именно чувство, а не сухая логика определяет, что важно, а что нет, превращая момент в вечность, а пустяк в событие.
Пусть только он положится на нее, и можно ничего не бояться, в какие бы ни погружался он бездны, в какие бы ни забирался выси, она всегда будет рядом. Так похваляясь способностью опекать, защищать, она уже не узнавала себя; ничего своего не осталось, все было отдано, расточено
примочка к больной совести, средство для ублажения любопытства),
так королева поднимает из грязи ногу нищего и обмывает
почтительное; которое старая женщина вполне может позволить юнцу, не роняя себя; и беда той девушке — не дай бог такого кому-нибудь из ее дочерей, — которая этого не оценит и не почует нутром, что за этим стоит.
что жизнь — вещь нешуточная; факты неумолимы; и путь к той обетованной стране,
. То, что он сказал, была правда. Вечно была правда.
когда он так вот стоял, узкий, как нож, острый, как лезвие, и саркастически усмехался, н
Тачка, газонокосилка, плеск поседевших, ждущих дождя тополей, грай грачей, шелест швабр и платьев — все это различалось и преображалось у него в голове уже с помощью кода и тайнописи, тогда как, воплощенная суровость на вид, он так строго поглядывал из-под высокого лба свирепыми, безупречно честными голубыми глазами на слабости человечества, что мать, следившая за аккуратным продвижением ножниц, воображала его вершителем правосудия в горностаях и пурпуре либо вдохновителем важных и неумолимых государственных перемен.
Тачка, газонокосилка, плеск поседевших, ждущих дождя тополей, грай грачей, шелест швабр и платьев — все это различалось и преображалось у него в голове уже с помощью кода и тайнописи, тогда как, воплощенная суровость на вид, он так строго поглядывал из-под высокого лба свирепыми, безупречно честными голубыми глазами на слабости человечества, что мать, следившая за аккуратным продвижением ножниц, воображала его вершителем правосудия в горностаях и пурпуре либо вдохновителем важных и неумолимых государственных перемен.
