Оглавление

Дисклеймер

Данная книга является художественным вымыслом автора, не пропагандирует и не призывает к употреблению алкоголя, табака, наркотиков, смене пола, нетрадиционным отношениям, межнациональной розни, религиозным конфликтам и другим действиям, запрещённым законодательством РФ.

Имена, персонажи, события и места их действия, а также упоминаемые в сюжете произведения искусства, а также тексты песен или стихов, являются вымыслом автора и не имеют ничего общего с реальными людьми, событиями и известными читателям произведениями искусства или любого другого творчества. Ну может кроме отдельных букв или некоторых словосочетаний. Но такое сходство — это явная случайность.

#
Глава 1

Трое нападавших, захваченных живыми и относительно целыми, попали в Сыскной приказ этим же вечером. В приказном лазарете их продержали всего несколько часов, после чего, сочтя готовыми к дальнейшей приватной беседе с дознавателями, их перевели в штатный каземат.

Василий появился там ближе к полуночи, вымотанный донельзя дебатами с попаданцами. Требования большинства из них по немедленным ответным мерам долго обсуждали, и так ни к чему не пришли. Принимать какие-то окончательные решения такого рода, находясь не в самом спокойном расположении духа, общими усилиями не стали. Месть должна быть холодной. Ну, или хотя бы слегка охлаждённой. А то наворотить можно такого, с их-то возможностями…

— Говори. — Вася даже голос не повышал. Да и давить на бармалея особо уже и сил не было. И этот спокойный и уставший голос подействовал на собеседника лучше всяких пыток. Просто вогнал в дикий ужас.

— Проше, пан, не ма потшебы, повьем ци вшистко!

— Да знаю я, что и так всё расскажешь. Только ведь слушать мне тебя прям противно. — Вася скривился, как от зубной боли. Только болел у него не зуб. — Может удавить тебя просто? — И вздохнул. И столько жалости у него было во взгляде. Так не хотелось даже руки марать об эту тварь. Ведь Нину это уже не вернёт.

Вася посмотрел на свои руки, как будто и правда примеряясь, стоит ли… И услышал, как из-под табуретки, на которой сидел убийца, зажурчала струя, капая на земляной пол и смешиваясь с прелыми опилками. Резко запахло мочой.

— Сука. — У Васи даже на злость уже сил не оставалось. — Понаберут по объявлению, а потом они тут мне весь пол изгадят. Видать разговор не долгим будет. — И потом уже посмотрел ляху прямо в глаза. — Кто послал? — Вопрос прозвучал, как выстрел.

И находящийся в пол шаге от инфаркта поляк как зомби еле шевеля губами выдал:

— Бискуп Владислав Витольд.

— Иезуит?

— Так.

— А Митрофан.

— Працуе для бискупа.

Сука, нового хозяина себе нашёл. То-то смелый такой! В Москву опять сунуться не побоялся. Тварь!

— Где епископ сейчас?

— Был в Варшаве.

Ну вот и первая цель у Лёни с Костей нарисовалась. Брежнев как раз по Речи Посполитой последний доклад недавно в штабе делал. Как всё совпало-то! Как там Владимир говорил: «Грёбаная матрица!».

…

— То, что стрелять они внезапно начали вслед за Митрофаном, удивило тогда самого Сбышека. Парней ведь готовили к быстрому захвату Натальи. — Василий рассказывал о ночном допросе ребятам, а сам уже почти носом клевал. Не спал двое суток.

— И нахера тогда? — Угрюмый Константин налил Васе холодного квасу, чтобы взбодрить. Без его информации что-либо предпринимать им пока не имело смысла.

— Я так понял, Митрофана в толпе узнал один из наших. Он тревогу и поднял. А эта тварина видать на взводе весь был так, что сразу палить начал. Ну и ляхи за ним включились. Парни они хоть и бывалые, но всё больше рубаки да дуэлянты. Ну и каждый сам за себя. Отстрелялись «в ту степь» и ходу. Вот Нине и не повезло получается просто.

— В Варшаву я поеду. — Костик не спрашивал.

— Остынь! — Владимир положил ему руку на плечо. — Тут одним нахрапом дело не решить. Если там иезуиты в теме, то придётся весь их Варшавский гадюшник выжигать. Но надо перед этим с Владиславом этим вдумчиво поговорить.

— Думаешь, епископ с кем-то информацией про нас поделиться мог? — Костя изобразил на лице презрительную улыбку. Да уж, вряд ли главный дознаватель Европейского отдела Ордена иезуитов будет просто так отказываться от такой сладкой темы. Ведь после смерти Ромеля их там таких знающих осталось скорее всего не так уж и много. То-то Митрофан к нему поскакал сразу.

— Даже если и не поделится, утечки могут быть по разным причинам. А нам рисковать нельзя. Ворфоломея с монахами подключать надо. Они по Варшаве работали уже. Опыт есть. Да и в теме они про иезуитов.

— А мы сами так и будем тут сидеть? — Костик аж со скамьи вскочил.

— А мы, Костя, будем по плану работать. И так собирались в этом году их в Европе пощипать. А тут, как говориться, сам Бог велел. Нина нам всем, как сестра была! А Даниле как жена! Так что мстить мы будем вдумчиво и с размахом. Чтобы и выжечь там всё, и дров не наломать в истории. Думаю, пора уже и Лёне Брежневу зелёный свет давать. А то парни у него уже копытом землю бьют. Да и первый выпуск Московской школы обкатать в деле. — Владимир встал из-за стола и упёрся в него руками. — Ну, ребята, с Богом! — И все дружно перекрестились.

А Вася уже спал, положив голову на руки на столе. Парни теперь и сами управятся.

Планы у попаданцев проработаны были разные, почти на все случаи жизни. Только смерть Нины в эти планы никогда не входила. Впрочем, как и смерть любого из них. Но жизнь давно заставила их понять, что не всё всегда идёт по намеченным ими планам.

…

Отец-Провинциал Мацей Красинский возглавлял Польскую провинцию иезуитов уже почти два года. И за всё это время он практически не лез в дела Владислава, занимаясь больше выстраиванием отношений между королём Речи Посполитой Яном III Собесским и католическим престолом.

