Александр Ковалев

Дело случая

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Александр Ковалев, 2018

Действие остросюжетного криминального романа происходит в начале 2000-х годов. Двое друзей, Саша и Юра, совершают удачное ограбление. В результате становятся долларовыми миллионерами, но ненадолго. Сашу по непонятной причине арестовывают вскоре после ограбления, Юра ввязывается в аферу, придуманную его девушкой Мариной. Любовь, боль, измена, предательство, искренняя дружба — все переплелось в сюжете книги.

18+

ISBN 978-5-4493-9127-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Дело случая
2. ДЕЛО СЛУЧАЯ Пролог
3. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
4. ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
5. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5, часть 1
   6. Глава 5, часть 2
   7. Эпилог

ДЕЛО
СЛУЧАЯ
Пролог

Таких людей, как этот человек — миллионы. Это может быть твой сосед, родственник, друг. Или даже ты сам.

Утро. Человек с портфелем идет по улице. Пятнадцать лет он изо дня в день проделывает этот путь — от дома до авто­бусной остановки, одиннадцать остановок на автобусе, по­том пять минут пешком до работы. Девять часов на работе и обратный путь домой. И так каждый день…

Это утро ничем не отличалось от других. За исключением того, что киоск «Союзпечать», в котором человек каждый раз покупал газету и прочитывал ее в автобусе, не работал. Он в растерянности остановился перед киоском. «Киоскер болен» — табличка с ровными буквами нарушала многолетний ритуал, совершаемый по утрам этим человеком.

Кто-то привык по утрам пить кофе. Много лет подряд утро начинается с чашки кофе. И вот однажды этой самой чашки нет. Не важно, по какой причине, но ее нет. Ритуал на­рушен. Возникает стресс, человек теряется. Сила привычки может свести человека с ума.

Так же и здесь: одиннадцать остановок на автобусе без газеты могут превратиться в пытку. Человек с портфелем меняет привычный маршрут. В квартале от этого места есть другой киоск. Газету можно купить там. Только надо делать все быстро — скоро подойдет автобус.

Человек с портфелем полубегом преодолел расстояние до другого киоска, купил газету и почти вернулся обратно, ког­да увидел свой автобус, стоящий на остановке. Какие-то пятьдесят метров — и все, дальше как обычно: одиннадцать остановок, работа, путь домой. Цель, какая бы она ни была, ослепляет. Не было исключения и в этом случае. Человек с портфелем побежал, видя перед собой только автобус. Перебегая ули­цу, он не обратил внимания на маленькую иномарку, движу­щуюся в левом ряду… Двадцать метров до автобуса, сигнал клаксона, скрип тормозов, удар, тишина, темнота…

Через два дня в больнице человека, не успевшего на автобус, навещали жена и дочери. Стандартные апельсины и минеральная вода, стандартные вопросы: «Как ты себя чувствуешь? Болит?» и стандартные ответы: «Нет, все нормально, не волнуйся, скоро поправлюсь…» О чем еще говорить людям, прожившим вместе двадцать лет? Мужчина, лежа на больничной койке, подумал, что не может вспомнить, когда они с женой последний раз зани­мались любовью. Судя по возрасту младшей дочери, то лет семь назад. Рядом с лежащим в постели человеком сидела женщина, формально близкая, а фактически чужая. И оба они ждали, когда пройдет положенное время, после которого можно будет чмок­нуть друг друга в щеку и попрощаться на сегодня.

Через месяц человек, не успевший на автобус, вернулся домой. Возможно, он и дальше продолжал бы жить так же, как месяц назад, по инерции. Но за этот месяц все изменилось. Огонь, который с рождения горит в любом человеке, подпи­тываемый радостью знаний, чувств, ожидания будущего, огонь, который горит, когда человек влюблен, когда видит в жизни цель, и который уже давно потух внутри этого человека, вдруг заново разгорелся в нем. Разгорелся с та­кой силой, что ни чувство привычки, чувство долга или даже чувство страха неизвестности будущего не могли потушить его. Он собрал кое-какие свои вещи и, оставив ключи от квартиры на тумбочке у входной двери, ушел. Он шел к той остановке, до которой не добежал месяц назад, шел и улыбался.

На остановке его ждала женщина, заведующая травматологи­ческим отделением, где лечился человек, опоздавший на автобус…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

У каждого из нас есть хобби. Кто-то коллекционирует марки или монеты, кто-то режет по дереву или рисует пей­зажи. Некоторые проводят время, собирая модели самолетов или автомобилей. У меня тоже есть хобби, может, не такое интеллектуальное, как филателия или живопись, но оно мне по душе, и я получаю огромное удовольствие, занимаясь своим любимым делом: я коллекционирую музыкальные записи. Естественно, что до профессионального музыканта мне очень и очень далеко, но больше всего на свете я лю­блю музыку и качественную аппаратуру, воспроизводящую ее. Все это я говорю не для того, чтобы рассказать про себя, а для того, чтобы рассказать про своего друга Юрку. У него тоже есть любимое занятие: он увлекается электроникой. С самого детства, когда все мальчишки играют в войну или пробуют себя в роли Пеле, Юрка сидел дома с паяль­ником, собирая разные схемы, одному ему понятные. Лет в десять он собрал схему управления процессом открыва­ния — закрывания крышки мусорного ведра, основанную на фотоэлементах. Принцип работы заключался в следующем: подносишь руку с мусором к ведру — крышка автоматически открывается, убираешь руку — крышка закрывается. Мой друг не учел пару моментов: то, что его схема с блоком пи­тания увеличила вес ведра раз в десять, и то, что в темное время суток крышка открывалась сама по себе. Пару недель домочадцы хвалили его, но потом не выдержала бабушка, которая каждый раз пугалась, проходя мимо ведра, потому что чувствительный фотоэлемент давал команду на откры­вание крышки. В результате от изобретения отказались.

С Юркой нас связывала давняя дружба, зародившая­ся еще в детстве. Жили мы по соседству, учились в одном классе и частенько обращались друг к другу за помощью. Я, как более сильный, заступался за друга, когда его пытались поддеть какой-нибудь шуткой наши одно­классники, он мне постоянно усовершенствовал мою зву­ковоспроизводящую аппаратуру — простите за такое серь­езное слово! Лет в тринадцать Юрка собрал мне огромные мощные колонки и спаял стереофонический усилитель, чему я был несказанно рад и из-за чего испытывал чувство благодарности к своему неспортивному высокоинтеллек­туальному другу.

Вот так мы и жили: Юрка пропадал на всяких там круж­ках по радиоэлектронике, я занимался в секции самбо и го­нял на мопеде с местными мальчишками.

