Потому что ты самый красивый и важный для меня человек из всех, кого я когда-либо встречал.
Но думать о нем — все равно что пытаться ухватить мыло в чане с растительным маслом.
Он напоминает мне шар для боулинга, у которого вдруг выросли ноги.
Память — это смесь дословно воспроизведенных разговоров и менее отчетливо очерченных деталей каких-либо событий. Все это — как старая фотография, которую можно извлечь в любой момент и посмотреть, какой на ком был пиджак или как у кого-то надуваются от улыбки щеки и растягиваются губы.
Такая уж она, математика, — спасительная.
все время поплотнее затягиваю свой шарф и уже не уверен, что сильнее — его согревающий эффект или удушающий.
— Это была шутка, Хенри. Ты благодушен, как железный лом, торчащий среди тундры.
Память — это смесь дословно воспроизведенных разговоров и менее отчетливо очерченных деталей каких-либо событий. Все это — как старая фотография, которую можно извлечь в любой момент и посмотреть, какой на ком был пиджак или как у кого-то надуваются от улыбки щеки и растягиваются губы.
Держите меня, мне захотелось заорать — я не умею так разговаривать, с такой погрешностью и с такими коэффициентами!
Каждое утро у Кристиана было «фантастическим», и он всякий раз считал необходимым сообщить об этом.
