. Надо валить, пока не застукали — попробуй потом доказать, что не верблюд. Разве что…

В желудке сосало от голода. В последний раз я хавал на зоне утром. Жрать сильно захотелось еще в автобусе. Пялился на унылый пейзаж за окном и предвкушал: вот сейчас завалюсь к Витьку, поляну он, наверняка, накроет от и до. Картоха — само собой, рыбка малосольная, грибки, огурчики, а уж хлеба-то вволю… Торжественный ужин не состоялся, но не пропадать же добру? В конце концов, для кого Витька старался? Не для тараканов же?

Я быстро, почти не прожевывая, съел пару бутербродов с колбасой и сыром. Благодарный желудок тут же отреагировал приятным теплом. «Может, еще чего глянуть? — возникла заманчивая мысль. — Вите уже все равно. Думаю, он бы со мной всегда поделился».

Бегло осмотрел дом, не забывая уминать колбасу. На полу в спальне увидел шерстяной свитер. Сняв штормовку, натянул его на футболку. Прости, друг, свитерок тебе больше не понадобится. Зато мне в самый раз, ночи в Заполярье холоднющие.

В углу стояла спортивная сумка с раскрытым замком, внутри — майка, пара носков и моток бельевой веревки. Хм… Поставив сумку на кухонный стол, сгреб в нее почти все, что надыбал в холодильнике, кроме яиц и распечатанной бутылки молока. Литровая бутылка водки со стола и складной нож тоже последовали в сумку. В настенном шкафчике нашел чай… Что еще? Жадность фраера погубит. Надо уматывать, пока кто-нибудь не нагрянул.

В коридоре заметил на вешалке коричневую кожаную куртку. Взять? С одеждой у меня небогато. Можно сказать, почти ни хрена. Но клифт уж слишком приметный. Если менты задержат в нем, то срок гарантирован. Навешают тогда и убийство, и разбойное нападение. Нет, обойдусь.

Обшарил наружные карманы куртки — пусто, как у вертухая в голове. Хоть бы какая мелочь завалялась! Забрался во внутренний карман и нащупал твердую обложку. Неужели Витькина ксива? А чья же еще?

В паспорте лежал сложенный вдвое билет на теплоход. Отметил дату — двадцать четвертое августа. Значит, теплоход уходит завтра… Чего там Прохор говорил по телефону? «Я завтра на