Закончив школу, наша дворовая компания распалась. Кто-то пошел в армию, кто-то пошел работать. Юрка поступил в Московский институт радиоэлектроники и автоматики, я с трудом пролез в Мясомолочный на факультет, где конкурс был меньше одного человека на место. Начался новый пе­риод жизни. Новая компания, интересы, девочки. Мой дед отдал мне свои «Жигули» конца семидесятых, и, быстренько выучившись и получив права, я стал осваивать географию родного города. Времени на общение с Юркой практически не было: днем я учился, вечером занимался спортом или гу­лял, а пару ночей в неделю подрабатывал грузчиком на Ми­кояновском мясокомбинате.

Мой друг еще больше углубился в свои микросхемы, раз­гульная студенческая жизнь его не интересовала. Общались мы с ним на две темы — он оборудовал мне машину противо­угонной сигнализацией и собирал всякие шумоподавители с усилителями, я же иногда по выходным дням возил его на Царицынский или Митинский радиорынки, где он закупал­ся в неимоверных количествах всякими электронными шту­ками.

Так прошло три года. У меня в жизни произошли неко­торые изменения. Бурные романы и застолья в студенческих общежитиях перестали меня интересовать. Я поменял ма­шину и купил дорогущую высококлассную аудиоаппарату­ру. Учеба стала не то чтобы тяготить меня — нет, мало ин­тересовать. Все больше мои увлечения стали углубляться в область дизайна и архитектуры, а образование в институте сулило по окончании скучную должность какого-нибудь технолога в колбасном цехе.

К двадцати годам я по-юношески разочаровался в любви и завел собаку.

Юрка учился и до ночи засиживался в институте. Их на­учный кружок изобрел и собрал какой-то электронный при­бор, с которым они ездили в Германию на выставку. В узких кругах мой друг стал известным человеком, ему пророчили великое будущее. Я был рад за него и иногда подшучивал, потому что его интересы ограничивались исключительно электроникой.

— Юр, смотри, какие девчонки! Давай остановимся и по­знакомимся! — подначивал я друга по дороге на очередной радиорынок.

— Хорошие, да, но останавливаться не стоит, — полурассе­янно, полусерьезно отвечал он.

— Юрик, а тебе какие больше нравятся: блондинки или брюнетки?

— Блондинки, Сань, блондинки, — думаю, что когда он отвечал мне, то перед глазами у него не вырисовывался образ красивой светловолосой девушки, как у любого нор­мального парня. Вряд ли слово «блондинка» вызывало у мо­его друга какие-либо ассоциации.

— «Блондинка, Сань, блондинка!» — Я намеренно пискля­во передразнивал Юрку. Скажи мне, ты что чувствуешь, когда видишь симпатичную девушку?

— Сань, я вот слушаю тебя, и сам себе удивляюсь: как это я вообще могу общаться с тобой? Ты же сексуальный ма­ньяк! Ты хоть думаешь о чем-нибудь другом, кроме секса? — Юрка стащил с носа очки и стал их энергично протирать, что говорило о том, что он волнуется.

— Да, Юрок, думаю. Но, честно тебе скажу, очень редко. Практически никогда! — Я с трудом сдерживал себя, чтобы не рассмеяться.

— Я так и знал! Отстань от меня! Если хочешь, давай по­говорим, но о чем-нибудь другом!

— Брат, секс — это не только удовольствие, это жизненная необходимость! Продолжение рода — это основное предназна­чение мужчины, — естественно, я сильно преувеличивал.

— Сань, будь добр, заткнись! Следи лучше за дорогой!

Юрка весь распереживался. Я чувствовал, что в глу­бине души моему другу хочется и любви, и каких-то романтических отношений, но комплексы и природная ро­бость не давали ему, как бы это сказать, расслабиться, что ли. Подшучивая, я тоже переживал за друга, потому что то чувство, что люди называют влюбленностью, является нарко­тиком — раз попробовал, и жить без этого не можешь. И хотя бы раз в жизни, хоть не надолго, но это чувство должен испы­тать каждый человек.

С Юрой это тоже должно было произойти. Я был просто уверен в этом.

…В течение года мы почти не виделись, и вот однажды, прогуливаясь с собакой, я встретил своего давнего приятеля. Юра шел по двору и глупо улыбался.

— Здорово, Юрик! — Пришлось даже помахать рукой, что­бы привлечь его внимание.

— Саня, рад тебя видеть! — Юрка пожал мне руку и опять глупо улыбнулся куда-то в пустоту.

— Что с тобой? Ты напился, что ли? — Я никак не мог по­нять, что это с ним происходит.

— И напился тоже, — мой друг не переставал меня удив­лять.

И тут меня осенило. Ну и дела, ай да Юрка!

— Как ее зовут, дружище? — Я искренне радовался за друга.

— Марина, — глаза его засияли.

— Молодец! — Я и не знал, что ему сказать.

— Саня, ты не представляешь, какая она чудесная! — Юр­кины глаза засветились еще ярче.

Он принялся рассказывать мне, как познакомился с Ма­риной, как пригласил ее на первое свидание. Как выяснилось, мой друг устроился подрабатывать на фирму, торгующую сотовыми телефонами. Марина же работала в другой фир­ме, которая периодически заказывала у Юркиной небольшие партии телефонов. Так случилось, что он несколько раз при­нимал у нее заказ и передавал его на склад. Каждый раз голос звонившей девушки вызывал у Юры приступы задумчиво­сти с частичным нарушением способности четко и ясно вос­принимать информацию. Короче, он дурел от ее голоса.

Однажды, когда Юра как обычно засиделся на работе, раздался телефонный звонок. Это была Марина, которая сде­лала очередной заказ. Юра принял его, и на вопрос, когда можно за ним приехать, ответил, что на следующий день к обеду. Марина спросила, нельзя ли подготовить заказ утром, к десяти часам. Юра объяснил, что это невозможно, потому что люди, работающие на складе, приходят к девяти утра и скомплектовать заказ Марины смогут не раньше, чем часа через четыре.

Как мне рассказал Юрка, голос звонившей де­вушки всегда вызывал у него мурашки на коже, а тут она ста­ла его упрашивать, иногда всхлипывая. Так что отказать он не смог, пообещав, что заказ будет скомплектован к утру.