Формальное присоединение России к Священной лиге после подписания Вечного мира в 1686 году не принесло значительного улучшения в войне с Османской империей. А в последние годы после того, как Киев и Левобережная Украина отошли к России, вопросов с поддержкой униатов в Киевской митрополии стало ещё больше. Теперь этого нельзя было делать в открытую, но борьбу с православием и протестантизмом на восточных землях Речи Посполитой Орден никогда не прекращал.

Так уж сложилось, что Польская провинция, как наиболее влиятельная в Европе, вела также активную работу с агентами внутри Московского патриархата. После провала Московской миссии Ордена им досталась часть картотеки, которую успели скопировать с согласия Магистра Ромеля ещё в начале 1689 года. И вот теперь, после смерти Магистра, Отец-Провинциал активно стал пытаться дёргать за ниточки, с удивлением обнаружив, что больше половины картотеки уже давно устарела. За два последних года, как Петр сел на престол, отодвинув сестру, агентов Ордена в Москве заметно поубавилось.

Когда епископ Владислав Витольд получил вызов от Отца-Провинциала на аудиенцию, он сперва подумал, что речь скорее всего пойдёт именно о проблемах с Московской агентурой.

— Отец-Провинциал? — Владислав в поклоне приложился губами к перстню на протянутой ему иезуитом руке.

— Брат Владислав, присядь, разговор у нас будет долгим. — В свои 57 лет Мацей Красинский выглядел на все 70.

Должность и заботы Ордена давно превратили бравого ляха в подобие собственной тени. Говорил он медленно, и как будто прилагая к этому чрезмерные усилия. Оттого каждое его слово впивалось в мозг собеседника раскалённым железом. И иезуит это прекрасно знал и пользовался таким своим образом весьма умело.

— Вина? — Он махнул рукой в направлении небольшого столика, предлагая гостю самому за собой поухаживать. Ну и посмотреть на реакцию. Всё-таки предложение хозяина выпить, подразумевало некоторую неформальность будущего разговора.

— Благодарю, отец Мацей! — Владислав уловил подтекст и тоже перешёл на более неформальное общение, раз уж хозяин этого шикарного кабинета так хочет. Между собой братья Ордена часто предпочитали обходиться «без чинов». Чего, кстати, никогда не позволяли себе на людях.

Налив два бокала тёмно-коричневого, почти как херес, напитка, епископ с поклоном преподнёс один из них хозяину кабинета.

Повинуясь очередному взмаху руки главы Польской провинции, Владислав наконец-то опустил зад на твёрдую поверхность стула, напротив сидящего шефа. Кабинет и правда был шикарно отделан и обставлен дорогой мебелью. Одни венецианские зеркала чего стоили. Но вот стулья у иезуитов мягкостью и нежным отношением к их монашеским попам никогда не отличались. Напоминая постоянно о том, что они всё-таки монахи, и должны хоть в чём-то соблюдать аскезу. Даже, если, сидя на таких твёрдых стульях и испытывая от этого жуткие неудобства, они по нескольку часов поглощали за одну трапезу блюда, стоимостью, как полдеревни каких-нибудь мазуров. Скромность хоть в чём-то должна быть.

Где-то на третьей минуте дегустации действительно божественного очень выдержанного Токайского отец Мацей наконец-то нарушил тишину вопросом.

— Брат Владислав, ты случайно не знаешь, зачем тебя может вызывать в Ватикан лично генерал Ордена Тирсо Гонсалес?

Епископ огромным усилием воли заставил себя проглотить последний глоток вина. Хотя после слов Красинского по его телу прошла волна спазма, которая чуть не лишила его этого глотка. А ведь мог бы и не удержать. Хоть до собеседника было от силы футов десять, чудом не забрызгал рясу-то. Но сдержался. Выдержке иезуитов учили хорошо.

— Отец Мацей! Я не получал никакого вызова. Иначе бы сразу доложил.

— Да-да, конечно! — Мацей отсалютовал ему бокалом, как бы подтверждая, что он в епископе ничуть не сомневался. — Но запрос пришёл сегодня утром ко мне вместе с почтой от Папы. И я теряюсь в догадках. В письме почему-то не указана причина твоего вызова. Просто приказ, доставить в Ватикан. Вот я и в сомнениях. Либо просто попросить тебя поехать, естественно, дав сопровождение на случай чего-то непредвиденного. Либо заковать тебя и отправить в ящике. Тоже с сопровождением, конечно.

В сочетании со скрипучим старческим голосом спокойная речь иезуита звучала, как приговор.

Но на Владислава большее впечатление произвёл именно смысл слов. После их последней встрече с Митрофаном и отправки в Московию отряда преданных лично ему людей, епископ ждал чего-то похожего. Просто так смерть Ромеля пройти не могла. А, учитывая, что в Московском конклаве именно Владислав представлял Польскую провинцию, такие вопросы однозначно скоро должны были появиться. И он давно был к ним готов. Раскрывать все свои карты он, естественно, не собирался, поэтому зашёл с малого.

— Возможно, до его высокопреосвященства Гонсалеса дошла информация о смерти Магистра Фредерика Ромеля. Мы ведь отсылали известие в Рим об этом скорбном событии как раз до того, как отец-генерал вернулся из Нового света.

— Да? — собеседник покатал очередной глоток вина сперва по нёбу, наслаждаясь букетом перед тем, как проглотить. — Возможно ты прав! Ведь там, по-моему, остались какие-то вопросы по архиву Московской миссии? Ты, кстати, успел узнать что-нибудь новое по этой теме?

— Боюсь, архивы миссии были окончательно утеряны вместе со смертью Магистра. Но наши люди по-прежнему прилагают все усилия к их поискам.

— Усилия, — иезуит посмаковал это слово языком, как будто очередной глоток драгоценного вина. — Ты же наверняка в курсе, что в Москве недавно было совершено убийство главной царской поварихи. Говорят, она ехала в одной коляске с некоей Натальей Еремеевой. И, представляешь, троих нападавших удалось поймать живыми. Какие всё-таки молодцы эти русские!

