автордың кітабын онлайн тегін оқу  Остап Бендер и Воронцовский дворец

Анатолий Вилинович

Остап Бендер и Воронцовский дворец

Анатолий Вилинович

Предлагаемый роман является продолжением предыдущих романов: «Дальнейшие похождения Остапа Бендера», «Остап Бендер в Крыму».

Со своими верными друзьями великий комбинатор — искатель миллионов возвращается в Крым с намерением всё же отыскать сокровища графини.

АНАТОЛИЙ ВИЛИНОВИЧ

ОСТАП БЕНДЕР И ВОРОНЦОВСКИЙ ДВОРЕЦ

Посвящается моей матери Зинаиде, замечательной рассказчице невыдуманных историй.

ОБ АВТОРЕ

Вилинович Анатолий Алиманович — автор с пятидесятилетним творческим стажем, член Международной ассоциации писателей, кинодраматург, режиссер, журналист-международник. Автор кинофильма о строительств нефтепровода «Дружба», удостоен двумя дипломами, а за радиопьесу «Падение региона» удостоен премии радиостанции «Немецкая волна».

В творческом активе писателя — более десяти лите-ратурно-художественных-документальных романов, киносценариев, пьес. Названия некоторых произведений: «Операция «Резиденция», «Гиммлер и Борман в поисках перемирия», «Фальшивомонетчики», «Декамерон комического и смешного», первые четыре выпуска которого: «Театр», «Влюбчивый и возлюбленная», «Любовь под Ай-Петри», «Королевский бал-турнир» и далее, так как «Декамерон» с греческого — десять — вдесятеро!

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга «Остап Бендер и Воронцовский дворец» продолжает повествовать о дальнейших похождениях Остапа Бендера, — замечательного литературного героя из произведений великих писателей Ильи Ильфа и Евгения Петрова.

Краткое содержание предыдущей книги «Остап Бендер в Крыму». Избавившись от кессонной болезни, которую он получил в поисках сокровищ на затонувшем деникинском катере «Святитель», Остап Бендер со своими верными друзьями Шурой Балагановым и Адамом Козлевичем отправляется в Крым за графским золотом.

Прибыв в Крым великий комбинатор узнает, что сокровища находятся не в загородном дворце Воронцова в Симферополе, а во дворце в Алупке, откуда последняя владетельница дворца графиня Воронцова-Дашкова и покидала Крым, спрятав ценности в тайнике, только ей известном.

Остап узнает, что одна из горничных графини, выйдя замуж за греческого негоцианта, проживает в Севастополе. Компаньоны едут в город вечной морской славы. По пути туда банда Барсукова принимает их автомобиль за такой же автомобиль начальника крымского ОГПУ Ярового. Искатели сокровищ, выдавая себя за археологов, оказываются на грани гибели.

Из разговоров бандитов Остап узнает, что в Севастопольском ОГПУ работает их агент Баранова. Подоспевший отряд чекистов спасает «археологов». Остап сообщает начальнику Севастопольского ОГПУ Железнову и Яровому о Барановой и получает благодарность чекистов и обещание их всячески помогать «археологам» в их работе.

Посетив музей в Херсонесе, где работает бывшая горничная графини Анна Кузьминична. Остап узнает, что она горничная из Симферопольского дворца, и как покидала Крым графиня, ничего не знает. Но она сообщила адреса двух бывших горничных графини в Ялте, кухарки графини Фатьмы в Феодосии, верного слуги дома Романовых Березовского, работающего экскурсоводом в Воронцовском дворце.

Услышав, что её муж греческий негоциант Мишель тоже интересуется Березовским и собирается познакомиться с ним, Бендера заинтересовывает это и компаньоны начинают следить за ним. Мишель встречается с помощником капитана шхуны «Тринакрия», подслушивают их разговор. Выяснятся, что их тоже интересует клад графини. О ней моряк сообщает, что графиня Воронцова-Дашкова первые три года после Крыма жила в фешенебельной гостинице в Каннах. Затем переехала в Висбаден, где и умерла в 1924 году. При расставаний с Мишелем, моряк передал ему записку, которую компаньонам удается перехватить. Записка на греческом языке.

Прибыв в Ялту друзья начинают искать способ перевода содержания записки. Обратиться в «Интурист» рискованно, а вдруг там о таком говорится, что этого никому знать нельзя. Записку сфотографировали, разрезали на три части и каждый, взяв одну часть начал обращаться к прохожим с просьбой перевести текст. Но кроме отказов, доходящих до оскорбления, как например: «не приставай, буржуй» из этой затеи ничего не вышло. Тогда Бендер организовывает беспроигрышную лотерею: у входа на пляж с потоком курортников к морю и от него. Плакаты гласили: «Граждане! Беспроигрышная лотерея для знатоков греческого и турецкого языков!» — гласил броско один. «Остановись! Купил ли ты лотерейный билет?! Может быть, именно в нем твое счастье» — было написано на другом. А на среднем, между первыми двумя плакатами: «Купив лотерейный билет, вы имеете шанс бесплатно съездить в Грецию или Турцию!» Бендер кричал: «Беспроигрышная лотерея для знатоков греческого и турецкого языков! Играйте, граждане! Игра бесплатная!».

Желающие запускали руку в банку, выхватывали трубочку-билетик, и, развернув его, пытались прочесть, если там было слово. Морщили лбы, советовались друг с другом и, если могли перевести на русский язык, подходили к Остапу, Бендер тут же, на обороте билета записывал перевод и по номеру вручал соответствующий выигрыш — конверт с открыткой.

В первый день работы лотереи у пляжа компаньоны получили по десятку переводов каждого греческого и турецкого слова из загадочной записки моряка с «Тринакрии». Великий искатель миллионов до глубокой ночи складывал слова по номерам, как первоклассник — картонки разрезной азбуки, выясняя желанный текст «шифровки». Благодаря лотерее у компаньонов появились новые кандидатуры: дворцовый фотограф Мацков, штабс-ротмистр Ромов, поручики Шагин, Крылов, служившие в Алупкинской пограничной зоне и графский садовник Егоров.

