Оказывается, куча достижений ничего не значит. Жизнь — это не игра, в которой побеждает тот, у кого больше всех медалей. В ней главное не идеально устроенный дом, получение специальностей, которыми ты никогда не воспользуешься, обхват твоей талии и уж точно не подсчет шагов. Жизнь состоит из движения и пауз. Работы и отдыха. Отношений. Нужно ценить близких и показывать им это. А еще ценить себя и уникальные, заключенные в твоей ДНК цели и мечты.
Жизнь — это приготовить субботним утром блинчики с сиропом и оставить посуду в раковине, чтобы посидеть с Лайлой за кухонным столом и поболтать о ее новом агенте. Набрать ванну и так долго в ней читать, что вода остынет, а пальцы станут морщинистыми. Да, в жизни должно быть место для банкетов по сбору средств, благотворительности и упорного труда, но нужно и замедляться. По-настоящему быть в моменте.
Нужно ценить удивительный дар жизни. Как можно сильнее любить окружающих. И да, ценить то, что естественным образом делает тебя счастливой, и где возможно искать это.
Идеальный, потому что это мужчина, которого я люблю — и буду любить вечно — и с которым я буду есть яичницу с подаренных нам на свадьбу тарелок
Жизнь — это не игра, в которой побеждает тот, у кого больше всех медалей. В ней главное не идеально устроенный дом, получение специальностей, которыми ты никогда не воспользуешься, обхват твоей талии и уж точно не подсчет шагов. Жизнь состоит из движения и пауз. Работы и отдыха. Отношений. Нужно ценить близких и показывать им это. А еще ценить себя и уникальные, заключенные в твоей ДНК цели и мечты.
Вот как? — спрашиваю я и притворно бью его по плечу.
— Осторожно, миссис Пеннингтон. — Он с улыбкой потирает ушибленное место. — На тебе же бриллианты.
Это правда. Я убираю руку и невольно любуюсь бриллиантом, сверкающим на моем пальце под высокими флуоресцентными лампами конференц-центра. Это подарок от миз Пеннингтон — то есть Патриши, мысленно поправляю себя я, хотя мне кажется, что я никогда не привыкну называть ее так. А рядом — кольцо от моей матери, которое перешло к ней по наследству.
Уилл наклоняется и, как всегда, вне зависимости от обстановки, будь мы под флуоресцентными лампами, под деревьями в парке или в окружении сияющих гирлянд, дарит мне идеальный поцелуй.
Идеальный, потому что это мужчина, которого я люблю — и буду любить вечно — и с которым я буду есть яичницу с подаренных нам на свадьбу тарелок.
Потому что внезапно понимаю, что стою на границе между незнанием и знанием.
И, на самом деле, если подумать, Край Незнания не такой уж пугающий. Там еще есть надежда. Шанс на то, что у меня все сложится. А вот в Краю Знания — если я зайду в него — я, несомненно, получу ответ. И, если он мне не понравится, я не смогу вернуть себе надежду. Нет, надежда для тех, кто остается в Краю Незнания.
Меня никогда еще не уважали. По-настоящему — нет. Ни моя семья. Ни Феррис. Ни Жизель. Возможно, это начало чего-то хорошего.
Там еще есть надежда. Шанс на то, что у меня все сложится. А вот в Краю Знания — если я зайду в него — я, несомненно, получу ответ. И, если он мне не понравится, я не смогу вернуть себе надежду. Нет, надежда для тех, кто остается в Краю Незнания.
Это, несомненно, худший поцелуй в истории человечества. Ты хоть раз с кем-нибудь целовалась?
Сидя в кресле-мешке, я возмущенно и страстно пишу под этими словами ответ:
Чтобы ты знал, я много с кем целовалась. МНОГО С КЕМ. Я буквально живу с омелой над головой
Его книги выбирают, когда хотят не спать до утра, игнорировать родных и друзей и взять больничный на пару дней ради лучшего литературного приключения в жизни.
Значит, решено. Я притворюсь опоссумом.