Епископ держал бокал в руке, а потому угроза подавиться после этой информации его уже не волновала. Рука затряслась, и немного оставшейся в бокале жидкости пролилось ему на пальцы.

— А почему это так нас должно интересовать? В Москве постоянно кто-то кого-то убивает. Варвары!

— Не разочаровывай меня! — Проскрипел собеседник, и Владислав понял, что влип по полной. — Трое выживших нападавших — это твои люди. Их опознали. И я тебе больше скажу. — Отец Мацей сделал почти театральную паузу, отхлебнув опять из своего бокала. — Русские уже едут за тобой.

…

Потеря галеры и бегство рабов ударило по Давид-паше гораздо более болезненно, чем потеря сына. От потери сына страдало только его личное чувство, а от потери имущества султана Сулеймана II могла скатиться его голова.

Он медлил. Найти правильную формулировку, выбрать козла отпущения и красиво отмазаться — это требовало времени.

Но когда до него дошли слухи, что под Очаковом запорожцы разгромили возвращавшиеся из Венгрии войска Девлет-Гирея и Батыр-Гирея, Давид-паша наконец-то созрел. И с началом навигации сел писать письмо турецкому султану.

Ещё недавно хозяин Азова мечтал о том, как после получения его подарка султан сразу же призовёт его в Истанбул ко двору и осыплет давно ожидаемыми почестями. А сегодня он уже трясущимися руками пишет письмо о подлых подчинённых Крымского хана Селим-Гирея, которые упустили грязных гяуров, лишивших богоподобного султана его морского судна. Ведь если бы не эти мерзкие татары, янычары давно бы разобрались и отомстили за эту потерю.

Упоминать потерю единственного сына он, естественно, не стал. Давить на жалость султану было не просто бессмысленно, а крайне опасно. Ждать помощи в решении личных вопросов от главы Османской империи было глупо. Поэтому основной упор был на необходимость выделения дополнительных ресурсов на усиление гарнизона и повышения обороноспособности крепости. С планами покинуть эту дыру и перебраться поближе к трону Давид-паша уже успел проститься. Но, не окончательно.

И дело было даже не в деньгах. Невольницы пропали. Найти быстро адекватную замену, равную по красоте и стоимости, у него всё равно быстро не получится. Значит надо просить денег. Из них часть можно будет потратить как раз на поиск новых подарков. А делать виновниками всех его бед этих грязных кочевников ему было не впервой. Тем более Селим-Гирей уже давно всем поперёк горла был со своими вечными проблемами. Проще будет договориться с Саадетом. У него хоть слова с делом никогда не расходятся. И скидку хорошую на рабов он делает.

И Давид-паша второе письмо написал в Крым. Вариант с юными невольницами он всё-таки считал оптимальным. Тем более, после получения им вчера письма от брата из столицы.

Проведший до восшествия на престол в тюрьме почти 39 лет, султан Сулейман II особо не занимался государственными делами, но женщин любил. Особенно молоденьких славянок. А тут вдруг эти слухи о болезни султана. Козырь с невольницами теперь надо было пытаться разыграть ещё быстрее.

А сын? Ну, жалко, конечно. Придётся, видимо, ещё одного родить, пока не поздно.

И дописав наконец оба послания Давид пошёл в покои к любимой наложнице. Стресс последних месяцев не сильно способствовал его либидо. Но теперь, приняв для себя окончательные решения своих вопросов, он шёл на ложе улыбаясь.

Может весеннее солнышко, а может выпитая утром пиала перебродившего кумыса, но настроение у паши было приподнятое. Впрочем, он ощущал приподнятым не только одно настроение, и оттого улыбался ещё шире.

…

Иван Семёнов возвращался в Москву с небольшим отрядом казаков. Как только лёд сошёл, так и пошли по воде. В этот раз никакого конного отряда сопровождения атаман с собой не брал. Не в поход собирался.

Оксана сидела на корме и смотрела на краешек солнца, только что появившийся из-за излучины реки. Восход был сказочно прекрасен. С последней стоянки они отошли всего с полчаса назад, а лучики солнца уже начали греть лица гребцам. Весна в этом году была поздняя, но солнышко уже припекало с самого утра.

Москва. Она много раз представляла себе, как муж возьмёт её с собой в столицу. Как они вместе пойдут по Красной площади. Как она будет долго ходить по лавкам и выбирать заморские ткани и украшения для себя и детишек. И для мужа.

Она посмотрела на стоящего у мачты Ивана и улыбнулась своим мыслям. Взять вдову с двумя детьми мог не всякий. И дело тут вовсе не в любви.

Оксана действительно была красива и статна. Две беременности ничуть не уменьшили её привлекательности, и многие казаки в их станице заглядывались на молодую вдову. Первого мужа Оксаны, Прокопия, убили татары. С тех пор всё хозяйство она вела одна. И дом, и детей поднимала. Старые мать с отцом уже давно померли, а хозяйство оставили ей совсем небольшое. С измальства приученная к крестьянской работе, руки она после смерти мужа не опустила. Но было тяжко. Оттого и характер у неё был такой. Не жёсткий, но упрямый. Своенравна она была. И все казаки, кто мимо ходил да облизывался на молодку, так мимо и проходили.

А он не прошёл.

Было в Иване что-то странное, притягательное и пугающее одновременно. Уже немолодой атаман, едва взглянув первый раз на Оксану на улице, словно молнией обжёг. Она уже и забывать начала, каково это, быть за мужем. А тут вот вдруг будто солнце в груди запылало. И ведь он так взгляд от неё и не отрывал тогда. Странно всё так было, как во сне.

А теперь уже третий год, как она снова венчаная. И не пожалела об этом ни разу.

…

У Семёнова сперва было дикое желание рассказать Оксане про себя. Про то, откуда он. Кем был. Про будущее. Сердце на части рвалось, когда выдумывал про себя небылицы. Но глядя ей в глаза понимал, нельзя ей знать такое. Многие беды могут от знания такого приключиться.