Остап в сопровождении Балаганова отправляется к первой из трех горничных графини Софье Павловне по адресу, полученному им в Севастополе. Представившись газетчиками из радиокомитета, компаньоны ничего нового от неё не узнали, кроме того, что незадолго до отъезда графини из Крыма, во дворце поселились ротмистр Ромов и его два поручика. Сообщила она также адрес горничной Екатерины Владимировны, проживающей также в Ялте. И что кухарка графини Фатьма живет в Феодосии, служит в ресторане «Астория».

Посетив адрес бывшей горничной графини Екатерины Владимировны, Бендер узнает, что она в плавании, так как служит каютной горничной на пароходе делающем рейсы Одесса-Батум, Батум-Одесса. В порту компаньоны узнают, что она будет в Ялте через три дня. Узнают также, что ею интересовался какой-то моряк с турецкого судна. Остап делает вывод, что этот моряк не иначе как старпом капитана со шхуны «Тринакрия».

Остап со своими друзьями отправляется в Алупку для встречи с верным слугой дома Романовых Березовским, который служит экскурсоводом во дворце-музее.

Выдавая себя за иностранного представителя, Бендер сообщает ему о смерти графини и входит к нему в доверие. Березовский и его супруга, работающая также в музее смотрительницей, обещают помочь ему в отыскании реликвий графини для ее наследников за рубежом.

Получив адрес графского садовника, уже умершего, но его жены Дарьи Семеновны, Остап отправляется к ней. От неё компаньоны ничего нового, дополняющее уже известное, не узнали.

Весь следующий день искатели графских сокровищ ходили с разными экскурсионными группами, по дворцу и по его дворцово-парковому ансамблю.

Для свободного доступа во дворец компаньоны пытаются устроиться туда водопроводчиками. Но не удается. А посещая комнаты дворца, Остап осматривает запоры на окнах, дверей и расположение комнат. Осматривает следы не многолетней штукатурки, следы возможного ремонта. Но это безрезультатно.

Едут в Феодосию к третьей служанке графини кухарки Фатьмы Садыковны. Но она проживает уже в городе Саки. Едут туда. У неё узнают, что накануне отъезда графини из дворца, там производили какие-то ремонтные работы и что в этот период прислуге строго запрещалось ходить по дворцу и даже по его дворовому окружению.

В то время, как Бендер и его друзья пытаются отыскать клад графини или его следы, примерное нахождение его, начальника Севастопольского ОГПУ Железнова переводят работать в Ялту. К нему приходит бывший чекист Путилов и рассказывает о тайне фотоальбома, за которым охотилась контрразведка белых. Найти фотоальбом им не удалось. Допрашивал Путилова поручик Загребельный. И вот этого поручика Путилов вдруг увидел в Севастополе в чине старпома капитана шхуны «Тринакрия». Задержать его не удалось.

Вечером прогуливаясь по Алупке, друзья вдруг встречают дворцового сторожа с газетой, который сообщает им о казни их «отца, лейтенанта Шмидта». Отойдя от сторожа Остап спросил Балаганова: «Что скажете, бывший сын лейтенанта Шмидта?» «Но и вы однажды им были, командор, если по справедливости». «Это был эпизод… Не будьте пижоном…» Не поняв язвительных замечаний своих друзей, Козлевич произнес: «Трагедийно, конечно, братцы».

На следующий день друзья, прочли объявление: «Сегодня у южного входа Воронцовского дворца-музея состоится театрализованная защита диссертации «О некоторых концепциях комического и смешного». Приглашаются все желающие. Вход свободный. Начало в 17 часов. Прочтя такое объявление, Остап воскликнул: «Что наша жизнь без смеха!» «Ничто, командор, — ответил Балаганов. — «Да Остап Ибрагимович, надо посмотреть это представление», — подтвердил Козлевич. После спектакля, ночью Остапу удается проникнуть во дворец. Но безрезультатно. На следующую ночь во дворец проникли все трое искателей. Но также безрезультатно. А после третьего раза ночного посещения дворца, Балаганов и Козлевич заявили, что хватит рисковать и они, не зная где находится клад, больше во дворец не полезут. Остап принимает решение встретиться с третьей графской горничной Екатериной Владимировной и компаньоны отправляются, для встречи с ней в Сухуми.

В то время, как компаньоны плыли на пароходе в Сухум, там, между Екатериной Владимировной и её любовником бывшим поручиком Вадимом Ксенофонтовым, происходила драма. Он искал пути перебраться в Турцию. Нужны для этого деньги. Вадим уговаривал Екатерину продать кольцо с бриллиантом, — подарок графини, но она не соглашалась, говоря, что этих денег всё равно не хватит. После споров, упреков любовники плывут в Батум. Там между Ксенофонтовым и старым аджарцем происходит разговор из которого Ксенофонтов получает подтверждение, что денег от продажи кольца недостаточно, любовники возвращаются в Сухум, откуда Екатерина должна плыть в Одессу, приступив к своей работе каютной горничной. Но получив известие, что её родной дядя при смерти, мчится на вокзал чтобы ехать в Москву, Ксенофонтов с ней, он обязан дяде Екатерины, который спас его от тюрьмы и устроил работать в Сухумском зоопарке.

Прибывшие в Сухум компаньоны узнают, что Екатерина на вокзале, чтобы ехать в Москву. Бендер мчится на вокзал, чтобы перехватить её отбытие и поговорить с ней. Это ему удается. Он выдает себя за газетчика и добывает ей и её спутнику билеты на поезд, купить которые из-за курортного сезона было невозможно. Благодаря этому едет в московском поезде в одном с ними купе. Входит в дружеские отношения, приглашает в ресторан и постепенно начинает расспросы об отъезде графини Воронцовой-Дашковой. Это настораживает бывшую горничную графини и её любовника и вот почему. Ксенофонтов увидел медальон Екатерины с фотографией поручика Крылова, первого любовника Екатерины. Из расспросов её и своего прошлого, он узнал, что именно этот поручик участвовал в ремонтных работах во дворце перед отъездом графини. Клад! Вот где деньги так необходимые ему для ухода за рубеж! Заподозрив их «благодетеля» попутчика Бендера в интересе к отбытию графини из Крыма, он и Екатерина ночью тайком сошли из поезда в Ростове.