Обещание свое он сдержал. Всю ночь Юрка работал на складе, собирая заказ для девушки с необыкновенным го­лосом. Весь следующий день он ждал, что она позвонит и поблагодарит его. Но звонка не было. К вечеру настроение у моего друга испортилось, усталость взяла свое, и он, как и все сотрудники фирмы, в шесть часов отправился домой. Подходя к метро, Юра обнаружил, что оставил на работе учебник, который назавтра ему был очень нужен в институ­те. Пришлось вернуться за ним. А вернувшись, он услышал, как звонит телефон. Это была Марина, которая поблагодари­ла Юру за оказанную услугу. Мурашки опять пробежались по его коже. Видимо, пребывая в шоковом состоянии, Юра с испугу пригласил Марину встретиться, и она согласилась. Встретившись, мой друг понял, что влюбился окончательно и бесповоротно. Влюбился так, что забыл про все, что до этого составляло его жизнь, — свои компьютеры, микросхе­мы, учебу. Марина вошла в Юркину жизнь и заполнила со­бой все пространство.

Люди устроены так, что к хорошему привыкают очень быстро. А потом то, что недавно для тебя было чем-то новым и хорошим, вдруг становится повседневным и привычным. И радости уже не вызывает.

Вот так и Юрка, некоторое время упивался своим сча­стьем, но потом лицезреть свою любимую и общаться с ней ему стало мало. То ли из-за своей природной скромности, то ли по какой-то другой причине, Юрка не мог перейти к более близким отношениям. Спору нет, ходить за ручку по буль­варам и любоваться луной — замечательно, но любовь пос­тоянно требует чего-то нового, необыкновенного. Ей, любви, всегда всего мало… И тут в дело вмешалась ревность. О, это страшное чувство! Оно не дает покоя круглые сутки, съедая человека изнутри.

По утрам, гуляя с собакой, я часто видел серую осунув­шуюся тень с Юркиными очертаниями. Он проходил мимо, сухо здоровался и, не давая возможности заговорить с ним, спешил по своим делам. Все чаще я стал наблюдать его под­выпившим. Мой друг стремительно скатывался в пропасть. В пропасть, из которой очень и очень сложно выбраться. Долго наблюдать за падением друга я не мог, и вот однажды вечером, дождавшись появления Юркиной тени во дворе, я издалека завел с ним разговор.

— Юрец, здорóво! — С наигранным весельем приветство­вал я своего друга.

— Привет, Саня … — Если тоску можно было бы взвешивать на весах, то эти слова потянули бы тонны на полторы-две.

— Что-то мы с тобой давненько на радиорынок не езди­ли!.. — На данный момент это единственное, что как мне каза­лось, могло заинтересовать и оживить моего приятеля.

— Да, давно … — Без тени энтузиазма согласился со мной Юрка. Глаза его не разгорелись, плечи не распрямились. Волшебное слово «радиорынок» не сработало. Ну что ж, мы пойдем другим путем. Алкоголь — старинное средство для развязывания языка и изливания души.

— Слушай, мы с тобой лет сто не виделись. Давай пойдем, посидим где-нибудь, выпьем немного, поболтаем … — Сказал я и подумал, что если это не сработает, то тут не обойтись без хирургического вмешательства. Больно тяжелый случай.

— Можно, — скупостью на слова и эмоции мой друг и раньше отличался, но за одним этим словом я почувствовал, что вес тоски поубавился.

— Вот и отлично! Жди меня здесь, я скоро! — Я помчался к дому, на бегу подзывая собаку.

Недалеко от нашего дома недавно открылось небольшое уютное кафе. Вот туда-то мы и отправились. Выпив для на­чала грамм по сто и поговорив ни о чем, я разлил водку по рюмкам и произнес:

— Давай, Юрка, выпьем за женщин, которые нас любят!

В лице моего друга на мгновение что-то изменилось. Он, чуть задержав дыхание, выпил. Смотрю, глаза заблестели, взгляд оживился. Итак, лед тронулся!

— Юр, а как у тебя дела с Мариной? — Я никак не ожидал, что на этот вопрос мой приятель отреагирует столь бурно. Его как будто прорвало. Я узнал про все его переживания, страдания, про первый поцелуй. Юра рассказал мне о том, что он подозревает, что у Марины есть еще кто-то помимо него.

— Понимаешь, Саня, она родом из Волгограда, в Москве живет у тетки. Пять лет работает на фирме, торгующей мо­бильными телефонами. Как я понимаю, зарабатывает не ахти как много, но в последнее время занимается поисками квартиры в центре. Ей, видите ли, долго от тетки до офиса добираться! А ты знаешь, сколько сейчас стоит снять одно­комнатную квартиру в центре?

— Нет, не знаю. А сколько?

— Минимум триста долларов! А знаешь, какая у нее одежда, косметика?

— Откуда ж мне знать! — Я разлил пятую или шестую рюмку. Юрка, не чокаясь, залпом заглотил ее, поморщился и продолжил.

— Она зарабатывает около тысячи баксов. Если по­считать: триста — квартира, двести — еда, сот­ня — проезд, то на одежду остается четыреста долларов. Но она только на одну парфюмерию при мне уже второй раз три­ста баксов потратила! А джинсы — за двести, туфельки — сто пятьдесят! У нее каждую неделю новые шмотки, и не с Чер­кизовского рынка! Теперь вопрос: откуда такие деньги? — Он с ожиданием уставился на меня. Мне ничего не оставалось делать, как пожать плечами.

— Вывод простой: ей кто-то помогает. И этот кто-то, на­верняка, мужчина. И она с ним спит! — Последние слова Юрка почти выкрикнул.

Да, если оно так и есть, скорее всего, он прав. Но укре­плять его в этой версии я не стал. Мне, наоборот, хотелось помочь другу.

— Слушай, Юр, — начал я как можно более уверенным голосом. — Знать и догадываться, сам понимаешь, — разные вещи. Все в твоих рассуждениях логично и вроде бы верно. Но давай посмотрим на это с другой стороны: возможно, что деньги ей дает отец или старший брат. Ты тут нюни распу­стил, напиваешься, а у нее нет никого, и упрекнуть ее не в чем.

— Хорошо, предположить можно все что угодно. И твоя и моя версии имеют право на существование. Как мне разо­браться, кто прав?

— Разобраться? Можно, конечно, спросить ее в лоб, так, мол, и так, объясни. Но, я думаю, ты этим все испортишь.

— Тогда как поступить? — Юра задумался.

— Вот если бы можно было ее мобильный прослушать…

Несмотря на выпитое спиртное, вид у Юры стал сосре­доточенный.

— Нет, Сань, сотовую связь прослушать очень сложно. И, кстати, дорого. Гораздо проще и дешевле прослушать го­родской телефон и помещение.

— Отлично! Ты говорил, она себе квартиру подыскивает? Вызовись ей помочь с переездом. Пока будешь карнизы там всякие вешать, мебель двигать, понатыкаешь «жучков». Ты ведь сможешь их сам спаять?