Но, побывав в Москве, и увидев, как Владимир Волков с Пелагеей общаются, как боярыня смотрит на мужа, прекрасно зная, что он не от мира сего, Иван опять вернулся к прежним мыслям. Если Пелагея спокойно эту информацию восприняла, то почему его Оксана должна будет отреагировать как-то иначе? Она ведь его и правда любит! Венчались! Живут душа в душу! Так почему им тайны иметь друг от друга нужно?

Он тоже обернулся на жену. Глядя на её ангельское улыбающееся ему лицо при свете восходящего светила, Иван вдруг принял для себя решение. Они ведь уже давно одно целое! Вот в Москве с Пелагеей её познакомлю и всё расскажу. Ребята точно слова против не скажут!

…

— ДА НЕ ЗНАЛ Я! ВОТ ТЕ КРЕСТ! — Иван уже охрип, пытаясь перекричать Илью. — Не было там ничего про это! Понятия не имею, почему!

Илья тоже уже притомился. Он и так в себе эмоции поначалу сдерживал, пока они одни не остались. Не хватало ещё при жене Ивана начать на него орать.

— И я, кажется, догадываюсь почему. — Михаил сидел рядом за столом и постукивал пальцами по столешнице.

— Опять это твоё «предназначение»? — Костик зло поглядел на Мишу. — Чему быть, того не миновать? Мих, ты сам-то в это веришь?

— Мы сами архив в тайник закладываем постепенно. И до сих пор ведь не вложили туда бумаги, где про Нину упомянули. А ведь уже две недели почти прошло. Почему?

— Ну, может руки пока не дошли? — Василий посмотрел на Илюху. А тот понуро глядел в пол. Штатный архивариус попаданцев, знатно прооравшись на атамана, сидел теперь и молчал. — Илюх!

— Не могу! Как подумаю о том, чтобы это написать, так что-то прям останавливает. А вдруг поменяем как-то историю этим. Нас же и не стать может сразу после такого.

Он хотел ещё добавить, что рисковать так жизнью своего будущего ребёнка у него рука не поднимается. Но все и так поняли это по выражению его лица. Особо объяснять никому уже и не надо было.

— Ясно! — Костик вздохнул и похлопал Мишу по плечу. — Ну, как-то так, получается.

— Кабы не… смерть Нины… я бы и про ранение Натальи написал. А теперь вот и про это не могу. — Илья понимал, что орал на Ивана он больше в бессильной злобе на самого себя. Сам же закладку про это в тайник не делал. И не сделает уже похоже.

— С Данилой надо делать что-то! — Вася тоже глубоко вздохнул. — После похорон ведь как в Тулу уехал, так и не вылезает из мастерской своей. Я уже узнавал. Даже не ест почти ничего.

— Я уже пытался говорить. Да вы все и так знаете. — Владимир, до этого молчавший в голове большого дубового стола, на этот раз даже привстал. — После похорон Данила больше ни с кем тогда говорить не хотел. Парень ведь совсем так с катушек съедет. Надо Славика к нему послать. Может у него получится. Время лечит. — И он посмотрел на Василия.

После смерти невесты главного царёва дознавателя прошло уже почти два года. Но для Василия всё было, как будто вчера. Так что, с Владимиром он бы тут поспорил. Но не стал. Не время спорить сейчас. А Даниле — работа в помощь! Чем бы парень там у себя в мастерской не занимался, всё ему на пользу только. Не забудет. Но энергия выход найдёт. Лишь бы не убил там кого…

…

Ульянка глядела на своё свадебное платье и плакала. Про их с Сергеем свадьбу на Красную горку уже никто и не вспоминал. Да и ей самой как-то не до того было совсем. А вот сейчас вытащила платье из шкафа и разрыдалась.

Серёженька ей тогда ведь ничего даже не сказал. Просто посмотрел так. И она всё поняла. Не время сейчас для них. Для их счастья.

Нину она знала очень недолго. Но общие приятные хлопоты по поводу предстоящих свадеб их сильно сблизили. И теперь, стоя на кладбище в кругу большого количества народу, пришедшего отдать последние почести известной на всю страну главной царёвой поварихе, Ульяна вытирала слёзы и сильнее прижималась к плечу любимого.

А потом уже после отпевания и похорон Нины, Сергей обнял Ульяну и прошептал ей на ушко, что у них всё будет хорошо, что он её никому в обиду не даст, что будет хранить их любовь всю жизнь. И эти слова лучше любой свадебной клятвы запали ей в сердце.

…

— Что случилось? — Аиша услышала рыдания подруги и тут-же оказалась на пороге её спальни. Потом увидела лежащее на кровати платье, и вопросы отпали сами собой.

Это платье они выбирали в Ульянкой вместе у какого-то иностранного портного в Немецкой слободе. Тогда ещё не зная, что Нина с Натальей попали в засаду, возвращаясь как раз с примерки Нининого свадебного наряда.

Говорить уже ничего было не надо. Все слова они с подругой уже давно сказали и друг другу и всем их новым друзьям. Поэтому Аиша просто подошла и обняла рыдающую девушку.

— Всё будет хорошо! — эти слова по-русски чернокожая дочь главного шамана выучила уже давно.

А сама мыслями была уже там, в Марселе, где имел стоянку корабль, который она с удовольствием сожжёт вместе со всем его экипажем. Ибрагим ей обещал.

— Всё будет хорошо!

…

Глава 2

Брат Леонид умер тихо во сне. Господь призвал к себе верного своего слугу перед самым рассветом. Послушник, обнаруживший поутру труп в келье монастыря, особо этому не удивился. Старику было уже почти семьдесят лет. И болел он долго. Странно только, что рядом с телом на полу валялась небольшая подушка, на которой иезуит обычно любил лежать головой. Но мало ли, как она так упала…

Владислав был в бешенстве. Его лучшие люди, которых он прикармливал столько лет, сдали его в одночасье каким-то московитам. Митрофан, сволочь, не мог уследить за ними?! «Возьму! Головой отвечаю!» Пся крев! Надо было и его удавить сразу! Меньше бы теперь хлопот было. А с попаданцами этими Владислав и сам бы со временем разобрался.

Он выехал из Варшавы в Рим уже на следующий день, после получения подтверждения, что брат Леонид покинул этот мир. Всё ж одной проблемой будет меньше. Теперь о проекте Попаданцы знало всего двое. И второй такой ошибки Владислав уже не допустит.