Потеряв третью горничную графини, Бендер, не падая духом, заявил: — Нет, нет и еще раз нет, братцы-компаньоны, я говорил и еще раз скажу: — Золото графини надо ковать неустанно, пока оно горячее. Возвращаемся в Крым! Командовать парадом буду я!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СНОВА В КРЫМУ

Глава 1. Актив и пассив компаньонов

Остап Бендер уже привычно говорил:

— Итак, детушки, наши поиски пока безрезультатны. Опрос свидетелей дал нам весьма скудную информацию о кладе высокочтимой, хотя и покойной уже, графини Воронцовой-Дашковой. Круг свидетелей сузился до предела, камрады. В пассиве — три бывшие горничные графини, экскурсовод Березовский, садовничиха Егорова. Все сведения полученные от них переплетаются одними и теми же данными, известными уже вам. Повторяться не буду…

Это всё Остап говорил прохаживаясь взад-вперёд по комнате, когда компаньоны вернулись в свое ялтинское жилье после Сухумско-Харьковского круиза и разрабатывали план дальнейших своих действий. Размышляя вслух, он поглядывал на своих единомышленников, чинно сидящих и внимательно слушающих своего предводителя. Цель которого, как известно, приобрести несметное богатство, чтобы осуществить свою заветную голубую мечту детства.

— Это всё, как я уже сказал, в пассиве, — продолжал великий искатель графских сокровищ. — Что же мы, голуби-компаньоны, имеем в активе?

— Командор, вы как будто на трибуне и делаете важный служебный доклад, который мне как-то пришлось услышать в Могилеве, — рассмеялся Балаганов.

Бендер взглянул на него, но не ответил, и продолжал:

— Я говорю в активе: фотограф Мацков и хорошо было бы выяснить судьбу штабс-ротмистра Ромова и его поручиков. Фамилии этих двух, к сожалению, нам неизвестны. Но если бы фамилии этих поручиков и были известны! — то мы навряд нашли бы их. Они, как я предполагаю, были убиты, или расстреляны гегемоном пролетариата, а может быть, благополучно и бежали с Врангелем из Крыма. Следовательно, их можно отнести к пассиву.

— Ох, Остап Ибрагимович, — смотрел с нескрываемым уважением Козлевич на технического директора их компании. — Всё это так, а что же дальше?

— Вот и я задаю вопрос себе и вам «что дальше?». Пробираться снова ночью во дворец и искать клад, обдирая обои, штукатурку и выстукивая массивные стены? Нет, друзья-охотнички, это не метод. Это поиск, как говорил мой знакомый в Одессе Пиня Цукерман, такой же, как искать пуговицу оторвавшейся от бюстгальтера, купающейся в море курортницы. Да и частые лазания во дворец могут подвести нас под статью известного вам кодекса. Нет. Нам необходимо выяснить хотя бы примерное нахождение клада. Без этого… — сделал продолжительную паузу Остап.

— Без этого, командор, наш поиск будет таким же, как и на «Святителе». Там всё же мы нашли деньги, хотя и негодные, а здесь, не знаем где искать, если говорить, по справедливости, — выразился Шура Балаганов, как человек всегда сомневающийся.

— Эх, Шура, вы снова со своей справедливостью, — не как обычно стеснительно, сказал Козлевич. — Остап Ибрагимович прав, искать надо клад не на темную, как мы уже попрактиковали. А надо знать хотя бы примерное место.

— Место клада, голуби рассудители мои, как я понимаю, оно в подвальной части дворца. А почему я так считаю? Потому. Захоронение ценностей происходило, естественно, в строжайшей тайне. Не даром же дворцовой прислуге тогда было запрещено свободно ходить по дворцу, а только по вызову графини.

— Командор, а что всё же рассказала вам третья бывшая горничная графини Екатерина Владимировна? — задал вопрос рыжеволосый компаньон, приглаживая пятерней свой кудри.

— Она бы и сказала, во всяком случае то же самое, что и её коллеги по дворцовой службе. Но её что-то насторожило, видно, детушки, я допустил какую-то ошибку, задавая ей вопрос. Так что от неё я узнал совсем мало, голуби мои. Я вот и подумываю, уж не знают ли они, эти Ксенофонтовы, гораздо больше Софьи Павловны и Фатьмы Садыковны? А её муженек «Вадым» уж не является одним из тех поручиков? Которым было доверено замуровывать клад под командой ротмистра Ромова?

— Вот-вот, командор может быть, они уже с успехом и попользовались сокровищами графини? Может быть, командор?

Бендер некоторое время смотрел на Балаганова, затем произнес невесело:

— Да, мой названный брат Вася. Такое вполне может быть. Так что же вы предлагаете? Отказаться от нашего поиска? Если учесть ваши рассуждения, товарищ Шура Балаганов? — скептически глядя, на него, спросил Остап.

— Нет, нет, командор, я так не предлагаю. Я просто размышляю…

— А-а размышляете… Ну что ж, это неплохо. А что скажете вы, Адам Казимирович? — взглянул на него Бендер.

— В данном случае всё может быть, Остап Ибрагимович. Но если так рассматривать нашу затею, то выходит, что нельзя браться и за другие какие дела. Всё надо брать на зуб, братцы.

— Вот именно, Адам, всё надо брать на зуб. И как я говорил и говорю, ковать графское золото надо неустанно, пока оно еще горячее. Итак, актив, — твердо произнес Остап. — Дворцовый фотограф Мацков и белогвардейцы. Офицеров я исключаю из нашего актива, как не реальных подслёдственных.

В комнате наступила тишина.

— Так что, Остап Ибрагимович, поедем в Алупку? — спросил затем Козлевич.

Предводитель компании помолчал и ответил:

— Нет, детушки-искатели, мы там достаточно примелькались. Нужным и не нужным глазам, поживем пока в Ялте. Поищем дворцового фотографа Мацкова.