— Это элементарно. А слушать-то как? Не буду же я с ра­диоприемником сидеть у нее под окнами и слушать?

Да, это действительно проблема. Мы оба задумались. Тут мне в голову пришла идея.

— Юрка, ты можешь прослушивать квартиру из моей ма­шины. Она тонированная, тебя никто не увидит … — Я пре­красно понимал, что мне придется теперь вечера напролет торчать черт знает где и слушать, что творится в квартире у Юркиной подружки. Но ничего не поделаешь — друга надо выручать.

— Саня, спасибо тебе! — Юрка схватил мою руку.

— Все, хватит! — Перебил я его. — Давай по последней и по домам! — Не люблю я эти телячьи нежности типа «Если бы не ты, брат, я бы не…» В мужской дружбе нет места слезливым клятвам в верности и в вечной преданности. Есть крепкое рукопожатие, которое говорит само за себя.

Вечером, засыпая, я прокручивал в голове рассказ моего друга. Марина, Марина, кто же ты такая? Вот было бы инте­ресно на тебя посмотреть!..

Глава 2

Дней пять от Юры не было ни слуху, ни духу. На шестой день вечером, выйдя гулять с собакой, я повстречал своего приятеля. Он прогуливался во дворе и, казалось, не замечал ничего вокруг, погруженный в свои мысли.

— Привет, Юрок! — С напущенным равнодушием попри­ветствовал я его. Впрочем, он не обратил на это никакого вни­мания.

— Привет, привет, Саня, я все подготовил. Два «жучка», работают от 220 вольт, дальность передачи на открытой местности около пятисот метров. И еще кое-что: в Интернете лазил и нашел такое устройство, типа автоответчика, под­ключается к телефонной линии. Автоматически активиру­ется при снятии трубки и записывает разговор. Я его уже купил, но есть некоторая проблема: это устройство разме­ром примерно с книгу, его надо прятать где-то вне квартиры, потому что необходимо периодически менять кассету. По­нимаешь?

— Юрка, ты бежишь впереди паровоза. Марина твоя сняла квартиру или нет?

— Она нашла два более-менее подходящих варианта. Один уже посмотрела, а второй в субботу поедет смотреть.

— Вот и хорошо. Тебе необходимо поехать с ней, и тогда уже по месту определиться. Усек?

— Ясно… И вот еще что: мои «жучки» работают на опре­деленной частоте, обычным приемником ее не поймаешь. Я тут собрал специальный аппаратик, теперь его надо тебе в машину установить и подключить к колонкам. Когда это можно сделать?

— Когда хочешь!

— Тогда сейчас и займусь. Времени нужно всего минут сорок.

— Договорились! Сейчас я тебе ключи от машины вы­несу.

— А я пойду домой за приемником и инструментом.

Через час мы уже потягивали пиво. Юра опять погру­зился в свои мысли, а я наслаждался тихим теплым вечером. Выходные я собирался провести на даче.

Через неделю в субботу вечером мне позвонил Юрка и сообщил, что нам необходимо встретиться. Взяв с собой со­баку, я вышел во двор. Юра уже прогуливался у моего подъ­езда.

— Привет! Ну что, ездил смотреть квартиру?

— Да, только вернулся. Скорее всего, она будет снимать именно ее. И от офиса недалеко, и денег стоит поменьше, чем преды­дущий вариант. Мне самому дом понравился. Сталинская кирпичная пятиэтажка, недалеко от Курского вокзала. На данный момент там сейчас люди живут, но на следующей неделе они съезжают. Саня, самое главное — окна выхо­дят во двор, есть где машину поставить, чтоб внимания не привлекала.

— Очень хорошо. А я придумал, как незаметно установить твои «жучки».

— И как? — Юра внимательно посмотрел на меня.

— Все очень просто. Ты говоришь Марине, что у тебя есть товарищ с машиной, который может помочь с переездом. Мы загружаемся, едем, а потом, когда будем перетаскивать вещи в новую квартиру, ты, якобы в тайне от меня, попро­сишь Марину сходить в магазин купить чего-нибудь поесть, мол, покормить человека надо, типа благодарности, понял?

Юрка кивнул в ответ.

— Ну и все! Пока она ходит по магазинам, мы быстренько устанавливаем прослушку. Дело сделано!

— Да, действительно просто… Ну что ж, готовься, на сле­дующей неделе переезжаем!

…Неделя пролетела незаметно. Зачеты, экзамены и свя­занная с этим нервотрепка не дали мне скучать. Итак, рано утром в субботу мы с Юркой приехали в Ясенево, где Мари­на жила у тетки.

Припарковавшись у подъезда, я остался курить в машине, а мой приятель пошел за первой партией вещей. Мне очень давно не терпелось увидеть девушку друга. Сейчас, понимая, что это вот-вот произойдет, я почему-то волновался. Если честно, мой интерес был вызван тем фактом, что моим роб­ким, худосочным и близоруким другом мог вообще кто-то заинтересоваться. То, что говорил мне про Марину Юрка, я делил на десять частей и верил только одной из них. Нет, он не лгал мне, что она умница и красавица, просто он видел ее такой. На самом деле я ожидал увидеть милое, возмож­но, очаровательное создание, в меру приятное, скорее всего, не глупое. Короче, обычное. Но, поверьте мне, что то, что я увидел, когда Юрка вышел из подъезда, превзошло все мои ожидания. Девушка, которая вышла следом за моим прия­телем, была действительно красива. Ее немного вытянутое лицо с высокими скулами, черные, четко очерченные брови говорили о том, что кто-то из ее далеких предков был вос­точной крови. Густые каштановые, распущенные до плеч, во­лосы, темные глаза и красивый рот с полными губами — все это было безукоризненно. Марина оказалась высокой девуш­кой. Судя по фигуре, она несколько часов в неделю тратила на занятия спортом. Пока они с Юрой шли к машине, я рас­сматривал девушку и пытался найти в ее внешности то, что мне бы не понравилось. И не нашел.

— Марина, познакомься, это мой друг Саша. Я говорил тебе о нем, — представил меня Юра.

Марина протянула мне руку.

— Марина… — Голос у нее оказался под стать внешности — очень и очень приятный, может, чуть низкий, но, как бы это сказать, возбуждающий, что ли.

— Очень приятно, — Сказал я, ни капли не лукавя.

Да, девочка оказалась просто потрясающая. Не будь Юрка мне другом, я, пожалуй, распустил бы перья!