В его большом доме в Варшаве он оставил небольшое послание для русских. То, что эти псы придут за ним, он не сомневался. Пожил в Москве в своё время. Мстить они умели. Расправа над Московской миссией Ордена тому подтверждение. Да и в случайную смерть Магистра Ромеля он не верил. Не могло такого быть! А все эти сказки про «Божью волю» они в Ордене только варварам рассказывают.

В коляске сильно трясло, а ехать до Кёнигсберга было ещё далеко. Он мог бы и в Гданьске найти корабль до Рима, но в Кёнигсберге у Ордена было своих несколько судов. А тратить деньги на фрахт чужого судна было бы расточительством. При всём богатстве Ордена, деньги они считать умели. И всегда в свою пользу!

…

— По Митрофану …?

— Ищут. — Васька пожал плечами. Мол, вы и так понимаете. Тот ещё тёртый калач.

— Если просто логику включить, то он сейчас должен драпать прям шустро. Думаю, в Рим поедет. К генералу ихнему. Один в поле не воин. Будет помощь просить. Раз с Владиславом так подставился, к нему теперь не вернётся. — Костик что-то задумчиво чертил на листе серой бумаги.

— А если не в Рим? Может в Америку?

— Не, далековато. А Ворфоломей что там ещё пишет?

— Владислав выехал из Варшавы. — Васька повернулся опять к Ивану. — Ты уверен, что он морем пойдёт?

— А то! Сейчас в Европе эта заварушка в Людовиком всем знатно нервы треплет. Посуху не вариант точно. А после смерти папы Александра VIII там такая движуха началась среди католиков. Все ж куски пожирнее себе отжать хотят. А некоторых священников так и вовсе в тюрьмы посажали, до поры, пока нового папу не выберут. Чтобы не маячили и народ не нервировали.

— Ты то откуда знаешь?

— От верблюда! Вась, ты чего глупые вопросы-то задаёшь такие?

— Атаман, извини, каждый раз, как на наряд твой смотрю, так в башке всё двоиться. Никак не привыкну.

— Когнитивный диссонанс? — Иван с пониманием и улыбкой похлопал Васю по плечу. — Ну, мода у нас, казаков, такая ныне. Извини! От турок много чего в этом наряде-то. Давай халат сниму, чтобы не смущать. — И он действительно скинул богато отделанный золотом халат, оставшись в одной нательной рубахе с вышивкой. Жена рубаху сама расшивала. Как оберег она для него.

— Значит, и Митрофан морем пойдёт. Если, конечно, не затаился где-то тут у нас под боком. Мы же не знаем, сколько у него таких отрядов было. — Костик вернулся к их прежней теме.

— Ляхи говорят, все там были, кто с ним из Варшавы тогда приехал. А больше, вроде, ни с кем он по дороге и тут не общался. Думаю, один он. — Василий потянулся за Костиным рисунком. Там была накорябана виселица. И под болтающимся на ней человечком надпись «Митрофан». Детский сад какой-то прям! Вася с укором посмотрел на Костю. Нахрена бумагу было переводить.

— Ну, а чё, мне так думается лучше. — Пожал тот плечами.

— Ладно, работаем по обоим отдельно. Ворфоломей скорее всего уже в портах своих людей поставил. Думаю, успеют перехватить епископа. Всё ж не иголка в стоге сена, а цельный глава Европейских дознавателей Ордена. Фигура, блин! — Владимир чуть не сплюнул на пол, но вовремя остановился. Пелагея потом обидится. В своём доме на пол не плюют. — Короче, надо агентуру в Кёнигсберге и Гданьске поднимать и брать этого брата Владислава там.

— А если через Ригу?

— Вряд ли он к шведам сунется. Да и до Кёнигсберга ему ближе ехать. Но ты, Костя, прав, езжай-ка ты в Ригу сам. Если монахи его раньше возьмут, ты как раз и в дороге им подсобишь. Голуби у них от Юстаса есть.

Юстас в риге держал пекарню по франшизе от Меншиковых. Так-то его звали Лукас Свенсон. Но попаданцы почти хором обозвали Рижского главу резидентуры Мафии Юстасом. Видимо какие-то общие воспоминания оттуда… Так позывной и прилип.

— Я тогда парней возьму из выпуска этого года. Там двое братьев Лаптевых шустрые больно. И по-шведски болтают, как на родном.

Владимир кивнул.

— Ну, с Богом! Иван, ты останься пожалуйста, на пару слов!

Все поднялись из-за стола и начали выходить из гостиной.

В двери показалась Пелагея. Обычно на собраниях штаба она тоже присутствовала, но сегодня у них в гостях была Оксана Семёнова. И хозяйка дома уделяла внимание гостье, пока мужчины говорили о делах.

Владимир посмотрел на жену и пригласительно махнул рукой.

В гостиную вслед за Пелагеей зашла Оксана и подошла к мужу.

— Присядем? — Владимир первым отодвинул стул для жены и сделал опять-таки приглашающий жест для Семёновых.

— Я слуг отправила уже. — Пелагея посмотрела на Владимира. Мол, я же всё правильно сделала? Как договаривались?

На что получила одобрительный кивок от мужа и перевела взгляд на Ивана. Ну, начинай уже!

Посвящать жену атамана в их тайну попаданцы проголосовали почти единогласно. Без Данилы голосовали. Тот ещё так и не вышел из кризиса и в Москве не появлялся.

Наталья уже шла на поправку, но постельный режим соблюдала. Миша от неё не отходил. Но когда угроза ребёнку была признана им несущественной, Илья смог наконец-то нормально пообщаться с любимой. Ну и про Оксану с ней обсудили. Не то, чтобы после смерти Нины женский состав команды явно требовал пополнения. Просто Иван был достаточно значимой фигурой в их компании и оставлять его в таком подвешенном состоянии в семье было неправильно. Мужик явно сильно мучился от этого. А раз они уже больше трёх лет вместе, то можно и рискнуть.