Но как говориться, легко сказать, да трудно сделать. Если чекисты и их мощный аппарат не смогли отыскать этого таинственного фотографа, то разве может найти его тройка единомышленников-охотников за графскими сокровищами? Нет, дело казалось абсолютно безнадежным. Но так казалось. И это «казалось» было опровергнуто вскоре Великим Господином случаем и не одним.

Глава 2. Великий Господин Случай

В не очень удовлетворенном настроении от неудачных поисков бывшего дворцового фотографа Мацкова, компаньоны шли по набережной Ялты. Балаганов обладающий хорошим аппетитом сказал:

— Знаете, командор, поиски поисками, а уже и пообедать пора.

— Да, Остап Ибрагимович, братец Шура дело Предлагает, — промолвил Козлевич.

— Ну что ж, вас двое, большинство, я согласен, — скучно ответил Остап.

И компаньоны пошли в «Ореанду». Но там был наплыв участников конференции по развитию виноградарства и их в ресторан не пустили.

— Ну, камрады, и здесь давят скромных отдыхающих общественные мероприятия, — с чувством досады отметил Бендер.

И компаньоны направились к гостинице «Мариино», где также был ресторан. При подходе к гостинице, компания неожиданно встретила бывшую горничную графини Софью Павловну. Она шла, по всей вероятности, после дежурства. В легком платьице, жакетике, голову её украшала старомодная шляпка, с пером.

— Здравствуйте, любезнейшая, Софья Павловна, — обратился к ней Остап.

— Здравствуйте, граждане-товарищи, — приостановила она свой шаг.

— Рады и мы вас видеть, — растянул свое загорелое лицо в приветливой улыбке Балаганов.

— Да, конечно… — промолвил неопределенно Козлевич.

— Как поживаете, любезнейшая? — ближе подошел к женщине Бендер.

— Живу как все, граждане-товарищи, рада вас встретить.

— Один вопрос, уважаемая Софья Павловна, — несколько впереди неё, остановился великий искатель.

— Да, пожалуйста, товарищ газетчик…

— Не пришлось ли вам, уважаемая Софья Павловна, встретить дворцового фотографа? Уж очень нужны нам его фотоснимки, — чарующе глядя на женщину спросил Остап.

— Нет-нет, уважаемый. Ничего не могу, как и прежде вам сообщить, — сделала шаг, чтобы обойти назойливого «газетчика». Но обернулась и произнесла:

— И что это всем вдруг понадобился этот фотограф, граждане-товарищи, — пожала она плечами.

— Еще кто-то? — удивился Бендер. — Может быть, из местных газет?

— Да нет уж… — хотела идти своим путем бывшая графская, а теперь советская горничная.

— Софья Павловна… — уцепился, как говорится, мертвой хваткой за женщину Остап. — Мы направились как раз обедать, не составите ли нам компанию, дорогая Софья Павловна, — елейно-просительным голосом спросил он, любовно заглядывая в глаза женщины. — Ведь не секрет, что ваше питание оставляет желать иногда лучшего, правда ведь?

— Нет-нет, что вы, неудобно как-то, да и не привычно мне посещать ресторан, — втянула голову со своей шляпкой в плечи приглашаемая. — Знаете, наши гостиничные, как узнают…

— Ну что вы, что вы, — ринулся в атаку Бендер, беря за локоток женщину.

В атаку вступил и Балаганов:

— Да уж не откажите, уважаемая, вы нам так помогли своим рассказом, — встал с другой стороны Софьи Павловны он.

Видя, что Бендер неспроста так горячо приглашает женщину, решил помочь и Козлевич:

— Да уж, уважаемая, не откажите нам… — и вдруг добавил: — ясновельможная пани.

— Ясновельможная пани? — вдруг рассмеялась женщина. — Давно, весьма давно, не слышала такого приглашения.

— Наш товарищ поляк, дорогая Софья Павловна, прошу вас с нами, — настаивал Бендер.

— Поляк? — рассматривала женщина Адама Казимировича — Очень любопытно… Но я не могу идти в ресторан гостиницы, где я служу, знаете… — замялась в неуверенности она.

— Конечно, разумеется, зачем же в вашу гостиницу… — взял уже под руку приглашаемую Бендер, продолжая умиленно и нежно смотреть на Софью Павловну. — К вашим услугам любой другой, самый лучший ресторан, прошу вас.

— Ну, хорошо, тогда в «Южный», он у порта, — пошла с Остапом женщина.

Балаганов и Козлевич, локоть к локтю двинулись следом. И один компаньон сказал другому:

— Командор знает что делает, Адам.

— Остап Ибрагимович, когда услышал, что кто-то еще интересуется фотографом, то… — шевельнул усами непревзойденный автомеханик.

— Уговорили, пошла, — удовлетворенно тряхнул кудрями Шура.

В ресторане компания заняла уютный столик, так как в этом ресторане в этот час было не многолюдно, а другой зал был полностью свободен. Бендер, психоаналитик человеческих душ, как он определял себя, изысканными манерами подал меню даме со словами:

— Прошу, дорогая Софья Павловна, выбирать что только пожелаете.

— Нет-нет, граждане-товарищи, в настоящее время я совершенно незнакома с ресторанными блюдами… поймите… с моими скупыми возможностями… Поэтому, только по вашему усмотрению, только по вашему усмотрению, — отстранила от себя Софья Павловна книжицу в сафьяне с тисненной золотой надписью: «Южный».

— Понимаю, понимаю, — взял меню Остап. — Тогда один вопрос, уважаемая-Софья Павловна… Надеюсь, вы не откажетесь от бокала вина? Или предпочтете коньяк?

— Нет, нет, что вы, поскольку так, то вина… Ах, как давно я его пила, — с нескрываемой грустью промолвила дама компаньонов.

— Прекрасно, закажем для вас вина… — и как только подошел официант, Остап проявил свои немалые знания в винах.

