Оглавление

1. Заточение

Всем школьным знакомым

посвящаю

Авторское предисловие

Дорогой читатель!

То, что ты держишь в руках, в некотором смысле является дневником моих чувств. В нем много как полезной, так и откровенно ненужной информации и лишних мыслей. Книга эта написана в первую очередь для одного человека, который, прочитав это, навсегда будет связан со мною крепкими и неразрывными узами, и о котором я буду помнить всю жизнь… В принципе, книга гарантией этого и является.

Да, критику есть где разгуляться и на что обратить свое внимание. Тут ты встретишь разные синтаксические конструкции, слишком трудные и монотонные, столкнешься с противоречивостью героев и погрузишься в невыверенную динамику повествования. Борись с этим. Пойми главную мысль и почувствуй смысл, вложенный в этот набор историй.

Часто, используются реальные диалоги и реальные записи того времени моей жизни. Пусть некоторые события подвергаются художественным условностям и происходят тогда, когда в реальности не существовало даже причин этих событий, но помни, что все написано с любовью…

1

«Никогда не понимал одной вещи: как взрослый состоявшийся человек, педагог с опытом и сотнями детей за плечами, может позволять себе стебаться и шутить над учениками, место которых в жизни еще ему неизвестно? Мало ли, кем станет Саша Петров, носивший среди учителей прозвище «дуралей» — возможно, повезет ему в жизни так, что любой училке, плюнувшей ему в спину, Вася безнаказанно и законно набьет морду. Метафорически, разумеется…

Надутые педагоги, с высоты поглядывающие на детей, считающие их бесполезными, давно опостылевшими существами, воспринимают себя, как героев–тружеников, на которых стоит русская земля. Хотя, по сути, таким возвышенным отношением к детям делают из себя дураков. Лишь учитель, ставящий себя на равных с учеником, позиционирующий себя ни начальником, ни тираном, ни, не дай Бог, первым отцом или второй матерью — учитель, занимающий нишу старшего друга и товарища, который может позволить себе шутку в адрес ученика, но также самоиронично отреагирует на ответ, такой учитель достоин оставаться в школе XXI век!»

Кажется, так начиналось первое выступление премьер–министра Божесова в Государственной Думе в мае 2024 года. Прекрасно помню, как за три месяца прошли выборы, стрельба в избранного Божесова, и последовавшее через два часа после этого заявления Избирательной комиссии о том, что из–за технического сбоя президентом на самом деле становится Сергей Николаевич Лапин… Прошло три месяца, и в конце апреля Божесов вышел из комы. Его назначили премьер–министром. Власть сформировалась, а Путин как–то тихонько отошел в сторонку, оставив еще более неясными поправки 2020… И вот Божесов начинал обещанную им реформу образования. А я заканчивал 9 класс, и жизнь только начиналась.

Первый, по–настоящему учебный майский день начался сразу после 9–ого Мая. Отгремели салюты, отшагали солдаты, отзвучали речи, отыграла музыка, отгорланились песни. Моя школа, как и всегда, приняла активное участие в торжествах, поэтому я, совмещая три функции на городских мероприятиях, провел этот праздник в хлопотах и заботах.

10 мая. Пятница. Уроки никто не подумал сокращать. Первый — история. Все сонные, ленивые и уставшие. Некоторые живо обсуждают, как провели вчерашний день, находясь под лучами солнца и исполняя песни — это «певцы– хористы», о них вспомним позже и пошутим о них не раз (и даже не два) … Буднин и Кленов вечно пересмеиваются через парты — Кленов со вкусом подшучивает над Будниным и его хором, «удивительно вкусно, искристо и остро» иронизируя на тему фонограммы.

— Да это вообще капец! — возмущается Буднин. — Мы стоим на сцене, жара, солнце печет, а колонны еще не приходят! Стоим, стоим, стоим… Ну, вроде, пришли… Эльвира Георгиевна замахнется, и поем это убожество «Летите голуби»!