За последние три дня с момента их знакомства Пелагея и Владимир успели уже неплохо её изучить. Владимир правда целыми днями пропадал в подготовке к большим потешным манёврам с царём, но это было не далеко от Преображенского, и он каждый вечер приезжал в Москву ужинать и ночевать. Ну и общались.

— Оксан! — Бравый атаман как будто робел перед женой. Хотя его главенство в семье та признавала полностью, но всё-таки какие-то свободы в принятии решений за ней оставались. И видимо весьма обширные. Потому, что пауза после этого вступления последовала весьма длительная.

— Что-то случилось? Ваня, ты меня прям пугаешь! — Оксана робко улыбнулась, пытаясь подбодрить супруга на продолжение речи.

— Всё хорошо! Просто… мы решили… ну, то есть, я давно хотел тебе рассказать…

— Наши мужья не из этого мира. — Пелагея, глядя на рассусоливания атамана, не выдержала первая. — Они из будущего. Прибыли к нам сюда… чтобы помогать нам… — она обернулась на Володю, ища в нём подсказку, как лучше сформулировать до конца непонятные им самим причины их попаданчества.

— Мы сами пока не совсем понимаем, кто и зачем нас сюда отправил. Но мы все приняли решение самую малость задействовать наши знания и возможности, чтобы помочь истории идти своим путём. Но есть те, что может ей в этом помешать. К сожалению, знания будущего могли попасть в другие руки…

— Погодите! — Оксана подняла ладони вверх и посмотрела на мужа, пристально всматриваясь в его глаза.

И, судя по этому взгляду, на шутку всё сказанное тут вовсе не походило. За столом опять повисла пауза. Все понимали, что сходу такая информация в голове не усвоится и женщине нужно какое-то время на устаканивание мыслей. А уже потом будут вопросы. Много вопросов. Пелагея до сих пор помнила то своё состояние, когда она вся в слезах пыталась спросить сразу обо всём.

— Из какого будущего?

— Ну, лет на триста с небольшим вперёд.

Опять пауза и попытка найти шутку в глазах собеседников. Не нашла.

В мире, полном религиозных суеверий, легенд и мифов, сказаний и былин, поверить в чудеса народу было легче, чем в понятие квантового скачка, чёрные дыры, эффект струн и машины времени. Поэтому ударяться в принципы переноса тел оттуда сюда никто не стал. Да и не знали они этого никто. Так что ограничились в объяснениях только самим фактом. Такое вот чудо. Ну и всё. А теперь, что делать дальше?

— И давно?

— По-разному. Кто-то уже много лет. А кто-то недавно.

— Вот, значит, почему… — Она хотела добавить, «почему взгляд у вас у всех так похож друг на друга». — И много вас таких? — Хотя об ответе она уже подозревала. Из этой гостиной только что выходили мужчины с таким же взглядом, как у её мужа и Владимира. Они, выходит, все…

— Не много. Но процесс постоянно идёт. Мы находим новых. Иногда. Наталья, которая жена Ильи Еремеева, у нас провидица. — Владимир улыбнулся, вспомнив, как сам первый раз про неё узнал от Ильи. — Она может чувствовать прорывы. Это когда кто-то сюда оттуда попадает. Хотя последнее время этого уже давно не было.

А ведь и правда странно, уже ведь больше пяти месяцев Наталья не фиксирует ничего. Может это как-то с её беременностью связано? Владимир сделал себе в памяти закладку обязательно это с Мишей и Славиком обсудить.

— А Наталья?

— Да, она тоже оттуда. Не только мужчины такие есть. Нина вот была… — все глубоко вздохнули. До сих пор сердца отдавались болью каждый раз, как вспоминали Нину. — Ещё Ульяна и Любовь есть. И Галина, но она сама по себе. Строит своё женское счастье вдали от суеты столицы.

— Прям, как мы с Ваней!?

— Иван, к сожалению, или может к счастью, самый ценный из нашей команды человек. — Владимир посмотрел на смущённого атамана. — Он знает не только будущее, но и наше будущее тут.

— Как это?

— Он потом тебе это сам объяснит. Но вот боюсь мечтать о тихом семейном счастье нам всем не приходится. Работы много. И выживать всё-таки лучше вместе, имея рядом с собой верных друзей. — Хотя Нине это не помогло. И Владимир опять тяжко вздохнул.

— А вы все друзья? Прям все? Просто, потому что все пришли оттуда? Там в будущем все друзья?

— Там в будущем не все друзья. Есть даже совсем не друзья. Враги есть. И сюда попадают не все такие, как мы. Есть и другие. Поэтому наша работа тут так важна.

— Но, если вы не знаете, кто и зачем вас сюда переносит, откуда вы знаете, что важно, а что нет?

— Мы раньше долго спорили на эту тему. И решили просто следовать той истории, которую помним. В результате которой мы здесь оказались. И просто жить, по совести.

— Ваня? Ты-то чего всё молчишь?

— Я давно сказать тебе хотел. Да вот как-то…

— Пошли домой уже. Я пока как-то в себя придти ещё не могу. Потом поговорим. — И повернулась к Поповым. — Вы уж меня простите!

— Да что ты, мы всё понимаем. — Пелагея вскочила со стула.

Владимир смотрел на жену с нежностью. Вот ведь боярыня всё ж, а так ведь и не скажешь. С простолюдинами запросто общается, не чурается и нос не воротит. Оксана вон то сразу просекла. Может потому и на слова её так спокойно отреагировала. А может уже давно что-то ждала такого… Вон, как на Ивана смотрит с укоризной. Мол, чего раньше-то молчал!?

А Иван задумался о другом. Оксана с её чутким и острым умом сразу ставила нужные вопросы, про которые сами попаданцы часто спорили. Не все, кто попадает сюда, им друзьями становится. Но те, кто с ними — те и правда уже семьёй стали. Вот теперь и Оксана с ними наконец-то! Хотя дома разговор будет не лёгким, по глазам видно.

И атаман тяжко вздохнул. Женщины!

…

Данила не спал уже несколько дней, когда на пороге его мастерской в Туле появились двое.

— Привет! Поговорим? — Ибрагим по-хозяйски зашёл внутрь и уселся на первый попавшийся стул. — Славик, заходи, не стесняйся. Тут все свои.