Вскоре на столе компании красовалась бутылка «Бастардо», рядом для него и его друзей светился своей прозрачностью графин водки. Что же касается закусок, блюд первых, вторых и десерта, то они были самые изысканные из имеющихся в ресторане по самым дорогим коммерческим ценам.

Обед проходил весело.

Остап, подвыпив, каламбурил, рассказывал анекдоты:

— В дурдоме маляр красит высокий потолок, стоит на лестнице.

— Эй, Моня, подержись за кисточку, нам нужна лестница, и сумасшедшие выдергивают лестницу из-под ног маляра.

Софья Павловна, находясь, в радужном настроении, после выпитого вина, зашлась заразительным смехом. Балаганов и Козлевич засмеялись тоже.

А вот еще, продолжил Бендер.

— Утром на скотном дворе баран: «Мороз’» — И стряхнул с себя снег, — показал плечами Остап. — А коза ему дрожащим голосом: «Е-еще-е с ве-е-чера». — проимитировал разказчик мнимую козу.

Когда смех за столом утих, компания снова выпила, а после, видя их даму в хмельном настроении, Остап спросил:

— Так вы-говорите, Софья Павловна, что интересуются прежним дворцовым фотографом и другие?

— Да, уважаемый Степан Богданович… — так Бендер ей представился, когда уже сидели за столом, — Мне нанесла визит знакомая уже вам Анна Кузьминична, из Севастополя, со своим супругом Мишелем.

Остап чуть было не поперхнулся, услышав такое. А Балаганов, кладя вилку, громко цокнул ею о край тарелки. Козлевич проявил удивление салфеткой по своим усам.

— Вот как? Весьма интересно, весьма…

— Да, вы же знаете, что она хотя и не служила в Алупкинском дворце, а была моей коллегой в графском загородном доме в Симферополе, но тоже проявила почему-то интерес к этому фотографу. Но не так она, как её супруг Мишель. Ей повезло, выйти замуж за иностранца да еще коммерсанта, хорошо обеспеченного. Не чета нам служащим советов… современным горничным, — усмехнулась женщина, благодаря хмелю выражая откровение.

— Так что он, этот Мишель, спрашивал? — заглядывал в глаза дамы старший компаньон.

— Спрашивал? Да то же, что и вы, где этот самый фотограф пребывает, как найти его, уважаемый Степан Богданович. А уходя, он сказал, из чего я поняла, что его интерес не к самому фотографу, а к какому-то его фотоальбому с известными лицами…

— Вот как? Что же это за фотоальбом?

— Да-да, меня это тоже заинтересовало, особенно, когда Мишель сказал, что очень щедро заплатит за эти фотографии в альбоме.

— Очень интересно, очень, Софья Павловна, — откинулся на спинку стула Остап, до предела заинтригованный словами бывшей горничной графини. И с чувством искренней благодарности провозгласил: — Предлагаю выпить за нашу чудесную даму — поднял стопку он.

— За нашу даму — вторил ему и Балаганов.

— За вас, — повел свою стопку в сторону женщины Адам.

Обед закончился десертом из мороженого со сливками и кофе, И уже провожая Софью Павловну домой, Остап попросил даму их компании подробно рассказать им о визите к ней её бывшей коллеги Анны Кузминичны со своим заграничным супругом.

— Да, я отлично помню, как он меня попросил, если я встречу этого самого фотографа, то я должна его спросить… За сколько, мол, он продаст свой фотоальбом с известными лицами? Он, мол, заплатит за него щедро…

— Вот видите, Софья Павловна, как появляются конкуренты. Фотографии Мацкова, выходит, нужны не только для нашей газеты…

— И для моего радио, — вставил Балаганов.

Бендер с усмешкой взглянул на своего названного брата Васю и продолжил:

— Но и другим искателям… то есть, газетам…

— Может быть, и заграничным, граждане-товарищи, как я понимаю, — несколько хмельным голосом промолвила Софья Павловна.

Проводив домой после обеденного банкета свою даму, компаньоны тепло распрощались, а Бендер элегантным движением по высокосветски даже поцеловал женщине руку, в то время, как его друзья уже раскланялись и отошли в сторону.

Когда отошли от дома, Бендер, потирая руки, воскликнул:

— Вот вам задача, камрады, с многими неизвестными — Мало того, что дворцовым фотографом интересуется заграничный старпом с «Тринакрии», а теперь и этот Мишель Канцельсон. Очевидно, он получил уже повторную шифровку, поскольку мы первую перехватили.

— Да, но в нашей писуле ни слова ни сказано о фотоальбоме, а просто о фотографе Мацкове, командор, — резюмировал Балаганов.

— А тут уже интерес к какому-то фотоальбому этого фотографа, Остап Ибрагимович, — рассудительно дополнил Козлевич.

— Вот-вот, детушки-голуби мои, искатели-единомышленники, нам во что бы то ни стало, надо найти этого Мацкова с его загадочным альбомом. Он и должен нам пролить свет на местонахождение сокровищ графини Воронцовой-Дашковой в бывшем ее огромном дворцовом владении, определил Бендер.

И компаньоны с еще большей энергией начали искать таинственного для них фотографа Мацкова. Объехали все пляжи Большой Ялты, хотя купальный сезон и пошел уже на убыль, но фотографы со своими треногами еще встречались им. Посетили все городские фотографии и в Симеизе, и в той же Алупке и в самой Ялте, Алуште, Гурзуфе и в других местах южного побережья Крыма, но результат был один. Никто не знал фотографа Мацкова и о нем, естественно, сообщить ничего не могли. Да и сами фотографы были из современных людей, а не дореволюционных или времен Деникина-Врангеля девятнадцатого-двадцатого года.

Наконец в одной фотографии, получив уже известный ответ, что Мацкова не знают и о нем не ведают, пожилая женщина-уборщица этого салона, сворачивая ковровую дорожку, чтобы идти и вытрусить от пыли, вдруг сказала:

— Да как это не знают, товарищи? Был, был, такой хороший фотограф, чего там. Мы у него и фотографировалась после венчания.

— Ну, уважаемая, так где он? Что он? — ринулся к женщине Остап. А Балаганов, который как тень сопровождал своего командора.