Через час мы уже были на полпути от новой квартиры Марины. Всю дорогу мой приятель суетился без дела и бол­тал без умолку, чем очень меня удивил. Марина практически никак не реагировала на Юркину трескотню, изредка холод­но улыбаясь его шуткам. Мне было не совсем уютно, потому что приходилось себя контролировать, чтобы лишний раз не смотреть в зеркало заднего вида. Каждый раз, когда я смо­трел туда, то встречался с взглядом Мариной.

Когда мы приехали и занесли вещи, Марина без напоми­наний предложила покормить нас. Естественно, мы изобра­зили радость на лицах. За те полчаса, что ее не было дома, Юрка смонтировал два прослушивающих устройства в вы­ключателях комнаты и кухни, а я, обнаружив на лестничной площадке распределительный щиток, вывел туда кусок те­лефонного провода. Место было не совсем удачное, но, судя по количеству пыли внутри и паутине, туда никто не лазил лет десять. Юрка, кряхтя и сопя, подключил записывающее устройство.

— Ну вот, вроде бы и все. Теперь надо проверить, как все это работает, — сказал он.

В этот момент в дверь позвонили. Марина принесла го­товые салаты, бутылку вина и сок. Наскоро перекусив, я было собрался уезжать, оставив влюбленных вдвоем, но, к моему удивлению, Юрка тоже засобирался.

— У меня тоже сегодня дел по горло, да и Маришке надо разобраться с вещами. В общем, я с тобой, Сань!

Я не уверен, но мне показалось, что на лице у Марины на мгновение появилось облегчение. Может, она действительно устала, и ей хотелось побыть одной?

Попрощавшись, мы с Юрой спустились вниз и сели в ма­шину.

— Слушай, Юр, — заведя двигатель, обратился я к другу. — Мне кажется, что тебе надо было остаться. Марина вино ку­пила…

— Возможно, — перебил меня он. — Только я очень хочу послушать, как работают «жучки». Саня, давай скорее отъезжай! — От нетерпения Юрка начал ерзать на сидении. Не дождавшись, пока я отъеду от дома, он включил свой самодельный приемник, вмонтированный под магнито­лой.

Я припарковался с торца дома и заглушил двига­тель. Мы оба замерли. Из динамиков доносилась тишина. Минуту мы прислушивались, и, как только я хотел съяз­вить, тишину разорвал звук спускаемой в унитаз воды. Юрка подскочил от неожиданности и, открыв рот, уставил­ся на меня.

— Обалдеть!..– только и смог выдавить из себя мой при­ятель.

— Обалдеть — что? — Вытирая выступившие от смеха сле­зы, спросил я. — Ты, мой друг, не догадывался, что твоя лю­бовь тоже писает? — Меня жутко забавлял придурковатый вид Юрки.

— Да ну тебя! — Отмахнулся он. — Ты лучше оцени, какое качество звука!

Действительно, судя по шуму, доносившемуся из дина­миков, Марина после туалета посетила ванную комнату и перешла на кухню. Потом послышались серии равномерных щелчков, похожих на радиопомехи во время грозы.

— Это она по городскому телефону номер набирает, — по­чему-то шепотом прокомментировал Юра. Я не успел ниче­го сказать, когда раздался четкий Маринин голос.

— Алло, Динуль, привет!.. Нормально, вот уже на новой квартире… Устала, а надо еще разобраться… Нет, не сегодня, давай завтра?.. Хорошо. Давай, записывай мой номер… — Ма­рина продиктовала номер. — Ну все, до завтра! Це­лую! — Из динамиков полилась целая какофония звуков, ви­димо, Марина приступила к разбору вещей.

— Саня, я пойду кассету поменяю. Посмотрим, как аппа­рат работает.

— Смотри, осторожно, Марина тебя в окно может уви­деть.

— Ладно, я вдоль стенки, под окнами… — Юра выскольз­нул из машины. Минут через пять он вернулся, и мы прослушали запись, сделанную устройством. Аппарат работал отлично, Юрка сидел и довольно улыбался.

На следующий день вечером я припарковал машину в метрах трехстах от подъезда Марины. Юра остался слу­шать, а я отправился прогуляться по Бульварному кольцу. Вскоре мне на мобильный телефон позвонил Юрка и со­общил, что Марина уехала на встречу с подругой и что мы можем уезжать. Пока я возвращался к машине, Юра поме­нял кассету в записывающем устройстве и успел ее про­слушать.

— Ну и что там? — сев в машину, поинтересовался я.

— Ничего интересного. По городскому Марине звонила только Дина, и были еще два звонка бывшим жильцам, сама она звонила маме в Волгоград и хозяйке квартиры… Пока ничего…

— Вот видишь, ревнивец! У тебя нет причин для ревно­сти, — я сам себе не поверил.

— Саня, прошел всего один день, и еще никто не знает, что она переехала, — сказал Юрка неуверенным тоном.

— Ладно. Допустим, что у нее есть… приятель, — я чуть было не сказал любовник, но вовремя осекся, иначе на­нес бы травму нежной и ранимой душе друга. — Наверня­ка первому, кому бы она позвонила, так это ему. Согла­сен?

Юра лишь кивнул в ответ.

— А позвонила она подруге. Так что для успокоения подо­ждем еще недельку, а там тебе надо будет начать активные действия, — хоть я и сказал все это уверенно, мне с трудом верилось, что такая шикарная девочка ведет уединенную монашескую жизнь. Следующие три вечера подряд мой друг как профессио­нальный шпион прослушивал квартиру своей подружки, а я присмотрел себе неплохое летнее кафе неподалеку и коротал время там. Честно говоря, меня тяготила роль праздношата­ющегося бездельника, но отказать Юрке я не мог, по крайне мере, вот так сразу. Может, моего терпения и хватит еще на пять или шесть вечеров, но потом придется снижать темп. Для начала график прослушки изменим на вечер через вечер, после доведем его до одного раза в неделю.

Прошло еще два дня. Официантки в кафе стали мне улы­баться как старому знакомому. Я уже собирался поговорить с Юркой на обратном пути об изменении графика, как вдруг он сам позвонил мне на мобильный телефон.

— Саня, приходи, поехали домой, — голос моего друга был спокоен.

— Иду, — не было смысла расспрашивать его по телефону о том, что произошло.

Через десять минут я садился в машину. Юра сидел на пассажирском сиденье и протирал очки.

— Ну, давай рассказывай, что случилось, — я тоже нерв­ничал.

— Все, Саня, больше мы сюда не будем ездить, — Юркиной интонацией можно было бы в жару обкладывать мороженое, чтобы не растаяло.