— Да я не стесняюсь, — Славик со страхом глядел на немытое, худое, нечёсаное чудовище с красными воспалёнными глазами. — Может врача позвать? Мишу-то чего не взяли с собой?

— Да не бойся! Не укусит! Данила, не укусишь ведь ты нас?

— Зачем приехали? — вместо приветствия прохрипел обросший и заметно похудевший мастер.

— Спасать тебя будем! — Ибрагим выудил откуда-то штоф зелёного стекла с какой-то тёмной жидкостью. — Вот лекарство привезли. Нина сама настаивала. От всех болезней лечит. Особенно душевных.

При упоминании имени погибшей невесты Данилу как будто кнутом огрели. Взгляд начал метаться по сторонам, но руки, сжимавшие до этого напильник, он так и не разжал. Стиснул его ещё сильнее.

— Чего мастеришь? — Ибрагим будто и не замечал состояния собеседника и продолжал в том же духе. — Чё за вундервафля? — Он встал со стула и обошёл вокруг так и стоящего с напильником в руках пациента. — О, это ж картечница? Как у Гатлинга? Ты собрался иезуитов на фарш всех перевести? — Видя, что реакции никакой не последовало, Ибрагим продолжил целительную лекцию по теме. — Так это ж сперва надо их всех в одну большую толпу собрать. А потом ещё к стенке поставить рядами. Они, если вдруг ты не знал, в конные атаки лавиной не ходят, чтобы по ним очередями из такой вот пукалки палить. Иезуиты — товар штучный. Их надо будет по одному отстреливать. Раз уж такие мысли кровожадные у тебя появились.

Славик внимательно следил за Данилой, и в тот момент, когда ощутил едва заметное изменение в его ауре, подал знак Ибрагиму. Пациент начал реагировать на внешний раздражитель. Значит, есть шанс достучаться до мозга. Надо давить дальше.

— Василий два года назад, как Василису потерял, тоже всё порывался пройтись по Европе и огнём всех монахов этих там выжечь. Еле отговорили.

— Зачем? Отговорили зачем? Может тогда бы… — Данила впервые подал голос, показав, что слова таки до него доходят.

— Не может. Во-первых, про нас в Ордене знают всего несколько человек. А сейчас видимо и того меньше. А во-вторых, вешать всех собак на остальных монахов, которые просто служат своей вере и ведут просветительскую работу по всему миру — это как бы не по-христиански что ли. Понятно, что они там все далеко не ангелы Божьи, но мочить всех без разбора просто потому, что боль от потери любимой женщины застилает разум? Думаешь, она бы одобрила?

— Мне эта твоя демагогия по барабану! — Данилу наконец-то прорвало. — Я тоже фильмов много смотрел. Ты мне ещё на жалость подави! Или на библейские мотивы! Всё в руках Господа? Может, им ещё кого-нибудь отдать на убой? Левую щёку подставим? Тебе-то легко говорить!

— Я не говорил, что надо тупо простить! — Ибрагим перешёл на другой тон. Стучать в мозг уже было не надо, надо просто отвлечь. — Я ведь полгода назад с Ниной говорил как раз про это. Она тогда знатно хвосты в Воинском приказе прижала всем. Вот и были мысли, как бы не случилось чего. Я ведь тогда и охрану ей усилил. Всё ждали, что казнокрады эти пакость какую учинят. Но те видать знатно в штаны наложили. Нина умела… — он снова и снова называл её имя, видя, как Данилу корёжит от боли, — умела так говорить, чтобы до печёнок пробрало. Так вот я ей тогда и сказал, что, мол, если что с ней случиться, то Данила за неё полстраны кровью зальёт. А мы ему и поможем ещё все вместе.

— Чё?

— Ну, я ж не знал, что ты такой отмороженный ведь. Просто пытался уговорить Нину быть осторожнее. Шутил я так. А ты вот похоже и впрямь решил душегубством массовым заняться?

— Ибрагим! Ты чё приехал? Чё вам от меня надо-то? — Данилу начало трясти, и он наконец-то отбросил напильник в сторону. — Лечить меня не надо! Славик, а ты свою магию в жопу себе засунь! Нечего на меня пялиться, как на сумасшедшего! Сами вы все… — И он вдруг зарыдал и упал на колени.

Парни подскочили к нему и подхватили под руки. Усадили на стул и сунули в руку стакан, в который Ибрагим предусмотрительно плеснул из того штофа.

— Давай, хлебни! Точно полегче станет.

На голодный желудок настойка вдарила секунд через пять. Данила даже закашляться не успел, как алкоголь впитался в кору головного мозга и мышцы парня наконец-то расслабились.

— Ну вот, так-то полегче будет. Там травок целебных от Пелагеи ещё много намешано. Говорят, и успокаивает, и лечит. Так что не переживай, алкашом сразу не станешь. — Ибрагим продолжал мягким голосом убаюкивать убитого горем попаданца, а сам при этом делал знак Славику сгрести всё лишнее с лежанки в углу и постелить туда что-нибудь помягче.

Через десять минут Данилу вырубило, и он засопел на лежанке, куда ребята его аккуратно перенесли.

— Ну?

— Вроде сработало. — Славик уселся на стул и принялся отряхивать налипшие на его кафтан опилки и солому. — Фон теперь ровный. Немного есть остатки коричневого цвета. Но уже не критично. Думаю, как проспится, можно будет уже нормально поговорить.

— Блин! И с чего это Мишка меня в психиатры записал, ума не приложу! Лучше сам бы поехал.

— Ну не скажи! Вон как ловко у тебя получилось-то! Я бы тоже так не смог. Наверное. Горазд ты языком чесать!

— Это да…

Парни помолчали оглядывая мастерскую, в которой полубезумный от горя мастер творил какой-то авангард.

— Это и правда картечница Гатлинга там стоит? — Славик покачал головой и прицыкнул языком. — Там же вроде патроны должны быть унитарные.

— А ты то откуда знаешь? Ты же вроде в оружии не разбираешься.

— Да смотрел как-то «Последний самурай». Там из таких по самурайской коннице хреначили. Вот и запомнил. Я ещё потом в инете покопался. Интересно было, вроде и не пулемёт, а косит — только в путь!