— Поете сильно сказано! — прерывает Кленов. — Под фанеру ума не надо…

— Так мы ее сами записывали… — пищит кто–то из хористок, но замолкает под грозным взглядом Кленова, выражающим глубокое отсутствие интереса к озвучиваемому мнению.

— А еще этот губернатор речь затеял на 15 минут, а нам уже плохо! — продолжает кривляться Буднин.

— Герман, хочешь анекдот о хоре? — не дожидаясь конца речи Буднина, прерываю я. — Решил я посетить 82 гимназию… Ну, она ведь музыкальная, песни такие хорошие поют, послушать решил… Захожу. В фойе, в полной тишине, стоят люди, будто в очередь. Думаю, что за диво? Школа музыкальная, а тишина в фойе абсолютная. Прохожу мимо очереди к кабинету, к которому она выстроилась, смотрю, на двери написано «Кабинета хора». Ничего не понимаю… Что же тогда здесь за тишина такая?! И все в очереди молчат. Смотрю ниже, а там табличка «Тихо, идет запись»!

Дичайший хохот вырвался из Кленова с Будниным. Девочки–хористки вновь возмущенно запищали о великом труде записывания фонограммы, и почти уже серьезно обиделись на традиционную шутку, но в этот момент зашла Людмила Николаевна, не менее усталая на вид, чем присутствующие, а потому не совсем готовая разделять шутки о школьном хоре.

Все встали, я же сонно не проявлял признаков жизни и нависал над партой.

— Я жду вашей готовности, — в этот раз сурово произносит Миланская любимую фразу, обращенную главным образом ко мне.

— Ага… — демонстративно зевнул я и, сонно кивая ей, продолжил, — С пятницей вас, Людмила Николаевна! Давно не виделись, ужасно соскучился!

— А я как! — отвечает она, положительно иронизируя мне, значит, настроение можно еще исправить, я для этого сделал первый шаг.

Урок начинается. Все садятся. После коротких лирических отступлений начинается монотонный разговор о внутренней политике Александра III. Все традиционно — Миланская говорит, мы слушаем и смеемся там, где она желает. Меня отношение подхалимства к учителю серьезнейшим образом раздражает, поэтому, в знак протеста, я сижу за первой партой перед Людмилой Николаевной и одобрительно смеюсь только над действительно удачными шутками (их тоже хватает). Особенно безумно раздражают моменты, когда не очень воспитанные одноклассники смеются над трагичными вещами истории. Фраза Людмилы Николаевны: «Из–за отсутствия инфраструктуры Крымская война была проиграна. Войска не могли быстро проехать по русским дорогам на фронт» — вызывает смех у дураков, я же страдаю от подобного пренебрежительного отношения к бедам страны.

Бывают и обратные ситуации, когда мой остроумный и довольно уместный юмор не вызывает никаких чувств у Миланской. В основном это связано с моим соседом по парте — полный надежд на светлое будущее человек, с плохой успеваемостью, но живым умом и «стеснительным чувством юмора». Шутки, конечно, бывают немного идиотскими, а иногда даже нетолерантными для всех возможных областей. Но исключив такие темы, потеряется большая часть юмора, ибо в школе много оскорбительных и нетолерантных высказываний составляют комический рацион учащихся. Это более чем приемлемая форма поведения, не подразумевающая ничего злого, но частенько ни учителя, ни тем более консервативные родители не обладают высокой самоиронией и простым уважением себя, болезненно, абсурдно и дико реагируя на подобного рода шутки.