По большому счету, я так и думал, что рано или позд­но все этим закончится. С одной стороны, пусть лучше так, сразу и больно, убить любовь, чем медленно и нудно душить ее; измучаешься сам и других измучаешь. А с другой сторо­ны, мне было жалко Юрку.

Я завел двигатель и стал выезжать со двора. Мой друг молча достал кассету и воткнул ее в магнитолу.

— Не хочешь послушать? — Не дожидаясь ответа, Юра на­жал кнопку воспроизведения записи. Из динамиков раздал­ся голос Марины:

— Привет, Динуль, как дела?

— Нормально. А у тебя? — Голос Дины был похож на голос двенадцатилетнего мальчика-подростка, страдающего гай­моритом.

— Да грустно что-то, — Марина вздохнула. — Все думаю, ничего не придумаю. Устала от неопределенности, неизвест­ности…

— Что это с тобой, подруга? Это когда же ты была не уве­рена в себе? Кому-кому, а тебе грех жаловаться! Ты себя в зеркало когда последний раз видела?

— Да нет, Динуль, не во внешности дело. Что-то происхо­дит внутри меня. Я тут уже неделю живу, и мне все нравится, а все равно на душе как-то не так. Вчера поймала себя на мысли, что боюсь выходных, боюсь остаться одна… Я ведь с переездом обрубила старые связи. У меня остались только ты, мама и Юра… — Марина тоскливо вздохнула. Дина мол­чала. Из динамиков доносился тихий треск и шелест. Я уже было подумал, что магнитола зажевала пленку, как раздался подростково-болезненный голос Марининой подруги:

— Мариночка, твоя мама и я у тебя будем всегда, — она всхлипнула. — А таких, как Юра, у тебя будут сотни!

— Нет, не будут! — В голосе Марины послышалась дет­ское упрямство. — Таких больше нет! — Она всхлипнула. — Я же рассказывала тебе о нем. Все, кого я знала до этого, и рядом не стояли. Я сама не знаю, что со мной творится, но я постоянно думаю о нем. За мной так ни­кто, понимаешь, никто никогда не ухаживал! Всем от меня нужна была только постель, я для них была просто красивая кукла. Он единственный, кто интересуется мной как челове­ком… — Параллельно с Марининым голосом из динамиков стали доноситься всхлипывания ее подруги.

Юрка остановил запись. Не глядя на меня, он спро­сил:

— И что ты думаешь по этому поводу?

Я и сам не знал, что думать. Конечно, в жизни происхо­дят всякие странности, не поддающиеся логическому объяс­нению. Совершенно естественным было то, что Юра влю­бился в красивую и неглупую девушку, но вот то, что она влюбилась в него, худого, сутулого очкарика, повернутого на микросхемах и процессорах, у меня в голове не уклады­валось. Но не мог же я все это взять и выплеснуть своему приятелю?

— Ты счастливый человек, Юра, — это было единственное нейтральное, что мне пришло в голову.

— Сань, а делать-то мне что? — Юра напялил свои очки и доверчиво, как теленок, уставился на меня.

«Обмануть такого ничего не стоит», — вот что промельк­нуло у меня в мыслях. Честно говоря, я и не знал, что ему посоветовать. В любом случае, давать совет — дело неблаго­дарное.

— Юрок, мне кажется, что сейчас тебе постепенно нужно переходить на сближение. Бояться и стесняться тебе уже не­чего, тебя любят, и это главное.

Мой друг снял очки и начал их протирать.

— И вот еще что: заведи себе контактные линзы и займись каким-нибудь спортом. Будь поувереннее в себе, ты теперь не мальчик, о котором заботится мама. Ты — мужчина. Будь сильным!

— Понятно, — Юра только вздохнул.

— Короче, расходимся по домам. Завтра позвони Марине и пригласи куда-нибудь. Приближайся постепенно и помни, что если ты вдруг проболтаешься о том, что прослушивал ее телефон, то знай — это будет сделан шаг за черту, разделя­ющую любовь и ненависть. Этого она тебе никогда не про­стит.

— Понял… Может, выпьем по бутылочке пива?

— Можно. Иди пока покупай, а я еще раз запись прослу­шаю, — Юра пошел в магазин, а я перемотал пленку и заново прослушал разговор. Откровенно говоря, каким-то десятым чувством я ощущал, что это был хорошо инсценированный, грамотный спектакль. Великий режиссер Станиславский на репетициях, когда актеры играли не совсем убедительно, го­ворил: «Не верю!» То же самое мне хотелось сказать и Мари­не: «Ну не верю я тебе, девочка, не верю!»

Глава 3

Прошел месяц. Я сдал сессию и перешел на следующий курс. Отдохнув на даче, вернулся в Москву и стал разы­скивать своего друга. Несколько вечеров подряд я прогули­вался с собакой у нас во дворе, не выпуская из вида Юркин подъезд. Но он как в воду канул. То, что его мама, как и моя, летом живет на даче, это понятно. Но вот куда он сам делся? Несколько раз набирая номер его мобильного телефона, я слышал один и тот же ответ: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны обслуживания сети». Я начал волноваться за друга и уже собирался поехать к его маме на дачу, как вдруг он объявился.

— Саня, привет, рад тебя видеть! — Юра подошел ко мне, когда я, открыв капот, копался в двигателе.

— Привет, Юрка! Ты куда делся? — Я вытер руки и поздо­ровался с другом. — Ищу тебя целую неделю!

— Сань, я с Мариной у нее на квартире живу.

Мой вид, видимо, рассмешил его, но я ничего не мог с собой поделать — так меня поразила новость.

— Молодец! И как тебе семейная жизнь?

— Нормально. Привыкаю помаленьку… — Юра выглядел хо­рошо. Только вот глаза, как мне показалось, были немного грустные. — Слушай, Саня, а давай пойдем в наше кафе и выпьем по кружечке пива!

— Отлично! Только я домой поднимусь, умоюсь и перео­денусь, — я захлопнул крышку капота.

— А я пока цветы полью у мамы… Жду тебя здесь через десять минут! — Мы разошлись по домам.

Переодеваясь, я стал потихоньку приходить в себя. Надо же, Юрка и Марина живут вместе! Насколько я знаю своего друга, только у одной женщины хватит терпения жить с ним под одной крышей — это у его мамы. Другого такого рассеян­ного неряхи свет не видывал: у Юры постоянно все терялось, суп выкипал, ванна переливалась… Только на моей памяти он десяток раз терял ключи от дома. За ним, как за ребенком, нужен был глаз да глаз. В детстве даже случай был такой: он после уроков остался в своем радиокружке и так увлекся, что, когда пришло время идти домой, надел шапку и пальтишко, а про обувь (а дело было зимой) позабыл. Так и пришел до­мой в сандаликах. Самое интересное, что обнаружилось это только утром, когда он собрался идти в школу…

В кафе Юра рассказал мне историю своего переезда к Ма­рине. Жить они собираются до осени, так как за квартиру уплачено было вперед за три месяца, а потом переедут сюда, к Юркиной маме. Как оказалось, мой друг уже сделал пред­ложение Марине, но она попросила его повременить нем­ного.