— Угу. Вот только, как ему в голову пришло эту дуру здесь делать? Мы вроде решали уже по вундервафлям, что остановимся на револьверах и гранатах с химическим запалом. А тут видимо крышу совсем снесло.

— И чего делать теперь с этим?

— А хрен его знает. Надо к Попову в Москву везти. В армии такую штуку точно нельзя ставить. Это анахронизм дикий будет. Видимо уничтожим. А может и спрячем где-нибудь, для сугубо личного мирного пользования.

— Ага, мирного… — Славик было улыбнулся, но глядя на серьёзное лицо Ибрагима, резко перестал дёргать губами.

Оружие массового поражения такой убойной силы в местных реалиях в открытую точно нельзя было применять. А вот для спецопераций Мафии…

«Костик явно плохо влияет на нашего экстрасенса. Вон, опять улыбаться начал. Уже видать прикидывает, куда на сенокос пойдёт. — Ибрагим вздохнул и покачал головой. — Ещё один оружейный маньяк на нашу голову.»

…

Вдовая царица Наталья Кирилловна после похорон любимой поварихи всё никак не могла успокоиться и терзала и Ромодановского, и Стрешнева, требуя найти и покарать убийц. Срочно! Всех! И продолжала капать на мозг Петеньке, что теперь-то их точно потравят злодеи. Ведь неспроста же они Нину-то упокоили. Знать мешала она им до царя да его ближних отраву донести.

Пётр и сам был в шоке от случившегося.

Первые мысли про то, что кто-то в Воинском приказе всё-таки не сдержался и душегубство то затеял, Василий Головин опроверг после допроса пленных убийц. Ляхи? Так вроде мир с ними. Иезуиты? Опять?! Бесово семя! Всё никак не успокоятся?! Видать, мало им было?!

Поднятые по тревоге Московские стрельцы смогли поймать только троих живых нападавших. Самый главный ушёл. И, вот ведь чудеса, как сквозь землю провалился. Искали почти неделю. Всю Москву перерыли, чуть ли не в каждый дом заглянули. И агентура Василия среди криминального мира тоже результатов не дала никаких. Не нашли его. Как в воду канул, тварь!

…

Переодеваться в бабу Митрофану было не впервой. Только вот усы с бородой жалко было. Да изрезался весь пока брился. Но немудрёный прикид и немного грима помогли уйти от облавы. Думал ведь, что уже и не выберется. Но, видимо, Господь опять был на его стороне. Кордоны прошёл ближе к вечеру третьего дня прибившись к небольшому обозу.

Возвращаться в Варшаву было опасно. Легат, сука та ещё, не простит ему ни потерю людей, ни то, что дело он так и не сделал. Чёрт дёрнул этого десятника заорать и пистоль выхватить. Как узнал-то, сволоч. Эх, не надо было самому лезть вперёд. Пусть бы ляхи сами коляску брали. Тьфу!

Новый прокол бил по самолюбию бывшего стрелецкого десятника. Никаких мук совести по факту убийств или пыток, которые были на нём, Митрофан никогда не испытывал. А вот досада и обида на судьбу копилась с избытком.

Дороги уже заметно подсохли и, скрипя от злости зубами, переодетый в дородную страшную бабу мужик направился в Кёнигсберг. Надо всё-таки пробовать разыграть его первую карту. Ехать к генералу Гонсалесу. Пока не выбрали нового папу, в Ватикане будет проще протолкнуть проект с Попаданцами. Ведь генералу не придётся делиться с католическим престолом. Надо только успеть и посильнее надавить там на жадность. По дороге будет время продумать всё. А польский иезуит… Да и хрен с ним. Что он сделать-то может без его, без Митрофана, знаний и умений? Пусть генерал его потом пытает по теме. Уж Митрофан ему всё правильно изложит.

Тьфу! Опять говно к сапогу прилипло! Сапоги! Надо срочно их на что-то поменять. Хорошо, что хламида эта длинная и на кордоне внимания не обратили. А то спалился бы сразу! Видать, и правда, Господь бережёт!

И он нервно вытер подошву о молодую травку на склоне дороги.

…

12 мая 1691 года преставилась царевна Феодосия, вторая дочь соправителя России Иоана Алексеевича. Девочке не исполнилось ещё и года.

Эта загадочная смерть привнесла в царскую семью шок и хаос.

Наталья Кирилловна окончательно вбила себе в голову, что смерть девочки — это лишь начало цепи отравлений, который должны воспоследовать после убийства Нины Быстровой, которая всегда оберегала царскую семью от этого злодейства! И постоянное повторение «Я же говорила!», как мантра летала между дворцовыми слугами в Преображенском ещё почти две недели. Все были на взводе. Евдокию даже пришлось увезти в Троицу. Царица и так плохо переносила тяготы второй беременности, а тут ещё свекровь на мозги капает постоянно и причитает всё время. Ну, поорали немного, конечно. А потом вроде успокоились. Только вот Петр всё равно нервы себя изрядно потрепал, пока метался от матери к жене, и обратно. Даже к Анне ни разу за последние три месяца не заезжал.

Пленных ляхов опять допросили. Двое при этом скончались на дыбе. Последний сошёл с ума. Но царю было не до сантиментов. Если убийство поварихи было преднамеренным с целью дальнейшего проникновения в ближнее окружение царя, то нужно было сделать всё, чтобы этого не произошло.

И гайки закрутили по-полной. Дошло до того, что вдовая царица две недели сидела на хлебе и воде, которые перед подачей проверяли дважды дегустаторами.

А когда один из дегустаторов царевича Алексея умер, настал черёд менять всю кухонную прислугу.

И Василий Головин в своём докладе Петру высказал предположение, что злоумышленники именно этого и добивались. Поэтому к подбору нового персонала на царскую кухню подошли вдумчиво и не торопясь.

Таких блюд, как у Нины Быстровой, царь больше никогда не пробовал. Всё, что делали позже по её рецептам другие повара, было уже не то. Просто пропала её магия!

…

Глава 3

Попов собирал отряд для новой поездки в Азов ещё с января.