Сегодняшний урок о женском образовании в Российской Империи вызывает бурю плоского юмора. Тут и гибель империи из–за образованных дам, и простое: «КАКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ?! РОЖАТЬ, ГОТОВИТЬ, УБИРАТЬ!»… Кто оскорбиться на такое? Точно не нормальный человек, а зацикленный на несуществующих проблемах. Тот, кто произносит такие «сексистские» высказывания, совершенно спокойно воспринимает женщину–директора, женщину–судью, женщину–депутата. Просто такой юмор популярен на фоне нездорового феминизма, юмор здесь высказывает гражданскую позицию. А то, что чей–то муж говорит: «Иди стирай и убирай, ты же женщина!» — это не проблема государства и общества, а проблема конкретного мужика…

Признаться, уроки у Миланской всегда способны поднять настроение! Вот и сейчас она выдала нам весь материал и решила поболтать:

— Так, я всем вам хочу кое–что предложить… — интригующе произносит она тихо, чтобы затихло перешептывание. — Я со своим классом задумались о Последнем звонке… Кажется, только в мае об этом и пора думать… — самоиронично замечает она. — И пока предложений нет, но скоро уже надо бы начинать… Поэтому подключайтесь те, кто хочет принять участие…

Пока поднимались руки, пока с задней парты Кленов недовольно бубнил о необязательности поздравления учителей в конце 9 класса, дверь в кабинет истории нерешительно отворилась. Вошла красивая девушка–блондинка в белом халате. Я, как и многие, осмотрел ее с головы до ног, определив все удачные стороны и вспомнив, что видел ее в коридоре перед уроком. Медсестра своими перчатками, ощупавшими головы уже более 90 учеников, сообщив цель визита Людмиле Николаевне, пошла по рядам трогать просветленные после урока головы с пестрыми волосами…

Во время ее наглого вторжения в шевелюры одноклассников, я, сидевший напротив Миланской, изменил свое скептическое отношение к Последнему звонку и начал активно закидывать Людмилу Николаевну вопросами…

Вдруг моя светло–русая голова ощутила на себе теплую руку медсестры… Реакция была, по словам и впечатлениям очевидцев, просто восхитительна!

«Мы с вами не знакомы, а вы меня уже трогаете…» — бархатным баритоном, нагло заметил я, и весь класс взорвался от этого.

Смутившись, медсестра не смогла дать достойный в этой ситуации ответ, а механически продолжала шариться в моих волосах.

«Может познакомимся для начала? Я — Александр, вот уже сколько лет… А ваше имя?» — спросил я, подстрекаемый слезами (от смеха, разумеется) Миланской, но уже более сладким голосом.

«В медкабинет придешь — отвечу» — очень робко, направляясь к двери, говорила медсестра относительно приемлемый ответ.

«Постойте! Куда вы?!» — театрально «вскричал» ей вслед я, вытянув руки в сторону закрывшихся дверей…

Класс лежал. Опухшее состояние после праздников окончательно сменилось весенним настроением как у Людмилы Николаевны, так и у детей, которых ждала впереди геометрия…

2

Как можно было понять, 9 класс завершался очень весело. Молодые и, признаться, симпатичные девушки обладают удивительным природным свойством притягивать внимание подростков, стремительно оценивающих каждую деталь внешнего вида, отмечающих наиболее выдающиеся стороны в основном фигуры, а не души, и строящих не совсем приличные планы… В этом есть пошлая «самцовость», противная лично для меня, общающегося с большинством женщин по стандартам Печорина…

Возможно, именно поэтому я, хоть и не был моральным и физиономическим уродом, до определенного момента не мог установить адекватные отношения с противоположным полом — мое вечное возвышенное поведение, цинизм слов и поступков, легкая форма эгоистичного вампиризма и многое–многое другое делало мою натуру противоречивой и не вызывающей доверия. По большому счету зря, любой человек мог бы уверенно доверить мне свой самый страшный секрет, рассказать о своих переживаниях, раскрыться и не бояться неблагородных поступков с моей стороны (излишняя, порой демагогичная принципиальность мне свойственна).

Я, конечно же, не испытывал никаких проблем со школой — оценки достойные, желание есть, приближавшиеся экзамены меня совсем не волновали. А вот личная жизнь была весьма сумбурной…

Так получилось, что из всей массы активных мальчиков по отношению к новой медсестре наиболее удачливым и наглым оказался я. Было очевидно, что высокая стройная блондинка с пропорциональным телосложением и приятными изгибами, обречена на успех в общеобразовательной организации. Задорные мысли от обсу