— Ты счастлив, Юра? — Я задал этот вопрос и стал внима­тельно наблюдать за реакцией друга.

— Наверное, — он не сразу мне ответил. — Понимаешь, Саня, она довольно жесткий человек, и против ее давления мне не устоять.

— Не понял, что это значит?

— Например, она запретила мне работать дома — видите ли, запах канифоли ее раздражает, — он снял очки и принял­ся их протирать. — Или вот еще, она общается со старушкой этажом выше, так та на пару недель уехала к своей сестре в другой город и попросила Маринку свои цветы поливать, пока ее самой дома нет. А Марина ленится. Я с утра в инсти­туте, вечером у меня работа, прихожу в десять-одиннадцать, а она меня гонит наверх, мол, цветы погибают. А сама за це­лый вечер не могла выбрать времени, чтобы полить…

— Так скажи ей об этом! — Эта ситуация, описанная моим приятелем, казалась мне дикой.

— Не могу! Не знаю, что со мной творится, но как только я вижу Маришку, так прямо немею…

Я ничего на это не сказал. Лезть в чужую жизнь — так это, по крайней мере, глупо. Что бы ты ни посоветовал, все равно будешь не прав. Уж лучше пусть сами разбираются!

Мы поболтали еще немного о том, о сем и разошлись по домам, предварительно договорившись встретиться через неделю, когда Юра приедет сюда поливать мамины цве­ты. Под самый конец, когда мы уже прощались, я спросил Юру:

— Совсем забыл: а что у тебя с мобильным телефоном? Сколько бы я ни звонил, у тебя всегда «абонент не отве­чает»?

— А, — Юра отмахнулся. — Пока денег нет.

Его ответ заставил меня задуматься. За все время, что у Юрки был мобильник, не было случая, чтобы он был не оплачен. Да, видимо, сложна у моего приятеля семейная жизнь. А вот насколько она сложна, я узнал только в конце осени…

Остаток лета я провел на даче. В сентябре начался новый учебный год. Юра с Мариной переехали. Несмотря на это, виделись мы с другом редко, и то мельком. Если он и выхо­дил во двор прогуляться, то рядом была Марина, а если мне удавалось поймать его одного, то он вечно торопился.

Прошли сентябрь и октябрь. Я учился и работал. Все в жизни у меня оставалось без изменений. Дни, мелькающие как кадры кинопленки, были серые и тусклые. Моя жизнь стала напоминать скучный документальный фильм.

Изредка во дворе мелькал мой друг Юрка, слишком заня­тый для того, чтобы подойти и перекинуться парой слов.

Однажды я увидел его гуляющим с Мариной. Она о чем-то бурно рассказывала Юре. Со стороны могло показаться, что девушка пересказывает какой-то остросюжетный фильм. Судя по жестикуляции, это был боевик. Мне не хотелось на­рушать идиллию семейства, но тут Марина закончила по­вествование, резко повернулась и торопливо направилась к дому. Юра же, как стоял, так и остался стоять на месте. Похо­же было на то, что они поругались. Возможно, мне не сто­ило в тот момент подходить к Юре. Но я очень пережи­вал за своего друга, поэтому, подозвав собаку, направился к нему.

— Юрка, здорόво, дружище! — Я поприветствовал его бо­дрым голосом.

Но Юрка как-будто меня не видел. Взгляд его был от­сутствующим и потухшим. Поразительно было видеть его в таком состоянии: он сильно похудел, на лице была сероватая бледность. Без очков Юрка выглядел беспомощно. Он посмо­трел на меня с такой тоской, что мне стало не по себе.

— Юрка, что случилось? — Мне захотелось обнять его.

— Саня, пойдем в нашу кафешку?.. Я так устал… — Гово­ря это, мой друг не шевельнулся, не изменил позы. Он стоял, ссутулившись и опустив руки. И такая тоска сквозила в его словах.

— Конечно, Юра. Жди меня здесь, я только собаку домой отведу и вернусь.

За то время, что меня не было, заморосил дождь. Юра ждал меня у подъезда. Он даже не зашел под козырек, чтобы укрыться от непогоды. Серый вечер, голые, без листьев де­ревья, моросящий дождь и осунувшийся человек с опущен­ными плечами составляли единое целое. Я подошел к нему, тронул его за плечо.

— Пойдем?

В кафе мы просидели больше двух часов. За это время я произнес не более пяти фраз, остальное время говорил мой друг. Как выяснилось, его семейная жизнь не заладилась с самого начала. Несобранному Юрке часто попадало за раз­бросанную одежду, не ополоснутую чашку или не вывешенное на просушку банное полотенце. Но все это было мелочью по сравнению с тем, что Марина оказалась, как сказал Юра, транжиркой. Ей вечно не хватало денег, но она не экономила ни на чем. Были случаи, когда до зарплаты оставалась неделя, но Марину это не смущало, она могла взять и потратить по­следние деньги на косметику, которой, опять же, по словам моего друга, «было как в небольшом парфюмерном мага­зинчике», или провести вечер с подругой в баре, или выта­щить Юру на премьеру нового модного фильма.

— Саня, я перестал обедать в институте, экономлю на про­езде — хожу до метро пешком. А она, совершенно спокой­но, имея в кармане последнюю сотню, без зазрения совести едет на такси! — То ли от выпитого, то ли от нахлынувших чувств Юрка раскраснелся. — А знаешь, сколько стоит моро­женое «Мувен Пик»?

— Я даже не слышал о таком…

— Сто восемьдесят рублей! И покупает она его довольно часто. Я на эти деньги могу три дня обедать!

Мне нечего было сказать другу. Юрка любил Марину и то, что он мне рассказывал, было просто всплеском эмоций. Он готов был идти на любые жертвы, лишь бы его любимой было хорошо.

— Она говорит: «У меня нет зимних сапог», — продолжал мой приятель. — Хорошо, я занимаю двести долларов, но это­го мало! Сапоги, оказывается, стоят триста с лишним. Да Бог с ними, с деньгами: как потом оказалось, сапоги у нее были, почти что новые, просто они вышли из моды! — Юрка в упор смотрел на меня, ожидая, видимо, что я тоже возмущусь. Но я лишь сочувственно киваю головой.