— Скажите, скажите, уважаемая, он так нам нужен.

— Как его имя, отчество? — поспешил задать еще вопрос Остап.

— Ну, милые, откуда мне знать, а тем более помнить, как его звать, — бухнула рулончиком дорожки об пол женщина.

— А фотография, фотография его у вас есть? — поедал глазами уборщицу Бендер.

А то как же, храню, венчание ведь… — пошла из салона фотографии она.

— А посмотреть, посмотреть эту фотографию можно? — елейно просительным голосом спросил Бендер.

— А чего же нельзя. Но она не со мной эта фотография, а в рамке дома висит, — вышла она из фотосалона в сопровождении респектабельных двух «товарищей». Старший из которых весело сказал:

— Вот и прекрасно, уважаемая, к вашим услугам автомобиль, сейчас и съездим к вам, а?

Женщина была несказанно удивлена увидев роскошный лимузин, на котором ей предлагалось прокатиться домой. Несколько растеряно взглянула на «нэпманов», как она их определила, но не отказалась. Вернулась в фотографию, оставила там свой рулончик дорожки и, вытирая руки о фартук, вернулась к машине.

Полину Даниловну, так она назвалась, компаньоны усадили на мягкие сидения автомобиля и они поехали. Вскоре Козлевич остановил «майбах» у дома, где женщина — находка для компаньонов, проживала. Войдя в опрятную светленькую комнатушку, Полина Даниловна сняла со стены фотографию в застекленной рамке, размером в две обычные открытки, смахнула с неё полотенцем пыль и подала Бендеру.

Остап смотрел на пару обвенчаных, выходящих из ялтинской церкви. Полина Даниловна — в белой с кружевами фате, а рядом в сюртуке её муж. Она и он молодые, со счастливыми лицами, с уверенностью в глазах, что их ждет радостная и благополучная семейная жизнь.

— Ах, как хорошо, как прекрасно вы и ваш супруг здесь выглядите, дорогая Полина Даниловна, — покачал головой Остап. Он зашел к ней один, оставив своих единомышленников в машине.

— Ой, как давно-давно это было, — взгрустнула хозяйка. — Отличная работа, сразу видно снимал большой мастер, Полина Даниловна.

— Да, мастер… но фотографировал нас с такой треногой, знаете, не он этот Мацков, а его помошник, наверное, как я помню.

— Ну? — разочарованно протянул Остап. — Как же так? А на обороте можно взглянуть? — и не ожидая разрешения, вынул фотографию из рамки с заметным волнением.

На обороте картона, на котором и была наклеена меньшего размера фотография Бендер увидел чернильный потускневший штамп: «Фотосалон Мацк… М.С. 19… г. Симферополь». Окончание слова фамилии и года не отпечатались. Как только Великий исследователь не вглядывался, букв в конце фамилии он не увидел. И охрипшим голосом спросил:

— И в каком же году это было, Полина Даниловна?

— А в тринадцатом, аккурат за год до войны с германцем. Моего забрали в солдаты, да так и… — махнула рукой горестно женщина. — И не пожили…

— Да, сочувствую, дорогая Полина Даниловна… — искренне посочувствовал он и положил на стол десятирублевую купюру. — Весьма, вам благодарствую, весьма… Вы очень нам помогли, хозяюшка. Мы расспрашиваем о нем здесь, а он, оказывается в Симферополе?

— Да, уж, в Симферополе у него фотография, как я понимаю и помню главная, а в Ялте, значит, малая, курортная, товарищ.

— Ах, вот как… возможно, возможно, заулыбался Бендер.

— Очень благодарен вам, Полина Даниловна.

Бендер был так взбудоражен, обрадован узнанным, что не удержался и на радостях схватил руку хозяйки. Та испуганно хотела её отдернуть, но «высокосветский лев» успел поцеловать её ладошку.

— Что вы, что… — пролепетала уборщица фотографии, но ей, очевидно было это приятно, и, наверное, руку ей целовали первый раз в её жизни.

Остап на крыльях выбежал к своим друзьям с возгласом:

— Ну, голуби, есть всё-таки Бог на свете.

Балаганов подскочил от такого заверения. А Козлевич даже гуднул автомобильным клаксоном. И Остап пояснил радостно, как будто он уже знает где клад графини.

— Не здесь мы ищем, детушки, этого Мацкова. А искать надо в Симферополе, в Симферополе, камрадики-голубятики вы мои.

С этого дня все поиски компаньонов переключились в Симферополь. Бендер говорил своим дрязьям:

— Вот почему адресное бюро Ялты и не могло нам сообщить бывший или теперешний адрес Мацкова. Если он жил в Симферополе, то и адрес его там.

Утром компаньоны были уже в Симферополе. И дождавшись открытия адресного бюро, Остап вошел почти вместе со служащими этого заведения при управлении Крымской милиции. Он склонился к окошку и сказал женщине в очках:

— Я разыскиваю своего хорошего знакомого Мацкова…

— Запишите, пожалуйста, здесь… — подала она восьмушку тетрадного листа, — фамилию, имя, отчество, год рождения, товарищ.

Бендер написал: «Мацков М. С., проживал в Симферополе до освобождения Крыма от врангелевцев», и подал её сотруднице бюро.

Она прочла и сразу же наставительно сказала:

— Имя и отчество, надо полностью писать, товарищ.

— Да, но знаете… после ранения не помню… Не то Михаил Семенович, не то Мирон Сергевич… — с сочувствующим видом к самому себе, почти жалостливо ответил великий искатель.

— Ну хорошо, посмотрим, что есть в нашей картотеке. Зайдите пожалуйста через полчаса, товарищ.

— Благодарю, и надеюсь… Хотелось бы увидеть своего друга…

— Друга… — недоверчиво произнесла женщина. И со скептицизмом еще сказала: — Года рождения не знаете, имя и отчество не знаете..

— Да уж так, уважаемая, годы… — отошел от окошка Остап.

Чтобы не нудиться в ожидании, компаньоны съездили на базар, попили пшенной бузы, заполнили ею свои дорожные фляги, и через тридцать минут подъехали снова к адресному бюро.

