Дождь показался мне опустошающимися человеческими венами. Я вспомнил барана, которому резали горло в Рифе, и миску, которую подставляли, чтобы собрать кровь, которую должна была выпить моя больная мать.
Ностальгия. Тетуан. Женщины, вино и киф. Безумство. Тетуан — безумен. Я — блаженный Тетуана. Вот такая моя ностальгия. В Оране — пик безумства. Я пойду искать по миру пристанище для моего безумия.
И у меня тоже, когда я вырасту, будет жена. Днем я ее буду бить. А по ночам покрывать поцелуями и окутывать нежностью. Это некая игра, забавное времяпрепровождение между мужчиной и женщиной.
Он нюхал табак, говорил сам с собой и плевал на невидимых взору прохожих. Он оскорблял нас и говорил моей матери: — Ты — шлюха и дочь шлюхи. Он проклинал весь белый свет, порой проклинал даже Бога, а потом молил Его о прощении.
плясать на натянутом канате риска в поисках жизни. Я говорю: живое выходит из мертвого. Живое выходит из гнили и разложения. Оно выходит из затхлости и падения. Выходит из чрева голодных и из хребта живущих хлебом единым.
Раны Бусафа были глубокими. Я вздрогнул всем телом. Вид этой крови, которая обильно текла под дождем и уходила в песок, наводил на меня ужас. Я не знаю, почему в этот раз я так отреагировал на это. Дождь показался мне опустошающимися человеческими венами.