Юрка еще долго приводил мне примеры неразумных, с его точки зрения, трат денег, а я сидел и думал о том, что ничем не могу помочь другу. Ясно было, что нищий Юра скоро надоест Марине. Мне вообще казалось странным, что их союз до сих пор держится.

— … Саня, помнишь, на старой квартире оставался при­борчик, записывающий телефонные разговоры? — вывел меня из задумчивости Юркин голос.

— Да, конечно, помню.

— Поедем, заберем его! Он новый стоил двести долларов. Я попробую его за сто пятьдесят продать.

— Ладно. Когда?

— Давай завтра?

— Договорились! — Мы посидели еще чуть-чуть и разо­шлись по домам, договорившись, что я заеду за Юрой вече­ром на его подработку.

Дома я еще раз прокрутил в голове историю друга и при­шел к выводу, что, несмотря на то, что любовь требует жертв, Юрка поступает неправильно. Он позволил Марине вить из него веревки. Но этому было объяснение: он любит ее. А вот любит ли она его — это еще вопрос…

На следующий день вечером мы припарковались у подъ­езда бывшей съемной Марининой квартиры. В окнах на чет­вертом этаже свет не горел. Юрка ушел и вернулся через пять минут, неся в руках записывающее устройство. Еще через пять минут я влился в поток машин на Садовом коль­це. Шел снег с дождем, дорога была скользкой, поток машин двигался медленно.

— Юрец, а в вашей бывшей квартире кто-нибудь сейчас живет? — Я задал этот вопрос просто так, лишь бы не молчать. На самом деле мне было абсолютно наплевать, живет там кто или нет.

— Не знаю, Сань, но можно послушать кассету. Если есть разговоры с чужим голосом, значит, там живут.

— Валяй! — Мне было все равно, что слушать. Лишь бы побыстрее оказаться дома.

Юрка извлек кассету из записывающего устройства и вставил ее в магнитолу. В динамиках сразу же раздался го­лос Марины. Она очень ласково разговаривала с какой-то женщиной.

— О, это Мариша с Анной Аркадьевной разговаривает. Я тебе говорил про нее: у нее не квартира, а настоящий сад. Кстати, надо бы ей ключи отдать от квартиры, а то я, на вся­кий случай, сделал дубликаты…

— Юр, постой, — перебил я приятеля. — Как же так получа­ется, что, поставив кассету, мы услышали не тишину, а раз­говор? Ведь запись разговора должна быть сзади. По идее, надо было бы перемотать пленку назад, чтобы что-то услы­шать.

— Логично. Но этот аппарат с автореверсом, а кассету я не менял с конца весны. Все это время он записывал разговоры по кругу, стирая предыдущие записи. Понял?

— Да, понял. Значит, отмотав немного назад, мы услышим последнюю запись?

— Да, — Юра молча стал мотать пленку, периодически включая запись. При очередном включении в динамиках за­хрипел незнакомый мужской голос. Юра опять стал перема­тывать.

— Погоди, вот же запись новых жильцов!

— Да, но я хочу найти на кассете тот момент, когда закон­чатся наши разговоры и начнутся их, то есть с самого пер­вого дня, — он еще помотал пленку, пока не нашел нужное место.

Из динамиков раздался хриплый мужской голос с не­большим кавказским акцентом:

— Здравствуй, Игорь, это Аслан!

— Здравствуй, Аслан, я узнал тебя! Как ты поживаешь? — Мужчину, ответившего на приветствие по голосу, охарак­теризовать, естественно, было невозможно, за исключением одного момента — он был русский.

— У меня все хорошо, слава Аллаху! Сегодня переехал на новую квартиру.

— Я знаю. Муса мне уже сказал. Как квартира?

— Жить можно. Главное, что про нее никто не знает и что снята она через посредников.

— Это точно, — Игорь помолчал немного. — Когда делами займемся?

— Я послезавтра уезжаю в Нальчик. Вернусь через десять дней. Еще через пять дней сюда придет товар. Так что готовь деньги к двадцатому ноября. Я как вернусь, свяжусь с тобой, мы встретимся и обговорим детали.

— Хорошо, Аслан. Будь осторожен!

— И ты, брат, да поможет нам Аллах!

Следующие два разговора, записанные на пленке, велись на непонятном нам языке, а потом в динамиках снова зазву­чал голос Игоря.

— Алло, Аслан, здравствуй!

— Здравствуй, Игорь!

— Хорошо, что я застал тебя. У меня возникла небольшая проблема: покупатель расплачивается не долларами, как было первоначально обговорено, а еврами. Я решил тебя за­ранее предупредить.

— Это большая проблема, уважаемый! Мы разговаривали с тобой за доллары! Эти европейские фантики и у нас дома никто не возьмет, так что меняй их на доллары, у тебя есть время.

— Послушай, Аслан, я могу их поменять, но на этой опера­ции я теряю один процент от суммы! А я не настолько богат, чтобы потерять двадцать пять тысяч долларов!

— А почему такой большой процент?

— Потому что деньги я получаю на руки за два часа до сделки, это раз, официально я никак не смогу провести кон­вертацию, это два, следовательно, чтобы сделать все быстро и неофициально с меня потребовали такой процент. И я тебе скажу, это еще по-божески…

— Ладно, я вернусь, мы обсудим это. У тебя еще есть время, может, сам что придумаешь…

— Понял, Аслан, счастливого тебе пути!

В динамиках прозвучал сигнал, означающий конец разго­вора, и через некоторое время Марина снова заговорила с со­седкой сверху, нежно и ласково. Кассета пошла по кругу.

Я выключил магнитофон и закурил, Юра молчал.

— Юрик, родной, а какой будет вся сумма, если один про­цент от нее –двадцать пять тысяч? — Я знал ответ, но он не укладывался у меня в голове.

— Саня, это два с половиной миллиона… — Голос моего друга был глухим, как из бочки.

Так мы ехали еще несколько минут. Каждый из нас пере­варивал полученную информацию.

— А сегодня какое число? — И на этот вопрос я знал ответ, но боялся даже представить, что сделка, о которой говорили Аслан и Игорь, еще не состоялась.

— Тринадцатое… Саня, ты это о чем? — Юра внимательно посмотрел на меня.

— Я это о том, дружище, что Аслан еще не возвратился из Нальчика, и поэтому нам надо вернуться и поставить твой записывающий аппарат на место, — на удивление, голос мой был тверд, как будто я уже принял решение.

— Постой, постой! Что ты задумал? — Мой друг всем те­лом развернулся на сиденье и уставился на меня. Мы оба по­нимали, что этот вопрос абсолютно