Бендер всунул голову прямо в окошко, и, улыбаясь, как говорится, на все тридцать два зуба, умиленно спросил:

— Уважаемая товарищ, есть уже адрес Мацкова?

— Да, товарищ, есть. Но поскольку вы не знаете года рождения, имени и отчества, то Мацковых у нас значится целых семь. Но из них на М.С. только два. Вот, пожалуйста, — подала справку сотрудница бюро.

— Надо что-то заплатить? — спросил Остап.

— Нет-нет, справки выдаем бесплатно, товарищ, — последовал ответ.

В справке значилось два адреса: один по улице Лазаревской, а другой — по Нагорной. По первому адресу проживал Мацков Михаил Семенович, по другому Моисей Самуэльевич.

Балаганов, заглядывающий в справку через плечо своего командора, воскликнул:

— Смотрите, Самуэльевич! Как и отчество нашего Паниковского.

— Да, Паниковского братца, — кивнул Козлевич, — верно.

— Вперед, друзья-товарищи, дело зовет, — скомандовал глава единомышленников, затем сказал: — Как известно, голуби, фотографией в основном занимались евреи…

— И сейчас, командор, сколько мы встречали их, и на пляже, и в таких фотографиях, — определил Балаганов.

— В Одессе я знал хорошего фотографа Арона Наумовича, камрады. И что же, как мне известно, ему пришлось уехать за кордон и из-за петлюровцев, и от других погромов… Остановите, Адам, надо спросить, где эта Лазаревская. А в Москве я встречал фотографа Кацмана Шому Изральевича. Отличный человек, скажу я вам, детушки.

— И в Бердичеве, как я помню, Остап Ибрагимович, был фотограф Рабинович, — высказался Козлевич, остановив автомобиль.

— Вы были в Бердичеве, Адам? Интересно… Но об этом потом, когда у нас будет свободное время в нашем уплотненном поиске. Так вот, мы должны начать с Мацкова Моисея Самуэльевича… Но мы поедем всё же по первому адресу, к Михаилу Семеновичу Мацкову, друзья.

— Почему, командор? — обернулся впереди сидящий рыжеволосый член компании.

— Да потому, что сама фамилия Мацков не внушает доверия, что она еврейская, это раз.

— А Моисей Самуэльевич? — не сдавался Балаганов. — Как и у Паниковского ведь отчество, командор?

Остап недовольно смотрел на своего названного брата, который усомнился в правильности решения его, Остапа Бендера, и повторил:

— Это раз. Во-вторых, всегда надо вести дела по порядку. Значится здесь Михаил Семенович первым, — взмахнул справкой Бендер, — значит, к первому и едем.

После распросов выехали на Лазаревскую. Адам Казимирович остановил было «майбах» возле нужного им номера, но Бендер сказал:

— Дальше, дальше, проезжайте, Адам. Нечего нам перед окнами дома блистать своей роскошью.

Автомобиль проехал квартал и высадил Остапа, который пошел к нужному им дому уже пешком. А на вопрос своего обычного спутника при посещениях Балаганова:

— Идти с вами, командор?

Бендер ответил:

— Нет, на этот раз я без радиокомитетчика, Шура.

Зайдя во двор, Остап тут же ретировался восвояси от яростно лающего на него огромного кобеля, на длинной привязи.

— Хозяин, хозяйка — прокричал он.

Из добротного каменного дома под железной кровлей, окрашенной коричневым суриком, вышла женщина в халате, из-под которого до босых ног в чувяках, видны были яркие шаровары. А грудь её и уши украшала намедь из червонного золота. Смуглое лицо и чуть раскосые глаза, расшитая узорами тюбетейка, определяли её национальный вид. «Определенно татарка» — отметил мысленно Бендер и обратился к ней:

— Хозяйка, можно вас на минуточку?

— Сейчас, сейчас, — ответила она, загнала кобеля в будку и притворила её дверцу деревянным щитом. Подошла и спросила:

— Что хочешь, гражданин?

— Мне дали адрес, здесь проживает товарищ Мацков Михаил Семенович?

— Мацков? Нет, дорогой, тут живет Керимов, семья Керимовых. С этой стороны, а, на половине другой дома живут тоже не твои Мацковы, а Абибулаевы. Так что, дорогой, извини, нет тут такого.

— А может быть, жили Мацковы раньше?

— Как раньше, как раньше, — забряцала хозяйка своими татарскими украшениями. — Мы дом как построили, так и живем… Керимовы и Абибулаевы.

— И вы не можете ничего сообщить о Мацкове? — попытался еще Бендер.

— Как могу я сообщить, если ваш товарищ здесь не живет? — повернулась и пошла выпускать собаку хозяйка.

— Вопросов больше не имею, — с удрученным видом Остап отошел от двора и вернулся к машине.

Отыскав нужный дом на Нагорной, Остап с Балагановым отправились ко второму Мацкову.

Во дворе собаки не было и компаньоны поднялись на крыльцо небольшого, довольно обшарпанного приземистого дома под черепицей.

Справа от него были сарайные постройки, полуоб-валившийся флигелек, а дальше у стены этого забытого, очевидно, сооруженьица возвышался штабель дров.

На стук из дверей вышел старик с окладистом бородой и с дымящейся козьей ножкой в руке, свернутой из газеты и набитой крепким самосадом.

— Что скажете, граждане? — пыхнул он довольно ароматным дымком.

— Здравствуйте, папаша, — почти в один голос приветствовали компаньоны старика.

Не ответив на приветствие, курильщик неприветливо бросил:

— Так слушаю вас.

— Нам дали адрес в милиции, — решил говорить с таким хозяином, сославшись на органы власти, начал Остап.

— Что здесь проживает или проживал фотограф Мацков Моисей Самуэльевич, товарищ.

— А-а, в той мазанке-постройке, возможно, он когда-то и проживал, — переменил отношение к пришедшим старик. Очевидно, упоминание о милиции› подсказало ему, что эти люди не иначе официальные. И он продолжил:

— Наверное, проживал лет десяток тому, со своей, значит, семьей, товарищи, в той мазанке, еще пригодной для жизни. А когда, стало быть, начались военные-гражданские дела, он, жена, да двое его детей и выбрались.

— А куда, куда выбрались? — сразу же задал вопрос Остап.

— А кто их ведает, — двинул плечами старик. — У каждого, как известно, свои жизненные планы, товарищи. Выбрались и всё. Так что, тот, кого вы спрашиваете, здесь не проживает. Может, закурите? — протянул хозяин кисет Бендеру, затем Балаганову.

— Не-нет, папаша, мы не курим, вопросов больше не имею, адье, — приложил два пальца к фуражке Бендер.

— До свидания, отец, — махнул старику рукой Балаганов.

Остап со своим помощником вернулся к машине и невесёлым голосом сказал:

— Да, этот Мацков, только диву можно даваться от вопросов: где он, что он?

— Знаете, командор, — обернулся к нему Балаганов, — я вот всё время думаю…

— Это хорошо, названный брат Вася, что вы умеете думать, — посмотрел на него одобрительно Бендер.

— И всё же, зачем нам нужен этот фотограф Мацков?

Автомобиль медленно ехал по улице и Козлевич, взглянул вначале на своего соседа по сидению, а затем взглянул на своего почитаемого директора.

— Зачем? Вот вы всегда, Шура, не додумываете до конца то, о чем вы мыслите, как Спиноза. Объясняю. Если в первой шифровке старпом дает наводку Канцельсону на Мацкова, если во второй шифровке, как нам стало известно от Софьи Павловны, Канцельсон интересуется уже не только самим фотографом, а его фотоальбомом, то вывод: ключ к месту замурованных сокровищ графини находится у этого Мацкова, а вернее, как я думаю, в этом самом фотоальбоме, камрады.

— Ох, как правильно вы говорите, Остап Ибрагимович, как правильно, — приостановил машину Козлевич. — Куда будем ехать? — спросил он его, И в глазах Адама Казимировича светился блеск восхищения своим начальником.

— Выход у нас один, друзья, поездим по симферопольским фотосалонам, может, кто и подскажет нам что-то..

Расспрашивая людей о местонахождении фотосалонов в городе, компаньоны начали колесить по городу. Посетив четыре фотографических мастерских компаньоны ничего нужного им не узнали. И вернулись в Ялту.

В Крым прокралась рыжая осень. Обычно сухая, но в этот день было прохладно, накрапывал дождик. Компаньоны после безуспешных поисков и сытного ужина были дома, Остап просматривал газеты, Козлевич перебирал открытки оставшиеся после их необычной беспроигрышной лотереи, а Балаганов подрёмывал на кушетке. Вдруг тишину комнаты нарушило восклицание Козлевича:

— Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, смотрите, прочтите — протянул он Бендеру красочную открытку.

— Что случилось, Адам? — воззрился на него Остап. — Вы обнаружили подклеенную к этой открытке сторублевку?

— Нет, нет, Остап Ибрагимович, прочтите вот ту, на обороте.

— Ну? Читаю… «Комфортабельные автобусы «Форд», к услугам курортников Крыма»… Ну и прекрасно, Адам, Вас не покидает мечта открыть свой таксомоторный автопарк?

— Нет, нет, дальше, дальше, Остап Ибрагимович, настаивал Козлевич. — Читайте, читайте! — задвигал своими усами он.

Великий предприниматель-искатель прочел и подскочил с криком:

— Фото Т. М. Мацкова. Вот это да. Вот это да. Спокойно, Ося, спокойно, детушки — начал перебирать открытки Бендер, читая на обороте: — Фото Мацкова, фото Мацкова… Все — фото Мацкова — заключил Остап. — Где же их отпечатали? Ага, вот здесь мелко в сторонке… Крымгосиздат «Симферополь». Ну, Адам, ну, Адам. Это же надо? Больше сотни открыток этих было в наших руках и никто не почитал тыльную сторону. А ну, другие, сколько их там у нас?

Балаганов уже стоял рядом и все трое начали просматривать тыльные стороны этих открыток. Тут были виды горы Джемерджи и Бойдарских ворот, Вид Голубого залива и горы Кошка у Симеиза, дворец Ливадийский и Воронцовский дворец-музей, Ласточкино гнездо и вид на Ялту со стороны моря, гора Дарсан и Никитский ботанический сад, вид Гурзуфа и его шаляпинские скалы-динары и много — много других достопримечательностей Крыма. И всюду на открытках: «фото Г. М. Мацкова».

— Вот вам и Великий Господин случай, детушки, — не покидало возбуждение главного охотника за графским золотом.

— А вот и девушка в море… — рассматривал Балаганов одну из открыток. — Мисхор. Скульптура «Русалка», — прочел он и добавил — скульптор А. Адамсон… и тоже: «Фото Мацкова».

— Мацкова, Мацкова, голуби вы мои, — удовлетворенно потирал руки Бендер. Адам, готовьте машину, завтра на заре мчимся в Симферополь, — не находил себе места он, как человек, который всю жизнь искал свое заветное, великое, а оно оказалось совсем рядом, почти что в его руках. Поэтому великий искатель не в состоянии был успокоиться, узнав всё это. Но потом перестал дохаживать и промолвил:

— Да, еще неизвестно, что нам подкинет этот Г. М. Мацков… Вот именно, командор, — покачал головой Балаганов, — Если по справедливости…

— Снова вы, Шура, со своим неверием… — упрекнул его Остап.

— И со своей справедливостью, братцы, — разгладил свои кондукторские усы Адам Казимирович.

— Да я что… я так… Вы же сами еще не знаете, командор, Адам Казимирович, что нам от этого фотографа, — прилег снова на кушетку Балаганов.

— Но раз старпом с «Тринакрии» написал Канцельсону, значит, тот знает что-то о кладе графини.

— Верно, Остап Ибрагимович, зачем же тому искать этого фотографа, если он бесполезен, а, братцы? — взглянул и на Балаганова непревзойденный автомеханик, снова мечтающий о собственном таксопарке.